Сделав укол, он выбросил иглу, сполоснул руки и принялся осматривать рот своей пациентки. Он улыбался, но глаза оставались серьезными. В клинике было тихо: прием закончился несколько часов назад, и персонал разошелся по домам. Флюоресцентные лампы под потолком отражались в хромированной раковине, блестели на инструментах, аккуратно разложенных на белоснежном, стерильном, подносе.– Ну-с, а теперь расскажите, что произошло. Марла сидела на кушетке, щурясь от яркого света. Во рту еще стоял мерзкий вкус, но сердцебиение успокоилось и боль в челюсти начала стихать.Алекс, скрестив руки на груди, стоял в дверях смотрового кабинета; фигура его четко обрисовывалась на фоне темного коридора.– Я... меня стошнило, – с усилием проговорила Марла. Атрофированные мышцы челюсти не желали повиноваться; Марле стоило большого труда открывать и закрывать рот. – Может быть, от супа, может, от переживаний, а может, от того и другого вместе. В последнее время я много нервничала. После ужина мне стало нехорошо, я поднялась в спальню, чтобы прилечь, и... – Она запнулась, не зная, стоит ли рассказывать доктору о таинственном посетителе, и наконец решила, что не стоит. Не сейчас. Может быть, позже – когда в голове у нее прояснится, она убедится, что безликий злодей не вышел из кошмара, и решит, кому же может доверять. – Я проснулась, кажется, от дурного сна и почувствовала, что меня сейчас вырвет. Я ничего не могла сделать. – Она покачала головой. – Это было ужасно.– Что ж, вы должны радоваться, – заметил доктор, отойдя от стола и стягивая резиновые перчатки. – Вам очень повезло, что остались живы.– Почему-то я никакой радости не чувствую, – пробормотала Марла. Чувствовала она себя ужасно, а выглядела, должно быть, еще хуже.– Понимаю, понимаю.Переглянувшись с Алексом, доктор протянул Марле ручное зеркальце. М-да... Выражение «оскал смерти» как нельзя лучше к ней подходит. Марла осторожно шевельнула челюстью – и охнула от пронзительной боли.– Несколько дней или даже недель вы будете чувствовать свою челюсть, – предупредил доктор Робертсон, – но я выпишу болеутоляющее. Есть и хорошая новость: похоже, переломы прекрасно зажили. – Мне сейчас очень не хватает хороших новостей, – пробормотала Марла.– Все идет хорошо. Отдыхайте. Восстанавливайте силы. И некоторое время не играйте в хоккей без маски, – пошутил он.– Непременно последую вашему совету, – ответила она.Доктор заулыбался, показав все свои зубы.– Отлично. На днях вы, кажется, идете к доктору Хендерсону, который делал операцию? Он, возможно, сделает рентген, чтобы убедиться, что кости срослись; но, насколько я могу судить, все в порядке.– Спасибо, – поблагодарила Марла, радуясь, что утомительный осмотр позади.– А как ваш желудок? – Доктор Робертсон бросил использованные перчатки в хромированную урну.– Лучше. Гораздо лучше.– Надо было кому-нибудь сказать, что тебя тошнит, – с упреком заметил Алекс. Лицо его было хмуро, брови сдвинуты, губы недовольно поджаты – совсем как у матери.– Непременно, если бы кто-нибудь был поблизости, – огрызнулась Марла.– Я работал. – Он недобро сощурился.– В половине двенадцатого?Взгляд Алекса мог бы расколоть гранит.– Да, конечно. Ты же ничего не помнишь. Я часто работаю допоздна. Поэтому я и нанял Тома. И если бы не твое чертово упрямство... – Он оборвал себя, злое напряженное лицо немного смягчилось. – Извини, я просто беспокоюсь. Честно говоря, чертовски испугался.– Я тоже, – пробормотала Марла. У нее не было сил спорить. – Как я устала от всего этого!– Все мы устали, – ответил Алекс.Робертсон сполоснул руки в раковине и обернулся к Марле:– А как ваша память?Вытирая руки перед зеркалом, он встретился взглядом с Марлой.– Пока не очень, но несколько просветов уже есть. Сегодня вечером я вспомнила рождение Джеймса.Уголком глаза она заметила, что Алекс как-то напрягся, и серые глаза его потемнели... от удивления? Или от тревоги?– Вот как? – воскликнул он. – Ну это же отлично! Просто замечательно!И улыбнулся – почти искренне. Почти.– Еще я вспомнила катастрофу, – продолжала Марла. – По дороге сюда, когда мы с Ником заворачивали за угол, навстречу нам выехала машина и ослепила фарами и вдруг авария буквально встала у меня перед глазами. Загорелое лицо Алекса слегка побледнело.