И все это ради кучки блестящих камешков?! Конечно! И с радостью!
К тому же разве она и без того уже не переступила через эти самые принципы, когда решилась на брак с мужчиной из-за тех выгод, которые он сулил им обоим? Ну… и ради того богатства, которым он обладал…
В общем, так оно и было, и они оба это знали. Строго говоря, теперь, когда она увидела все это как бы со стороны, чужими глазами, ей вдруг стало очень стыдно. Эбби почувствовала, как ее обдало жаром, щеки у нее запылали. Ну разве не смешно — брать двумя руками все, что он предлагает ей из великодушия, да еще жаловаться при этом, что его дары, дескать, ущемляют ее гордость! Разве этого он ждал от нее? Впрочем, на самом деле он почти ничего от нее не ждал, поправила себя Эбби.
Возможно, вдруг пришло ей в голову — и в желудке Эбби что-то противно екнуло, — это как раз она хочет от него слишком многого? Нет, ей не нужны ни модные тряпки, ни драгоценности. Просто ей хочется большего, вот и все. Больше улыбок, больше внимания, больше… его самого!
А это, как Эбби хорошо понимала, было не просто глупо — это было невозможно. Так что неудивительно, что она так разозлилась. А если уж злиться, так на саму себя — это было бы куда логичнее. Мысленно проклиная собственную глупость, она поспешно напомнила себе, что дала слово стать ему удобной женой. Ведь именно этого он хотел. Вернее, это было все, чего он хотел.
Взяв бокал с вином из рук Киппа, Эбби села в кресло, в котором незадолго до этого сидел он, и с улыбкой подняла на него глаза. Это стоило ей неимоверных усилий, но она справилась.
— Что ж, ладно. Считайте, что я согласна, милорд, — кивнула Эбби. Отсалютовав ему бокалом, она одним глотком отпила половину. — Я принимаю ваши подарки.
— Так я выиграл? Вы мне льстите, мадам.
— Чушь! Просто я передумала, вот и все. Что вас так удивляет? Вы привели достаточно убедительные аргументы, которые заставили меня изменить мою точку зрения. Разве это так странно? В конце концов, мне бы не хотелось, чтобы вы считали меня глупой и упрямой, ведь вы это делаете ради моего же блага.
— Конечно, конечно, — поспешно согласился Кипп, делая вид, что поражен ее логикой, какой бы странной она ему ни казалась.
Эбби слегка расслабилась. Теперь на душе у нее стало намного легче, чем раньше, да и знала она себя сейчас куда лучше, чем до этой минуты.
— Просто мне хотелось чуть-чуть наказать вас за высокомерие, милорд, за то, что вы позволили себе решать за меня, какое платье мне надеть, какую прическу сделать. Я хотела раз и навсегда недвусмысленно дать вам понять, что хотя я и согласилась на этот брак, но это вовсе не значит, что я соглашусь стать вашей игрушкой. Я останусь собой. Ну а теперь, раз уж вы, по-видимому, поняли мою точку зрения, я великодушно вас прощаю. И готова пойти на разумный компромисс.
— На компромисс? А… кажется, я понял. Вы просто взяли и передумали. Естественно, я тут ни при чем, вы это хотите сказать?
— Уж не намерены ли вы поставить себе в заслугу и то, что я передумала, а, милорд? — Улыбка Эбби стала приторно-сладкой — такой сладкой, что его внезапно затошнило.
— Поставить себе в заслугу то, что вы передумали? Боже меня упаси, дорогая! Ни за что на свете! Стало быть, вы приняли решение, я правильно вас понял? Возможно вы позволите мне удержать сумму счета, который пришлет мне месье Парфэ, из вашего полугодового содержания? Кстати, надеюсь, он все еще здесь?
— Полагаю, что да. В последний раз я видела его, когда он колдовал над головой Салли Энн. Я, правда, удивилась этому, но он сказал, что не может же он ничего не делать. Нет, милорд, вы не удержите эти деньги из моего содержания. Немного поразмыслив на досуге, я решила, что будет куда великодушнее принять это от вас в качестве подарка к свадьбе, вы не находите?
— Как это любезно с вашей стороны, — пробурчал Кипп, провожая ее до дверей, соединявших их спальни. — Итак, мы с вами женаты, мы успели обменяться поцелуем и вот теперь в первый раз поссорились. Правда, нельзя сказать, что кто-то из нас победил, — вы ведь просто передумали, верно? За эти несколько часов супружеской жизни мы с вами сделали немало. И к тому же я затвердил почти назубок условия нашей сделки. А вы, мадам?
