Хороший судья всегда разрядит напряженную обстановку и не доведет дело до скандала.
Единственным свидетелем Бена являлась сама миссис Симмонс. Она была свидетельницей, от которой зависел исход всего процесса. Заключения медицинских экспертов выглядели достаточно убедительно. Однако Эми сама должна была убедить присяжных заседателей в том, что получила тяжелые телесные повреждения в результате автокатастрофы (столкновения автомобилей), и в том, что до сих пор страдает от нанесенного ей ущерба, – иначе вполне могло случиться, что присяжные не вынесли бы вердикта в ее пользу.
Бен подверг свою свидетельницу допросу, задавая заранее подготовленные вопросы, что, впрочем, постоянно практиковалось на судебных разбирательствах.
Эми сильно нервничала, однако отвечала убедительно. Она сказала, что получила травму шейных позвонков, и рассказала о болезненных симптомах, которые после этого периодически у нее возникали. Ее доктор констатировал, что у нее произошло повреждение мягких тканей; он сделал ей операцию, после чего прописал лекарства и физические упражнения, которые ей придется делать до конца жизни.
Покончив с заранее подготовленными вопросами, Бен сошел с подиума. Эми дала толковые показания, однако не растопила сердца присяжных. Возможно, ответы были слишком уж толковыми, да и говорила она заученными фразами. Бен понял, что следует отойти от сценария и сделать несколько изящных жестов, что помогло бы добиться благосклонности жюри.
– Скажите, Эми, вы ведете тот же образ жизни, к которому привыкли до аварии?
Эми потупилась.
– Вы знаете, я справляюсь.
Ответ явно не рассчитанный на сочувствие.
– Эми, вы по-прежнему играете в теннис?
– Знаете, мистер Кинкейд, я никогда особенно не любила теннис.
– А как насчет гольфа?
– Честно говоря, теперь, когда у меня уже появились внуки, я не вижу смысла в том, чтобы гонять по лужайке мячик.
Бен тяжко вздохнул.
– Эми, скажите, вам бывает неловко, когда у вас при посторонних начинает сводить шею?
– Знаете, я не придаю особого значения тому, что обо мне думают люди.
Последний ее ответ вызвал легкий шум в рядах публики. Бен сделал несколько шагов вперед и облокотился на поручень:
– Эми, я понимаю, что вы проявляете мужество и ни на что не жалуетесь, но вы должны быть честны перед лицом присяжных. Я вижу, как у вас сводит шею. Вам ведь больно, не так ли?
– Да, – прошептала она, коснувшись рукой шеи.
Прекрасно, умница. Теперь он овладел ситуацией, хотя Рейнольдс слишком туп, чтобы это заметить.
– Вы постоянно испытываете боль, не так ли?
У Эми затряслась голова; ее утвердительный кивок был едва заметен.
– И если вы в дальнейшем не сможете платить за дорогие лекарства и терапию, то эта боль останется с вами до конца вашей жизни, не так ли?
Ее глаза наполнились слезами.
– Боюсь, что так, – проговорила она.
– Спасибо. Ваша честь, у меня нет больше вопросов.
Бен вернулся на свое место за столом истца. Он был доволен. Ему пришлось побороться, но Эми наконец сказала присяжным именно то, что следовало. Пусть теперь Рейнольдс только попробует ее сбить.
Рейнольдс медленно направился к подиуму. Было очевидно, что он понимал все не хуже Бена и поэтому медлил с вопросами.
– Миссис Симмонс, меня зовут Квин Рейнольдс. – Он на несколько секунд задумался. – Я представитель обвиняемого, мистера Ломбарди.
– И его страховой компании, – неожиданно добавила Эми.
– Это выпад против моего клиента, – сказал Рейнольдс, очевидно решивший использовать малейшую зацепку.
– Принимается, – кивнула судья Харт. – Присяжные не примут во внимание последнее замечание свидетельницы.
– А я здесь усматриваю нарушение закона, – сказал Рейнольдс.
– Нарушений нет. Продолжайте, пожалуйста, – сказала судья.
– Миссис Симмонс, вы заявили, что при столкновении у вас пострадали мягкие ткани в области шеи, правильно я вас понял?
– Так сказал мой доктор.
– Но, миссис Симмонс, разве он не сказал вам, что... – Рейнольдс принялся перелистывать свой блокнот. – Где же я это записал? – С этими словами он вернулся к столу, за которым сидел обвиняемый, и принялся рыться в стопке документов.
Бен улыбнулся. Было приятно сознавать, что ловец угодил в расставленную им же ловушку.