– На дороге был человек, – рассказывала Марла. – Я свернула, чтобы его объехать, и врезалась в ограждение.Она вздрогнула. Алекс кивнул, побуждая ее продолжать, но в глазах его плескалась тревога.– А дальше?– Это было ужасно. Просто кошмар.С трудом выдавливая из себя слова, Марла поведала обо всем, что произошло дальше, – о визге шин по асфальту, скрежете металла, звоне разбитого стекла, криках, крови. Слушая ее, Фил не раз морщился.– Еще я вспомнила Пэм. Правда, по-прежнему не помню, что нас с ней связывало, кажется, мы что-то задумали вместе, но что?..– Ты устала, – проговорил Алекс. – Тебе надо отдохнуть.– Да, но еще мне надо поговорить с детективом Патерно!– Утром.– Хорошо, – откликнулась Марла. На нее вдруг навалилась страшная, тысячепудовая усталость. – Позвоню ему утром.– А Ник это знает? – спросил вдруг Алекс, и Марла ощутила укол вины, словно предала мужа.– Да.– Так...– Мне нечего скрывать!– Конечно, конечно, нечего, – успокоил ее Алекс, натянуто улыбаясь и нервно позвякивая ключами в кармане. Но Марла уже не обращала внимания на эти странности. Она устала, так устала. – Ну что, поедем домой?– Секундочку, я только выпишу рецепт. – Доктор Робертсон вырвал листок из блокнота, что-то на нем нацарапал и отдал Алексу. – Это поможет справиться с болью, но может вызвать легкое чувство усталости. – Он сделал другую заметку – для себя – и убрал в толстую кожаную папку.– Можно мне посмотреть? – попросила она.– Что? – не понял Робертсон.– Историю болезни.– Там только медицинские записи.Доктор по-отечески улыбался, но за профессиональной белозубой улыбкой чувствовалось что-то... а, черт, как ей все это надоело! Она хочет спать.– Обо мне, – уточнила она, протянув руку к папке. – Это моя карта, верно?– По-моему, на сегодня с тебя достаточно, – вмешался Алекс и сделал доктору знак убрать папку.– Но я хочу знать.– Марла, в другой раз, ладно? – Тон Алекса заставил ее выпрямиться. – Уже поздно. Тебе нужно ехать домой и отдыхать. Ты устала.– Я знаю, что мне нужно, – резко ответила она. – Мне нужно как можно больше узнать о себе. О тебе. О нашей семье. Алекс, я уже начала вспоминать и не хочу останавливаться на полпути! Я на все готова, чтобы помочь себе вспомнить!– Понимаю, но...– Да неужели? – Она обернулась к доктору. – А вы – вы тоже «понимаете»?– Черт побери, Марла, хватит! Фил приехал сюда среди ночи, чтобы сделать тебе одолжение, потому что ты не хотела ложиться в больницу. Дома его ждет семья. Нас с тобой, между прочим, тоже.Робертсон щелкнул авторучкой и сунул ее в карман.– Нет, нет, что вы, все в порядке, – проговорил он, но папку не отдал. – Расскажите мне, что вы еще помните, – предложил он, скрестив руки на груди и загородив папку своим телом.Марла поняла, что сегодня ей своей медицинской карты не видать.– Кроме катастрофы и рождения Джеймса? Почти ничего. Так, какие-то отрывочные образы: я скачу верхом, меряю платье, разговариваю с Алексом в холле, ничего особенного. Может быть, если я просмотрю документы, это подтолкнет память?– Возможно, вы и правы, – сочувственно ответил доктор. – Заезжайте как-нибудь на днях. Я с радостью покажу вам все, что у нас есть.«Правильно. Подчищенный, приглаженный, кастрированный вариант».– Обязательно, – пообещала Марла, мысленно обругав себя психопаткой. С чего она взяла, что доктор Робертсон замешан в каком-то заговоре? Никто ее документов не тронет! Меньше надо кино смотреть, вот что! Она подошла к раковине, налила воды в бумажный стаканчик и еще раз прополоскала рот.– Вот и славно. Кто знает, может, к тому времени вы уже все вспомните.«Как легко он об этом говорит!» – подумалось Марле. Конечно: речь ведь не о его жизни, не о его памяти. Он сыплет банальными утешениями и легковесными пожеланиями – а она тем временем чувствует, как между пальцев, словно песок, утекает жизнь, и не имеет силы сжать кулак. Марла выпила воды и попробовала размять лицевые мускулы. Язык казался распухшим и очень тяжелым, зубы разлеплялись с трудом, а главное – привыкнув говорить сквозь зубы, она никак не могла заставить язык, губы и челюсть двигаться слаженно.Алекс подал ей плащ, а Фил Робертсон потушил свет в кабинете. Вместе они вышли на стоянку: Алекс обнимал Марлу за плечи.