Покер другое дело.
В чем же разница?
В деньгах, вот в чем.
Они сидели и молчали.
Земля в этих краях еще в цене, снова заговорил отец. В прошлом году открыли
крупную скважину. Ай-Си-Кларк-один.
Он отхлебнул кофе, потом взял пачку сигарет, закурил, посмотрел на сына и с
нова перевел взгляд на улицу. Помолчав, он сказал:
В тот раз я выиграл двадцать шесть тысяч долларов. Я играл двадцать два ча
са кряду. На последней сдаче в банке скопилось четыре тысячи, а играли тро
е. Я и двое из Хьюстона. Я выиграл, имея на руках три дамы.
Он снова посмотрел на сына. Тот сидел, поднеся чашку ко рту. Рука его засты
ла в воздухе. Отец отвернулся и посмотрел в окно.
У меня не осталось от этих тысяч ни гроша, сказал он.
Что я, по-твоему, могу сделать?
По-моему, ничего.
А ты не можешь с ней поговорить?
Нет.
А по-моему, можешь.
Наш последний разговор состоялся в Сан-Диего, Калифорния, в сорок втором
году. Она не виновата. Я не тот, что прежде. Как это ни печально.
Внешне, может, и не тот. А в душе такой же…
Отец закашлялся. Потом отпил из чашки.
Вот. В душе…
Они долго сидели не проронив ни слова.
Она играет в каком-то театре…
Знаю.
Сын поднял с пола шляпу и положил на колени.
Пора…
Мне очень нравился ее старик. А тебе? И мне нравился, ответил сын отвернувш
ись к окну.
Не надо плакаться мне в жилетку…
А я и не плачусь.
Вот и не надо.
Он не сдавался, сказал Джон Грейди, и всегда твердил, что надо держаться до
конца. Он говорил, что похороны стоит устраивать, если есть что похоронит
ь, пусть это хотя бы только военный личный знак. Джон Грейди помолчал. Они
собираются раздать твою одежду, добавил он.
На здоровье. На меня все равно ничего не налезет. Разве что обувь…
Он всегда считал, что вы опять сойдетесь.
Знаю.
Джон Грейди встал, надел шляпу.
Я поеду…
Давай.

Отец скинул ноги с подоконника на пол.
Я провожу тебя. Хочу купить газету.
Они стояли в вестибюле, где пол был выложен кафелем. Отец просматривал га
зетные заголовки.
Господи, чего это Ширли Темпл разводится?!
Джон Грейди посмотрел в окно. Опускались ранние зимние сумерки.
Надо бы постричься, сказал отец сам себе. Потом перевел взгляд на сына. Я п
онимаю, что у тебя на душе. Со мной такое бывало…
Сын кивнул. Отец еще раз взглянул на газету и стал складывать ее.
В Библии сказано, что кроткие унаследуют землю, и, наверное, так оно и есть.
Я, конечно, не вольнодумец, но если честно, то я сильно сомневаюсь, что унас
ледовать землю Ц такое уж великое счастье…
Он посмотрел на сына, потом вынул из кармана пиджака ключ и протянул ему.

Поднимись в номер. В шкафу найдешь кое-что для себя.
Что там?
Подарок. Хотел дождаться Рождества, но осточертело все время на него нат
ыкаться. Забирай.
Ладно.
Тебе сейчас нужно отвлечься… Когда спустишься, оставь ключ у дежурного.

Ладно.
До скорого.
Пока.
Джон Грейди поднялся в лифте, прошел по коридору к номеру, отпер дверь, вош
ел. Открыл стенной шкаф. На полу, рядом с двумя парами ботинок и грудой гря
зных рубашек, он увидел новенькое седло «Хэмли формфиттер». Поднял его з
а луку, закрыл дверцу шкафа, потом положил седло на кровать и застыл, не св
одя с него глаз.
Черт побери, произнес он.
Джон Грейди оставил ключ у дежурного и вышел на улицу с седлом на плече. Он
дошел до Саут-Кончо-стрит, остановился, положил седло на землю у ног. Уже с
темнело, горели уличные фонари. Первая же машина шла в его сторону. Это был
старенький грузовичок «форд», модель А. От резкого торможения грузовик
сильно занесло, водитель опустил стекло, дохнул на Джона Грейди перегаро
м.
Бросай, ковбой, свою красотку в кузов и садись.
Джон Грейди так и сделал.

