– Значит, мы станем еще богаче?
– Вероятно, но занят я буду еще больше. Придется то и дело ездить в провинции, а также стараться во всем угодить новому начальнику. Тебе придется самой заниматься детьми.
– Я так горжусь тобой… можешь на меня положиться.


***

Секретарь Ярти сидел рядом с ослом перед входом в контору Пазаира, дверь была опечатана.
– Кто посмел?
– Верховный страж собственной персоной по приказу старшего судьи царского портика.
– По какой причине?
– Он отказался дать мне объяснения.
– Это незаконно.
– Как я мог помешать? Не драться же с ним!
Пазаир тотчас отправился к верховному судье, который целый час продержал его в приемной.
– Ну наконец-то, судья Пазаир! Много путешествуете.
– Этого требует моя работа.
– Ладно, теперь отдохнете! Как вы уже заметили, вы на время отстранены от должности.
– В чем же причина?
– Беспечность, свойственная молодости! Быть судьей не значит стоять над законами.
– Что же я нарушил?
Голос старшего судьи стал сердитым.
– Закон о налогообложении. Вы не заплатили налогов.
– Но я не получал никакого извещения!
– Я сам отнес вам его три дня назад, но вас не было.
– У меня в распоряжении три месяца.
– Да, в провинции, но не в Мемфисе. Здесь у вас только три дня. Срок истек.
Пазаир был потрясен.
– Почему вы так поступаете?
– Просто из уважения к закону. Судья должен быть образцом, а вы подаете дурной пример.
Пазаир сдержал закипавшую в нем ярость. Выступить против старшего судьи портика означало еще больше осложнить положение.
– Вы преследуете меня.
– Не надо громких слов! Я обязан привлекать неплательщиков к ответственности, кем бы они ни были.
– Я готов выплатить долг.
– Так-так… два мешка зерна.
Судья вздохнул с облегчением.
– А вот штраф – дело другое. Ну скажем… один тучный бык.
Пазаир возмутился.
– Но это же несопоставимо!
– Ваша должность побуждает меня к особой строгости.
– Кто за вами стоит?
Старший судья царского портика указал на дверь своей конторы.
– Уходите.

***

Сути готов был мчаться в Фивы во весь опор, чтобы проникнуть в гарем и свернуть хеттиянке шею. Пазаир рассудил, что только она одна могла стоять за этой немыслимой санкцией. Обычно уплата налогов не обсуждалась. И жалобы, и уклонения случались весьма редко. Нанеся Пазаиру удар с этой стороны, да еще вспомнив об особых условиях больших городов, она вынуждала зарвавшегося судью замолчать.
– Не советую поднимать шум. Ты потеряешь офицерское звание, и на суде тебе никто не поверит.
– На каком суде? Ты же больше не можешь никого судить!
– Сути… разве я отступил?
– Почти.
– Почти, ты прав. Но выпад слишком несправедлив.
– Как тебе удается сохранять спокойствие?
– Мне помогают думать невзгоды и твое гостеприимство.
В качестве офицера-колесничего Сути получил дом из четырех комнат с садиком, где теперь мирно спали осел и пес Пазаира. Пантера без особого восторга занималась хозяйством и готовила еду. К счастью, Сути то и дело отвлекал ее от домашних дел, предлагая увеселения более занимательные.
Пазаир не выходил из своей комнаты. Он перебирал в памяти разные аспекты главных своих дел, не обращая никакого внимания на любовные игры своего друга и его прекрасной возлюбленной.
– Думать, думать… Ну и что ты надумал?
– Благодаря тебе нам, возможно, удастся немного продвинуться. Зубной лекарь Кадаш попытался стащить медь из казармы, где химик Чечи занимается своими секретными изысканиями.
– Оружие?
– Несомненно.
– Под покровительством полководца Ашера?
– Не знаю. Объяснения Кадаша меня не убедили. Зачем он бродил возле этого места? По его словам, об опытах ему рассказал старший по казарме. Тебе это будет нетрудно проверить.
– Ладно, займусь.
Пазаир покормил осла, погулял с собакой и сел за стол вместе с Пантерой.
– Вы меня пугаете, – призналась она.
– Разве я страшный?
– Слишком серьезный. А вы, случайно, не влюблены?
– Сильнее, чем вы можете себе представить.
– Ну и отлично. Вы совсем не такой, как Сути, но он в вас души не чает. Он говорил мне о ваших неприятностях. И как же вы думаете уплатить штраф?
– Честно говоря, сам не знаю. Если понадобится, несколько месяцев буду работать в поле.
– Судья, и вдруг крестьянин!
– Я вырос в маленьком селении. И мне вовсе не претит пахать землю, сеять, собирать урожай.
– Я бы лучше пошла воровать. Ведь сборщики податей и есть худшие из воров.
– Да, соблазн велик; для этого и существуют судьи.
– А вы, стало быть, честный?
– Стараюсь.
– А почему вас вывели из игры?
– Борьба за сферы влияния.
– Что, подгнило что-то в Египетском царстве?
– Мы не лучше других, но мы отдаем себе в этом отчет. И если заводится гниль, мы ее вычищаем.
– В одиночку?
– Мы с Сути. Если мы потерпим поражение, нам на смену придут другие.
Пантера, надувшись, оперлась подбородком на, руку.
– На вашем месте я бы позволила себя подкупить.
– Предательство судьи – это шаг к войне.
– Мой народ любит сражаться, а ваш – нет.
– Разве это признак слабости?
Черные глаза сверкнули.
– Жизнь – это битва, которую я хочу выиграть – неважно как и неважно, какой ценой.