Дело в том, что на ранней стадии расследования Рейнольдс составил длинный список необходимых ему документов. Он рассчитывал, что Бен, прирожденный практик, не сумеет осилить такой объем бумажной работы. Одновременно он надеялся затянуть судебное расследование и тем самым увеличить судебные издержки Эми. И вот теперь Рейнольдс не мог отыскать нужный ему документ, который, видимо, затерялся в ворохе бумаг, лежавших на столе.
Рейнольдс явно не заслуживал такого помощника, как Кристина, которая тут же поднялась и неторопливо направилась к шкафу, уставленному папками. Она сразу же отыскала нужный документ. Рейнольдс выхватил у нее из рук бумагу и, даже не кивнув ей в знак благодарности, вернулся к подиуму.
– Итак, как я уже заметил, миссис Симмонс, ваш доктор охарактеризовал полученную вами травму как «легкоустранимую».
– Легкоустранимую? – удивилась миссис Симмонс. – Могу я взглянуть на эту бумагу?
Рейнольдсу явно не хотелось расставаться с документами, но судья Харт указала рукой в сторону миссис Симмонс, тем самым давая понять, что требует предъявить свидетельнице документ. Рейнольдс передал бумагу бейлифу (заместителю шерифа), а тот, в свою очередь, протянул ее Эми.
– "Возможно, легкоустранима". – Эми прочитала вслух медицинское заключение. – Да, я понимаю, в чем тут дело. Это же не о травме... Эта справка о моей бородавке.
– О бородавке? – заморгал Рейнольдс.
– Да, видите, сверху доктор пишет «verruca vulgaris», что означает – простая бородавка. Вы правы. – Она взглянула на Рейнольдса. – Бородавка оказалась легкоустранимой, и ее вырезали.
Бен закрыл лицо руками, чтобы не расхохотаться. Допрос проходил как нельзя лучше. Ему казалось, он уже слышит вердикт, который вскоре вынесут присяжные, и видит перед собой стопки долларов.
Рейнольдс перевернул еще несколько страниц в своем блокноте. Ему нельзя было отказать в определенном чутье, – он начал с другого конца:
– Итак, вы утверждаете, что испытываете постоянные боли?
– Да, так и есть.
– И при этом возникает головокружение и вы теряете ориентацию?
– Именно так.
– И у вас время от времени сводит шею?
– Да. Особенно когда я устаю.
«Куда он клонит? – подумал Бен. – Возможно, Рейнольдс, потеряв надежду выиграть дело, решил продемонстрировать симпатию к свидетельнице, проявить благородство...»
– Итак, вы дали показания, что все болезненные симптомы проявляются в периоды напряженной работы?
– Видите ли, как медицинская сестра, я нахожусь в постоянном контакте с больными. Внезапный спазм отнюдь не облегчает мне работу, когда я нахожусь у постели больного.
– И эти боли в шее стали беспокоить вас после того, как вы попали в аварию?
– Нет, нет, – добродушно ответила Эми. – Это мучает меня всю жизнь.
После этих слов Бен едва не рухнул на пол.
– Так вы хотите сказать, что эти боли возникли не в результате аварии? – допытывался Рейнольдс.
Эми открыла рот, но тут же закрыла его, не сказав ни слова. Похоже, до нее наконец дошло, что она сказала что-то не то. Она вопросительно посмотрела на Бена, словно ждала, что тот ответит за нее.
– Свидетель, отвечайте на вопрос, – сказала судья Харт.
Доллары, возникшие перед внутренним взором Бена, теперь медленно таяли. Бен вскочил:
– Ваша честь! Я протестую! Я не вижу, какое отношение...
– Протест отклоняется, – прервала его судья Харт.
– Еще в детстве меня беспокоила шея, – заговорила наконец Эми. – Это началось, когда мне было лет восемь.
– Миссис Симмонс, когда два месяца назад вы давали под присягой показания, вы в мельчайших деталях описывали те боли, которые испытали в день аварии?
– Да, верно. В тот день у меня был очень сильный приступ.
Но это был не первый подобный приступ?
– Нет, не первый.
Рейнольдс удовлетворительно улыбнулся.
– Ваша честь, у меня больше нет вопросов к свидетельнице, – сказал он.
– Есть еще желающие задать вопросы свидетелю?
Бен поднялся с места.
– Да, ваша честь.
– Пожалуйста, – кивнула судья.
Бен рванулся к подиуму. Никогда прежде у него не возникало такого горячего желания поддержать своего клиента.
– Эми, вы говорили, что у вас заболела шея сразу после катастрофы, не так ли?
– О да. Ужасно заболела.
