Вот — хочу взаймы попросить…
— Как узнал, что я рядом? — настороженно спросил Вовец. — «Дядя» сказал?
— А телефонный справочник на что? — удивился Иван. — Ну ты даешь, Леха…
— Вовец, — поправил бригадир, отпуская дегенератов барственным жестом, но не делая попытки пригласить Ивана войти во двор. — Я ж сказал — зови меня Вовец, так проще… Сколько тебе надо?
— «Лимон», — по старой привычке брякнул Иван и, заметив, как у собеседника нехорошо сощурились глаза, поспешил заверить:
— Да я отдам, ты не думай… Вот как «дядя» подъедет, возьму у него — сразу и отдам. А то ни копья — даже курить не на что купить…
— Много просишь, — угрюмо пробасил Вовец. — Много… Откуда у твоего дяди такие бабки? И че ты с «лимоном» собираешься делать? Кстати, тебе в баксах или в рублях? А то с валютного снимать — самому ехать надо, а я щас качаюсь…
— Понял, — сообразил Иван. — Извини, притормозил — забыл, с кем дело имею. Мне надо тысячу рублей — новыми. На расходы. Дашь? Я отдам потом, ты не думай…
— Тю, е… — расслабился Вовец. — Это я тормоз! Ну, братуха, — че за дела? «Отдам»… Я думал, тебе деньги надо. А это не деньги. Глаз!
Тотчас же подскочил короткий атлет, тот, что встречал Ивана, и подобострастно уставился на хозяина.
— Бегом в дом — притащи мой бумажник. Минута времени. Время пошло!
— Атлет сорвался с места и стремглав полетел к дому. Иван с любопытством заглянул во двор, успел рассмотреть обширные владения бригадира, плавно переходящие в речной пляж, а на пляжу том… Он поморгал и затаил дыхание. Под развесистым деревом на скамейке сидела девчонка в купальнике, читала книжку и цедила что-то через соломинку из высокого стакана. На правой ноге девчонки была цветная повязка, при виде которой у Ивана как-то нехорошо похолодело в желудке, а в горле застрял тоскливый комок.
— Это кто там? — хрипло спросил Иван, силясь заглянуть через плечо Вовца, — хозяин дома, заметив его взгляд, развернулся в дверном проеме и загородил собой девчонку. — У вас что — гостей в дом пускать не принято?
— Глаз! — нервно крикнул Вовец, сверля Иванов профиль острым взглядом и не сдвигаясь с места. — Это моя дочка. Она больная… эмм… на посторонних реагирует болезненно… Вот. Поэтому никого не пускаем. Ты извини, братуха…
— Да ладно, чего там, — потерянно пробормотал Иван, отступая назад и мучительно пытаясь сообразить, где он видел эту девчонку. — Я на минутку…
Тут вовремя подоспел атлет, стремглав подлетел к хозяину, держа на вытянутой руке кожаный бумажник и впиваясь глазами в свои часы. Вовец, не глядя на циферблат, отвесил атлету мощную затрещину — тот пискнул жалобно и скрылся.
Не глядя выхватив из бумажника толстую пачку розовых купюр, бригадир протянул деньги Ивану и торопливо сказал:
— На, братуха, отдавать не надо. Это не деньги. Ты на чем?
— А вот — на нем. — Иван показал на прислоненный к забору велосипед. Вовец выглянул из двери, удивился и предложил:
— Щас скажу — тебя подбросят. Ты извини, так получилось…
— Ничего, — рассеянно пробормотал Иван, садясь на велосипед. — Я понимаю. А подбрасывать не надо — прогуляюсь. Спасибо за помощь…
Оставшееся время дня он провел праздно — пил пиво вопреки требованиям режима, смотрел видак и боролся сам с собой. Сомнения одолевали.
Насчет дежа вю он слыхал, но представлял себе данное явление весьма абстрактно.
За время военной карьеры его неоднократно били по голове, причем весьма сильно — не просто так баловались. И контузии были… Но такого — никогда. Цветные глюки…
Одолеваемый сомнениями, Иван вышел во двор покурить. Сел на крылечке, затянулся, выпустил колечко и только сейчас заметил, как вокруг хорошо. Приволье, зелень, воздух напоен ароматами трав — никакой войны, тебе.
Живи, короче, да радуйся…
— С цветными глюками, — вслух пробормотал Иван и страшно огорчился тому, что все испортил.
Уже смеркалось. Длиннющие тени от предметов, еще более вытягиваясь, сползались в общую кучу, покрывая вечер серым одеялом загустевшего за день зноя, который через некоторое время должен сдать вахту ночной прохладе.