***

Торжествующий Сути залпом выпил полкружки пива.
Он оседлал садовую стену и наслаждался лучами заходящего солнца. Пазаир сидел, скрестив ноги, и гладил Смельчака.
– Задание выполнено! Старший по казарме был очень польщен, что к нему заявился герой последней кампании. К тому же он словоохотлив.
– А как его зубы?
– Прекрасно. Он никогда не лечился у Кадаша.
Сути и Пазаир ударили по рукам. Им только что удалось обнаружить чистейшую ложь.
– Это еще не все.
– Говори, не томи.
Сути многозначительно медлил.
– Ну что, тебя надо упрашивать?
– Герою подобает торжествовать скромно. На складе хранилась высококачественная медь.
– Это мне известно.
– Зато ты не знаешь, что Чечи сразу же после разговора с тобой велел перенести один неподписанный ящик. Внутри было что-то очень тяжелое, потому что его с трудом вытащили четыре человека.
– Солдаты?
– Стража, приставленная лично к химику.
– А куда унесли ящик?
– Неизвестно. Но я найду.
– Что нужно Чечи для изготовления сверхпрочного оружия?
– Самый редкий и самый дорогой материал – железо.
– Я тоже так думаю. Если мы правы, это и есть сокровище, которого так жаждал Кадаш! Зубоврачебные инструменты из железа… С их помощью он надеялся вновь обрести былую сноровку. Остается выяснить, кто ему рассказал о тайнике.
– Как вел себя Чечи при вашей встрече?
– Сдержанно и осмотрительно. Жалобу подавать не стал.
– Странно как-то. Ему следовало бы радоваться, что вор попался.
– Что означает…
– … что они сообщники!
– У нас нет никаких доказательств.
– Чечи рассказал Кадашу о существовании железа, а тот решил украсть немножко для собственных целей. А когда у Кадаша ничего не вышло, он не захотел, чтобы его сообщник предстал перед судом, на котором ему самому придется давать показания.
– Опыты, железо, оружие… все ведет нас к войску. Но почему Чечи, обычно столь молчаливый, вдруг разоткровенничался с Кадашем? Какое отношение зубной лекарь имеет к военному заговору? Чушь какая-то!
– Может, наши размышления и не безупречны, но в них есть доля истины.
– А по-моему, мы заблуждаемся.
– Не надо отчаиваться! Ключевая фигура здесь Чечи. Я буду следить за ним днем и ночью, расспрошу всех, кто его окружает, и пробью наконец эту стену, которой отгородился от мира наш скрытный и неприметный ученый.
– Если б я мог действовать…
– Потерпи немного.
Пазаир поднял глаза, полные надежды.
– Есть выход?
– Можно продать мою колесницу.
– Тебя выгонят из отряда.
Сути стукнул кулаком по стенке.
– Но ведь надо же тебя вытащить, и побыстрее! А Сабабу?
– Даже не думай. Долг судьи, выплаченный проституткой! Да старший судья портика меня в порошок сотрет.
Смельчак вытянул лапы и доверчиво поднял глаза.