– И это был такой же спазм, какие случались и раньше?
– Нет, нет. Значительно сильнее.
– Значит, боли после аварии усилились?
– Да, да, усилились... По сравнению с этим – так раньше просто не болело... После аварии боли сделались почти невозможными.
– И вы знаете почему?
– По мнению доктора Картера, в результате столкновения.
Когда машина мистера Ломбарди ударила мою, мне шейными позвонками защемило нерв.
– Эми, эта травма носит постоянный характер?
– Боюсь, это до конца моей жизни. Хотя лекарства, операция и терапия, безусловно, мне помогут, доктора говорят, что от болей мне не избавиться.
– Следовательно, автомобильная катастрофа, даже не являясь причиной вашей болезни, серьезно осложнила ваше состояние, не так ли?
– Безусловно. После аварии боли усилились и приступы случаются гораздо чаще.
«Слава тебе, Господи, – подумал Бен. – Спасибо, Эми».
– У меня больше нет вопросов, ваша честь!
– Прекрасно. Господа, мы продолжим заседание в час дня.
Поздравляю, мистер Кинкейд, – продолжала судья, повернувшись к Бену, – чисто сработано.
Глава 3
Осторожно обходя кур, Бен приветствовал Эми в холле своего офиса. Он надеялся, что, если будет себя вести так, как будто кур и в помине нет, она не станет задавать лишних вопросов.
– Я хотела еще раз поблагодарить вас за то, что вы взяли мое дело, мистер Кинкейд, – сказала Эми. – Все остальные адвокаты, к которым я обращалась, решительно мне отказывали.
– Травмы мягких тканей всегда трудно доказуемы.
– В зале суда вы были неотразимы...
– Не могу сказать, что дело было таким уж сложным.
– А мне показалось, что вы выступали просто гениально.
Думаю, что и присяжные остались того же мнения.
Сомневаюсь, покачал головой Бен. Ведь они присудили вам всего лишь десять тысяч за причиненный ущерб. К счастью, противная сторона согласилась с решением присяжных и не станет подавать апелляцию. Но вам придется потратить половину этой суммы только на текущие медицинские счета. Что же останется на покрытие будущих расходов?
– Ну это же не ваша вина... Глупо, что я вам раньше не рассказала о своей болезни. Просто я думала, что все о ней знают.
– Я, например, не знал.
– Муж моей сестры преподает в юридической школе, и он сказал мне, что в данных обстоятельствах решение суда оказалось для меня на редкость благоприятным. Поэтому в первую очередь я хочу выплатить вам ваш гонорар.
– Но послушайте, Эми, если вы отдадите мне одну треть, вам не хватит денег, чтобы оплатить ваши медицинские расходы.
– Не имеет значения. Договор есть договор. Вот. У меня уже выписан для вас чек.
С этими словами Эми протянула ему чек на сумму 3333 доллара. Эти деньги ему бы очень пригодились. Но Бен сложил чек пополам и разорвал его на мелкие кусочки.
– Извините, Эми, но адвокат имеет право отказаться от гонорара, что я и делаю. – С этими словами он бросил обрывки чека на пол. – Оставьте деньги себе и употребите их на свое лечение.
Эми посмотрела на Бена сияющими глазами, молча обняла его за плечи и поцеловала в щеку. Потом взяла свою сумочку и покинула офис.
– Вот это да! Ну что за парень! – воскликнул Джонс, поднимаясь из-за своего карточного столика.
– Да, вот так-то.
– Ваше желание – закон, босс. Однако в ближайшем будущем у вас нет абсолютно никаких перспектив получить новый гонорар. Поэтому разрешите спросить, каким образом вы собираетесь выплатить мне жалованье?
– Выплачу христианскими добродетелями, – ответил Бен.
– Прошу прощения, но мне бы хотелось получить жалованье в виде какого-нибудь более платежеспособного средства.
В этот момент дверь распахнулась и в комнату влетела Кристина с пакетом в руках.
– А, конкурентка... Надеюсь, ты пришла сюда не для того, чтобы позлорадствовать?
– Злорадствовать? Не понимаю – ведь жюри вынесло решение в вашу пользу.
– Так, полупобеда-полупоражение...
– Это случилось не по твоей вине. Ладно, забудем о суде.
Я пришла, чтобы вручить тебе подарок к твоему дню рождения.
– День рождения? – изумился Джонс. – У вас действительно сегодня день рождения?
– Ой! Прости меня, Бен! – зажмурилась Кристина.
– Босс, просто поверить не могу, что вы от меня это скрыли. Сколько же вам стукнуло?