– Заходите к нам как-нибудь, – пригласил он Фила, открывая дверцу машины. – Когда Марла станет сама собой.Марла хотела уже ответить, на эти слова колкостью, но вовремя прикусила язык. Алекс, похоже, пробуждал в ней скандалистку: ее постоянно тянуло с ним спорить. А почему – непонятно.– Ну, как ты себя чувствуешь? – поинтересовался он, выезжая со стоянки.– Как будто по челюсти стучат молотком.– Что, так плохо? – Он привычно потянулся за сигаретой.– Даже хуже. – Улыбнуться ей не удалось. Кажется, она начала понимать, почему Алекс так ее злит. Дело даже не в том, что они с доктором Робертсоном что-то от нее скрывают – хоть это и очень неприятная мысль. Марлу раздражало его лицемерие. Ах-ах, он так любит свою бедную больную женушку, так за нее беспокоится – а сам целыми днями пропадает неизвестно где. Что-то не так. Определенно с ним что-то не так. Он врет – надо только понять, где и в чем. Впрочем, она устала. Подумает об этом завтра.Алекс затянулся и выпустил струю дыма. Стекло в окне со стороны водителя поползло вниз, и в машину ворвался сырой ночной воздух. Под мерный шум дождя и мягкий джазовый ритм из стереоприемника «Ягуар» мчался по опустевшим улицам.Ярко светились небоскребы. За окном промелькнула историческая площадь Джексон-сквер и пирамида «Трансамерики». Марла знала, что уже тысячу раз видела эти места. И вдруг – новая вспышка воспоминаний!Она увидела перед собой письменный стол. Огромное офисное здание из стекла и бетона. Гудит компьютер, надрывается телефон. В соседних клетушках сидят такие же бедолаги-труженики – кто говорит по телефону, кто печатает, кто до боли в глазах вглядывается в монитор. А за окном – синее-синее небо, и чайки кружат над Заливом.Но это безумие! Она никогда не работала в офисе! Сжавшись в комок на сиденье, Марла вгляделась в хмурое лицо мужа.– Я когда-нибудь работала? – спросила она, заранее зная ответ.– Нет, разумеется. – Алекс коротко, презрительно фыркнул. – Зачем тебе работать?– Не знаю. Я вдруг увидела себя за письменным столом, в огромном шумном помещении, разделенном перегородками, там было полно других сотрудников – мужчины и женщины. – Она умолкла и потерла висок, стараясь припомнить что-нибудь еще.– Марла, ты ни дня в своей жизни не проработала. – Алекс рассмеялся, словно она сказала какую-то необычайно смешную глупость. – Разумеется, ты бывала в самых разных офисах, но не в качестве служащей.– Ты уверен? – спросила она.И как только подобное могло прийти ей в голову? – Абсолютно. – Он слегка улыбнулся. – У тебя разыгралось воображение.«Или усилилась паранойя. Разница невелика», – с отчаянием подумала она. Алекс коснулся ее колена.– Почему ты не сказала маме, или Тому, или кому-нибудь еще, что плохо себя чувствуешь? Я ведь для этого и нанял сиделку.Алекс остановил машину на красный свет и обратил на Марлу мягко-укоризненный взгляд – мол, «экая ты у меня дурочка».– Это случилось внезапно.– Но ведь ты плохо себя чувствовала, когда легла в постель, – возразил Алекс.– Не так уж плохо. И потом...Она поколебалась. Можно ли ему довериться?– Что?«Не выдумывай ерунды, – укорила себя Марла. – Он твой муж. Кому и доверять, как не ему?»– Знаю, это звучит как бред, – медленно проговорила Марла. – Но мне кажется, что сегодня ночью кто-то проник ко мне в спальню.– Кто? Кто-то из слуг?– Нет, Алекс. Это был мужчина. Он склонился над кроватью и прошептал: «Сдохни, сука!»– Что?! – Алекс вскинул голову. – Господи, Марла, ты хочешь сказать, что кто-то пробрался в дом?– Сама не знаю.Она рассказала все, что уже рассказывала Нику. Алекс слушал, сжимая руль так, словно хотел вырвать его из приборной доски.– Я страшно перепугалась и решила проверить все незапертые комнаты. Влетела к Сисси и напугала ее до смерти. Однако все было спокойно, дети в порядке, так что я вернулась в спальню, выпила воды и легла в постель. И вдруг меня начало выворачивать наизнанку. – При этом воспоминании она вздрогнула.– Господи, Марла, но кто это мог быть?Алекс глубоко затянулся. Освещенное огоньком сигареты, лицо его казалось чужим. Лицом незнакомца.– Не знаю. Не уверена, что там вообще кто-то был, но мне показалось, что это не сон.Красный свет сменился зеленым, и сзади нетерпеливо загудели.