33

Смельчак панически боялся воды, поэтому предпочитал держаться от берега на почтительном расстоянии. Он носился во весь опор, потом вдруг возвращался, что-то вынюхивал, подбегал к хозяину и снова мчался прочь. На берегу оросительного канала было безлюдно и тихо. Пазаир мечтал о Нефрет и все пытался истолковать нюансы ее поведения в свою пользу, ведь последний раз она явно показалась ему более благосклонной, по крайней мере, соглашалась его слушать.
За тамарисковыми зарослями промелькнула тень. Смельчак ничего не заметил, и судья спокойно продолжал прогулку. Благодаря Сути расследование немного продвинулось, но сумеет ли он сделать что-нибудь еще? Простой неопытный судья всецело находился во власти вышестоящих инстанций. Об этом ему в самой резкой форме напомнил старший судья царского портика.
Беранир всячески поддерживал своего ученика. Если потребуется, он готов был продать дом, чтобы Пазаир смог выплатить долг. Разумеется, к вмешательству старшего судьи портика следовало отнестись серьезно – этот упрямый, жесткий человек нередко осложнял жизнь молодым судьям, чтобы закалить их характер.
Смельчак резко остановился и стал принюхиваться.
Тень вышла из-за укрытия и направилась к Пазаиру. Пес зарычал, хозяин придержал его за ошейник.
– Не бойся, мы здесь одни.
Смельчак ткнулся носом в хозяйскую руку.
Это была женщина.
Высокая, стройная, лицо скрыто под темным покрывалом. Уверенным шагом она подошла поближе и остановилась в метре от Пазаира.
Смельчак застыл на месте.
– Вам нечего опасаться, – заверила она.
И откинула покрывало.
– Ночь так тиха, царевна Хаттуса, и так располагает к уединенному размышлению.
– Мне нужно было застать вас одного, без свидетелей.
– Официально вы в Фивах.
– Какая прозорливость!
– Ваша месть оказалась весьма действенной.
– Моя месть?
– Меня отстранили, как вы того желали.
– Не понимаю.
– Не стоит надо мной смеяться.
– Именем фараона, я ничего не предпринимала против вас.
– Разве я не зашел слишком далеко, по вашим собственным словам?
– Вы меня вывели из себя, но я оценила вашу смелость.
– Вы признаете обоснованность моего поведения?
– В доказательство скажу только одно: я говорила со старшим судьей Фив.
– И каков результат?
– Он знает правду, инцидент исчерпан.
– Только не для меня.
– Мнения вышестоящего чиновника вам не достаточно?
– В данном случае – нет.
– Поэтому я и пришла сюда. Старший судья предполагал – и не зря, – что эта встреча необходима. Я поведаю вам правду, но взамен требую молчания.
– Я никакого торга не признаю.
– Вы невыносимы.
– Вы надеялись, что я сразу соглашусь?
– Вы меня не любите, как и большинство ваших соотечественников.
– Вам бы следовало сказать: наших соотечественников. Вы же теперь египтянка.
– Разве можно забыть, откуда ты родом? Меня волнует судьба хеттов, попавших в Египет в качестве военнопленных. Некоторые осваиваются быстро, другие выживают с трудом. Я обязана им помогать, и поэтому я переправляла им зерно из амбаров моего гарема. Смотритель сказал, что запасов до следующего урожая не хватит, и предложил договориться с одним знакомым чиновником в Мемфисе.
Я дала согласие. Поэтому вся ответственность за этот груз лежит на мне.
– Верховный страж был в курсе дела?
– Естественно. Он не усмотрел ничего преступного в стремлении накормить голодных.
Что тут может сделать суд? Разве что обвинить ее в административном правонарушении, да и то виноваты будут оба смотрителя. Монтумес станет все отрицать, судовладелец окажется ни при чем, Хаттуса даже не предстанет перед судом.
– Старший судья Фив и его коллега из Мемфиса привели документы в порядок. Если процедура покажется вам незаконной, вы вольны вмешаться. Буква закона соблюдена не была, согласна, но разве дух закона не важнее буквы?
Она побила его на его же территории.
– Мои несчастные соотечественники не ведают, откуда они получают пищу, и я не хочу, чтобы они узнали. Вы не откажете мне в этой просьбе?
– Кажется, дело перешло на рассмотрение в Фивы.
Она улыбнулась.
– У вас сердце случайно не каменное?
– Мне бы очень этого хотелось.
Смельчак успокоился и снова принялся резвиться, то и дело нюхая землю.
– Последний вопрос, царевна: доводилось ли вам встречаться с полководцем Ашером?
Она напряглась, голос зазвучал резко.
– В день его смерти я буду предаваться веселью. Да пожрут бестии преисподней мучителя моего народа.


