– Но ведь поведение этого человека, в самом деле, отвратительно, Джулия. Возможно, кто-нибудь скажет нам его имя? Я спрошу.– Возможно, – рассеянно ответила Джулия, расчесывая ей волосы. – Ты знаешь, дорогая, что у тебя волосы – как у твоей матери?– Правда? У Клер были очень красивые волосы.– Да, я просто зеленела от зависти, – призналась Джулия. – Представь меня на сцене с этой соломой мышиного цвета! Когда мы появлялись там вместе, что бывало часто, она совершенно затмевала меня.– Но ты добилась замечательного успеха, Джулия. Ты была знаменитой. Властительница «Друри-Лейн», разве не так?– О, только на время. И очень давно.Сидони молчала. Она знала, что прошли годы с тех пор, как Джулия играла важную роль в театрах Уэст-Энда. И еще больше времени прошло с тех пор, как богатые мужчины, когда-то соперничавшие друг с другом за ее благосклонность, переключились на более молодых женщин. Хотя Джулия была на несколько лет моложе Клер, их связывала тесная дружба, обе принадлежали к одному и тому же легкомысленному кругу дам полусвета. В числе их навязчивых поклонников всегда было много богатых титулованных распутников, имевших пристрастие к женщинам с недостатком голубой крови.Но у Клер Буше кровь была голубой. Кроме того, она была необычайно красива. Первого из преимуществ ее безжалостно лишили. Второе она культивировала, словно тепличную орхидею, ибо, как и Джулия, зарабатывала себе на жизнь своей красотой. Но если Джулия была еще талантливой актрисой, которую содержали богатые почитатели, таланты Клер заключались только в ее грации да очаровании. В сущности, ее можно было назвать куртизанкой. Хотя это, видимо, не очень справедливо, поскольку большую часть жизни Клер содержал только один мужчина.Когда Сидони вернулась в Лондон, где стало очевидным, что ей не по карману иметь прислугу, именно старая подруга матери помогла ей устроиться и вести домашнее хозяйство. Пришлось нанять только кухарку, а Джулия взяла на себя все остальное. Сидони ее не спрашивала, но подозревала, что Джулия нуждается в средствах, как часто происходит с женщинами, которые зарабатывают на жизнь лишь своим умом и красотой.– Скучаешь по ней, да? – неожиданно спросила Джулия. Оглянувшись через плечо, Сидони задумалась. Скучает ли она по Клер?– Да, немного. Она всегда была такой жизнерадостной. С улицы вдруг донесся ужасный шум. Томас, соскочив с колен хозяйки, шмыгнул под кровать, а Сидони с Джулией бросились к окну. Фургон для перевозки мебели уехал, над дверью противоположного дома кто-то поднял оконную раму. Наружу высунулась маленькая рыжеволосая женщина, державшая ночной горшок.– Свинья! – крикнула она, швырнув его на землю. – Ублюдок!– Боже правый, – сказала Джулия.Поднялась следующая рама. Опять возникла рыжая. И второй горшок.– Ублюдок! Свинья!Осколки белого фарфора разлетелись по тротуару. Сидони захохотала. Джулия пожала плечами.– Ну, кем бы ни был твой неизвестный джентльмен, – заключила она, – ему больше не придется им воспользоваться, раз она с ним покончила. Глава 2,в которой нашего героя все еще преследуют неприятности – Милорд?Голос далекий. Бестелесный. И чертовски надоедливый.– Уфф, – выдохнул Девеллин, пытаясь отмахнуться от него.– Ну, право, милорд! Я полагаю, вы должны открыть глаза.– Должен, – ответил маркиз.– Да, сэр, я уверен. – В голосе слышалось некоторое раздражение. – Но, боюсь, теперь вы должны встать.– Прошлой ночью я не смог даже снять с него сюртук, – донесся из тумана второй недовольный голос. – Думаете, это невозможно отчистить? Боюсь, он запачкал его кровью. Наверное, снова боксировал. Это не похоже на кровь, Ханиуэлл, вот здесь, на лацкане?– Фентон, я уверен, что не знаю, и меня это не заботит. – Первый голос выражал досаду. – Милорд? Право, сейчас вы должны встать. Брэмптон со своими плотниками ушел. Боюсь, у нас плохие новости, милорд.«Плохие новости».Эти слова пробились сквозь туман до его сознания.– Д-дьявол, – вымолвил Девеллин, с трудом приоткрыв один глаз.На него смотрели четыре глаза. Или шесть?– Он приходит в себя, Фентон. – В голосе слышалось облегчение. – Нужно посмотреть, может ли он сидеть.