OCR Anita, вычитка Афина Паллада
«Приговор любви»: Радуга; Москва; 1996
ISBN 0-373-05864-0
Аннотация
Совсем не просто складывались поначалу отношения между полицейским Келлером и красавицей фотомоделью Меган. Но пришедшая на смену взаимной ненависти страсть оказалась началом любви, и лишь эта любовь помогла Келлеру и Меган преодолеть личную драму, вновь обрести утраченное.
Люси Гордон
Приговор любви
Пролог
– Меган Элизабет Андерсон, суд признает вас виновной в совершении столь тяжкого преступления, как убийство! Вы воспользуетесь своим правом выступить, прежде чем будет оглашен приговор?
Сидящая на скамье подсудимых женщина подняла голову. Даже спустя три долгих месяца предварительного заключения ее тонкое, с высокими скулами лицо не потеряло своего очарования; его не портили ни бледные, впалые щеки, ни темные круги под глазами – красноречивые свидетельства перенесенных невзгод и бессонных ночей. Она все еще была прекрасна, но былой огонь в ее карих глазах погас.
Многие из публики, заполнившей зал суда, знали эту женщину. В прошлом она была известной фотомоделью, но после рождения ребенка сделала выбор между семьей и карьерой, решив целиком посвятить себя воспитанию сына и мужу-бизнесмену. Считалось, что ей везет, что она получила от жизни все о чем можно было только мечтать, – деньги, прелестного малыша, заботливого супруга. Но в один прекрасный день эта идиллия рухнула, брак развалился как карточный домик, а теперь, год спустя, Меган Андерсон было предъявлено обвинение в убийстве.
Отсутствие в зале Брайана Андерсона бросалось в глаза. Прежде он исправно посещал слушания и под маской холодной неприязни свидетельствовал против отвергнутой им жены. В суд он являлся ежедневно, но, как видно, в последний день разбирательства нервы у него сдали, и он не решился прийти, чтобы услышать окончательный вердикт судей. Публика гадала, как Меган отнесется к поступку мужа, но на застывшем лице женщины не отразилось и тени переживаний, когда ее взгляд задержался на незанятом месте в первом ряду. Отвернувшись, она больше ни разу не посмотрела в ту сторону. А дамочка с характером, решили многие.
Дэниэл Келлер, инспектор полиции, ведущий дело против Меган Андерсон, присутствовал в суде по долгу службы. Он давал показания сухим, безапелляционным тоном и сегодня занял свое место среди судей, чтобы вынести приговор, восстановить справедливость и наказать виновную.
Дэниэлу Келлеру было чуть больше тридцати. Он мог бы называться красивым, не будь его лицо столь непроницаемым и мрачным. Казалось, свои естественные чувства он прятал так глубоко, что им уже никогда не пробиться наружу, не оживить улыбкой его суровые, словно окаменевшие черты, не зажечь потухшие глаза.
Взгляд инспектора был устремлен куда-то мимо Меган Андерсон, лицо покрывала смертельная бледность. От напряжения все внутри Дэниэла Келлера дрожало, его одолевало желание вскочить и выбежать вон, и только невероятным усилием воли он сдерживал себя. По печальному совпадению в душе подсудимой творилось то же самое.
– Вы будете говорить? – спросил судья.
Меган Андерсон шагнула вперед и оперлась о деревянный поручень.
– Я хочу сказать только одно, – произнесла она, и в наступившей тишине ее звонкий дрожащий голос разнесся по всему залу, – я утверждала это уже не раз и повторю снова: я невиновна! Я не совершала убийства, и совесть моя чиста. А что до тех, кому понадобилось отправить меня за решетку, то Бог им судья! Я же буду ненавидеть их до гробовой доски.
Эта гневная тирада вывела наконец инспектора Келлера из оцепенения. Его темноволосая голова дернулась, и, обернувшись, он вперил в Меган злобный взгляд. Теперь никто не сомневался в том, кому предназначались ее последние слова. Эти двое с ненавистью смотрели друг на друга, и вина Меган всем представлялась очевидной. В ее глазах была такая непримиримая враждебность, что, если б взгляд мог убивать, инспектор Келлер давно покоился бы в могиле.
Все присутствующие невольно ощутили этот витавший в зале дух вражды. Судья опомнился первым и, скрывая неловкость, обратился к подсудимой.
– Такие вспышки не делают вам чести; – строго сказал он. – Вы пытались оправдаться, но суд присяжных не принял вашего заявления: вы признаны виновной и приговорены к пожизненному заключению, что, на мой взгляд, совершенно справедливо!