В поселке начали зажигаться огни, был слышен монотонный шум сельского вечера, который через пару часов должен был респектабельно вылиться в тихую лунную ночь, лишь изредка нарушаемую сварливым лаем поселковых пустобрехов да страшными вскриками опоенного некачественным самогоном сторожа сельмага…
Иван вздрогнул и застыл как изваяние. Из-за дома неслышно вышел какой-то невзрачный мужичонка, замер, прижавшись спиной к забору, и, приложив палец к губам, поманил воина пальчиком.
— Однако, — охрипшим голосом просипел Иван. — Опять?
Мужичонка продолжал манить, делая знаки — мол, не шуми, иди сюда.
Иван крепко зажмурился, больно ущипнул себя за ляжку, поморщился, опять разжмурился — видение не исчезало.
— Ты кто? — зловещим шепотом спросил Иван, встав и осторожно приближаясь к незнакомцу.
— Оружия нет, — пояснил тот, похлопав себя по одежонке. — Я безвредный. Только, ради бога, не шуми — за дачей следят. Иди ближе.
Иван подошел к нему вплотную и застыл в боевой стойке, поедая мужичонку взглядом и одновременно периферийным зрением контролируя обстановку вокруг. Если что — одним ударом в череп. Бойцом мужик не выглядит, видимых признаков вооружения нет…
— Я твой друг, — веско прошептал незнакомец. — Ты поможешь мне, я помогу тебе…
— А если я не захочу тебе помогать? — капризно предположил Иван. — Что тогда?
— Куда ты денешься, парень! — тихо воскликнул мужик с какой-то веселой злостью. — За тебя уже все решили — ты винтик. Ты вчера был с чалмой.
Где она? — Он показал на голову Ивана.
— Бинты? — уточнил Иван. — А, ясно… Сняли сегодня, выкинул на помойку. А что?
— Они? — Мужичонка вытащил из кармана аккуратно свернутые бинты.
Иван пожал плечами — в самом деле, они же не подписаны! Чем отличаются его бинты от миллионов таких же?!
— Читай, — лаконично распорядился мужик. Иван с опаской взял рулон. На марлевом полотне отчетливо проступали мелко и коряво писанные бурые строки: «Мать — убийство — Бабинов. Меня изъяли. Психклиника. Приютное. Гараж — прихожка — панель — кнопка — лифт. Подземная лаборатория-операционная. Бабинов не дядя — он хирург, делает зомби. Операция — закодировали. Код знает Пульман, возможно, Бабинов. Сыщик Андрей Мартынюк — тоже операция. Мы вместе. Мы удерем отсюда — если получится. Я встречался с Шеффером, Пульман вытащил из памяти координаты катастрофы Вольфгаузена. Ищет его бумаги. Пульман — главарь. Все шишки в области — операция, закодированы. Я — зомби. Вспомни, Ван…» — Последняя буква расплылась пятном.
— Бред какой-то, — ошарашенно пробормотал Иван. — Это что — моя повязка?
— Твоя, — уверенно подтвердил мужик. — Я сегодня полдня с этой твоей повязкой разбирался — чуть шизу не схлопотал. Зато почти все разложил по полочкам. Тебе повезло — теперь мы вдвоем.
— Я не знаю, могу ли я… — неуверенно промямлил Иван. — Может, ты мне объяснишь, что это за…
— Обязательно объясню, — пообещал мужик, — Только давай тихо перелезем через забор и на карачках по овсу пойдем ко мне домой — тут рядом. За дачей следят, и я не уверен, что в доме не понатыканы «уши». Давай — иди за мной. — И крадучись двинулся вдоль забора за дом…
5
— Мне все это страшно не нравится. — Бабинов нервно дернул щекой и полез за сигаретой, хотя обычно остерегался дымить в присутствии некурящего Пульмана. — Сначала побег, потом этот шаромыга, который чего-то вынюхивает у моей дачи… Заметьте — до сих пор у нас все шло просто великолепно, ни единого осложнения. А как только вы начали разрабатывать этот сверхсомнительный проект, сразу начались неприятности. У нас и так все есть — чего еще вам не хватает?
Может, бросить, пока не поздно… Вы, кстати, не уточнили — это мент, частный детектив или… или кто похуже? — Бабинов потыкал пальцем в сторону экрана телевизора, на котором видеопауза зафиксировала сосредоточенно застывшего над мусорным баком Руслана Тюленева.
Пульман рассеянно улыбался и цедил через соломинку апельсиновый сок из высокого стакана, наблюдая в окно кабинета, как выздоравливающие дебилы под присмотром санитаров пропалывают клумбы во дворе клиники. Он пробыл в Ростове ровно сутки — этого времени вполне достало, чтобы решить все вопросы, касающиеся Ивана и предстоящего визита в район предполагаемой катастрофы.