Впрочем, одного упоминания о поцелуе было достаточно, чтобы ноги у Эбби стали ватными, а сама она — пунцовой как пион. Она закашлялась, потом набрала полную грудь воздуха и только тогда осмелилась поднять на мужа глаза.
— Ах вот вы о чем! Ну, что до этого, то вы меня не разочаровали, милорд, совсем нет. А если вам так интересно знать, понравился ли мне ваш поцелуй — наверное, рассчитываете смутить меня до дрожи в коленках, да? — то могу вас уверить, что с этим у вас все в порядке. Думаю, в качестве любовника вы вполне меня устроите.
Эти слова она произнесла с улыбкой — пусть Кипп не воображает, что последнее слово осталось за ним, злорадно подумала она. И была полностью удовлетворена — горячая краска ударила в лицо ее мужу. Эбби мысленно поаплодировала себе: что ж, раз уж ему удалось заставить ее высказаться напрямую, так почему бы ей по крайней мере не получить удовольствие, видя, как он краснеет? Пусть знает, что в ее лице он нашел достойного противника. Она решила не спрашивать, понравился ли ему поцелуй, просто приняла как факт, что понравился.
Ну а теперь наступила очередь Киппа отводить глаза в сторону и чувствовать себя неловко. Похоже, именно этого она и хотела. Что за странное храброе маленькое создание, с невольным восхищением подумал он. Такое впечатление, будто ей доставляет удовольствие произносить подобные невозможные слова, снова и снова напоминая ему об условиях их соглашения… и еще о том, что сама-то она готова выполнить их все.
— Так, значит, вам понравился наш поцелуй? Как это мило с вашей стороны, дорогая, — промямлил он, распахнув перед ней дверь. Ее абсолютная невозмутимость, с какой она обсуждала подобные темы, выводила Киппа из себя. Именно поэтому он и задал ей еще один, не менее возмутительный вопрос: — Должен ли я думать, мадам, что вы, составив обо мне столь обнадеживающее мнение всего лишь после одного-единственного поцелуя, готовы заранее признать, что в постели я окажусь ничуть не хуже вашего первого супруга?
— Посмотрим, милорд, — отрезала Эбби. Лукаво склонив набок головку, она оглядела мужа с головы до ног, как бы оценивая его способности. Она уже сообразила, как одним ударом вывести его из себя, и теперь была почти уверена, что Кипп привык изображать шута горохового именно в те минуты, когда на самом деле готов рвать и метать. И мысль о том, что ей уже удалось приобрести над ним хоть и маленькую, но власть, доставила ей неизъяснимое наслаждение. Это пьянило сильнее, чем вино.
Теперь, слава Богу, ее уже не грызла мысль, что ей предстоит лечь в постель с совершенно незнакомым мужчиной.
— Видите ли, — помолчав, заговорила она, как бы ненароком отодвинувшись от мужа, — в последние дни я много думала о Гарри… и даже сравнивала вас с ним — как только что вы сами это делали. И если честно, я очень надеюсь, что в этом отношении вы сможете его даже превзойти. Знаете, мне кажется, что вы по-настоящему любите женщин, милорд. А вот что до Гарри, так он их совсем не любил — я это давно поняла. Так что… пожалуй, сегодняшний ваш поцелуй был весьма… многообещающим.
С этими словами Эбби захлопнула дверь перед носом мужа, оставив Киппа
тупо таращиться в пространство. Да она смеется над ним! Дразнит.
Вот опять — стоило ему решить, что он уже начал ее понимать, как Эбби оставила его с носом. То она смущается и краснеет, как невинная девочка, а то через минуту перед ним уже умная, искушенная женщина. То жеманится, словно старая дева, то вгоняет его в краску. Вспыхивает как порох и так же быстро остывает. А порой она дразнит его, становясь чертовски соблазнительной для женщины, которая до этого времени жила в деревенской глуши, словно незаметная серая мышка.
А он-то, осел этакий, радовался, что нашел наконец образец благонравия и скромности! Уж не посмеялась ли над ним судьба, поставив на его жизненном пути этот сводящий с ума парадокс в облике женщины? А как иначе назвать ее, когда она с непостижимой скоростью меняет свое мнение, даже саму суть свою, — и делает это так же легко, как светские дамы меняют шляпки?
Кипп покачал головой, налил себе еще бокал вина и, усевшись в кресло перед камином, закинул ноги на стул. Вдруг вспомнив восторг и изумление Эбби в тот момент, когда он с напускной небрежностью упомянул при ней о бриллиантах, Кипп рассмеялся — она была как ребенок, которому предложили вкусное лакомство, на которое он не рассчитывал, но с условием, что сначала он съест ненавистную кашу.