Всю следующую неделю шли дожди. Потом немного прояснилось, но ненадолго.
С серого неба на застывшие равнины снова обрушились потоки воды. Залило
мост у Кристоваля, и движение по шоссе оказалось прерванным на неопредел
енное время. В Сан-Антонио тоже залило все, что только можно было залить. Д
жон Грейди надел на себя дедов дождевик, заседлал Редбо и поехал на пастб
ище у Алисии, где южная часть ограды оказалась под водой. Стадо сгрудилос
ь на незатопленном островке. Коровы грустно взирали на коня и человека. Р
едбо, в свою очередь, недовольно поглядывал на коров.
Что поделать, дружище. Мне это все самому не нравится, сказал Джон Грейди,
коснувшись каблуками его боков.
Пока матери не было, Джон Грейди, Луиса и Артуро ели на кухне. По вечерам, по
ужинав, Джон Грейди часто выходил на шоссе, ловил попутку и, оказавшись в г
ороде, бродил по улицам. Иногда он доходил до Борегард-стрит, останавлива
лся напротив гостиницы и смотрел на окно на четвертом этаже, где за прозр
ачной занавеской время от времени мелькал силуэт отца, перемещавшийся т
уда-сюда в освещенном прямоугольнике, словно медведь в тире, только медл
еннее и так, словно это причиняло ему страдания.
Вернулась мать, и Джон Грейди снова стал есть в столовой. Мать и сын сидели
на противоположных концах длинного стола, а Луиса хлопотала, подавала е
ду. Унося последние тарелки, она обернулась у двери.
Альго мас, сеньора?
Что-нибудь еще, сеньора?

Но, Луиса. Грасиас.
Нет, Луиса, спасибо.

Буэнас ночес, сеньора.
Спокойной ночи, сеньора.


Буэнас ночес.
Дверь за Луисой закрылась. Тикали часы. Джон Грейди поднял голову.
Почему бы тебе не сдать мне ферму в аренду?
В аренду?
Да.
Кажется, я уже говорила, что не хочу больше это обсуждать.
Но у меня появилось новое предложение.
Сильно сомневаюсь.
Я отдам тебе все, что заработаю. И ты сможешь тратить деньги, как пожелаешь
.
Ты соображаешь, что несешь? Тут ничего не заработаешь. Эта ферма уже двадц
ать лет приносит одни убытки. После войны на ней не работал ни один белый.
И вообще, тебе только шестнадцать. Ты не сможешь управлять фермой.
Смогу.
Чушь. Лучше учись.
Мать положила салфетку на стол и, отодвинув стул, встала и вышла из комнат
ы. Джон Грейди оттолкнул чашку. На противоположной стене, над буфетом, вис
ела картина с изображением лошадей. Там их было с полдюжины. Они перепрыг
ивали через ограду корраля с развевающимися гривами, бешено закатывая г
лаза. У них были длинные андалусские носы, а в очертаниях голов угадывал
ась кровь Барба. У передних лошадей были видны крупы, мощные и тяжелые. Во
зможно, это напоминала о себе линия Стилдаста. Но в остальном животные на
картине не имели ничего общего с теми, кого он, Джон Грейди, видел в жизни. К
ак-то раз он спросил деда, что это за лошади. Тот поднял голову от тарелки, п
осмотрел на картину так, словно видел ее впервые, буркнул, что это все фант
азии, и снова принялся за еду.

Джон Грейди поднялся по лестнице на второй этаж, отыскал дверь матового
стекла, на которой дутой было начертано «Франклин», снят шляпу, взялся за
ручку и вошел. За столом сидела секретарша.
Я к мистеру Франклину.
Вам назначено?
Нет, мэм, но он меня знает.
Как вас зовут?
Джон Грейди Коул.
Минуточку.
Она вышла в соседнюю комнату, потом вернулась и кивнула.
Джон Грейди встал и подошел к двери.
Входи, сынок, сказал адвокат Франклин, и он вошел.
Садись.
Он сел.
Когда Джон Грейди рассказал все, что хотел, адвокат откинулся в кресле и у
ставился в окно. Покачал головой. Перевел взгляд на Джона Грейди и выложи
л руки перед собой.
Во-первых, начал он, я не имею права давать тебе советы. Это называется зло
употребление положением. Но я могу сказать тебе, что ферма Ц ее собствен
ность и она вправе поступать с ней так, как сочтет нужным.
А я?
Ты несовершеннолетний.
Ну а что мой отец?
Сложный вопрос.
Франклин снова откинулся на спинку кресла.
Они ведь официально не развелись…
Они развелись, друг мой.
Джон Грейди вскинул голову.
Это уже подтвержденный факт и потому не является секретом. Развод оформл
ен документально.
Когда?
Все бумаги подписаны три недели назад.
Джон Грейди опустил голову. Адвокат наблюдал за ним.
Еще до того, как умер старик…
Джон Грейди кивнул.
Ясно.
Все это грустно, сынок, но что делать… Уже ничего нельзя изменить.
А вы не могли бы поговорить с ней?
Уже говорил.
И что она сказала?
Какая разница? Главное, она не собирается менять решение.
Джон Грейди кивнул. Он сидел, уставясь на свою шляпу.
Сынок, далеко не все свято верят в то, что жизнь на скотоводческом ранчо в
западном Техасе уступает разве что существованию и раю. Твоя мать не жел
ает оставаться на ферме, вот и все. Если бы это занятие приносило деньги, т
огда, конечно, другой разговор. Но денег это не приносит.
Ранчо могло бы давать доход…
То ли да, то ли нет. Оставим этот спорный вопрос. Дело в том, что она еще моло
дая женщина и ей хоте лось бы вести не столь замкнутый образ жизни, как пре
жде.
Ей тридцать шесть.
Адвокат откинулся на спинку своего вращающегося кресла. Слегка поворач
иваясь в нем туда-сюда, провел указательным пальцем по нижней губе.
Он сам виноват. Безропотно подписал все бумаги, что сунули ему под нос. Даж
е не почесался, чтобы как-то защитить свои интересы. Господи, я говорил ем
у, чтобы он нанял адвоката. Черт, я просто умолял его!
Знаю.
Уэйн говорит, он перестал ходить к врачу.
Да… Спасибо, что уделили мне время, мистер Франклин, добавил он помолчав.