– Черт! – Алекс нажал на педаль, и «Ягуар» рванулся вперед.– Честно говоря, я страшно испугалась.– Еще бы! – пробормотал Алекс. Лицо его побелело, губы сжались в тонкую линию. – Черт возьми! Завтра первым делом заставлю Ларса обыскать весь дом!– Нет! – воскликнула Марла, замотав головой. – То есть... это же смешно! Если кто-то и был, он давно сбежал!– У нас электронные ворота и система сигнализации. Как мог кто-то посторонний проникнуть в дом?– Хороший вопрос, – пробормотала Марла. Безмерная усталость мешала думать, мешала говорить. Она зевнула бы, если бы могла широко раскрыть рот. – Может быть, никого и не было. И мне все приснилось.– Ты позвонила в полицию? – хмуро спросил Алекс. Марла заметила, что костяшки пальцев его побелели.– Нет, – покачала головой она. – С какой стати, если это был просто сон? Как тогда, в больнице.– Если кто-то тебя напугал, надо было вызвать полицию и все проверить, – ответил Алекс. – Ты ведь все равно хотела поговорить с детективом Патерно. Хотя ладно, не знаю. Оба мы устали, так что обсудим все лучше утром. Не знаю, может быть, нанять охранника?– Не думаю, что это необходимо.– Есть и другая возможность. – Голос его смягчился.– Какая?– Ты можешь спать со мной.«Нет!» Она испуганно взглянула на Алекса – но глаза его были устремлены на дорогу. От одной мысли о том, чтобы разделить с ним постель, сердце ее отчаянно забилось. Целовать его, лежать с ним в обнимку в королевской кровати – нет, ни за что! Но, хоть ее и отталкивала мысль о близости с ним, она не могла не спросить:– Почему мы с тобой не спим вместе?Он вынул изо рта сигарету и погасил ее в пепельнице.– Ты так решила. Пару лет назад. – Он с сомнением покосился на нее, словно не зная, стоит ли продолжать, затем, как будто решившись, пожал плечами: – Дело в том, что ты... ну... интересовалась другими мужчинами.– Другими мужчинами? – с ужасом и отвращением повторила она.Перед глазами всплыло мужественное лицо Ника. Да, она хотела его поцеловать, мечтала о прикосновениях его загрубевших от работы рук, позволяла себе и более рискованные фантазии – но, господи, только фантазии! Даже в страшном сне она не могла бы помыслить о реальной супружеской измене! Что же она за человек? Марла все-таки решилась спросить:– Мужчины? Их было много?– Да.– Хочешь сказать, что у меня были любовники? – не веря своим ушам, прошептала она.Нет, не может быть! И все же... Марла не могла отрицать: прирожденная сексуальность Ника, его неотразимое обаяние на нее действуют. Еще как действуют. Марла знала, что она чувственная женщина. Страстная. Созданная для любви. И при этом спит одна. Или, может, не одна?– Давай закроем тему.– Но ты сказал... – не отставала она.– Потому что ты спросила, – зло отрезал Алекс. Марла почувствовали, что заливается краской.– Кто?– Неважно. – Он резко, визжа шинами, свернул за угол.– Черта с два неважно! – рявкнула Марла, потеряв терпение.– Давай сейчас об этом не будем. Было и прошло. – Алекс протянул руку к приемнику, покрутил ручку настройки и поймал станцию, передающую мягкий рок.Наклонившись вперед, Марла выключила приемник.– А как же... как же Джеймс? – прошептала она, разрываясь между ужасом и необходимостью узнать правду. – Он... он...– Мой. Джеймс мой, – с холодной улыбкой ответил Алекс.Марла уже ничего не понимала.– Но как...– Вот что бывает, когда пьешь слишком много джина с тоником! – насмешливо протянул Алекс.Уголки губ его изогнулись в странной усмешке – торжествующей, почти злобной. Усмешке победителя? Но Марла сказала себе, что снова поддается фантазиям. Ничего необычного в его улыбке нет. Она устала, вымоталась, вот и мерещится черт знает что.При мысли о том, что она спала с этим человеком, целовала его, занималась с ним любовью, Марлу охватило отвращение. Что-то в ней протестовало: «Не было этого, не было!» Но Марла решила не обращать внимания на фокусы усталого мозга. Алекс ее муж. Сисси и Джеймс – их дети.– Может быть, когда ко мне вернется память, если ты не против, может быть, мы попробуем... снова...– Что? Спать вместе? – Губы его саркастически изогнулись, тусклый свет приборной доски высветил суровое лицо – все из острых углов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41