– Тридцать. А скрыл потому, что боялся – вдруг ты надуешь для меня черные воздушные шары или еще что-нибудь отмочишь, – что там еще полагается ко дню рождения?..
– Я из тех парней, которые наряжаются гориллами и приносят в подарок пиццу.
– Это уж лучше... А там мой подарок, что ли? – Бен подозрительно посмотрел на коробку, которую держала в руках Кристина.
– Конечно подарок, – ответила Кристина, протягивая ему коробку. – Что тебя смущает?
– Почему в коробке дырочки? Для воздуха?
– Хватит изображать детектива. Давай открывай.
Бен поставил коробку на столик Джонса, развязал шелковый бант и снял крышку. В коробке оказалась кошка! Большая черная кошка с белым кружочком вокруг носа.
– Признайся, что ты ее полюбил с первого взгляда, – сказала Кристина.
– Кристина... Я совсем не любитель кошек...
– Какой вздор! Откуда тебе это знать? У тебя же ни разу в жизни не было домашнего животного?
– Мне нравится жить одному.
– Я о том и говорю. Ты слишком долго живешь один. Это вредно.
– Ты боишься, что отстану в своем развитии?
– Просто я хочу вдолбить в твою тупую башку, что ты не должен сторониться людей.
– Опыт подсказывает мне, что чем меньше я буду общаться с людьми, тем лучше. Для них и для меня.
– Ты слишком стар, чтобы жить одиноким волком. Тебе пора обзавестись семьей, друзьями...
– У меня уже была семья. И ничего хорошего из этого не вышло, – пробормотал Бен.
– Ты не прав, Бен, и пусть котенок тебе это докажет.
– Котенок? Да этот монстр весит не меньше двадцати фунтов.
– Просто она немного перекормлена. Это котенок моей подруги Салли Захариас, но Салли вышла замуж и переезжает в дом, где запрещено держать домашних животных. Она попросила меня подыскать кошечке добрых заботливых хозяев.
– И ты решила притащить кошку мне?
– Я уверена, что ты научишься за ней ухаживать и будешь вовремя ее кормить. – И она протянула кошку Бену. Неловко взяв ее в руки, он смотрел на нее, как смотрят на объект биологических исследований. – Салли назвала ее Жизель. Но ты можешь звать ее, как тебе захочется.
– Жизель! Прекрасное имя. Звучит точно классическая музыка. – Бен осторожно провел пальцем по кошачьей спинке.
Жизель радостно заурчала.
– Вот видишь, – сказала Кристина. – Вы сразу понравились друг другу. Я принесла несколько банок кошачьих консервов, так что одну ночь ты как-нибудь переживешь.
Бен прочел надпись на банке.
– Что такое «Фелайн Фенси»?
– Я же сказала... Ее любимая еда. Она ест только это. Не хочется тебя расстраивать, но Жизель привыкла к самым изысканным дорогим консервам, которые продаются в специальных магазинах.
– Если она собирается жить у меня, ей придется привыкать к чему-нибудь попроще.
– Что ж, возможно. И вот еще что... У меня дома осталась ее миска и туалетная коробочка. Завтра занесу.
– Почему бы тебе не принести это сегодня? Посмотрела бы, как мы привыкаем друг к другу.
– Извини, приятель, у меня свидание.
– Интересно, с кем же? – поднял брови Бен.
– С Тони Ломбарди, – ответила Кристина, чуть поколебавшись.
– Свидание с клиентом? По-моему, неразумно.
– Это не свидание. Я должна занести ему несколько бумаг, которые он должен подписать. И кроме того, дело закончено.
Последнее время мы с Тони часто встречались. – Она пригладила свои шелковистые волосы. – Я ведь чертовски привлекательна!
– Сегодня в суде мне показалось, что Ломбарди как-то слишком уж нервничает. Я подумал, что это из-за суда. Теперь-то я понимаю, что он думал о предстоящем свидании.
Кристина, мне кажется, это просто глупо!
– Бенджамин Кинкейд, а мне кажется, вы просто ревнуете!
– Не будь смешной. Я просто беспокоюсь за тебя. Так же, как беспокоился бы за любого из своих друзей.
– О-о!
– Да, да!
– Я тебе верю, – улыбнулась Кристина.
– Конечно, это не мое дело. И все же постарайся избегать неприятностей.
– Можешь за меня не волноваться, Бен. Я сумею за себя постоять. Забавляйся лучше с кошечкой. – Она направилась к двери. – Счастливого дня рождения.
Как только Кристина вышла из комнаты, Жизель жалобно замяукала.
