– Я могу вернуться к работе?
– Судя по отчетам, которые я только что получил, ваши познания в лекарственных снадобьях явно недостаточны.
Нефрет не потеряла самообладания, она опустила руки и посмотрела в глаза обвинителю.
– Вы отлично знаете, что это неправда.
– Отчеты составлены по всем правилам.
– Кто же их написал?
– Аптекари, которые дорожат своим местом и будут удостоены повышения по службе за проявленную бдительность. Раз вы не умеете готовить сложные лекарства, я не вправе доверить вам ответственную должность. Надеюсь, вы понимаете, что это означает? Вы не сможете и шагу ступить по иерархической лестнице. Вы будете скованы по рукам и ногам, не имея доступа к лучшим лекарствам; все аптеки находятся в моем ведении, и для вас они будут закрыты.
– От этого пострадают больные.
– Вам придется передавать своих пациентов более сведущим коллегам. А когда столь жалкое существование станет окончательно невыносимым, вы приползете к моим ногам.


***

Денес сошел с носилок перед воротами усадьбы Кадаша в тот момент, когда Пазаир разговаривал с привратником.
– У вас тоже болят зубы? – поинтересовался судовладелец.
– Нет, у меня проблема другого рода.
– Хорошо вам! А я места себе не нахожу от боли. Что случилось: у Кадаша неприятности?
– Просто нужно кое-что уладить.
Краснорукий зубной лекарь поздоровался с посетителями.
– С кого начнем?
– Денес ваш пациент; я же пришел довести до конца дело Кани.
– Моего садовника?
– Он больше не ваш садовник. Своим трудом он заслужил право на независимость.
– Чушь! Он служит у меня и будет служить.
– Поставьте свою печать на этот документ.
– Ни за что!
Голос Кадаша дрожал.
– В таком случае я буду действовать в судебном порядке.
– Не надо нервничать! – вмешался Денес. – Отпусти ты этого садовника, Кадаш; я найду тебе другого.
– Это вопрос принципа, – возразил лекарь.
– Полюбовное соглашение куда лучше судебного разбирательства! Забудь о Кани.
Кадаш, ворча, последовал совету Денеса.


***

Маленький городок в Дельте, со всех сторон окруженный пшеничными полями, назывался Летополем; там находилась коллегия жрецов, посвятивших себя тайнам бога Хора – сокола с крыльями, необъятными, как сама Вселенная.
Нефрет принял главный жрец, друг Беранира, от которого она не стала скрывать, что ее лишили официального статуса целителя. Жрец позволил ей войти в святилище, где стояла статуя Анубиса – бога с телом человека и головой шакала, открывшего людям секреты мумификации и отворяющего перед душами праведников врата иного мира. Анубис преображал безжизненную плоть в светоносное тело.
Нефрет обошла статую. С обратной стороны на ее опорном столбе был написан длинный иероглифический текст, настоящий медицинский трактат, посвященный лечению инфекционных болезней и очищению лимфы. Девушка запечатлела его в памяти. Беранир решил передать ей искусство исцеления, неведомое и недоступное Небамону.


***

День выдался утомительный.
Пазаир отдыхал, наслаждаясь вечерним покоем на террасе Беранира. Смельчак, стороживший контору, тоже лежал расслабленно, с сознанием выполненного долга. Небосвод озаряли догорающие лучи уже скрывшегося за горизонтом светила.
– Ну как, продвинулось твое расследование? – спросил Беранир.
– Армейские власти пытаются его задушить. К тому же вокруг меня зреет заговор.
– Кто может быть его организатором?
– Как не заподозрить полководца Ашера?
– Только не надо предвзятых идей.
– Груда административных документов, поданных мне на проверку, не дает мне сдвинуться с места. Вероятно, этим завалом я обязан Монтумесу. Пришлось отказаться от намеченной поездки.
– Верховный страж – страшный человек. Он разрушил не одну карьеру, пока строил свою.
– Но одного человека по крайней мере я осчастливил – садовника Кани! Он стал свободным земледельцем и уже уехал из Мемфиса на Юг.
– Он был одним из моих поставщиков лекарственных трав. Характер у него сложный, но дело свое он любит. Кадаша, наверное, твое вмешательство не порадовало.
– Он послушался совета Денеса и смирился перед лицом закона.
– Вынужденное смирение.
– А Денес держится так, словно усвоил урок.
– Он прежде всего делец.
– Вы верите в его искренность?
– Большинство людей ведут себя так, как им выгодно.
– Вы давно видели Нефрет?
– Ее не оставляет в покое Небамон. Недавно он предложил ей выйти за него замуж.
Пазаир побледнел. Смельчак, почувствовав смятение хозяина, поднял на него глаза.
– Она… отказалась?
– Нефрет – девушка нежная и мягкая, но никто не сможет заставить ее действовать против воли.
– Так она отказалась, правда?
Беранир улыбнулся.
– А ты можешь хоть на миг представить себе такую пару: Небамон и Нефрет?
Пазаир вздохнул с нескрываемым облегчением. Пес, успокоившись, снова прикрыл глаза.
– Небамон хочет ее подчинить, – продолжал Беранир. – На основе ложных донесений он объявил ее знания недостаточными и лишил ее официального статуса целителя.
Судья сжал кулаки.
– Я разберусь с ложными свидетельствами.
– Ничего у тебя не получится, многие лекари и аптекари подкуплены Небамоном и будут упорствовать в своей лжи.
– Она, наверное, в отчаянии…
– Она решила уехать из Мемфиса и поселиться в каком-нибудь селении близ Фив.