Сейчас он наслаждался покоем, рассеянно слушал помощника и втуне, про себя, тихонько радовался.
Судьба словно услышала его опасения по поводу подозрительной легкости и безболезненности в осуществлении, как справедливо заметил хирург, этого сверхсомнительного и авантюрного проекта. Услышала и подкинула первые трудности, каковых, как следует из исторической практики, на всем протяжении пути к желанной великой цели должно быть изрядное количество. Трудности Адольф Мирзоевич любил, поскольку их преодоление приносило ему заслуженное удовлетворение результатами работы и ощущение своей исключительности — далеко не каждый индивидуум способен побороть все свои трудности и выйти победителем из поединка с вредной девкой по имени Судьба. То обстоятельство, что в ходе осуществления проекта начали явственно ощущаться шероховатости, радовало еще и по другой причине: это значило, что Пульман не тянул пустышку, а действительно зацепил нечто важное. Да, вне всякого сомнения, господин, запечатленный на видеопленке, забрался в мусорный бак не из простого житейского любопытства. Он изображал шаромыгу и сыграл довольно прилично — видимо, имеет большой опыт в подобного рода делах. Но он не учел, что рискнул противостоять мастеру психоанализа. Мастер расколупал противника на три счета. Первое. Подавляющее большинство селян не шарят по помойке — все на виду друг у друга, гордость не позволяет. Второе. Ежели кто и шарит, то исключительно в поисках бутылок, которые выкидывают «новые». Свидетельство обвинения: в баках была целая куча бутылок, но шаромыга ни одной не взял. Третье и, пожалуй, самое главное: на площадке стоит, как минимум, полтора десятка баков, но «шаромыга» залез именно в бабиновский, не уделив никакого внимания остальным, а между тем мусоровоз должен был подъехать только на следующий день, и, с точки зрения настоящего шаромыга, в баках было чем поживиться. То, что «шаромыга» из поселка, а не пришлый, было очевидно — из Солнечного в город можно пробраться лишь по шоссе, проходящему мимо вельможных дач. Стало быть, он пришел из поселка, шоссе проигнорировал, вернулся обратно — откуда пришел…
— Неприятности — это когда у тебя нечего жрать, — глубокомысленно заметил Пульман. — Да — нечего жрать, а ты не можешь достать еды, потому как слаб телом, чтобы заняться бандитизмом, и хил интеллектом, чтобы придумать что-нибудь стоящее. Вот это — неприятности. А то, что имеем мы на сегодняшний день, — это нюансы, коллега… И прекрати курить — тебе кто разрешал? ..Нюансы — это просто дополнительная работа, не более того. А работы мы никогда не боялись… Так что сегодня поедешь отдыхать на дачу.
— Не понял? — Бабинов приоткрыл окно и выкинул сигарету в клумбу — к ней тотчас же бросился какой-то ловкий идиот, схватил и скрылся в кустах. — Я хотел сегодня и завтра ударно поработать в лаборатории…
— Я навел справки. — Адольф Мирзоевич проигнорировал его слова. — В поселке с неделю назад появился посторонний — некто Ануфриев, племянник одной из жительниц Солнечного. Естественно, дал задание проверить его нашему номеру семь. По их картотеке не числится. Утром я позвонил номеру двадцать восемь — завтра мы будем иметь информацию по банку данных Российского отделения Интерпола. Но вообще-то я сильно сомневаюсь, что дело зашло так далеко…
Короче, поезжай, поживи пару дней — ты мне здесь пока не нужен. Разберись. Если тебе покажется, что этот пресловутый Ануфриев пытается подбить клинья к нашему парню, резко не реагируй. Посмотри ему в глаза, пообщайся. Ты у меня умничка — сразу все поймешь. Хотелось бы не спугнуть раньше времени, узнать, что он такое и кого представляет… Ну а если он тебе сильно не понравится, привези ко мне — я с удовольствием с ним побеседую. Да, и прихвати с собой пару бойцов — мало ли…
В час дня Андрей повязал галстук, надел пиджак, шляпу и критически осмотрел себя в зеркало. На улице стояла жара, так что в шляпе и галстуке он смотрелся по меньшей мере странно. Но Андрей не без оснований считал себя интеллигентом, а интеллигенту с лысым черепом путешествовать по кварталам, где его знает каждая собака, категорически противопоказано. Носить же шляпу поверх джинсов и тенниски — это и вовсе извращение.
