– А вы знаете, где живет этот ветеран?
– В казенном доме возле главной казармы.
– Моя идея оказалась неудачной, вернемся в контору.
– Вы раздумали знакомиться с моим делом?
– Вообще-то я хотел взглянуть на его дело, но оно мне уже ничего не даст. Жду вас завтра утром, на рассвете. Как зовут вашего павиана?
– Убийца.

6

На закате судья закрыл контору и отправился погулять с собакой по берегу Нила. Стоило ли ему заострять внимание на этом ничтожном деле, с которым можно покончить раз и навсегда, просто наложив печать? Препятствовать банальной административной процедуре бессмысленно. Но так ли она банальна? Сельский житель развивает интуицию, общаясь с природой и животными; Пазаир испытывал такое странное, почти тревожное ощущение, что решил провести расследование, хотя бы краткое, чтобы потом с чистой совестью засвидетельствовать этот перевод по службе.
Смельчак любил играть, но боялся воды. Он бегал на почтительном расстоянии от реки, по которой плыли грузовые суда, изящные парусные барки и маленькие лодочки. Кто-то прогуливался, кто-то вез товары, кто-то странствовал. Нил не только кормил Египет, но и служил удобным и быстрым путем сообщения, где ветры и течение чудесным образом дополняли друг друга. Большие суда с опытным экипажем выходили из Мемфиса по направлению к морю, некоторым из них предстояло долгое плавание к дальним берегам. Пазаир не завидовал им; удел их представлялся ему жестоким, поскольку он уводил их из страны, где судья любил каждую пядь земли, каждый холм, каждую тропу в пустыне, каждое селение. Всякий египтянин боялся умереть на чужбине – закон предписывал вернуть его тело на родную землю, – чтобы он пребывал в вечности вблизи своих предков, под покровительством богов.
Смельчак издал какой-то писк; маленькая зеленая обезьянка, резвая как ветерок, плеснула на него водой. Пес стал отряхиваться, скаля зубы от унижения и обиды; проказница, забеспокоившись, прыгнула на руки к хозяйке – молодой женщине лет двадцати.
– Он не злой, – заверил Пазаир, – но терпеть не может мокрую шерсть.
– Мою обезьянку недаром зовут Проказница, она то и дело затевает разные шалости, особенно с собаками. А я безуспешно пытаюсь ее вразумить.
Ее голос был так нежен, что Смельчак успокоился, понюхал ногу хозяйки обезьяны и лизнул ее.
– Смельчак!
– Оставьте его; я думаю, он признал меня, и очень этому рада.
– А Проказница согласится дружить со мной?
– Надо выяснить. Подойдите.
На Пазаира словно столбняк нашел: он не мог ступить ни шагу. В селении вокруг него вертелись какие-то девушки, но он не обращал на них внимания: одержимый учебой и работой, он пренебрегал интрижками и сердечными делами. Радея о законности, он рано возмужал, но перед этой женщиной он почувствовал себя безоружным.
Она была прекрасна.
Прекрасна, как весенняя заря, как распустившийся цветок лотоса, как искрящаяся волна в нильском потоке. Она была немного ниже его, ее волосы отливали золотом, лицо было чистым и правильным, взгляд – прямым, а глаза – синими, как летнее небо. Длинную шею украшало ожерелье из лазурита; на запястьях и щиколотках – сердоликовые браслеты. Под льняным платьем угадывалась крепкая высокая грудь, безупречные формы нешироких бедер и длинные, стройные ноги. Руки и ноги радовали глаз изяществом линий.
– Вы что, боитесь? – спросила она удивленно.
– Нет… разумеется, нет.
Подойти к ней означало разглядеть ее поближе, вдохнуть ее запах, почти коснуться ее… Ему на это не хватало духу.
Поняв, что он не сдвинется с места, она сделала три шага к нему навстречу и протянула ему зеленую обезьянку. Дрожащей рукой он погладил ей лоб. Бойким пальчиком Проказница почесала ему нос.
– Так она распознает друзей.
Смельчак не стал возражать, между псом и обезьянкой было заключено перемирие.
– Я купила ее на базаре, где продавали товары из Нубии; она казалась такой несчастной, такой потерянной, что я не смогла удержаться.
На ее левом запястье был странный предмет.
– Вас заинтересовали мои переносные часы? В Египте была изобретена первая модель наручных часов – переносные водные часы, использовавшиеся специалистами, для которых отсчет времени был необходим.