Извини, что не мог сообщить тебе ничего более обнадеживающего. Но ты имее
шь право обратиться к кому-то еще…
Да нет, зачем…
Почему ты сегодня не в школе?
Я больше не хожу.
Понятно…
Джон Грейди встал, надел шляпу.
Большое вам спасибо.
Не за что, отозвался Франклин, тоже вставая. Есть в нашей жизни вещи, проти
в которых мы бессильны. Это похоже, тот самый случай.
Похоже, скачал Джон Грейди.

После Рождества мать почти не появлялась в доме. Джон Грейди проводил вр
емя на кухне с Луисой и Артуро. Луиса не могла говорить о ранчо без слез, и п
оэтому они не говорили о ранчо. Никто не решался сообщить о предстоящей п
родаже Луисиной матери, которая жила тут с начала века. Потом наконец Арт
уро ей рассказал. Старуха выслушала его, кивнула и отвернулась.
Утром, на рассвете, Джон Грейди надел куртку и вышел на шоссе. В руке у него
был кожаный саквояж, в котором лежали чистая рубашка, пара носков, а также
зубная щетка, бритва и помазок. Саквояж принадлежал его деду, а куртка на б
айковой подкладке была отцовской. Ждал он недолго. Вскоре появился грузо
вик, который остановился, когда он поднял руку. Он сел, поставил саквояж на
пол кабины и стал растирать озябшие кисти рук. Водитель перегнулся чере
з него, проверяя, хорошо ли закрыта дверь, потом включил первую скорость, и
машина покатила дальше.
Дверца плохо закрывается. Ты куда?
В Сан-Антонио.
Ну а и в Брейди. Так что не до конца, но подброшу.
Спасибо.
Торгуешь скотом?
Не понял.
Шофер кивнул в сторону саквояжа с ремнями и медными застежками.
Говорю, торгуешь скотом? У них такие же.
Нет, просто другого нет.
А я подумал, не торгует ли парень скотом. И давно там стоял?
Несколько минут.
Шофер показал правой рукой на приборную доску, где светился оранжевый ди
ск
Вон печка. Только греет так себе. Чувствуешь?
По-моему, греет неплохо.
Шофер махнул левой на серый зловещий рассвет.
Видишь?
Угу.
Ненавижу зиму. Ума не приложу, какой от зим толк. А ты не из разговорчивых, в
ерно?
Вроде бы нет.
Полезная черта.
Через два часа показался Брейди. Проехав через весь город, шофер высадил
Джона Грейди на противоположной окраине.
Во Фредриксбурге оставайся на Восемьдесят седьмом шоссе, а то, если попа
дешь на Девяносто второе, тебя за милую душу увезут в Остин. Понял?
Да. Большое спасибо.
Джон Грейди захлопнул за собой дверцу, шофер махнул ему рукой, развернул
грузовик и укатил. На шоссе показался еще один грузовик. Джон Грейди прог
олосовал и, когда машина остановилась, залез в кабину.