— Может, дома пообедать? — с сомнением посоветовался он со своим отражением. Отражение изобразило страдальческую гримасу, явно не соглашаясь с таким диким предположением. Детектив никогда не обедал дома — он пунктуально посещал полюбившееся ему кафе, заведующим которого был его одноклассник Макс.
Макс иногда пользовался услугами Андрея и кормил его чуть ли не бесплатно, хотя средства позволяли сыщику питаться по обычным расценкам любого приличного ресторана.
Выйдя на улицу, Андрей обнаружил, что его ожидают: у подъезда нетерпеливо слонялся молодой человек выше среднего роста, атлетического телосложения, облаченный в дурацкую тинейджерячью бейсболку с дырками для доступа воздуха. На несколько скуластом, не лишенном приятности лице выделялись ошалелые, с чертовщинкой, зеленые глаза, которые в буквальном смысле принялись его пожирать.
«Где-то я его видел, — встревоженно мелькнуло в голове сыщика. — Где? Черт его знает… Киллер? Нет, вокруг люди, не должно… А потом, почему киллер — и ко мне? Я никому вроде бы дорогу не перешел, загадочных секретов не обнаруживал… Нет, вряд ли… Клиент, наверно».
Незнакомец коротко кивнул Андрею и без предисловий спросил:
— Ты точно Мартынюк? Андрей Владимирович? "Ишь, какой резкий пацан! — неодобрительно подумал Андрей. — Верно, бандит. Только прикинут почему-то бедновато — не по «понятиям». Видимо, из «отморозков».
— Так что?! — нетерпеливо поторопил «отморозок».
— Может быть, может быть, — солидно ответил Андрей. — А зачем тебе именно «точно»? У тебя ко мне что — дело?
— Ага, дело. — Парень осмотрелся по сторонам и начал беспокойно растирать левое запястье. — Очень серьезное дело, братишка. Удели мне минут пять — не пожалеешь.
— Я сейчас на больничном. А в настоящий момент у меня обед. Во время обеда делами не занимаюсь. Если очень нужно, подожди недельку — я выйду, придешь в контору и пообщаемся.
— Я тебя очень прошу! Это крайне важно и не только для меня. Всего лишь пять минут — и тебе все станет ясно. Итак? — Он нехорошо дернул левой бровью, и глаза его внезапно наполнились сильно концентрированным ультрамарином.
Это «итак» несколько охладило пыл Андрея. "Нет, явно не «отморозок», — решил он. — «Отморозки» так не выражовываются. А кто?
Какой-нибудь ревнивый муж? Еще хуже — это такая публика, как пристанет, ни за что не отвяжется!"
— Ладно… Я обедаю в кафе «Раб желудка». Отсюда — пятнадцать минут, если идти не торопясь. Можешь прогуляться со мной и по ходу изложить суть своего дела. Большим временем я не располагаю. Устраивает?
— Ага, устраивает. — «Муж» заметно обрадовался и несколько расслабился.
Двинулись в сторону кафе. Парень представился:
— Иван Андреев. Офицер. В отпуске. Заранее предупреждаю — не торопись возмущаться, если тебе в моем рассказе что-то покажется странным. А тебе точно покажется…
Андрей поморщился. Ну вот! Сейчас начнется: я думаю, что она спит с тем-то, мне кажется, что у нее там-то дружок… Черт бы побрал всех этих рогоносцев, вместе взятых! Каким местом думают, когда их под венец тащат?
— Ты совсем недавно получил травму, — неожиданно огорошил «муж». — Я прав?
— Во как! — удивился Андрей. — Ну, получил… А какое отношение это имеет к твоему делу?
— Просто знаю, — скромно сообщил собеседник. — В общем, я прав — коню понятно. При каких обстоятельствах ты получил травму?
— Но позвольте, юноша! — возмутился Андрей. — Какой-то вы странный… Насчет допроса мы, кажется, не договаривались. Какое отношение моя травма имеет к твоему делу?!
— К нашему делу, — безапелляционно заявил собеседник, по-хулигански надув щеку и с резким звуком выпустив воздух изо рта. — Имеет, имеет — не сомневайся.
— Ах, к «нашему» делу! — ядовито ухмыльнулся сыщик. — А мы, значитца, уже с тобой договорчик подмахнули… А?
— Не надо иронизировать, — сурово нахмурился «муж», настороженно оглядываясь. — Договор за нас подписали другие. И самое неприятное — эти пиздроны даже не удосужились спросить нашего согласия… Кстати, за нами «хвоста» нет?
— Кто не удосужился? — несколько оживился Андрей. — Как-как?