Впрочем, веселье его длилось недолго. Уже через минуту Кипп поймал себя на том, что гадает, действительно ли этот Гарри был так хорош в постели, как о нем говорят. Он еще долго смотрел на огонь, задавая себе один и тот же вопрос: кто же на самом деле эта женщина, на которой он женился, и почему ему вдруг так захотелось это узнать?
Глава 14
Эбби не спустилась к обеду.
Когда гонг прозвучал во второй раз, Кипп стукнул в дверь, разделявшую их спальни. Но на стук выглянул француз, вид у которого был какой-то загнанный, и окинул виконта таким злобным взглядом, что хозяин дома даже слегка растерялся. Впрочем, опомнившись, француз сообразил наконец, кто перед ним, и отвесил Киппу на редкость изящный поклон, что было весьма удивительно, поскольку в одной руке он держал ножницы, а в другой — прядь золотистых волос.
Парикмахер оказался долговязым мужчиной лет около сорока и к тому же тощим, словно вязальная спица. Щегольской атласный сюртук выглядел довольно странно — возможно, месье Парфэ считал, что его могут в любой момент призвать к королевскому двору. У горла и на манжетах пышно пенились кружева. Толстый кожаный пояс с кармашками, из которых торчали самые разнообразные ножницы, гребни и заколки, наполовину сполз с тощих бедер.
Незнакомец выглядел комично, однако вряд ли это приходило ему в голову.
— Милорд, — немного придя в себя, протянул месье Парфэ. Говорил он по-английски, но с сильным акцентом. — Эта… этот прерываний — он так уж необходим, да? По-моему, если тут кто необходим, так это я, месье Парфэ!
Кипп с невольным уважением посмотрел на забавного человека. «Да, этому парню удалось-таки заставить меня дать задний ход, — подумал он. — Но я все-таки виконт, черт подери! А он кто? Впрочем, этот чудак держит в руках чуть ли не половину волос моей жены».
Искусство людей, подобных месье Парфэ, оставалось для Киппа тайной за семью печатями, и он считал, что так оно, пожалуй, даже лучше. Поэтому виконт, хоть и с некоторым трудом, заставил себя сдержаться и даже сумел выдавить нечто вроде любезной улыбки, чтобы казаться не столько сердитым, сколько встревоженным — по правде говоря, у него не было ни малейшего желания увидеть своими глазами, что делает этот чудак с головой его жены.
— Э-э… видите ли, я только хотел узнать, собирается ли ее светлость спуститься к обеду, — промямлил Кипп. Потом, выразительно взглянув на ножницы, добавил: — Теперь вижу, что нет.
— Ви совершенно правильно видите, милорд, — с величественным видом отрезал месье Парфэ и захлопнул дверь.
Оставив ошеломленного и раздосадованного Киппа одного, парикмахер вернулся к своим делам. А Кипп, уставившись на дверь, тяжело вздохнул. С той минуты, как Эбби переступила порог его дома, все в нем пошло кувырком. Да и сам он теперь чувствовал себя здесь незваным гостем. Странное дело, подумал он. Эбби Бэкуорт-Мелдон — нет, поправился он, уже Эбби Ратленд, виконтесса Уиллоуби, — провела под этой крышей всего несколько часов, и этого оказалось достаточно, чтобы его жизнь, которая, как он надеялся, станет более спокойной, превратилась черт знает во что!
Ничего подобного он не ожидал. Этого просто не должно было случиться!
Подумать только — у него перед носом захлопнули дверь спальни его же собственной жены! И кто — какой-то парикмахер!
Как это унизительно!
Спускаясь по лестнице, Кипп едва не столкнулся с Салли Энн. Маленькая горничная так спешила, что едва не опрокинула тяжелый серебряный поднос, когда присела в реверансе перед хозяином.
Остановив ее, Кипп приподнял крышку с одного из двух одинаковых серебряных блюд и удивленно уставился на его содержимое. Вроде бы он смутно помнил, что это уже вторая перемена блюд из тех, что должны были подаваться к обеду. Ломтики восхитительной, не сильно прожаренной говядины и чуть-чуть гарнира.
— А второй прибор для кого? — спросил он горничную, уже зная ответ. Проклятие, для месье Парфэ — для кого же еще? Как это похоже на Эбби — позаботиться о том, чтобы этого малого непременно накормили!