Часом позже Меган Андерсон рыдала, съежившись на жесткой лавке черного фургона с зарешеченными окнами, который следовал в женскую тюрьму, где ей предстояло провести всю оставшуюся жизнь. А инспектор Дэниэл Келлер, повернув ключ в замке своей спальни, пытался найти забвение на дне – большой бутылки виски.
Глава первая
– По-моему, вам здорово повезло, – заметила женщина в полицейской форме.
Меган с изумлением воззрилась на нее.
– Повезло? Да я отсидела в тюрьме три года, три самых страшных года в моей жизни, за преступление, которого не совершала, и вы говорите, что мне повезло? Пусть судьи признали свою ошибку, разве мне от этого легче?
Надзирательница смерила ее суровым взглядом.
– Я вижу, милая, вы плохо слушали. Апелляционный суд не признавал, что ошибся. Вас освободили условно, а не оправдали.
– О да, конечно, – вскипела Меган. – Держу пари, они просто нашли ту бумажку с показаниями свидетеля, который подтвердил мое алиби. Ее утаил от следствия этот продажный подонок инспектор Келлер, ему я обязана тем, что вся моя жизнь пошла к черту и что меня до сих пор не оправдали! Это и есть, по-вашему, везенье?
Мучительный для Меган разговор был прерван появлением ее адвоката Дженис Бэйнс, вошедшей в комнату, где судьи только что объявили об освобождении ее клиентки.
Теперь я свободная женщина, с мрачной радостью подумала Меган. Я покину здание суда не в омерзительном фургоне для перевозки заключенных, а в удобной машине Дженис Бэйнс и попытаюсь начать жизнь сначала.
– На улице прямо столпотворение какое-то, – сообщила Дженис. – Одних журналистов столько набралось…
– О нет, никаких интервью, – отрезала Меган. – Больше всего на свете я хочу, чтобы меня, наконец, оставили в покое.
– Правильно, милая, – весьма цинично отозвалась надзирательница. – Поломайтесь немного. Если действовать с умом, они дадут настоящие деньги за вашу историю.
– Увези меня отсюда, Дженис, иначе я и впрямь решусь на убийство! – взмолилась Меган, и в ее словах прозвучала скрытая боль.
– Идем, я оставила машину у служебного входа, – сказала Дженис, беря ее за руку и выводя в коридор.
Там их подстерегали журналисты; едва завидев Меган, они кинулись к ней с диктофонами наготове и обрушили на нее шквал вопросов. Меган и Дженис, с трудом протиснувшись к машине, забрались внутрь. Некоторое время толпа репортеров не давала им сдвинуться с места – хлопали ладонями по крыше, громко задавали бесконечные вопросы, озаряли вспышками фотокамер… Меган закрыла лицо руками, чтобы ничего не видеть. К счастью, Дженис была отличным водителем, и вскоре раздосадованная пресса осталась ни с чем.
– Эта женщина обращалась со мной как с настоящей преступницей! – негодовала Меган по поводу недавнего разговора. – «Вас освободили условно». Бог ты мой!
Помолчав, Дженис серьезно проговорила:
– Сегодня твой день, я не хотела бы его омрачать, но я твой адвокат и вынуждена ознакомить тебя со сложившейся ситуацией. Я мечтала обрадовать тебя, сообщив о полном оправдании, но… об этом пока не приходится даже думать.
– Как же так, ведь есть свидетель, видевший меня далеко от места преступления именно в то-время, когда Генри Грейнджер был убит! – встревожилась Меган.
– Все не так просто, – остановила ее Дженис. – Свидетель заявил, что видел женщину, внешне похожую на тебя, но в темноте не разглядел, а значит, его слова не многого стоят. Появись он в суде, присяжные сказали бы то же самое. Тебя выпустили лишь потому, что инспектор Келлер утаил свидетельские показания, не передав их защите. Я понимаю, как тебе больно, Меган, но освобождение действительно условно, и с этим у тебя еще будет много хлопот.
Долгое время Меган подавленно молчала.
– В суде я видела адвоката Брайана, – наконец промолвила она.
– Да, я переговорила с ним, прежде чем забрать тебя. Тебе придется набраться мужества – Брайан не только не перестал считать тебя убийцей, он наотрез отказался вернуть Томми. И никаких свиданий с мальчиком, никаких писем и звонков – ничего.
– О Боже. – Меган с глухим стоном снова спрятала лицо в ладонях.