— Пиздроны — это такие плохие люди, — пояснил парень, опять воровато оглядываясь по сторонам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
— Как узнал, что я рядом? — настороженно спросил Вовец. — «Дядя» сказал?
— А телефонный справочник на что? — удивился Иван. — Ну ты даешь, Леха…
— Вовец, — поправил бригадир, отпуская дегенератов барственным жестом, но не делая попытки пригласить Ивана войти во двор. — Я ж сказал — зови меня Вовец, так проще… Сколько тебе надо?
— «Лимон», — по старой привычке брякнул Иван и, заметив, как у собеседника нехорошо сощурились глаза, поспешил заверить:
— Да я отдам, ты не думай… Вот как «дядя» подъедет, возьму у него — сразу и отдам. А то ни копья — даже курить не на что купить…
— Много просишь, — угрюмо пробасил Вовец. — Много… Откуда у твоего дяди такие бабки? И че ты с «лимоном» собираешься делать? Кстати, тебе в баксах или в рублях? А то с валютного снимать — самому ехать надо, а я щас качаюсь…
— Понял, — сообразил Иван. — Извини, притормозил — забыл, с кем дело имею. Мне надо тысячу рублей — новыми. На расходы. Дашь? Я отдам потом, ты не думай…
— Тю, е… — расслабился Вовец. — Это я тормоз! Ну, братуха, — че за дела? «Отдам»… Я думал, тебе деньги надо. А это не деньги. Глаз!
Тотчас же подскочил короткий атлет, тот, что встречал Ивана, и подобострастно уставился на хозяина.
— Бегом в дом — притащи мой бумажник. Минута времени. Время пошло!
— Атлет сорвался с места и стремглав полетел к дому. Иван с любопытством заглянул во двор, успел рассмотреть обширные владения бригадира, плавно переходящие в речной пляж, а на пляжу том… Он поморгал и затаил дыхание. Под развесистым деревом на скамейке сидела девчонка в купальнике, читала книжку и цедила что-то через соломинку из высокого стакана. На правой ноге девчонки была цветная повязка, при виде которой у Ивана как-то нехорошо похолодело в желудке, а в горле застрял тоскливый комок.
— Это кто там? — хрипло спросил Иван, силясь заглянуть через плечо Вовца, — хозяин дома, заметив его взгляд, развернулся в дверном проеме и загородил собой девчонку. — У вас что — гостей в дом пускать не принято?
— Глаз! — нервно крикнул Вовец, сверля Иванов профиль острым взглядом и не сдвигаясь с места. — Это моя дочка. Она больная… эмм… на посторонних реагирует болезненно… Вот. Поэтому никого не пускаем. Ты извини, братуха…
— Да ладно, чего там, — потерянно пробормотал Иван, отступая назад и мучительно пытаясь сообразить, где он видел эту девчонку. — Я на минутку…
Тут вовремя подоспел атлет, стремглав подлетел к хозяину, держа на вытянутой руке кожаный бумажник и впиваясь глазами в свои часы. Вовец, не глядя на циферблат, отвесил атлету мощную затрещину — тот пискнул жалобно и скрылся.
Не глядя выхватив из бумажника толстую пачку розовых купюр, бригадир протянул деньги Ивану и торопливо сказал:
— На, братуха, отдавать не надо. Это не деньги. Ты на чем?
— А вот — на нем. — Иван показал на прислоненный к забору велосипед. Вовец выглянул из двери, удивился и предложил:
— Щас скажу — тебя подбросят. Ты извини, так получилось…
— Ничего, — рассеянно пробормотал Иван, садясь на велосипед. — Я понимаю. А подбрасывать не надо — прогуляюсь. Спасибо за помощь…
Оставшееся время дня он провел праздно — пил пиво вопреки требованиям режима, смотрел видак и боролся сам с собой. Сомнения одолевали.
Насчет дежа вю он слыхал, но представлял себе данное явление весьма абстрактно.
За время военной карьеры его неоднократно били по голове, причем весьма сильно — не просто так баловались. И контузии были… Но такого — никогда. Цветные глюки…
Одолеваемый сомнениями, Иван вышел во двор покурить. Сел на крылечке, затянулся, выпустил колечко и только сейчас заметил, как вокруг хорошо. Приволье, зелень, воздух напоен ароматами трав — никакой войны, тебе.
Живи, короче, да радуйся…
— С цветными глюками, — вслух пробормотал Иван и страшно огорчился тому, что все испортил.
Уже смеркалось. Длиннющие тени от предметов, еще более вытягиваясь, сползались в общую кучу, покрывая вечер серым одеялом загустевшего за день зноя, который через некоторое время должен сдать вахту ночной прохладе.