***

Сути наслаждался жизнью. Благодаря своим подвигам и полученным ранам он имел право отдохнуть несколько месяцев, прежде чем снова приступить к службе.
Пантера играла роль покорной супруги, но, судя по приступам безудержной страсти, темперамент ее нисколько не угас. Каждый вечер схватка возобновлялась с новой силой. Иногда победа оставалась за ней, и она, сияя от восторга, сетовала на вялость партнера. Но на следующий день Сути заставлял ее молить о пощаде. Игра приводила их в восхищение, ибо каждое движение тела возбуждало ответную реакцию, а наслаждение приходило одновременно. Она повторяла, что никогда не влюбится в египтянина. Он утверждал, что ненавидит варваров.
Когда он сообщил, что уезжает на неопределенный срок, она рассвирепела и ударила его. Он прижал ее к стене, крепко схватил за руки и запечатлел на ее губах самый долгий поцелуй за всю историю их совместного существования. Она изогнулась, как кошка, прильнула к нему и пробудила столь неодолимое желание, что он овладел ею стоя, так и не выпустив ее из объятий.
– Ты никуда не поедешь.
– Это секретное поручение.
– Если ты уедешь, я тебя убью.
– Я вернусь.
– Когда?
– Не знаю.
– Лжешь! Что за поручение?
– Секретное.
– От меня у тебя нет секретов.
– Не обольщайся.
– Возьми меня с собой, я буду тебе помогать.
Такого варианта Сути не рассматривал. Слежка за Чечи, наверное, будет делом долгим и скучным, да и при некоторых обстоятельствах действительно не мешает быть вдвоем.
– Если ты предашь меня, я отрублю тебе ногу.
– Не посмеешь.
– Ты опять ошибаешься.

***

Напасть на след Чечи удалось всего через несколько дней. Утром он работал в дворцовой мастерской вместе с лучшими химиками царства. Днем отправлялся в удаленную казарму и не выходил оттуда до самого рассвета. Все отзывы, которые смог собрать Сути, оказались самыми лестными: трудолюбивый, знающий свое дело, сдержанный, скромный. В упрек ему ставили лишь чрезмерную молчаливость и постоянное стремление оставаться незаметным.
Пантера быстро заскучала. Ни движения, ни опасности – только жди и наблюдай. Задание оказалось неинтересным. У Сути тоже опускались руки. Чечи ни с кем не общался, все время проводил за работой.
Полная луна озарила небо над Мемфисом. Пантера спала, свернувшись калачиком возле Сути. Предполагалось, что это будет их последняя ночь на посту.
– Вот он, Пантера.
– Я спать хочу.
– Кажется, он нервничает.
Чечи вышел из дверей казармы и забрался на осла, свесив ноги. Животное пошатнулось.
– Скоро рассвет, он возвращается в мастерскую.
Пантера, казалось, обомлела.
– Ну все, с этим делом покончено. Чечи – путь тупиковый.
– Где он родился? – спросила она.
– В Мемфисе, наверное.
– Чечи не египтянин.
– Откуда ты знаешь?
– Так на осла может сесть только бедуин.

***

Колесница Сути остановилась во дворе пограничного поста города Питом, расположенного у самых болот. Поручив лошадей заботам конюха, он побежал к писцу, ведавшему въездом в страну.
Здесь бедуины, желавшие обосноваться в Египте, подвергались долгому и упорному допросу. Были периоды, когда въезжать в страну не разрешалось никому. Во многих случаях прошения, направленные писцами в Мемфис, отклонялись столичными властями.
– Офицер-колесничий Сути.
– Наслышан о ваших подвигах.
– Не могли бы вы сообщить мне сведения об одном бедуине, по-видимому, давно уже ставшем египтянином?
– Вообще-то это не совсем по правилам. А в чем дело?
Сути смущенно опустил глаза.
– Это дело сугубо личное. Если бы мне удалось убедить мою невесту, что он не коренной египтянин, думаю, она бы вернулась ко мне.
– Ну ладно… как его зовут?
– Чечи.
Писец справился с архивами.
– Есть у меня один Чечи. Действительно, бедуин из Сирии. Явился на пограничный пост пятнадцать лет назад. Положение тогда было спокойное, и мы разрешили ему въехать в страну.
– Ничего подозрительного?
– Ничего предосудительного в прошлом, ни в каких военных действиях против Египта не участвовал. Комиссия решила вопрос в его пользу после трех месяцев тщательных проверок. Он принял имя Чечи и устроился в Мемфисе рабочим по металлу. Первые пять лет находился под контролем, но ничего настораживающего выявлено не было. Боюсь, ваш Чечи забыл о своем происхождении.

***

Смельчак спал у ног Пазаира.
С тяжелым сердцем судья в который раз отверг предложение Беранира, хотя тот продолжал настаивать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34