– Успокойся, – сказал Бен. – Похоже, нам с тобой никуда друг от друга не деться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Единственным свидетелем Бена являлась сама миссис Симмонс. Она была свидетельницей, от которой зависел исход всего процесса. Заключения медицинских экспертов выглядели достаточно убедительно. Однако Эми сама должна была убедить присяжных заседателей в том, что получила тяжелые телесные повреждения в результате автокатастрофы (столкновения автомобилей), и в том, что до сих пор страдает от нанесенного ей ущерба, – иначе вполне могло случиться, что присяжные не вынесли бы вердикта в ее пользу.
Бен подверг свою свидетельницу допросу, задавая заранее подготовленные вопросы, что, впрочем, постоянно практиковалось на судебных разбирательствах.
Эми сильно нервничала, однако отвечала убедительно. Она сказала, что получила травму шейных позвонков, и рассказала о болезненных симптомах, которые после этого периодически у нее возникали. Ее доктор констатировал, что у нее произошло повреждение мягких тканей; он сделал ей операцию, после чего прописал лекарства и физические упражнения, которые ей придется делать до конца жизни.
Покончив с заранее подготовленными вопросами, Бен сошел с подиума. Эми дала толковые показания, однако не растопила сердца присяжных. Возможно, ответы были слишком уж толковыми, да и говорила она заученными фразами. Бен понял, что следует отойти от сценария и сделать несколько изящных жестов, что помогло бы добиться благосклонности жюри.
– Скажите, Эми, вы ведете тот же образ жизни, к которому привыкли до аварии?
Эми потупилась.
– Вы знаете, я справляюсь.
Ответ явно не рассчитанный на сочувствие.
– Эми, вы по-прежнему играете в теннис?
– Знаете, мистер Кинкейд, я никогда особенно не любила теннис.
– А как насчет гольфа?
– Честно говоря, теперь, когда у меня уже появились внуки, я не вижу смысла в том, чтобы гонять по лужайке мячик.
Бен тяжко вздохнул.
– Эми, скажите, вам бывает неловко, когда у вас при посторонних начинает сводить шею?
– Знаете, я не придаю особого значения тому, что обо мне думают люди.
Последний ее ответ вызвал легкий шум в рядах публики. Бен сделал несколько шагов вперед и облокотился на поручень:
– Эми, я понимаю, что вы проявляете мужество и ни на что не жалуетесь, но вы должны быть честны перед лицом присяжных. Я вижу, как у вас сводит шею. Вам ведь больно, не так ли?
– Да, – прошептала она, коснувшись рукой шеи.
Прекрасно, умница. Теперь он овладел ситуацией, хотя Рейнольдс слишком туп, чтобы это заметить.
– Вы постоянно испытываете боль, не так ли?
У Эми затряслась голова; ее утвердительный кивок был едва заметен.
– И если вы в дальнейшем не сможете платить за дорогие лекарства и терапию, то эта боль останется с вами до конца вашей жизни, не так ли?
Ее глаза наполнились слезами.
– Боюсь, что так, – проговорила она.
– Спасибо. Ваша честь, у меня нет больше вопросов.
Бен вернулся на свое место за столом истца. Он был доволен. Ему пришлось побороться, но Эми наконец сказала присяжным именно то, что следовало. Пусть теперь Рейнольдс только попробует ее сбить.
Рейнольдс медленно направился к подиуму. Было очевидно, что он понимал все не хуже Бена и поэтому медлил с вопросами.
– Миссис Симмонс, меня зовут Квин Рейнольдс. – Он на несколько секунд задумался. – Я представитель обвиняемого, мистера Ломбарди.
– И его страховой компании, – неожиданно добавила Эми.
– Это выпад против моего клиента, – сказал Рейнольдс, очевидно решивший использовать малейшую зацепку.
– Принимается, – кивнула судья Харт. – Присяжные не примут во внимание последнее замечание свидетельницы.
– А я здесь усматриваю нарушение закона, – сказал Рейнольдс.
– Нарушений нет. Продолжайте, пожалуйста, – сказала судья.
– Миссис Симмонс, вы заявили, что при столкновении у вас пострадали мягкие ткани в области шеи, правильно я вас понял?
– Так сказал мой доктор.
– Но, миссис Симмонс, разве он не сказал вам, что... – Рейнольдс принялся перелистывать свой блокнот. – Где же я это записал? – С этими словами он вернулся к столу, за которым сидел обвиняемый, и принялся рыться в стопке документов.
Бен улыбнулся. Было приятно сознавать, что ловец угодил в расставленную им же ловушку.