В поселке начали зажигаться огни, был слышен монотонный шум сельского вечера, который через пару часов должен был респектабельно вылиться в тихую лунную ночь, лишь изредка нарушаемую сварливым лаем поселковых пустобрехов да страшными вскриками опоенного некачественным самогоном сторожа сельмага…
Иван вздрогнул и застыл как изваяние. Из-за дома неслышно вышел какой-то невзрачный мужичонка, замер, прижавшись спиной к забору, и, приложив палец к губам, поманил воина пальчиком.
— Однако, — охрипшим голосом просипел Иван. — Опять?
Мужичонка продолжал манить, делая знаки — мол, не шуми, иди сюда.
Иван крепко зажмурился, больно ущипнул себя за ляжку, поморщился, опять разжмурился — видение не исчезало.
— Ты кто? — зловещим шепотом спросил Иван, встав и осторожно приближаясь к незнакомцу.
— Оружия нет, — пояснил тот, похлопав себя по одежонке. — Я безвредный. Только, ради бога, не шуми — за дачей следят. Иди ближе.
Иван подошел к нему вплотную и застыл в боевой стойке, поедая мужичонку взглядом и одновременно периферийным зрением контролируя обстановку вокруг. Если что — одним ударом в череп. Бойцом мужик не выглядит, видимых признаков вооружения нет…
— Я твой друг, — веско прошептал незнакомец. — Ты поможешь мне, я помогу тебе…
— А если я не захочу тебе помогать? — капризно предположил Иван. — Что тогда?
— Куда ты денешься, парень! — тихо воскликнул мужик с какой-то веселой злостью. — За тебя уже все решили — ты винтик. Ты вчера был с чалмой.
Где она? — Он показал на голову Ивана.
— Бинты? — уточнил Иван. — А, ясно… Сняли сегодня, выкинул на помойку. А что?
— Они? — Мужичонка вытащил из кармана аккуратно свернутые бинты.
Иван пожал плечами — в самом деле, они же не подписаны! Чем отличаются его бинты от миллионов таких же?!
— Читай, — лаконично распорядился мужик. Иван с опаской взял рулон. На марлевом полотне отчетливо проступали мелко и коряво писанные бурые строки: «Мать — убийство — Бабинов. Меня изъяли. Психклиника. Приютное. Гараж — прихожка — панель — кнопка — лифт. Подземная лаборатория-операционная. Бабинов не дядя — он хирург, делает зомби. Операция — закодировали. Код знает Пульман, возможно, Бабинов. Сыщик Андрей Мартынюк — тоже операция. Мы вместе. Мы удерем отсюда — если получится. Я встречался с Шеффером, Пульман вытащил из памяти координаты катастрофы Вольфгаузена. Ищет его бумаги. Пульман — главарь. Все шишки в области — операция, закодированы. Я — зомби. Вспомни, Ван…» — Последняя буква расплылась пятном.
— Бред какой-то, — ошарашенно пробормотал Иван. — Это что — моя повязка?
— Твоя, — уверенно подтвердил мужик. — Я сегодня полдня с этой твоей повязкой разбирался — чуть шизу не схлопотал. Зато почти все разложил по полочкам. Тебе повезло — теперь мы вдвоем.
— Я не знаю, могу ли я… — неуверенно промямлил Иван. — Может, ты мне объяснишь, что это за…
— Обязательно объясню, — пообещал мужик, — Только давай тихо перелезем через забор и на карачках по овсу пойдем ко мне домой — тут рядом. За дачей следят, и я не уверен, что в доме не понатыканы «уши». Давай — иди за мной. — И крадучись двинулся вдоль забора за дом…
5
— Мне все это страшно не нравится. — Бабинов нервно дернул щекой и полез за сигаретой, хотя обычно остерегался дымить в присутствии некурящего Пульмана. — Сначала побег, потом этот шаромыга, который чего-то вынюхивает у моей дачи… Заметьте — до сих пор у нас все шло просто великолепно, ни единого осложнения. А как только вы начали разрабатывать этот сверхсомнительный проект, сразу начались неприятности. У нас и так все есть — чего еще вам не хватает?
Может, бросить, пока не поздно… Вы, кстати, не уточнили — это мент, частный детектив или… или кто похуже? — Бабинов потыкал пальцем в сторону экрана телевизора, на котором видеопауза зафиксировала сосредоточенно застывшего над мусорным баком Руслана Тюленева.
Пульман рассеянно улыбался и цедил через соломинку апельсиновый сок из высокого стакана, наблюдая в окно кабинета, как выздоравливающие дебилы под присмотром санитаров пропалывают клумбы во дворе клиники. Он пробыл в Ростове ровно сутки — этого времени вполне достало, чтобы решить все вопросы, касающиеся Ивана и предстоящего визита в район предполагаемой катастрофы.