— Для мусью, милорд. Они очень заняты, милорд, — затарахтела маленькая служанка, не в силах оторвать изумленного взгляда от его домашних шлепанцев. Потом подняла-таки на хозяина глаза и захихикала: — Ох и забавно же все это, милорд… Надеюсь, вы не осерчаете, что я так говорю? Ее светлость — ну что за чудесная леди! Уж и повезло же вам с хозяйкой, право слово, повезло, милорд!
— Как это мило с твоей стороны одобрить мой выбор, — проворчал Кипп. Потом, заметив, что смущенная служаночка покраснела до ушей, он улыбнулся как можно добродушнее. Еще, чего доброго, вывалит ему на ноги содержимое подноса, с испугом подумал он. — Ну а теперь беги наверх и передай ее светлости, что я очень прошу ее спуститься в столовую не позже чем через час. Поняла?
Салли Энн с трудом сглотнула, видимо, постаравшись справиться со смущением, и снова неловко присела. Поднос опасно накренился. Кипп успел подхватить его и терпеливо ждал, пока девушка наконец обретет равновесие.
— Ох, прошу прощения, милорд. Ах, я должна бежать, милорд! — покраснев, забормотала служанка. В спешке глотая слова, она выдернула у него из рук поднос и опрометью ринулась наверх.
— Весьма удобная супруга. Ты рассчитывал, стало быть, что с ней не будет никаких хлопот? Ха! Очень мудрая мысль. Замечательная сделка! — спускаясь по лестнице, бубнил Кипп. Рассеянно пригладив взъерошенные волосы, он свернул за угол, миновал огромный холл и зашагал в сторону гостиной, намереваясь прихватить ожидавшего там Брсйди и сесть наконец за стол. Проклятие, должен же он проглотить хоть что-нибудь, а то от голода у него так подвело живот, что впору завыть!
После того как первая перемена заняла свое место на столе, Гиллет нетерпеливо махнул рукой, сделав лакеям знак уходить, а сам, вытянувшись в струнку, встал слева от огромного буфета — на случай, если господам что-нибудь понадобится. И Кипп уже в который раз кротко удивился, уж не придет ли Гиллету однажды в голову покормить его с ложечки — иначе на кой черт он тут торчит?
— Заперлась у себя в комнате, да? — после долгого молчания осведомился Брейди. В его темно-карих глазах мерцал загадочный огонек. Несколько раз до этого он пытался втянуть Киппа в разговор, но тот упорно отмалчивался. Однако Брейди и не думал сдаваться. — И что же ты такого натворил, дружище? Напугал бедняжку до смерти, продемонстрировав ей, что супруг в гневе — злобное чудовище? Фи, как стыдно!
— Ешь свой горох, Брейди, иначе останешься без сладкого — по крайней мере сегодня! — рявкнул Кипп, делая вид, что не слышит вырвавшегося у Гиллета сдавленного хихиканья. Проклятый предатель! И он туда же! — Я уже объяснил тебе, что туалет ее светлости занял несколько больше времени, чем я предполагал. Однако должен признаться честно, я ожидаю ее появления с некоторой долей трепета в душе — ты бы видел, с какой яростью налетел на меня проклятый французишка, ее парикмахер! Я даже опешил слегка. Представь себе: волосы дыбом, в руках ножницы…
— Месье Парфэ?! Так, значит, тебе все-таки удалось его заполучить? Ну еще бы — ведь лучше его нет во всем Лондоне! В ярости, говоришь? Ну так ведь он француз, не так ли? Хотя, как я слышал, в своем деле этот парень просто артист. И ножницы в руках? Ну, надеюсь, Эбби не придет в голову проткнуть беднягу этими самыми ножницами.
— С чего бы ей вздумалось это делать?
— Ну… это ведь ты послал его к ней, разве нет? — Намазав маслом крошечный кусочек хлеба, Брейди сунул его в рот и с блаженным видом принялся жевать. Он уже и не помнил, когда в последний раз так наслаждался обедом. — Ты ведь послал ей еще и платья, помнишь? И мы оба знаем, с каким зубовным скрежетом Эбби согласилась их от тебя принять. Держу пари, что твоя молодая супруга не слишком привыкла к благодеяниям. И по-моему, — с широкой улыбкой заявил Брейди, — ей не очень-то нравится, что ты не в восторге от ее внешности.
— Какая проницательность! — буркнул Кипп, отодвинув в сторону тарелку, содержимое которой осталось почти нетронутым. — Может быть, тебе стоило самому жениться на ней — раз уж ты так хорошо разобрался в ее характере?