Дело в том, что на ранней стадии расследования Рейнольдс составил длинный список необходимых ему документов. Он рассчитывал, что Бен, прирожденный практик, не сумеет осилить такой объем бумажной работы. Одновременно он надеялся затянуть судебное расследование и тем самым увеличить судебные издержки Эми. И вот теперь Рейнольдс не мог отыскать нужный ему документ, который, видимо, затерялся в ворохе бумаг, лежавших на столе.
Рейнольдс явно не заслуживал такого помощника, как Кристина, которая тут же поднялась и неторопливо направилась к шкафу, уставленному папками. Она сразу же отыскала нужный документ. Рейнольдс выхватил у нее из рук бумагу и, даже не кивнув ей в знак благодарности, вернулся к подиуму.
– Итак, как я уже заметил, миссис Симмонс, ваш доктор охарактеризовал полученную вами травму как «легкоустранимую».
– Легкоустранимую? – удивилась миссис Симмонс. – Могу я взглянуть на эту бумагу?
Рейнольдсу явно не хотелось расставаться с документами, но судья Харт указала рукой в сторону миссис Симмонс, тем самым давая понять, что требует предъявить свидетельнице документ. Рейнольдс передал бумагу бейлифу (заместителю шерифа), а тот, в свою очередь, протянул ее Эми.
– "Возможно, легкоустранима". – Эми прочитала вслух медицинское заключение. – Да, я понимаю, в чем тут дело. Это же не о травме... Эта справка о моей бородавке.
– О бородавке? – заморгал Рейнольдс.
– Да, видите, сверху доктор пишет «verruca vulgaris», что означает – простая бородавка. Вы правы. – Она взглянула на Рейнольдса. – Бородавка оказалась легкоустранимой, и ее вырезали.
Бен закрыл лицо руками, чтобы не расхохотаться. Допрос проходил как нельзя лучше. Ему казалось, он уже слышит вердикт, который вскоре вынесут присяжные, и видит перед собой стопки долларов.
Рейнольдс перевернул еще несколько страниц в своем блокноте. Ему нельзя было отказать в определенном чутье, – он начал с другого конца:
– Итак, вы утверждаете, что испытываете постоянные боли?
– Да, так и есть.
– И при этом возникает головокружение и вы теряете ориентацию?
– Именно так.
– И у вас время от времени сводит шею?
– Да. Особенно когда я устаю.
«Куда он клонит? – подумал Бен. – Возможно, Рейнольдс, потеряв надежду выиграть дело, решил продемонстрировать симпатию к свидетельнице, проявить благородство...»
– Итак, вы дали показания, что все болезненные симптомы проявляются в периоды напряженной работы?
– Видите ли, как медицинская сестра, я нахожусь в постоянном контакте с больными. Внезапный спазм отнюдь не облегчает мне работу, когда я нахожусь у постели больного.
– И эти боли в шее стали беспокоить вас после того, как вы попали в аварию?
– Нет, нет, – добродушно ответила Эми. – Это мучает меня всю жизнь.
После этих слов Бен едва не рухнул на пол.
– Так вы хотите сказать, что эти боли возникли не в результате аварии? – допытывался Рейнольдс.
Эми открыла рот, но тут же закрыла его, не сказав ни слова. Похоже, до нее наконец дошло, что она сказала что-то не то. Она вопросительно посмотрела на Бена, словно ждала, что тот ответит за нее.
– Свидетель, отвечайте на вопрос, – сказала судья Харт.
Доллары, возникшие перед внутренним взором Бена, теперь медленно таяли. Бен вскочил:
– Ваша честь! Я протестую! Я не вижу, какое отношение...
– Протест отклоняется, – прервала его судья Харт.
– Еще в детстве меня беспокоила шея, – заговорила наконец Эми. – Это началось, когда мне было лет восемь.
– Миссис Симмонс, когда два месяца назад вы давали под присягой показания, вы в мельчайших деталях описывали те боли, которые испытали в день аварии?
– Да, верно. В тот день у меня был очень сильный приступ.
Но это был не первый подобный приступ?
– Нет, не первый.
Рейнольдс удовлетворительно улыбнулся.
– Ваша честь, у меня больше нет вопросов к свидетельнице, – сказал он.
– Есть еще желающие задать вопросы свидетелю?
Бен поднялся с места.
– Да, ваша честь.
– Пожалуйста, – кивнула судья.
Бен рванулся к подиуму. Никогда прежде у него не возникало такого горячего желания поддержать своего клиента.
– Эми, вы говорили, что у вас заболела шея сразу после катастрофы, не так ли?
– О да. Ужасно заболела.
– И это был такой же спазм, какие случались и раньше?