Без них при моей профессии не обойтись. Меня зовут Нефрет, я – лекарь.
Нефрет – «прекрасная, безупречная, совершенная»… Разве могло быть у нее другое имя? Казалось, такой золотистой кожи просто не бывает; каждое произнесенное ею слово было похоже на чарующее пение, которое можно услышать в деревне в час заката.
– А можно узнать ваше имя?
Он вел себя непростительно. Не представившись, он выказал себя невежей, достойным осуждения.
– Пазаир… Я один из судей этой провинции.
– Вы здесь родились?
– Нет, в фиванском районе. Я приехал в Мемфис совсем недавно.
– Я тоже там родилась!
Она радостно улыбнулась.
– Ваша собака уже закончила прогулку?
– Нет, что вы! Он неутомим.
– Тогда, может, пройдемся? Мне хочется подышать свежим воздухом, неделя выдалась изнурительная.
– Вы уже практикуете?
– Нет еще, я заканчиваю пятый год обучения. Сначала я училась аптекарскому делу и искусству приготовления снадобий, потом работала ветеринаром при храме в Дендере. Меня научили проверять чистоту крови жертвенных животных и лечить всех зверей от кошки до быка. За ошибки сурово наказывали – били палкой, как мальчиков!
У Пазаира сжалось сердце при мысли о наказании этой восхитительной плоти.
– Строгость наших учителей – лучшее воспитание, – продолжала она. – Когда учат по спине, урок запоминается навсегда. Затем я была допущена в школу целительства в Саисе, где получила звание «помогающей страждущим», после того как изучила и освоила на практике разные области врачевания – исцеление глаз, живота, ануса, головы, скрытых органов, жидких субстанций, хирургию.
– Чего же еще от вас хотят?
– Я могла бы стать врачом-специалистом, но это самый нижний уровень; я смирюсь с этим положением, если не смогу стать целителем. Специалист видит лишь один аспект болезни, лишь частное проявление истины. Боль в определенном месте не означает, что ты знаешь источник недуга. Специалист способен поставить только частичный диагноз. Стать целителем – мечта всякого лекаря; но испытание настолько сурово, что большинство отступает.
– Чем я могу вам помочь?
– Я одна должна предстать перед моими учителями.
– Да сопутствует вам удача!
Они пересекли поляну с васильками, где резвился Смельчак, и сели в тени красной ивы.
– Я так разговорилась, – посетовала она, – это не в моем обычае. Вы вызываете людей на откровенность?
– Это часть моей профессии. Кражи, задержки платежей, договоры о продаже, семейные ссоры, супружеские измены, нанесение телесных повреждений, неоправданные пошлины, клевета и тысячи других правонарушений – вот мои будни. Мне предстоит вести расследования, проверять показания, восстанавливать факты и судить.
– Это страшно тяжело!
– Ваша профессия не легче. Вам нравится лечить, мне нравится, когда торжествует справедливость; работать вполсилы было бы предательством.
– Терпеть не могу пользоваться обстоятельствами, но…
– Говорите, прошу вас.
– Один из моих поставщиков целебных трав исчез. Он человек неотесанный, но честный и сведущий; недавно мы подали жалобу вместе с другими лекарями. Может, вы могли бы ускорить поиски?
– Я постараюсь. Как его имя?
– Кани.
– Кани!
– Вы что, его знаете?
– Его силой привлек к работам управляющий имением Кадаша. Теперь он свободен.
– Благодаря вам?
– Я проводил расследование и суд.
Она расцеловала его в обе щеки.
Пазаир, не отличавшийся мечтательностью, почувствовал, как перенесся в один из райских миров, уготованных праведникам.
– Кадаш… знаменитый зубной врач?
– Он самый.
– Говорят, он был хорошим лекарем, но ему давно пора отойти от дел.
Зеленая обезьянка зевнула и прикорнула на плече у Нефрет.
– Мне пора идти, было очень приятно с вами поговорить. Вряд ли нам случится встретиться вновь; от всей души благодарю, что спасли Кани.
Она не шла – она танцевала; поступь ее была легка, фигура излучала свет.
Пазаир еще долго сидел под красной ивой, стараясь запечатлеть в памяти малейшее ее движение, самый мимолетный взгляд, тембр голоса.
Смельчак положил правую лапу хозяину на колени.
– А, ты понял… Я без памяти влюбился.