Сейчас он наслаждался покоем, рассеянно слушал помощника и втуне, про себя, тихонько радовался.
Судьба словно услышала его опасения по поводу подозрительной легкости и безболезненности в осуществлении, как справедливо заметил хирург, этого сверхсомнительного и авантюрного проекта. Услышала и подкинула первые трудности, каковых, как следует из исторической практики, на всем протяжении пути к желанной великой цели должно быть изрядное количество. Трудности Адольф Мирзоевич любил, поскольку их преодоление приносило ему заслуженное удовлетворение результатами работы и ощущение своей исключительности — далеко не каждый индивидуум способен побороть все свои трудности и выйти победителем из поединка с вредной девкой по имени Судьба. То обстоятельство, что в ходе осуществления проекта начали явственно ощущаться шероховатости, радовало еще и по другой причине: это значило, что Пульман не тянул пустышку, а действительно зацепил нечто важное. Да, вне всякого сомнения, господин, запечатленный на видеопленке, забрался в мусорный бак не из простого житейского любопытства. Он изображал шаромыгу и сыграл довольно прилично — видимо, имеет большой опыт в подобного рода делах. Но он не учел, что рискнул противостоять мастеру психоанализа. Мастер расколупал противника на три счета. Первое. Подавляющее большинство селян не шарят по помойке — все на виду друг у друга, гордость не позволяет. Второе. Ежели кто и шарит, то исключительно в поисках бутылок, которые выкидывают «новые». Свидетельство обвинения: в баках была целая куча бутылок, но шаромыга ни одной не взял. Третье и, пожалуй, самое главное: на площадке стоит, как минимум, полтора десятка баков, но «шаромыга» залез именно в бабиновский, не уделив никакого внимания остальным, а между тем мусоровоз должен был подъехать только на следующий день, и, с точки зрения настоящего шаромыга, в баках было чем поживиться. То, что «шаромыга» из поселка, а не пришлый, было очевидно — из Солнечного в город можно пробраться лишь по шоссе, проходящему мимо вельможных дач. Стало быть, он пришел из поселка, шоссе проигнорировал, вернулся обратно — откуда пришел…
— Неприятности — это когда у тебя нечего жрать, — глубокомысленно заметил Пульман. — Да — нечего жрать, а ты не можешь достать еды, потому как слаб телом, чтобы заняться бандитизмом, и хил интеллектом, чтобы придумать что-нибудь стоящее. Вот это — неприятности. А то, что имеем мы на сегодняшний день, — это нюансы, коллега… И прекрати курить — тебе кто разрешал? ..Нюансы — это просто дополнительная работа, не более того. А работы мы никогда не боялись… Так что сегодня поедешь отдыхать на дачу.
— Не понял? — Бабинов приоткрыл окно и выкинул сигарету в клумбу — к ней тотчас же бросился какой-то ловкий идиот, схватил и скрылся в кустах. — Я хотел сегодня и завтра ударно поработать в лаборатории…
— Я навел справки. — Адольф Мирзоевич проигнорировал его слова. — В поселке с неделю назад появился посторонний — некто Ануфриев, племянник одной из жительниц Солнечного. Естественно, дал задание проверить его нашему номеру семь. По их картотеке не числится. Утром я позвонил номеру двадцать восемь — завтра мы будем иметь информацию по банку данных Российского отделения Интерпола. Но вообще-то я сильно сомневаюсь, что дело зашло так далеко…
Короче, поезжай, поживи пару дней — ты мне здесь пока не нужен. Разберись. Если тебе покажется, что этот пресловутый Ануфриев пытается подбить клинья к нашему парню, резко не реагируй. Посмотри ему в глаза, пообщайся. Ты у меня умничка — сразу все поймешь. Хотелось бы не спугнуть раньше времени, узнать, что он такое и кого представляет… Ну а если он тебе сильно не понравится, привези ко мне — я с удовольствием с ним побеседую. Да, и прихвати с собой пару бойцов — мало ли…
В час дня Андрей повязал галстук, надел пиджак, шляпу и критически осмотрел себя в зеркало. На улице стояла жара, так что в шляпе и галстуке он смотрелся по меньшей мере странно. Но Андрей не без оснований считал себя интеллигентом, а интеллигенту с лысым черепом путешествовать по кварталам, где его знает каждая собака, категорически противопоказано. Носить же шляпу поверх джинсов и тенниски — это и вовсе извращение.