18

– Мы едем в Фивы, – сказал Пазаир Северному Ветру.
Осел принял новость с удовлетворением. Когда секретарь Ярти заметил приготовления к отъезду, он заволновался.
– Вы надолго?
– Пока не знаю.
– Где вас искать в случае надобности?
– Отложите дела до моего возвращения.
– Но…
– И постарайтесь все делать вовремя, дочь ваша от этого не пострадает.


***

Кем жил неподалеку от арсенала в двухэтажном здании, где размещался десяток двух– и трехкомнатных жилищ. Судья выбрал день, когда у нубийца был выходной, и надеялся застать его дома.
Дверь открыл павиан и уставился на посетителя немигающим взглядом.
В комнате, куда пришел Пазаир, было полно ножей, пращей и копий. Пристав был занят починкой лука.
– Судья Пазаир! Что привело вас сюда?
– Ваша дорожная сумка готова?
– Разве вы не отказались от поездки?
– Я передумал.
– Я к вашим услугам.


***

Праща, копье, кинжал, палица, дубина, топор, прямоугольный деревянный щит – три дня упражнялся Сути во владении всеми этими видами оружия и начал быстро демонстировать изрядную сноровку. Вызывая восхищение офицеров, отвечавших за распределение новобранцев, он действовал уверенно, как бывалый солдат.
По истечении времени, отведенного для первичной подготовки, всех желающих стать воинами собрали во дворе главной казармы Мемфиса. По бокам двора находились конюшни, откуда за происходящим заинтересованно наблюдали кони; в центре – огромный колодец.
Сути уже побывал в конюшнях, полы которых были покрыты галькой и имели канавки для вывода сточных вод. Всадники и возницы обихаживали своих лошадей. Сытые, чистые, ухоженные животные содержались в прекрасных условиях. Жилые помещения для солдат, расположенные в тени деревьев, тоже понравились молодому человеку.
Однако дисциплина вызывала у него стойкое отвращение. Три дня строгого подчинения приказам и беспрестанных окриков мелких начальников – и всякое желание искать приключений в боевом строю испарилось у Сути без следа.
Церемония принятия новичков в воинские ряды проходила по заранее установленному ритуалу; обращаясь к добровольцам, старшина расписывал радости предстоящей службы. Среди главных преимуществ были названы достаток, почет и хорошая пенсия. Знаменосцы высоко держали штандарты основных отрядов, посвященных богам Амону, Ра, Птаху и Сету. Царский писец готовился внести в списки имена новобранцев. За спиной у них стояли корзины со снедью – предполагалось, что после церемонии полководцы устроят пир, где можно будет отведать мяса, птицы, овощей и фруктов.
– Какая жизнь у нас впереди! – прошептал один из товарищей Сути.
– Только не у меня.
– Ты что, раздумал?
– Мне милее свобода.
– Ты с ума сошел! Послушать наше начальство, так ты лучший из всего набора; тебе наверняка дадут хорошее назначение.
– Мне приключения нужны, а не служба в строю.
– Я бы на твоем месте еще подумал.
Вдруг двор торопливо пересек посыльный из дворца со свитком в руках и показал папирус царскому писцу. Тот встал и быстро отдал несколько распоряжений. Все двери казармы мгновенно закрылись.
Среди добровольцев прокатился ропот.
– Успокойтесь, – скомандовал офицер ободряющим голосом. – Мы только что получили распоряжение. Указом фараона вы все приняты на военную службу. Одни будут размещены в казармах, другие завтра же отправятся в Азию.
– Состояние боевой готовности или война, – прокомментировал товарищ Сути.
– А мне плевать.
– Не валяй дурака. Если попытаешься бежать, будешь считаться дезертиром.
Довод был весьма веским. Сути прикинул, удастся ли ему перескочить через стену и затеряться в прилегающих переулках, и понял: не удастся. Это ведь не школа писцов, а казарма, где полным-полно лучников и копьеносцев.
Один за другим новобранцы проходили перед царским писцом. Как и у офицеров, вместо дружелюбной улыбки на его лице появилось выражение озабоченности.
– Сути… превосходные результаты. Причислен к азиатской армии. Будешь лучником при колесничем. Отправление завтра на рассвете. Следующий.
И Сути увидел, как его имя вносится в табличку. Теперь дезертировать стало невозможно: побег означал, что придется всю жизнь провести на чужбине и никогда больше не увидеть Египта и Пазаира. Теперь он обречен стать героем.
– Я буду служить под началом полководца Ашера?
Писец гневно взглянул на него.
– Я сказал: следующий.
Сути получил рубаху, тунику, плащ, кожаные поножи, шлем, обоюдоострый топорик и лук из акации. Высота лука составляла метр семьдесят сантиметров, в середине имелось заметное утолщение. Натянуть его было нелегко, зато стрелять он мог на шестьдесят метров по прямой и на сто восемьдесят по параболической траектории.
– А как же обещанный пир?
– Вот хлеб, сушеное мясо, масло и инжир, – ответил офицер интендантской службы. – Поешь, зачерпни водички в колодце и ложись спать. Завтра придется пыль глотать.