7

Кем и павиан явились в назначенный час.
– Вы готовы отвести меня к начальнику стражи сфинкса? – спросил Пазаир.
– Как прикажете.
– Этот тон мне нравится не больше прежнего: язвительность ничем не лучше агрессивности.
Замечание судьи задело нубийца.
– Я не намерен пресмыкаться перед вами.
– Будьте хорошим приставом, и мы поладим.
Павиан и его хозяин уставились на Пазаира; в двух парах глаз – сдерживаемая ярость.
– Пошли.
Было раннее утро и улицы понемногу оживали: хозяйки оживленно болтали, водоносы разносили драгоценную влагу, ремесленники открывали свои мастерские. Благодаря павиану толпа расступалась.
Начальник стражи жил примерно в таком же доме, как у Беранира, правда, не столь нарядном. На пороге девочка играла с деревянной куклой; увидев обезьяну, она испугалась и с криком убежала внутрь. Сразу же вышла разгневанная мать.
– Зачем вы пугаете ребенка? Уберите это чудовище!
– Вы супруга начальника стражи сфинкса?
– По какому праву вы меня допрашиваете?
– Я судья Пазаир.
Серьезный тон судьи и поведение павиана заставили хозяйку дома притихнуть.
– Он больше здесь не живет; мой муж – тоже ветеран. Это жилище нам выделила военная администрация.
– А вы знаете, куда он уехал?
– Его жена казалась расстроенной; когда мы встретились во время ее переезда, она что-то говорила о доме в южном предместье.
– Точнее ничего не знаете?
– С чего бы мне лгать?
Павиан рванул поводок, женщина сделала шаг назад и уперлась в стену.
– Правда, ничего?
– Нет, клянусь, ничего!


***

Чтобы отвести дочь в школу танцев, секретарю Ярти пришлось отпроситься из конторы в середине дня, но зато он пообещал занести в администрацию провинции отчеты о делах, разобранных судьей. За несколько дней Пазаир решил больше проблем, чем его предшественник за полгода.
Когда зашло солнце, Пазаир зажег несколько светильников; ему очень хотелось покончить поскорее с десятком конфликтов с налоговой службой, которые он разрешил в пользу налогоплательщиков.
Все, кроме одного, касавшегося судовладельца по имени Денес. На его деле старший судья провинции собственноручно написал: «Не давать хода».
Вместе с ослом и собакой Пазаир отправился в гости к своему учителю, посоветоваться с которым ему было некогда с тех самых пор, как он обосновался в Мемфисе. По дороге у него все не выходила из головы странная история с начальником стражи, потерявшим не только престижную работу, но и казенное жилище. Что же кроется за этим потоком неурядиц? Судья велел Кему выйти на след ветерана. Не поговорив с ним, Пазаир не станет утверждать перевод.
Смельчак то и дело чесал правый глаз левой лапой; Пазаир осмотрел пса и увидел явное раздражение. Старый лекарь сумеет его вылечить.
Дом был освещен; Беранир любил читать по вечерам, когда стихает городской шум. Пазаир толкнул входную дверь, спустился вместе с собакой в прихожую и обомлел. Беранир был не один. Он беседовал с женщиной, чей голос судья не мог не узнать. Она, здесь!
Пес проскочил у хозяина между ног и стал ласкаться.
– Заходи, Пазаир!
Судья, сделав над собой усилие, последовал приглашению. Его взгляд был прикован к Нефрет. Она сидела скрестив ноги перед старым лекарем и держала большим и указательным пальцами льняную нить, к которой был подвешен кусок гранита ромбовидной формы Маятник. Известно также, что лозоходцы искали источники воды при помощи прутиков. Есть сведения, что некоторые фараоны, например Сети I, обладали выдающимися биолокационными способностями и могли находить воду в пустыне.