— О, я был бы в восторге!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
К тому же разве она и без того уже не переступила через эти самые принципы, когда решилась на брак с мужчиной из-за тех выгод, которые он сулил им обоим? Ну… и ради того богатства, которым он обладал…
В общем, так оно и было, и они оба это знали. Строго говоря, теперь, когда она увидела все это как бы со стороны, чужими глазами, ей вдруг стало очень стыдно. Эбби почувствовала, как ее обдало жаром, щеки у нее запылали. Ну разве не смешно — брать двумя руками все, что он предлагает ей из великодушия, да еще жаловаться при этом, что его дары, дескать, ущемляют ее гордость! Разве этого он ждал от нее? Впрочем, на самом деле он почти ничего от нее не ждал, поправила себя Эбби.
Возможно, вдруг пришло ей в голову — и в желудке Эбби что-то противно екнуло, — это как раз она хочет от него слишком многого? Нет, ей не нужны ни модные тряпки, ни драгоценности. Просто ей хочется большего, вот и все. Больше улыбок, больше внимания, больше… его самого!
А это, как Эбби хорошо понимала, было не просто глупо — это было невозможно. Так что неудивительно, что она так разозлилась. А если уж злиться, так на саму себя — это было бы куда логичнее. Мысленно проклиная собственную глупость, она поспешно напомнила себе, что дала слово стать ему удобной женой. Ведь именно этого он хотел. Вернее, это было все, чего он хотел.
Взяв бокал с вином из рук Киппа, Эбби села в кресло, в котором незадолго до этого сидел он, и с улыбкой подняла на него глаза. Это стоило ей неимоверных усилий, но она справилась.
— Что ж, ладно. Считайте, что я согласна, милорд, — кивнула Эбби. Отсалютовав ему бокалом, она одним глотком отпила половину. — Я принимаю ваши подарки.
— Так я выиграл? Вы мне льстите, мадам.
— Чушь! Просто я передумала, вот и все. Что вас так удивляет? Вы привели достаточно убедительные аргументы, которые заставили меня изменить мою точку зрения. Разве это так странно? В конце концов, мне бы не хотелось, чтобы вы считали меня глупой и упрямой, ведь вы это делаете ради моего же блага.
— Конечно, конечно, — поспешно согласился Кипп, делая вид, что поражен ее логикой, какой бы странной она ему ни казалась.
Эбби слегка расслабилась. Теперь на душе у нее стало намного легче, чем раньше, да и знала она себя сейчас куда лучше, чем до этой минуты.
— Просто мне хотелось чуть-чуть наказать вас за высокомерие, милорд, за то, что вы позволили себе решать за меня, какое платье мне надеть, какую прическу сделать. Я хотела раз и навсегда недвусмысленно дать вам понять, что хотя я и согласилась на этот брак, но это вовсе не значит, что я соглашусь стать вашей игрушкой. Я останусь собой. Ну а теперь, раз уж вы, по-видимому, поняли мою точку зрения, я великодушно вас прощаю. И готова пойти на разумный компромисс.
— На компромисс? А… кажется, я понял. Вы просто взяли и передумали. Естественно, я тут ни при чем, вы это хотите сказать?
— Уж не намерены ли вы поставить себе в заслугу и то, что я передумала, а, милорд? — Улыбка Эбби стала приторно-сладкой — такой сладкой, что его внезапно затошнило.
— Поставить себе в заслугу то, что вы передумали? Боже меня упаси, дорогая! Ни за что на свете! Стало быть, вы приняли решение, я правильно вас понял? Возможно вы позволите мне удержать сумму счета, который пришлет мне месье Парфэ, из вашего полугодового содержания? Кстати, надеюсь, он все еще здесь?
— Полагаю, что да. В последний раз я видела его, когда он колдовал над головой Салли Энн. Я, правда, удивилась этому, но он сказал, что не может же он ничего не делать. Нет, милорд, вы не удержите эти деньги из моего содержания. Немного поразмыслив на досуге, я решила, что будет куда великодушнее принять это от вас в качестве подарка к свадьбе, вы не находите?
— Как это любезно с вашей стороны, — пробурчал Кипп, провожая ее до дверей, соединявших их спальни. — Итак, мы с вами женаты, мы успели обменяться поцелуем и вот теперь в первый раз поссорились. Правда, нельзя сказать, что кто-то из нас победил, — вы ведь просто передумали, верно? За эти несколько часов супружеской жизни мы с вами сделали немало. И к тому же я затвердил почти назубок условия нашей сделки. А вы, мадам?