***

На борту судна, идущего к югу, только и говорили об указе Рамсеса Великого, обнародованном многочисленными глашатаями. Фараон приказал провести очистительные ритуалы во всех храмах, сделать опись всех сокровищ страны, инвентаризировать содержимое амбаров и общественных запасов, удвоить подношения богам и снарядить военную экспедицию в Азию.
Царский указ немедленно оброс самыми невероятными слухами: все судачили о неминуемой катастрофе, вооруженных волнениях в городах, мятежах в провинциях и скором нашествии хеттов. Пазаир, как и другие судьи, был обязан заботиться о поддержании общественного порядка.
– Может, лучше было остаться в Мемфисе? – спросил Кем.
– Наша поездка долго не продлится. Управители селений сообщают, что два воина-ветерана стали жертвами несчастного случая и тела их мумифицированы и погребены.
– Вы не слишком благостно настроены.
– Пять человек упали и разбились насмерть – такова официальная версия.
– Но вы этому не верите.
– А вы?
– Какая разница? Если начнется война, меня призовут в армию.
– Рамсес проповедует мир с хеттами и азиатскими государствами.
– Они никогда не оставят намерений завоевать Египет.
– Наше войско очень сильно.
– А зачем тогда экспедиция и все эти странные меры?
– Не знаю. Возможно, проблемы внутренней безопасности?
– Страна богата и счастлива, народ любит своего царя, каждый ест досыта, дороги свободны. Нам не грозит никакая смута.
– Вы правы, но фараон, судя по всему, думает иначе.
Ветер овевал их лица; парус спустили, судно шло на веслах. В обе стороны по Нилу проходили десятки судов, вынуждая капитана и экипаж ни на миг не терять бдительности.
На расстоянии километров ста от Мемфиса к их борту приблизилось быстроходное судно речной стражи, и с него прозвучал приказ замедлить ход. Один из стражников ухватился за снасти и перескочил к ним на палубу.
– Судья Пазаир на борту?
– Да, это я.
– Я должен доставить вас в Мемфис.
– В чем дело?
– На вас подана жалоба.