– Нет, нет. Значительно сильнее.
– Значит, боли после аварии усилились?
– Да, да, усилились... По сравнению с этим – так раньше просто не болело... После аварии боли сделались почти невозможными.
– И вы знаете почему?
– По мнению доктора Картера, в результате столкновения.
Когда машина мистера Ломбарди ударила мою, мне шейными позвонками защемило нерв.
– Эми, эта травма носит постоянный характер?
– Боюсь, это до конца моей жизни. Хотя лекарства, операция и терапия, безусловно, мне помогут, доктора говорят, что от болей мне не избавиться.
– Следовательно, автомобильная катастрофа, даже не являясь причиной вашей болезни, серьезно осложнила ваше состояние, не так ли?
– Безусловно. После аварии боли усилились и приступы случаются гораздо чаще.
«Слава тебе, Господи, – подумал Бен. – Спасибо, Эми».
– У меня больше нет вопросов, ваша честь!
– Прекрасно. Господа, мы продолжим заседание в час дня.
Поздравляю, мистер Кинкейд, – продолжала судья, повернувшись к Бену, – чисто сработано.
Глава 3
Осторожно обходя кур, Бен приветствовал Эми в холле своего офиса. Он надеялся, что, если будет себя вести так, как будто кур и в помине нет, она не станет задавать лишних вопросов.
– Я хотела еще раз поблагодарить вас за то, что вы взяли мое дело, мистер Кинкейд, – сказала Эми. – Все остальные адвокаты, к которым я обращалась, решительно мне отказывали.
– Травмы мягких тканей всегда трудно доказуемы.
– В зале суда вы были неотразимы...
– Не могу сказать, что дело было таким уж сложным.
– А мне показалось, что вы выступали просто гениально.
Думаю, что и присяжные остались того же мнения.
Сомневаюсь, покачал головой Бен. Ведь они присудили вам всего лишь десять тысяч за причиненный ущерб. К счастью, противная сторона согласилась с решением присяжных и не станет подавать апелляцию. Но вам придется потратить половину этой суммы только на текущие медицинские счета. Что же останется на покрытие будущих расходов?
– Ну это же не ваша вина... Глупо, что я вам раньше не рассказала о своей болезни. Просто я думала, что все о ней знают.
– Я, например, не знал.
– Муж моей сестры преподает в юридической школе, и он сказал мне, что в данных обстоятельствах решение суда оказалось для меня на редкость благоприятным. Поэтому в первую очередь я хочу выплатить вам ваш гонорар.
– Но послушайте, Эми, если вы отдадите мне одну треть, вам не хватит денег, чтобы оплатить ваши медицинские расходы.
– Не имеет значения. Договор есть договор. Вот. У меня уже выписан для вас чек.
С этими словами Эми протянула ему чек на сумму 3333 доллара. Эти деньги ему бы очень пригодились. Но Бен сложил чек пополам и разорвал его на мелкие кусочки.
– Извините, Эми, но адвокат имеет право отказаться от гонорара, что я и делаю. – С этими словами он бросил обрывки чека на пол. – Оставьте деньги себе и употребите их на свое лечение.
Эми посмотрела на Бена сияющими глазами, молча обняла его за плечи и поцеловала в щеку. Потом взяла свою сумочку и покинула офис.
– Вот это да! Ну что за парень! – воскликнул Джонс, поднимаясь из-за своего карточного столика.
– Да, вот так-то.
– Ваше желание – закон, босс. Однако в ближайшем будущем у вас нет абсолютно никаких перспектив получить новый гонорар. Поэтому разрешите спросить, каким образом вы собираетесь выплатить мне жалованье?
– Выплачу христианскими добродетелями, – ответил Бен.
– Прошу прощения, но мне бы хотелось получить жалованье в виде какого-нибудь более платежеспособного средства.
В этот момент дверь распахнулась и в комнату влетела Кристина с пакетом в руках.
– А, конкурентка... Надеюсь, ты пришла сюда не для того, чтобы позлорадствовать?
– Злорадствовать? Не понимаю – ведь жюри вынесло решение в вашу пользу.
– Так, полупобеда-полупоражение...
– Это случилось не по твоей вине. Ладно, забудем о суде.
Я пришла, чтобы вручить тебе подарок к твоему дню рождения.
– День рождения? – изумился Джонс. – У вас действительно сегодня день рождения?
– Ой! Прости меня, Бен! – зажмурилась Кристина.
– Босс, просто поверить не могу, что вы от меня это скрыли. Сколько же вам стукнуло?