Впрочем, одного упоминания о поцелуе было достаточно, чтобы ноги у Эбби стали ватными, а сама она — пунцовой как пион. Она закашлялась, потом набрала полную грудь воздуха и только тогда осмелилась поднять на мужа глаза.
— Ах вот вы о чем! Ну, что до этого, то вы меня не разочаровали, милорд, совсем нет. А если вам так интересно знать, понравился ли мне ваш поцелуй — наверное, рассчитываете смутить меня до дрожи в коленках, да? — то могу вас уверить, что с этим у вас все в порядке. Думаю, в качестве любовника вы вполне меня устроите.
Эти слова она произнесла с улыбкой — пусть Кипп не воображает, что последнее слово осталось за ним, злорадно подумала она. И была полностью удовлетворена — горячая краска ударила в лицо ее мужу. Эбби мысленно поаплодировала себе: что ж, раз уж ему удалось заставить ее высказаться напрямую, так почему бы ей по крайней мере не получить удовольствие, видя, как он краснеет? Пусть знает, что в ее лице он нашел достойного противника. Она решила не спрашивать, понравился ли ему поцелуй, просто приняла как факт, что понравился.
Ну а теперь наступила очередь Киппа отводить глаза в сторону и чувствовать себя неловко. Похоже, именно этого она и хотела. Что за странное храброе маленькое создание, с невольным восхищением подумал он. Такое впечатление, будто ей доставляет удовольствие произносить подобные невозможные слова, снова и снова напоминая ему об условиях их соглашения… и еще о том, что сама-то она готова выполнить их все.
— Так, значит, вам понравился наш поцелуй? Как это мило с вашей стороны, дорогая, — промямлил он, распахнув перед ней дверь. Ее абсолютная невозмутимость, с какой она обсуждала подобные темы, выводила Киппа из себя. Именно поэтому он и задал ей еще один, не менее возмутительный вопрос: — Должен ли я думать, мадам, что вы, составив обо мне столь обнадеживающее мнение всего лишь после одного-единственного поцелуя, готовы заранее признать, что в постели я окажусь ничуть не хуже вашего первого супруга?
— Посмотрим, милорд, — отрезала Эбби. Лукаво склонив набок головку, она оглядела мужа с головы до ног, как бы оценивая его способности. Она уже сообразила, как одним ударом вывести его из себя, и теперь была почти уверена, что Кипп привык изображать шута горохового именно в те минуты, когда на самом деле готов рвать и метать. И мысль о том, что ей уже удалось приобрести над ним хоть и маленькую, но власть, доставила ей неизъяснимое наслаждение. Это пьянило сильнее, чем вино.
Теперь, слава Богу, ее уже не грызла мысль, что ей предстоит лечь в постель с совершенно незнакомым мужчиной.
— Видите ли, — помолчав, заговорила она, как бы ненароком отодвинувшись от мужа, — в последние дни я много думала о Гарри… и даже сравнивала вас с ним — как только что вы сами это делали. И если честно, я очень надеюсь, что в этом отношении вы сможете его даже превзойти. Знаете, мне кажется, что вы по-настоящему любите женщин, милорд. А вот что до Гарри, так он их совсем не любил — я это давно поняла. Так что… пожалуй, сегодняшний ваш поцелуй был весьма… многообещающим.
С этими словами Эбби захлопнула дверь перед носом мужа, оставив Киппа
тупо таращиться в пространство. Да она смеется над ним! Дразнит.
Вот опять — стоило ему решить, что он уже начал ее понимать, как Эбби оставила его с носом. То она смущается и краснеет, как невинная девочка, а то через минуту перед ним уже умная, искушенная женщина. То жеманится, словно старая дева, то вгоняет его в краску. Вспыхивает как порох и так же быстро остывает. А порой она дразнит его, становясь чертовски соблазнительной для женщины, которая до этого времени жила в деревенской глуши, словно незаметная серая мышка.
А он-то, осел этакий, радовался, что нашел наконец образец благонравия и скромности! Уж не посмеялась ли над ним судьба, поставив на его жизненном пути этот сводящий с ума парадокс в облике женщины? А как иначе назвать ее, когда она с непостижимой скоростью меняет свое мнение, даже саму суть свою, — и делает это так же легко, как светские дамы меняют шляпки?
Кипп покачал головой, налил себе еще бокал вина и, усевшись в кресло перед камином, закинул ноги на стул. Вдруг вспомнив восторг и изумление Эбби в тот момент, когда он с напускной небрежностью упомянул при ней о бриллиантах, Кипп рассмеялся — она была как ребенок, которому предложили вкусное лакомство, на которое он не рассчитывал, но с условием, что сначала он съест ненавистную кашу.