На минуту Дженис отвлеклась от бегущей навстречу дороги и посмотрела на Меган – ее глаза светились добрым чувством.
– Все образуется, мы победим, – сказала она. – Еще рано отчаиваться.
Меган резко вскинула голову. Она взяла себя в руки и была готова к борьбе.
– Я не отчаиваюсь, – твердо сказала она. – Три года тюрьмы не сломили меня, не сдамся я и теперь.
– Вот это, я понимаю, сила духа!
– По-моему, тебе здорово повезло, – заметил шеф полиции инспектор Мастере.
Дэниэл Келлер с изумлением посмотрел на него.
– Повезло? Меня только что вышвырнули из полиции, и вы говорите, что мне повезло?
– Ты еще легко отделался, Келлер. Тебя не вышвырнули, а лишь временно отстранили от должности, хотя, будь на то моя воля, я бы вставил тебе по полной программе.
– А как же иначе, – ядовито согласился Дэниэл. – Пару лет назад вы стали здесь за главного и с тех пор только и ждете случая, как бы избавиться от меня.
– Мне не по нраву бунтари-одиночки, Келлер. Я не люблю офицеров, которые с ослиным упрямством мешают работе департамента и укрывают свидетельские показания. Все это подрывает мой авторитет, особенно если этих офицеров хватают за руку. Еще я не люблю, когда убийцу выпускают на свободу, а один из моих людей остается по уши в дерьме. Твой поступок, Келлер, перечеркнул всю нашу работу в департаменте!
Мой поступок перечеркнул твое возможное продвижение по службе, подумал Дэниэл. Ты печешься только о своей шкуре.
Вслух он произнес другое:
– Кто сказал, что она убийца? Апелляционный суд опроверг это.
– Как бы не так. Они были вынуждены пересмотреть дело и освободить ее, когда ты так глупо попался. Но обвинения все еще с нее не сняты. Эта грязная история меня просто бесит.
Мастерс был подвижным румяным холериком – из тех, кто раздражается по любому поводу. Сейчас его раздражал стоящий по другую сторону стола высокий, с мощной мускулатурой мужчина, одетый в видавший виды кожаный пиджак и потертые джинсы. Дэниэл Келлер попал в серьезную переделку, но не собирался каяться перед начальством. Он держался спокойно, несколько небрежно, и порой его обычная самоуверенность едва не переходила в открытую насмешку.
– Эта грязная история меня просто бесит, – повторил Мастерс, – так же, как и вот это.
Он бросил на стол ворох газет, набранные жирным шрифтом заголовки кричали: «Сокрытие улик открыло двери тюрьмы!», «Почему полицейский утаил показания?», «Свидетель заявляет: я был ее алиби, но обо мне забыли!».
– Ты, Келлер, или продался кому-то, или проявил вопиющую некомпетентность, – продолжал нападать Мастере. – Я уволил тебя, закон на моей стороне, и я вовсе не должен выслушивать жалостливые причитания твоих коллег о том, как тебе было плохо три года назад, какое горе постигло тебя в «личной жизни»…
Дэниэл напрягся. Его затрясло от отвращения к этому толстокожему человеку, бесцеремонно копавшемуся в его прошлом.
– Моя личная, жизнь касается меня одного, и только, – стиснув зубы, произнес он. – Я не прошу делать мне поблажки из-за того, что в ней не все гладко.
– Тут я с тобой согласен. Забирай свои вещи и не показывайся в участке, пока за тобой не пошлют.
– Долго же мне придется ждать! – с иронией отозвался Дэниэл. – Особенно если учесть, что здесь заправляете вы.
– Именно!
Когда за Дэниэлом захлопнулась дверь, в кабинет Мастерса проскользнул добродушный приземистый полицейский средних лет.
– Не слишком ли круто вы с ним обошлись, шеф? – спросил он. – Бедняге туго приходится, его жена и сын…
– Все мы несем свой крест, Кэнви, – не поднимая взгляда от бумаг, прервал его Мастерс. – Пусть это не отвлекает тебя от работы.
Кэнви поспешно удалился, но на свое место он, однако, не пошел, а спустился вниз, где и перехватил Дэниэла.
– Ты еще вернешься, – убежденно проговорил он. – Жаль, что так вышло, но кто знает, может, это и к лучшему – в кои-то веки ты отдохнешь от дел.
– Скажи, Кэнви, ты тоже считаешь ее убийцей? – спросил Дэниэл.
– Конечно. Ее освобождение было условным.
– Если я узнаю, что засадил в тюрьму невинную женщину, возненавижу себя. Только бы вспомнить подробности дела… Но это было так давно, все события в памяти перемешались.