Маркиза бесцеремонно приподняли, быстро сунули ему под спину подушку, и его ноги в сапогах ударились об пол. Хорошо. Теперь он уже почти проснулся.Фентон, его камердинер, нахмурился.– Право, сэр, лучше бы вы позвали меня, когда вернулись, – сказал он, ломая руки. – Вам было неудобно спать на диване. А теперь еще эти ужасные дела насчет пола.– Что? – пробормотал Девеллин и моргнул. Ханиуэлл, его дворецкий, подтащил через комнату маленький стол. Чьи-то руки поставили на него кофейный поднос.– Вот! – сказал Ханиуэлл. – А теперь, как я уже сообщил вам, милорд, плотники ушли. Боюсь, пол в голубой гостиной вообще отремонтировать невозможно.Пол? Какой пол?Фентон что-то размешал в кофе и с елейной улыбкой протянул ему чашку.– Боюсь, милорд, вас ждут значительные неудобства, – продолжал Ханиуэлл тоном, какой приберегал для вороватых слуг.– Очень в этом сомневаюсь, – ответил Девеллин, подозрительно глядя на кофе. – Я не люблю неудобства. Всегда считаю их чертовски… неудобными.Ханиуэлл сложил руки, словно благочестивый приходский священник.– Но, милорд, боюсь, у нас завелся… – тут он умолк, чтобы произвести большее впечатление, и трагически закончил: – Жук-могильщик.Девеллин глотнул слишком много кофе и закашлялся.– Могильщик…– Жук-могильщик, сэр, – тяжело вздохнул дворецкий. – Этот странный хруст в голубой гостиной. Боюсь, они съели уже половину настилки полов. А теперь, милорд, они взялись за лестницы. Ступени, перила, стойки, все остальное, Брэмптон говорит, это чрезвычайно опасно. Считайте, нам очень повезло, что мы еще не убиты, сэр.– Этими смертоносными жуками? – спросил маркиз.– Повезло, милорд, что ступени не обрушились под нами, чтобы обречь нас всех на преждевременную смерть в погребах.У них, оказывается, есть погреба? Тряхнув головой, Девеллин отпил кофе. Во рту горечь, в висках стучит боль.– Хорошо, что нужно делать? – наконец спросил он. – Я имею в виду этих жуков.– Нужно менять полы и лестницы, милорд. Девеллин нахмурился:– И здесь будет постоянный грохот, да? Рабочие топают сапогами, да? Пыль! Шум! Я не смогу даже пригласить сюда гостей, Ханиуэлл!– Боюсь, может быть еще хуже, сэр. – Дворецкий крепче сжал руки. – Боюсь, милорд, нам придется отсюда переехать.– Что?! – Маркиз резко отодвинул чашку. – Переехать с Дьюк-стрит? И куда, скажи на милость?Фентон и Ханиуэлл переглянулись.– Ну, всегда остается Бедфорд-плейс, – ответил дворецкий. – Если бы мисс Ледерли могла… или была…– Она бы не могла, и она бы не была, – возразил маркиз. – Но это не имеет значения. Она вчера оттуда выехала.Слуги дружно испустили облегченный вздох.– Тогда Фентон может перевезти ваши личные вещи, пока я здесь упакую столовое серебро и все остальное, – сказал Ханиуэлл.Маркиз с ужасом переводил взгляд с одного на другого.– И я не имею уже права сказать «нет»? – спросил он. – Дьявол с Дьюк-стрит должен превратиться… в кого? Домового с Бедфорд-плейс? Звучит намного хуже, как вы считаете?Сидони не опаздывала. Наоборот, до обеда у нее осталось время, чтобы медленно прогуляться вдоль лавочек. Стрэнд не обладала сдержанностью Оксфорд-стрит или Сей-вилроу с их дорогими магазинами, утонченными посетителями и запахом денег. Стрэнд – это широкая деловая улица, где сходились, в конечном счете, дороги продавцов и покупателей различных слоев общества… если не в жизни, то в смерти, поскольку Стрэнд могла похвастаться двумя владельцами похоронных бюро и одним гробовщиком.Торговцы скобяным товаром, книгами, шелком, мехами, предсказатели будущего – все имели свои вывески. А еще были пирожники, торговцы апельсинами, разносчики газет, срезальщики кошельков, воры-карманники, проститутки. Сидони не беспокоило, что ее задевают локтями те, кого принято называть отбросами общества. Их она видела не раз, побывав во многих портовых городах мира.Она купила шесть апельсинов у девочки, которая, судя по всему, очень нуждалась в том, чтобы продать свой товар, и оставила ей сдачу. Когда прогулка по Стрэнду закончилась, Сидони помедлила у витрины шикарного магазина в конце улицы. Вывески не было, только небольшая медная дощечка на двери: М-р Джордж Джейкоб Кембл. Поставщик изысканных, оригинальных вещей.Не обнаружив на витрине ничего интересного, Сидони толкнула дверь, и в ответ весело зазвенел колокольчик. Из-за конторки моментально вышел красивый молодой француз.