Впрочем, веселье его длилось недолго. Уже через минуту Кипп поймал себя на том, что гадает, действительно ли этот Гарри был так хорош в постели, как о нем говорят. Он еще долго смотрел на огонь, задавая себе один и тот же вопрос: кто же на самом деле эта женщина, на которой он женился, и почему ему вдруг так захотелось это узнать?
Глава 14
Эбби не спустилась к обеду.
Когда гонг прозвучал во второй раз, Кипп стукнул в дверь, разделявшую их спальни. Но на стук выглянул француз, вид у которого был какой-то загнанный, и окинул виконта таким злобным взглядом, что хозяин дома даже слегка растерялся. Впрочем, опомнившись, француз сообразил наконец, кто перед ним, и отвесил Киппу на редкость изящный поклон, что было весьма удивительно, поскольку в одной руке он держал ножницы, а в другой — прядь золотистых волос.
Парикмахер оказался долговязым мужчиной лет около сорока и к тому же тощим, словно вязальная спица. Щегольской атласный сюртук выглядел довольно странно — возможно, месье Парфэ считал, что его могут в любой момент призвать к королевскому двору. У горла и на манжетах пышно пенились кружева. Толстый кожаный пояс с кармашками, из которых торчали самые разнообразные ножницы, гребни и заколки, наполовину сполз с тощих бедер.
Незнакомец выглядел комично, однако вряд ли это приходило ему в голову.
— Милорд, — немного придя в себя, протянул месье Парфэ. Говорил он по-английски, но с сильным акцентом. — Эта… этот прерываний — он так уж необходим, да? По-моему, если тут кто необходим, так это я, месье Парфэ!
Кипп с невольным уважением посмотрел на забавного человека. «Да, этому парню удалось-таки заставить меня дать задний ход, — подумал он. — Но я все-таки виконт, черт подери! А он кто? Впрочем, этот чудак держит в руках чуть ли не половину волос моей жены».
Искусство людей, подобных месье Парфэ, оставалось для Киппа тайной за семью печатями, и он считал, что так оно, пожалуй, даже лучше. Поэтому виконт, хоть и с некоторым трудом, заставил себя сдержаться и даже сумел выдавить нечто вроде любезной улыбки, чтобы казаться не столько сердитым, сколько встревоженным — по правде говоря, у него не было ни малейшего желания увидеть своими глазами, что делает этот чудак с головой его жены.
— Э-э… видите ли, я только хотел узнать, собирается ли ее светлость спуститься к обеду, — промямлил Кипп. Потом, выразительно взглянув на ножницы, добавил: — Теперь вижу, что нет.
— Ви совершенно правильно видите, милорд, — с величественным видом отрезал месье Парфэ и захлопнул дверь.
Оставив ошеломленного и раздосадованного Киппа одного, парикмахер вернулся к своим делам. А Кипп, уставившись на дверь, тяжело вздохнул. С той минуты, как Эбби переступила порог его дома, все в нем пошло кувырком. Да и сам он теперь чувствовал себя здесь незваным гостем. Странное дело, подумал он. Эбби Бэкуорт-Мелдон — нет, поправился он, уже Эбби Ратленд, виконтесса Уиллоуби, — провела под этой крышей всего несколько часов, и этого оказалось достаточно, чтобы его жизнь, которая, как он надеялся, станет более спокойной, превратилась черт знает во что!
Ничего подобного он не ожидал. Этого просто не должно было случиться!
Подумать только — у него перед носом захлопнули дверь спальни его же собственной жены! И кто — какой-то парикмахер!
Как это унизительно!
Спускаясь по лестнице, Кипп едва не столкнулся с Салли Энн. Маленькая горничная так спешила, что едва не опрокинула тяжелый серебряный поднос, когда присела в реверансе перед хозяином.
Остановив ее, Кипп приподнял крышку с одного из двух одинаковых серебряных блюд и удивленно уставился на его содержимое. Вроде бы он смутно помнил, что это уже вторая перемена блюд из тех, что должны были подаваться к обеду. Ломтики восхитительной, не сильно прожаренной говядины и чуть-чуть гарнира.
— А второй прибор для кого? — спросил он горничную, уже зная ответ. Проклятие, для месье Парфэ — для кого же еще? Как это похоже на Эбби — позаботиться о том, чтобы этого малого непременно накормили!