Когда они переезжали реку Сан-Саба, пошел снег. Снег шел на плато Эдсарду,
падал на известняки в Балконесе. Джон Грейди смотрел перед собой. Вовсю т
рудились «дворники», вокруг играла метель. По краям черного фальтового п
олотна стала образовываться белая пленка, а мост через зеленые воды Педе
рналеса обледенел. На мескитах вдоль шоссе повисли белые грозди. Шофер с
идел за рулем чуть сгорбившись, что-то тихо напевая себе под нос. В три час
а они въехали в Сан-Антонио. Метель бушевала с прежней силой. Джон Грейди
поблагодарил шофера, выбрался из кабины и пошел по улице. Увидев кафе, он з
авернул в него, подошел к стойке сел на табурет и саквояж поставил на пол р
ядом. Взял с подставки меню, раскрыл его, перевел взгляд на часы на стене. О
фициантка поставила перед ним стакан воды
Здесь такое же время, как и в Сан-Анджело?
Так и знала, что ты ляпнешь что-то этакое! Такой уж у тебя вид.
Как все-таки насчет времени?
А я почем знаю? В жизни не была в Сан-Анджело. Есть будешь?
Дайте мне, пожалуйста, чизбургер и шоколадный коктейль.
Ты приехал на родео?
Нет.
Время тут такое же, сказал человек, одиноко сидевший у другого конца стой
ки.
Джон Грейди поблагодарил его, а тот повторил, что время тут такое же.
Официантка записала заказ Джона Грейди в блокнотик и удалилась.
Раз приехал, значит, надо, пробормотал Джон Грейди.

Он бродил по городу под снегопадом. Стемнело рано. Он стоял на мосту Комме
рс-стрит и смотрел, как снег падает в темную воду, бесследно растворяясь в
ней. Припаркованные машины обзавелись белыми шапками. С наступлением те
мноты движение транспорта почти полностью прекратилось. Только изредк
а проезжало такси или грузовик с включенными фарами, свет от которых еле-
еле пробивал белую пеленy. Мягко шуршали по снегу шины. Отыскав на Мартин-
Стрит отделение ИМКА
Христианская ассоциация молодых людей. (Здесь и далее Ц пр
им. перев.)
, Джон Грейди снял номер за два доллара. Он поднялся на второй этаж, в
ошел в номер, стащил сапоги, поставил их сушиться к батарее, потом снял и р
азвесил носки, бросил куртку на стул, а сам растянулся на кровати, накрыв л
ицо шляпой. Без десяти восемь он стоял у театральной кассы и чистой рубаш
ке и с деньгами в кулаке. За доллар двадцать пить центов он приобрел билет
в третьем ряду балкона. Девушка-кассирша уверила его, что оттуда все отли
чно видно.
Он поблагодарил ее, отдал билет капельдинеру, который проводил его до ус
тланной ковром лестницы. И вернул билет. Джон Грейди поднялся наверх, оты
скал свое место и сел, положив шляпу на колени. Театр был заполнен наполов
ину. Когда огни стали гаснуть, его соседи начали вставать и перебираться
в партер. Тут подняли занавес, на сцене появилась его мать и заговорила с ж
енщиной, сидевшей в кресле.
В антракте Джон Грейди надел шляпу и спустился в фойе. Спрятавшись в нише
с позолоченными стенами, он свернул сигарету, а потом долго стоял, уперши
сь в стену подошвой, и курил, а проходившие мимо зрители поглядывали на не
го с удивлением. Джон Грейди подвернул одну штанину и время от времени ст
ряхивал мягкий светлый пепел в углубление получившейся манжеты. Замеча
я мужчин в таких же, как у него, шляпах, Джон Грейди молча кивал им, а они ему.
Затем свет в фойе поубавился, и Джон Грейди вернулся и зал.
Джон Грейди сидел, поставив локти на спинку переднего кресла и, подперев
подбородок кулаками. Он сосредоточенно следил за происходящим на сцене,
в душе надеясь, что пьеса объяснит ему что-то важное об этой жизни, растол
кует, что собой представляет окружающий мир, но его надежды оказались на
прасными. Пьеса была начисто лишена какого-либо смысла. Когда в зале снов
а вспыхнул свет, публика зааплодировала. Мать вышла поклониться публике
раз, другой, третий, потом все актеры выстроились на сцене и, взявшись за р
уки, тоже принялись кланяться. Затем занавес опустился, и зрители стали р
асходиться. Джон Грейди долго сидел в пустом зале, потом надел шляпу и выш
ел на холодную улицу.
Утром он отправился в город позавтракать. На улице был ноль. В Тревис-парк
е лежал пушистый снежный ковер толщиной в фут. Единственное работавшее к
афе оказалось мексиканским. Джон Грейди заказал яичницу и кофе и стал пр
осматривать газету. Он думал, что там есть упоминание о спектакле и о мате
ри, но и тут его надежды не сбылись. Кроме Джона Грейди, в кафе посетителей
не было. Обслуживала его юная мексиканочка. Когда она поставила перед ни
м тарелку, он отложил газету в сторону и отодвинул чашку.
Мас кафе? Ещ
е кофе?

Си, пор фавор.
Да, пожалуйста.

Она принесла кофе.
Асе мучо фрио.
Как похолодало!

Бастанте. Д
а, сильно.

Джон Грейди шел по Бродвею, сунув руки в карманы и подняв воротник от ветр
а.
1 2 3 4 5