– Бонжур, мадам Сен-Годар, – сказал он, пылко целуя ей руку. – Надеюсь, вы в добром здравии?– О да, Жан-Клод, благодарю, – улыбнулась она, склоняясь над застекленной витриной. – Боже мой, эта фаянсовая бонбоньерка из новой коллекции?– Мы получили ее лишь три недели назад, мадам, – ответил Жан-Клод, показывая в улыбке все свои зубы. – У вас безупречный вкус, как всегда. Могу я послать ее завтра на Бедфорд-плейс? Скажем, как подарок от вашего преданного брата?Сидони покачала головой. Она не могла себе этого позволить и, разумеется, не примет ее.– Жан-Клод, здесь несколько апельсинов. – Она положила фрукты на стекло витрины. – Они предохраняют от цинги.– Мерси, мадам. Это для Марианны с большими глазами, oui?– Очень большими, да. И, боюсь, с очень пустым же-пудком.– Да, эти бедные сорванцы голодают, – согласился Жан-Клод.– Вы правы, но что же делать, – сказала Сидони, затем резко сменила тему: – А где мой брат? В каком он сегодня настроении, Жан-Клод?Молодой человек возвел глаза к потолку.– Наверху, сдирает кожу с повара, да поможет ему Бог. Они ужасно в плохом настроении, как злобная собака. Осело суфле. – Француз потупил глазам, понизив голос, прошептал: – Мадам, у вас есть что-нибудь для меня? Сидони покачала головой:– Не сегодня, Жан-Клод. Я зашла только пообедать с братом и месье Жиру.– О, я вас задерживаю! – Молодой человек отступил и махнул в сторону зеленых бархатных портьер, за которыми находились комнаты. – Приятного аппетита, мадам!Спустя два часа Сидони допивала бутылку превосходного красного вина в столовой брата над магазином. Еда оказалась безупречной, несмотря на случившееся в кухне несчастье, и если Джордж убил повара, то успел смыть все следы крови. Пока Морис Жиру, близкий друг ее брата, нарезал тонкими ломтиками бисквит, служанка принесла графин портвейна и два бокала.– Ешь это, Сид, пока мы пьем свой портвейн, – сказал Морис. – Апельсиновый бисквит особенно хорош, когда приготовлен из свежих фруктов.Сидони взглянула на брата:– Позволь мне угадать. Марианна с большими глазами?– Всем нужно есть. – Джордж пожал плечами. – А раз так, почему бы не съесть апельсины Марианны.Засмеявшись, Морис налил в два бокала портвейн. – Джордж, она слишком хорошо тебя знает.– Давайте поговорим о чем-нибудь еще, кроме моей христианской благотворительности. Я должен поддерживать свою репутацию.Морис повернулся к Сидони:– Расскажи нам, дорогая, сколько у тебя учеников этой весной и чему ты учишь их.Она рассеянно ковыряла бисквит, думая, что предпочла бы стакан портвейна.– Я пока еще даю уроки игры на фортепиано мисс Лесли и мисс Арбакл. Учу хорошим манерам мисс Дебнем и мисс Брустер. Потом есть мисс Хеннеди, которая не умеет ни танцевать, ни петь, ни играть, с трудом отличает вилку для рыбы от ножа для канапе. Тем не менее, отец ухитрился сосватать ее за маркиза Бодли.– Господи, – произнес Джордж. – За старого развратника? Я слышал, он почти разорился.Сидони кивнула.– Бедная девочка в ужасе. Я с нею только до августа, когда назначена свадьба.– Ты говоришь о Хеннеди, который занимается чаем?– Он самый. У него безобразно громадный дом на Саутгемптон-стрит, недалеко от меня.– А Бодли имеет столь же безобразную закладную, чтобы ему соответствовать, – вмешался Джордж. – За последние пять лет, он теряет состояние быстрее, чем леди объем своей талии. Все поместье маркиза в Эссексе не покроет его долгов кредиторам.Морис глубокомысленно кивнул.– Не говоря уже о том, Сид, что на прошлой неделе он проиграл еще десять тысяч мистеру Чартерсу, – добавил он. – Чтобы расплатиться с долгами, ему не хватит и трех дочерей торговца чаем.– У мисс Хеннеди куча денег, – ответила Сидони. – Триста тысяч фунтов.– И Бодли невероятно глуп, – процедил Джордж.– Что ты имеешь в виду? – поинтересовалась Сидони.– Маркиз напыщенный хвастун и закоренелый извращенец, – ответил брат, поставив бокал. – Давайте надеяться, что до Хеннеди еще не дошли слухи о последней склонности лорда Бодли к красивым морским офицерам. Некоторые из них стоили очень дорого. Обычное дело, когда требуется платить за их молчание после минуты страсти.