***

Сути встал и оделся последним. Старший по комнате подтолкнул его, чтобы он поторопился.
Молодой человек видел во сне Сабабу, ее ласки и поцелуи. Она открыла ему новые, неведомые пути наслаждения, и он был намерен исследовать их в самое ближайшее время.
Под завистливыми взглядами других новобранцев Сути взошел на боевую колесницу, с которой его окликнул колесничий, лет сорока с удивительно крепкой мускулатурой.
– Держись, мой мальчик, – посоветовал он очень серьезным тоном.
И не успел Сути пристегнуть ремнем левое запястье, как колесничий пустил коней во весь опор. Колесница первой вылетела из казармы и устремилась к северу.
– Тебе уже доводилось сражаться, малыш?
– Ага, с писцами.
– Ты их убил?
– Думаю, что нет.
– Не отчаивайся: я предложу тебе кое-что получше.
– Куда мы несемся?
– Вперед, на врага, во главе всех! Проедем Дельту, потом промчимся вдоль берега моря и станем бить сирийцев и хеттов. На мой взгляд, указ что надо. Давненько не давил я этих варваров. Натяни свой лук.
– А вы не притормозите?
– Хороший лучник поражает цель и в более сложных условиях.
– А если я промажу?
– Я перережу ремень, удерживающий тебя на колеснице, и ты полетишь носом в пыль.
– А вы суровы.
– Десять азиатских кампаний, пять ранений, две награды за храбрость, поздравления от самого фараона – тебе довольно?
– И никакого права на ошибку?
– Поле битвы ошибок не прощает.
Стать героем, оказывается, не так просто, как представлялось. Сути глубоко вздохнул и до отказа натянул лук, забыв о колеснице, толчках и ухабах на дороге.
– Попробуй попасть в дерево, вон там, вдалеке!
Стрела взлетела в небо, описала изящную дугу и вонзилась в ствол акации, мимо которой пронеслась колесница.
– Молодец, малыш!
Сути вздохнул с облегчением.
– И от скольких лучников вы так избавились?
– Я их не считаю! Терпеть не могу слабаков. Сегодня вечером угощаю тебя выпивкой.
– В палатке?
– Офицеры и их помощники имеют право ночевать в гостинице.
– А… женщины?
Колесничий отвесил Сути знатный удар в спину.
– Ах ты, прохвост, да ты просто создан для армии! После пьянки порезвимся с одной потаскушкой, которая облегчит наши кошельки.
Сути поцеловал свой лук. Удача от него не отвернулась.


***

Пазаир недооценил изобретательность своих врагов. Они не просто решили помешать ему уехать из Мемфиса в Фивы на поиски истины, они намеревались лишить его судейского звания и тем самым раз и навсегда положить конец его расследованию. Это означало, что нить, которую нащупал Пазаир, и в самом деле вела к убийству, а возможно, и не к одному.
Но теперь, к сожалению, было слишком поздно.
Как он и опасался, Сабабу, состоявшая на службе у верховного стража, обвинила его в разврате. Судейская коллегия заклеймит недостойное поведение Пазаира и сочтет его несовместимым с должностью судьи.
В контору вошел понурый Кем.
– Вы отыскали Сути?
– Он поступил на службу в азиатскую армию.
– Так он уехал?
– В качестве лучника на боевой колеснице.
– Значит, мой единственный свидетель недоступен.
– Я могу его заменить.
– Нет, Кем. Будет доказано, что вы не были у Сабабу, и вас накажут за лжесвидетельство.
– Но я не могу допустить, чтобы вас оклеветали!
– Я сам виноват в том, что приподнял завесу над чьей-то тайной.
– Но если никто, даже судья, не может говорить правду, стоит ли вообще жить?
Нубиец был вне себя от отчаяния.
– Я не отступлю, Кем, но у меня нет никаких доказательств.
– Вам заткнут рот.
– Я не стану молчать.
– Я буду рядом с вами, вместе с павианом. И они дружески обнялись.


***

Суд состоялся через два дня после возвращения Пазаира под деревянным портиком, сооруженным перед дворцом. Такая спешка объяснялась статусом обвиняемого; если в нарушении закона подозревался судья, дело требовало незамедлительного рассмотрения.
Пазаир не ждал снисходительности от старшего судьи царского портика, однако при виде присяжных был поражен тем, как далеко простирается заговор: здесь собрались судовладелец Денес, его супрута Нанефер, верховный страж Монтумес, один из царских писцов и жрец храма Птаха. Враги составляли большинство и, возможно, всецело контролировали ситуацию, а писец и жрец могли быть просто послушными исполнителями.
Бритоголовый старший судья портика, одетый в дорогой передник, с хмурым видом восседал в глубине зала. Мерный локоть из дерева смоковницы напоминал о присутствии богини Маат. Слева от него расположились присяжные;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34