– Ты был сам не свой в те дни и зря не послушался моего совета, не взял отпуск.
Простившись с Кэнви, Дэниэл отправился к стоянке, где припарковал машину. Товарищи смотрели ему вслед, и он затылком чувствовал их взгляды – прощальные, сочувствующие, а порой полные неприкрытого торжества. Из-за своего твердого, бескомпромиссного характера, вспыльчивости и нестандартного подхода к делам Дэниэл нажил немало врагов не только в преступном мире, но и среди коллег. Многие из них были рады видеть Дэниэла выбитым из седла и не скрывали злорадных усмешек, но это лишь подстегивало его, заставляло еще выше вскидывать голову.
К нему подбежали двое репортеров, у одного из них была камера. Дэниэл выругался и отрезал:
– Я не даю интервью.
Но репортеры увязались за ним до самой машины. Ему в лицо ткнулся микрофон.
– Инспектор Келлер, прокомментируйте освобождение Меган Андерсон. Что вы чувствуете?
– Ничего, – огрызнулся он – и не солгал. Дэниэл давно похоронил свои чувства под глыбой льда, он знал, что этот лед никогда не растает.
– Правда ли, что полицейские отказались от повторного расследования?
– К ним и обращайтесь.
– Вы хотите сказать, что получили отставку?
Внезапно Дэниэл ощутил себя загнанным зверем, на которого натравили свору собак. На душе у него стало совсем скверно, он сел в машину, пытаясь забыть о настырных журналистах и сдержать приступ бешенства. Но вот репортер забарабанил по стеклу – последняя капля переполнила чашу его терпения.
Дэниэл опустил боковое стекло.
– У-би-рай-тесь прочь, – прошипел он так зловеще, что перепуганный репортер отскочил в сторону.
До дому Дэниэл добрался без происшествий. Бросив взгляд на крыльцо, он с облегчением вздохнул: кучка журналистов, превратившая его вчерашний день в кошмар, исчезла. Но не успел он выйти из машины, как человек, будто бы чинивший дорогу, преградил ему путь.
– Не хотите сделать заявление для прессы, инспектор?
Дэниэл ругнулся и ногтями схватил журналиста за ухо.
– Хочу, – подозрительно мягко сказал он. – Слушай внимательно: даю тебе две секунды, чтобы убраться отсюда подобру-поздорову, не то придется дать тебе хорошего пинка под зад!
Дэниэл разжал пальцы, и журналист мгновенно испарился.
На вопрос Дженис, где Меган решила поселиться, она ответила просто:
– Там, где меня никто не найдет.
Она остановила свой выбор на грязных меблированных комнатах в одном из мрачных районов Лондона. Квартира состояла из спальни, одновременно служившей гостиной, крошечной кухни и ванной комнаты размером с почтовую марку. Помещение едва ли больше тюремной камеры, где я отбывала срок, невесело подумала Меган.
Было трудно свыкнуться с нынешним положением: у нее забрали все, чем она прежде так гордилась, – честное имя и, что было особенно больно, ее маленького мальчика, ее сына. Пока Меган не знала, что предпринять, как вернуть отнятое у нее материнское счастье.
В тот же день она попыталась дозвониться бывшему мужу, но безрезультатно: дома трубку поднимала его мать, а в офисе секретаршам строго-настрого запретили соединять босса с его бывшей женой. В промежутках между этими звонками Меган сидела, уставившись в одну точку, и думала, думала, искала выход, чувствуя, как сердце разрывается от боли и безысходности.
Порой мысли Меган путались и перед глазами вдруг всплывало лицо Дэниэла Келлера – жестокое, мрачное. Охваченный пафосом обвинения, он был непреклонен в своем желании уничтожить ее. От ненависти у Меган едва ли не мутилось сознание.
Она включила телевизор, программа новостей как раз передавала ответ Келлера на вопрос журналиста о том, что он чувствует в связи с ее освобождением.
– Ничего.
Его равнодушие потрясло Меган.
– Конечно, еще бы! – в ярости крикнула она его изображению на экране. – Разве тебя волнует чужая боль?!
Но, узнав, что его уволили из полиции, она почувствовала что-то вроде удовлетворения – и тут же с неожиданной для себя горечью подумала: не будь наивной, Меган, как только шумиха уляжется, его примут обратно. В этой истории пострадала одна ты…
Ее первая ночь на свободе была ужасной, Меган преследовали кошмары, и в конце концов, она проснулась от собственного крика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18