– Тридцать. А скрыл потому, что боялся – вдруг ты надуешь для меня черные воздушные шары или еще что-нибудь отмочишь, – что там еще полагается ко дню рождения?..
– Я из тех парней, которые наряжаются гориллами и приносят в подарок пиццу.
– Это уж лучше... А там мой подарок, что ли? – Бен подозрительно посмотрел на коробку, которую держала в руках Кристина.
– Конечно подарок, – ответила Кристина, протягивая ему коробку. – Что тебя смущает?
– Почему в коробке дырочки? Для воздуха?
– Хватит изображать детектива. Давай открывай.
Бен поставил коробку на столик Джонса, развязал шелковый бант и снял крышку. В коробке оказалась кошка! Большая черная кошка с белым кружочком вокруг носа.
– Признайся, что ты ее полюбил с первого взгляда, – сказала Кристина.
– Кристина... Я совсем не любитель кошек...
– Какой вздор! Откуда тебе это знать? У тебя же ни разу в жизни не было домашнего животного?
– Мне нравится жить одному.
– Я о том и говорю. Ты слишком долго живешь один. Это вредно.
– Ты боишься, что отстану в своем развитии?
– Просто я хочу вдолбить в твою тупую башку, что ты не должен сторониться людей.
– Опыт подсказывает мне, что чем меньше я буду общаться с людьми, тем лучше. Для них и для меня.
– Ты слишком стар, чтобы жить одиноким волком. Тебе пора обзавестись семьей, друзьями...
– У меня уже была семья. И ничего хорошего из этого не вышло, – пробормотал Бен.
– Ты не прав, Бен, и пусть котенок тебе это докажет.
– Котенок? Да этот монстр весит не меньше двадцати фунтов.
– Просто она немного перекормлена. Это котенок моей подруги Салли Захариас, но Салли вышла замуж и переезжает в дом, где запрещено держать домашних животных. Она попросила меня подыскать кошечке добрых заботливых хозяев.
– И ты решила притащить кошку мне?
– Я уверена, что ты научишься за ней ухаживать и будешь вовремя ее кормить. – И она протянула кошку Бену. Неловко взяв ее в руки, он смотрел на нее, как смотрят на объект биологических исследований. – Салли назвала ее Жизель. Но ты можешь звать ее, как тебе захочется.
– Жизель! Прекрасное имя. Звучит точно классическая музыка. – Бен осторожно провел пальцем по кошачьей спинке.
Жизель радостно заурчала.
– Вот видишь, – сказала Кристина. – Вы сразу понравились друг другу. Я принесла несколько банок кошачьих консервов, так что одну ночь ты как-нибудь переживешь.
Бен прочел надпись на банке.
– Что такое «Фелайн Фенси»?
– Я же сказала... Ее любимая еда. Она ест только это. Не хочется тебя расстраивать, но Жизель привыкла к самым изысканным дорогим консервам, которые продаются в специальных магазинах.
– Если она собирается жить у меня, ей придется привыкать к чему-нибудь попроще.
– Что ж, возможно. И вот еще что... У меня дома осталась ее миска и туалетная коробочка. Завтра занесу.
– Почему бы тебе не принести это сегодня? Посмотрела бы, как мы привыкаем друг к другу.
– Извини, приятель, у меня свидание.
– Интересно, с кем же? – поднял брови Бен.
– С Тони Ломбарди, – ответила Кристина, чуть поколебавшись.
– Свидание с клиентом? По-моему, неразумно.
– Это не свидание. Я должна занести ему несколько бумаг, которые он должен подписать. И кроме того, дело закончено.
Последнее время мы с Тони часто встречались. – Она пригладила свои шелковистые волосы. – Я ведь чертовски привлекательна!
– Сегодня в суде мне показалось, что Ломбарди как-то слишком уж нервничает. Я подумал, что это из-за суда. Теперь-то я понимаю, что он думал о предстоящем свидании.
Кристина, мне кажется, это просто глупо!
– Бенджамин Кинкейд, а мне кажется, вы просто ревнуете!
– Не будь смешной. Я просто беспокоюсь за тебя. Так же, как беспокоился бы за любого из своих друзей.
– О-о!
– Да, да!
– Я тебе верю, – улыбнулась Кристина.
– Конечно, это не мое дело. И все же постарайся избегать неприятностей.
– Можешь за меня не волноваться, Бен. Я сумею за себя постоять. Забавляйся лучше с кошечкой. – Она направилась к двери. – Счастливого дня рождения.
Как только Кристина вышла из комнаты, Жизель жалобно замяукала.
– Успокойся, – сказал Бен. – Похоже, нам с тобой никуда друг от друга не деться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27