– Боже мой! – Сидони прижала руки к груди. – Это объясняет его потребность в деньгах. И как маркиз находит… находит…– Находит своих партнеров? – подсказал Морис.– Да.– Если они сами охотно это делают или нуждаются в деньгах, он, вероятно, находит их в Сент-Джеймс-парке.– В Сент-Джеймс-парке? – повторила она. Морис и Джордж многозначительно переглянулись.– Сидони, заинтересованные джентльмены встречаются в определенном месте, – объяснил ей брат. – В последнее время опять стал популярным Сент-Джеймс-парк. Некто идет туда якобы прогуляться и дает знать о своем… интересе, кладя носовой платок в левый карман или держа один палец в жилете.– Именно так, – подтвердил Морис. – Но когда жертва Бодли не имеет подобной охоты, маркиз нанимает сутенера. Их жертвами становятся молодые люди, слишком увлекающиеся азартными играми либо оказавшиеся в каком-нибудь компрометирующем положении.– Иногда у них единственный порок – бедность, – тихо сказал Джордж.– Временами Бодли предпочитает девочек, – прибавил Морис. – Этот ублюдок знает каждую проститутку к востоку от Риджент-стрит.– Господи, – простонала Сидони. – Я начинаю понимать. Морис, я, конечно, поведу себя не как леди, но дай мне все же бокал портвейна. Моя бедная мисс Хеннеди! Теперь я почти хочу, чтобы она сбежала со своим корабельным клерком.– Своим корабельным клерком? – Морис повернулся, держа чистый бокал.– У нее что, есть корабельный клерк? – спросил Джордж.– Да, Чарльз Грир, – ответила Сидони. – Он работает на ее отца, и они безумно любят друг друга. Это считается ужасным мезальянсом, так что мистер Хеннеди никогда этого не позволит.– В таком случае, моя дорогая, скажи мистеру Гриру, чтоб он поторопился, а то будет поздно.– Бежать? Джордж, ты шутишь! Морис протянул ей бокал с портвейном.– Боюсь, он не шутит, Сид. Есть кое-что похуже, чем жизнь в нищете.– И лорд Бодли относится к их числу, – сказал Джордж. – Кстати, он вдвое старше девушки.– Отец лишит ее наследства, если она сбежит. И уволит ее клерка без рекомендации.Джордж пожал плечами.– Возможно, Хеннеди передумает, когда родится его первый внук.– А если нет? – вдруг спросил Морис. – Этот клерк приличный человек?– Ну… да.– Ты уверена?– Я видела его только раз. Он искренний, довольно неуклюжий, а хитрости у него явно нет, в этом я уверена.– Сид неплохо разбирается в людях, – подтвердил Джордж.– Тогда я дам ему место.– Правда, Морис? Но почему?– Я сочувствую тем, кому мешают в любви, – холодно улыбнулся Морис. – Кроме того, старый Холлингс просится с октября на пенсию. Если парень может составить опись тканей и вести счета, он сумеет получиться за несколько оставшихся месяцев. Плата не слишком большая, но ребенок с голоду не умрет.– Отлично! Вы оба ужасно мне полезны.– Мы работаем с высшим светом, девочка моя, – сказал Морис. – Они секретов не хранят. От этого зависят наши дела.Сидони засмеялась.– Интересно, есть ли что-нибудь такое, чего вы оба не знаете… или не можете узнать.– Сомневаюсь, – усмехнулся Джордж.– Что касается скандалов, сплетен и разоблачений, – насмешливо произнес Морис, – то у меня есть кое-что особенное.– Продолжай, – сказал Джордж.– Догадайтесь, кто был последней жертвой Черного Ангела?– Я не могу, – призналась Сидони. – Ты должен сам рассказать, Морис.Галантерейщик улыбнулся.– Этот глупый молокосос лорд Френсис Тенби.– Думаю, он самый подходящий кандидат и заслужил это.– У него ужасный вкус в отношении жилетов, – согласился Морис. – И я слышал, он еще испорченный и немного раздражительный. Конечно, сейчас он пытается замять этот маленький эпизод с Черным Ангелом, но слуг молчать не заставишь.– И что говорят слуги? – поинтересовался Джордж.– Вроде бы Черный Ангел прихватил сапфировую булавку для галстука ценой в сто фунтов, – прошептал Морис. – И оставил беднягу связанным, с кляпом во рту и голым в едущем дальше наемном кебе.– Связанного, с кляпом во рту и голого? – прошептала Сидони. – Великолепно! Скажи, Морис, а что говорят об этом Ангеле? Кто, по мнению людей, он или она?– Униженная любовница. Возможно, актриса. Вот почему она продолжает являться в разном обличье и выбирает только богатых, влиятельных мужчин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27