.
– Нефрет – моя лучшая ученица, судья Пазаир. Теперь, когда все знакомы, может, выпьешь свежего пива?
– Ваша лучшая ученица…
– Мы уже встречались, – сказала она, явно забавляясь.
Пазаир возблагодарил судьбу: увидеть ее снова было для него верхом блаженства.
– Нефрет скоро предстоит пройти последнее испытание, и тогда она получит право применять свое искусство, – напомнил Беранир, – поэтому мы отрабатываем упражнения по биолокации, необходимые для того, чтобы верно поставить диагноз. Я уверен, она станет превосходным врачом, потому что умеет слушать. Кто умеет слушать, тот правильно действует. Слушать – это самое главное, нет большего сокровища. И дает нам его одно лишь сердце.
– Разве тайна целителя не в знании сердца? – спросила Нефрет.
– И эта тайна откроется тебе, когда ты будешь этого достойна.
– Я бы хотела отдохнуть.
– Непременно.
Смельчак почесал глаз. Нефрет это заметила.
– Мне кажется, ему больно, – сказал Пазаир. Пес дал себя осмотреть.
– Ничего страшного, – заключила она, – простые капли – и все пройдет.
Беранир тут же принес лекарство; глазные болезни случались нередко, и средств от них было достаточно. Подействовало снадобье быстро; отек прошел, пока девушка гладила Смельчака. Впервые Пазаир позавидовал своему псу. Он поискал предлог, чтобы ее задержать.
Беранир подал великолепное пиво, сваренное накануне.
– У тебя усталый вид; судя по всему, работы хватает.
– Я столкнулся с неким Кадашем.
– Зубной лекарь с красными руками… Человек неуравновешенный и куда более злопамятный, чем может показаться.
– Я считаю, что он виновен в принуждении крестьянина к смене рода деятельности.
– Доказательства веские?
– Только предположение.
– Проверь все тщательно; те, кто выше тебя, неточности не простят.
– А вы часто даете уроки Нефрет?
– Я передаю ей свой опыт, потому что верю в нее.
– Она родилась в Фивах.
– Она единственная дочь изготовителя дверных засовов и ткачихи. Я познакомился с ней, когда лечил ее родителей. Она задавала мне тысячу вопросов, а я поддерживал в ней стремление следовать зарождающемуся призванию.
– Женщина-лекарь… А она не столкнется с препятствиями?
– И с врагами тоже, но ее сила духа сравнима лишь с ее кротостью. Ей известно о том, что старший придворный лекарь надеется, что она не выдержит испытания.
– Внушительный противник!
– Она это понимает, но одно из ее главных достоинств – упрямство.
– Она… замужем?
– Нет.
– А жених есть?
– Насколько мне известно, пока нет.


***

Пазаир не мог заснуть всю ночь. Он все время думал о ней, слышал ее голос, ощущал ее аромат, изобретал тысячу ухищрений, чтобы снова с ней увидеться, но так ничего дельного и не придумал. Его сильно тревожил неотступный вопрос: неужели он ей совсем безразличен? Он не заметил в ней ни малейшей увлеченности своей персоной, только вежливый интерес к его должности. Даже правосудие начало приобретать для него горький привкус. Как жить дальше без нее, как смириться с ее отсутствием? Пазаир никогда бы не поверил, что любовь – это поток такой силы, который сносит все плотины и увлекает человека целиком.
Смельчак почувствовал смятение хозяина; он вложил в свой взгляд всю преданность, на какую был способен, но понял, что этого теперь недостаточно. Пазаиру было совестно расстраивать пса; он бы рад был довольствоваться этой беззаветной преданностью, но не мог противиться глазам Нефрет, ее чистому облику, затянувшему его в водоворот страсти.
Как быть? Молчать – значит обречь себя на страдание; открывшись, он рискует получить отказ и впасть в отчаяние. Надо убедить ее, завоевать, но каким оружием обольщения располагает он, мелкий судья без гроша за душой?
Рассвет не облегчил его мук, но побудил искать забвения в исполнении обязанностей судьи. Он покормил Смельчака и Северного Ветра и оставил контору на их попечении, нисколько не сомневаясь в том, что секретарь опоздает. Взяв папирусную корзину, где лежали таблички, пенал с кисточками и приготовленные чернила, он направился в гавань.
На причале стояло несколько кораблей, матросы разгружали их под руководством старшины. Сначала они закрепляли конец доски на борту и использовали ее как наклонную плоскость, а потом к шестам веревками привязывали мешки и корзины и спускали их на берег. Самые сильные таскали тяжелые мешки на спине.
Пазаир обратился к старшине:
– Где я могу найти Денеса?
– Хозяина? Да он повсюду!
– Доки что же, принадлежат ему?
– Доки – нет, зато судов – уйма! Денес – самый крупный судовладелец Мемфиса и один из самых богатых людей города.
– А могу я надеяться его увидеть?
– Он приходит, только когда пристает очень большое грузовое судно… Идите в центральный док. Сейчас как раз подошел один из его экипажей.
Огромное плоскодонное судно длиной около ста локтей могло взять на борт свыше шестисот пятидесяти тонн груза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34