— Может, дома пообедать? — с сомнением посоветовался он со своим отражением. Отражение изобразило страдальческую гримасу, явно не соглашаясь с таким диким предположением. Детектив никогда не обедал дома — он пунктуально посещал полюбившееся ему кафе, заведующим которого был его одноклассник Макс.
Макс иногда пользовался услугами Андрея и кормил его чуть ли не бесплатно, хотя средства позволяли сыщику питаться по обычным расценкам любого приличного ресторана.
Выйдя на улицу, Андрей обнаружил, что его ожидают: у подъезда нетерпеливо слонялся молодой человек выше среднего роста, атлетического телосложения, облаченный в дурацкую тинейджерячью бейсболку с дырками для доступа воздуха. На несколько скуластом, не лишенном приятности лице выделялись ошалелые, с чертовщинкой, зеленые глаза, которые в буквальном смысле принялись его пожирать.
«Где-то я его видел, — встревоженно мелькнуло в голове сыщика. — Где? Черт его знает… Киллер? Нет, вокруг люди, не должно… А потом, почему киллер — и ко мне? Я никому вроде бы дорогу не перешел, загадочных секретов не обнаруживал… Нет, вряд ли… Клиент, наверно».
Незнакомец коротко кивнул Андрею и без предисловий спросил:
— Ты точно Мартынюк? Андрей Владимирович? "Ишь, какой резкий пацан! — неодобрительно подумал Андрей. — Верно, бандит. Только прикинут почему-то бедновато — не по «понятиям». Видимо, из «отморозков».
— Так что?! — нетерпеливо поторопил «отморозок».
— Может быть, может быть, — солидно ответил Андрей. — А зачем тебе именно «точно»? У тебя ко мне что — дело?
— Ага, дело. — Парень осмотрелся по сторонам и начал беспокойно растирать левое запястье. — Очень серьезное дело, братишка. Удели мне минут пять — не пожалеешь.
— Я сейчас на больничном. А в настоящий момент у меня обед. Во время обеда делами не занимаюсь. Если очень нужно, подожди недельку — я выйду, придешь в контору и пообщаемся.
— Я тебя очень прошу! Это крайне важно и не только для меня. Всего лишь пять минут — и тебе все станет ясно. Итак? — Он нехорошо дернул левой бровью, и глаза его внезапно наполнились сильно концентрированным ультрамарином.
Это «итак» несколько охладило пыл Андрея. "Нет, явно не «отморозок», — решил он. — «Отморозки» так не выражовываются. А кто?
Какой-нибудь ревнивый муж? Еще хуже — это такая публика, как пристанет, ни за что не отвяжется!"
— Ладно… Я обедаю в кафе «Раб желудка». Отсюда — пятнадцать минут, если идти не торопясь. Можешь прогуляться со мной и по ходу изложить суть своего дела. Большим временем я не располагаю. Устраивает?
— Ага, устраивает. — «Муж» заметно обрадовался и несколько расслабился.
Двинулись в сторону кафе. Парень представился:
— Иван Андреев. Офицер. В отпуске. Заранее предупреждаю — не торопись возмущаться, если тебе в моем рассказе что-то покажется странным. А тебе точно покажется…
Андрей поморщился. Ну вот! Сейчас начнется: я думаю, что она спит с тем-то, мне кажется, что у нее там-то дружок… Черт бы побрал всех этих рогоносцев, вместе взятых! Каким местом думают, когда их под венец тащат?
— Ты совсем недавно получил травму, — неожиданно огорошил «муж». — Я прав?
— Во как! — удивился Андрей. — Ну, получил… А какое отношение это имеет к твоему делу?
— Просто знаю, — скромно сообщил собеседник. — В общем, я прав — коню понятно. При каких обстоятельствах ты получил травму?
— Но позвольте, юноша! — возмутился Андрей. — Какой-то вы странный… Насчет допроса мы, кажется, не договаривались. Какое отношение моя травма имеет к твоему делу?!
— К нашему делу, — безапелляционно заявил собеседник, по-хулигански надув щеку и с резким звуком выпустив воздух изо рта. — Имеет, имеет — не сомневайся.
— Ах, к «нашему» делу! — ядовито ухмыльнулся сыщик. — А мы, значитца, уже с тобой договорчик подмахнули… А?
— Не надо иронизировать, — сурово нахмурился «муж», настороженно оглядываясь. — Договор за нас подписали другие. И самое неприятное — эти пиздроны даже не удосужились спросить нашего согласия… Кстати, за нами «хвоста» нет?
— Кто не удосужился? — несколько оживился Андрей. — Как-как?
— Пиздроны — это такие плохие люди, — пояснил парень, опять воровато оглядываясь по сторонам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50