— Для мусью, милорд. Они очень заняты, милорд, — затарахтела маленькая служанка, не в силах оторвать изумленного взгляда от его домашних шлепанцев. Потом подняла-таки на хозяина глаза и захихикала: — Ох и забавно же все это, милорд… Надеюсь, вы не осерчаете, что я так говорю? Ее светлость — ну что за чудесная леди! Уж и повезло же вам с хозяйкой, право слово, повезло, милорд!
— Как это мило с твоей стороны одобрить мой выбор, — проворчал Кипп. Потом, заметив, что смущенная служаночка покраснела до ушей, он улыбнулся как можно добродушнее. Еще, чего доброго, вывалит ему на ноги содержимое подноса, с испугом подумал он. — Ну а теперь беги наверх и передай ее светлости, что я очень прошу ее спуститься в столовую не позже чем через час. Поняла?
Салли Энн с трудом сглотнула, видимо, постаравшись справиться со смущением, и снова неловко присела. Поднос опасно накренился. Кипп успел подхватить его и терпеливо ждал, пока девушка наконец обретет равновесие.
— Ох, прошу прощения, милорд. Ах, я должна бежать, милорд! — покраснев, забормотала служанка. В спешке глотая слова, она выдернула у него из рук поднос и опрометью ринулась наверх.
— Весьма удобная супруга. Ты рассчитывал, стало быть, что с ней не будет никаких хлопот? Ха! Очень мудрая мысль. Замечательная сделка! — спускаясь по лестнице, бубнил Кипп. Рассеянно пригладив взъерошенные волосы, он свернул за угол, миновал огромный холл и зашагал в сторону гостиной, намереваясь прихватить ожидавшего там Брсйди и сесть наконец за стол. Проклятие, должен же он проглотить хоть что-нибудь, а то от голода у него так подвело живот, что впору завыть!
После того как первая перемена заняла свое место на столе, Гиллет нетерпеливо махнул рукой, сделав лакеям знак уходить, а сам, вытянувшись в струнку, встал слева от огромного буфета — на случай, если господам что-нибудь понадобится. И Кипп уже в который раз кротко удивился, уж не придет ли Гиллету однажды в голову покормить его с ложечки — иначе на кой черт он тут торчит?
— Заперлась у себя в комнате, да? — после долгого молчания осведомился Брейди. В его темно-карих глазах мерцал загадочный огонек. Несколько раз до этого он пытался втянуть Киппа в разговор, но тот упорно отмалчивался. Однако Брейди и не думал сдаваться. — И что же ты такого натворил, дружище? Напугал бедняжку до смерти, продемонстрировав ей, что супруг в гневе — злобное чудовище? Фи, как стыдно!
— Ешь свой горох, Брейди, иначе останешься без сладкого — по крайней мере сегодня! — рявкнул Кипп, делая вид, что не слышит вырвавшегося у Гиллета сдавленного хихиканья. Проклятый предатель! И он туда же! — Я уже объяснил тебе, что туалет ее светлости занял несколько больше времени, чем я предполагал. Однако должен признаться честно, я ожидаю ее появления с некоторой долей трепета в душе — ты бы видел, с какой яростью налетел на меня проклятый французишка, ее парикмахер! Я даже опешил слегка. Представь себе: волосы дыбом, в руках ножницы…
— Месье Парфэ?! Так, значит, тебе все-таки удалось его заполучить? Ну еще бы — ведь лучше его нет во всем Лондоне! В ярости, говоришь? Ну так ведь он француз, не так ли? Хотя, как я слышал, в своем деле этот парень просто артист. И ножницы в руках? Ну, надеюсь, Эбби не придет в голову проткнуть беднягу этими самыми ножницами.
— С чего бы ей вздумалось это делать?
— Ну… это ведь ты послал его к ней, разве нет? — Намазав маслом крошечный кусочек хлеба, Брейди сунул его в рот и с блаженным видом принялся жевать. Он уже и не помнил, когда в последний раз так наслаждался обедом. — Ты ведь послал ей еще и платья, помнишь? И мы оба знаем, с каким зубовным скрежетом Эбби согласилась их от тебя принять. Держу пари, что твоя молодая супруга не слишком привыкла к благодеяниям. И по-моему, — с широкой улыбкой заявил Брейди, — ей не очень-то нравится, что ты не в восторге от ее внешности.
— Какая проницательность! — буркнул Кипп, отодвинув в сторону тарелку, содержимое которой осталось почти нетронутым. — Может быть, тебе стоило самому жениться на ней — раз уж ты так хорошо разобрался в ее характере?
— О, я был бы в восторге!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39