А вдвоем — уже проще. Двоим быстрее поверят: случаев массового психоза на одной почве, как утверждает статистика, гораздо меньше…
Титаническими усилиями загнав боль в глубь своего железного организма, Иван поднялся с кровати и вдруг обнаружил, что совершенно гол. Мало смутившись этим странным обстоятельством, он замотался в простыню, приблизился к двери и осторожно подергал за ручку. Массивная и крепкая дверь, как и следовало ожидать, была заперта. Ну что ж… Остается ждать и полагаться на волю Провидения…
Подойдя к лежащему на койке, Иван настырно поинтересовался:
— Эй, братуха… Ты как — перемещаться можешь? — Братуха, болезненно поморщившись, медленно повернулся и приподнялся на локте, другой рукой держась за голову.
— Слушай… Шел бы ты себе, а? Че те надо, болезный?
— Да я бы шел, я бы шел! — Иван обрадовался наметившемуся контакту. — Но, понимаешь, эти пиздроны не дают… Давай, говорят, зомби из тебя соорудим… — и неожиданно осердился:
— Слушай — тут, блин, такой раскрут говенный намечается, а он — «шел бы»!!! Возьми себя в руки, блин! Или хочешь зомби ходить? Да в конце концов — ты че, не мужик, что ли?!
Подозреваемый в немужестве, вымученно улыбнувшись краешком рта, посмотрел на сердитого собеседника с внезапно проявившимся интересом.
— Ну… мужик. И что?
— Тебя тоже прооперировали — так?
— Дурные вопросы задавать изволите, коллега… Что — не похоже?
— Похоже. А по какому поводу? Или так — в порядке очереди?
Собеседник Ивана опять дрогнул уголками губ — похоже, назойливый сосед в чалме вызывал у него нерадужные эмоции.
— Ты кто? — тихо спросил он.
— Я-то? Ну… Иван. Офицер спецназа, — добавил Иван с некоторой помпой, чтобы этот тип не подумал, будто ему в палату подбросили какую-то дрянь, предварительно замотав в бинты. — А еще я художник. Неудавшийся, правда…
— Все, можешь не продолжать, — неожиданно прервал сосед. — Ясно с тобой… Ха! «Ванечка»! Светлый. И чистый… Вот так ни хера себе — живописец!
Ммм-да… Ты Аленкин друг?
— Откуда знаешь? — насторожился Иван. — Ты че — из бандитов?
— Да я сюда влетел, между прочим, как раз из-за тебя, — сосед посмотрел на него неприязненно. — Аленка попросила поискать что-нибудь на Бабинова, я полез к нему в квартиру, а он, сволочь, оказывается, вел меня… И вот — я здесь.
— А — так ты тот самый сыщик! — вяло обрадовался Иван. — Фантастика!
— Сыщик-прыщик, — угрюмо процедил сосед. — Лопухнулся на таком простейшем деле — негласный осмотр квартиры… И совсем не разделяю твоей радости, парень. Если б не ты, я бы спокойно сидел сейчас дома и попивал пивко.
И башка была бы целой. Кстати — меня Андрей зовут.
— Иван, — машинально пробормотал Иван и тут же поправился:
— Хотя говорил уже, ага… Значит, этот мой «дядя» Саша — главный дыродел. Если б мать моя, царствие небесное, знала, что у нее такой «братец» растет где-то, наверно, все бросила бы, поехала и удавила бы гада в колыбели!
— Я бы такого «дядю» в унитазе утопил, — живо поддержал его Андрей. — А он тебе точно дядя? Вы с ним и не похожи ни капельки. И потом — я его давно знаю, козла, вроде не было у него на стороне родственников.
— Да лажа все это, — угрюмо буркнул Иван. — «Дядя»! Как только выберусь отсюда, сразу откручу ему башку. Кстати — насчет «выберусь»… Есть мысли?
— Есть цветные глюки, — горько усмехнулся Андрей. — Изрядно вонючие притом. В виде нечесаного узкоглазого деда с помойной кастрюлей. И кишкой…
— Это не глюки. — У Ивана загорелись глаза. — Это шаман! Аленка рассказывала. Я тоже думал — сон, блин… Очень хорошо! Он нам дал какое-то снадобье и сказал, что будем сутки спать как убитые. Еще он сказал, что… ммм… что код вводить после этого будет поздно — получится плохой мункху.
Зомби, значит, плохой, ага…
— А две луны зайдет — мункху совсем пройдет, — подхватил Андрей. — Знаешь, хоть это и шарлатанство чистейшей воды, но… некоторым образом обнадеживает. Получается, Аленка о нас позаботилась. Вернее, о тебе.
— Хорош делиться, братуха! — остановил его Иван. — Мы теперь вместе — ты и я. Давай, пока при памяти, быстренько думать — как рвать будем.
— Насчет — «пока при памяти» — это ты хорошо сказал, — глубокомысленно заметил Андрей. — Я не думаю, что нам позволят валяться тут и лелеять надежды. Судя по всему, эти ребятки уже озабочены тем, что мы сутки не приходим в сознание — это отклонение от нормы, если верить бреду шамана. Так что — дергаться вряд ли стоит. Но я же сказал, — насчет двух лун — обнадеживает. Надо полагать, скоро нас закодируют. Но через некоторое время мы все самопроизвольно вспомним — «плохой мункху», сам понимаешь…
— А если не прав шаман? — насторожился Иван. — Вдруг какая-нибудь нестыковка? Нет, давай все же, пока при памяти, попробуем свалить. Где мы находимся — ты в курсе?
— Поселок Приютное, психушка. Мы сюда на практику ездили, когда я еще студентом был… Я в мединституте некоторое время учился. Гхм-кхм… Ну, натурально — глухомань. До города минут сорок езды, вокруг лесополосы и поля.
Рядом кладбище, при нем — бюро ритуальных услуг. И — ни души кругом. Сам поселок в паре километров отсюда.
— Да, веселенькое местечко! Кладбище, бюро ритуальных услуг, катафалк…
— При чем здесь катафалк? — удивился Андрей.
— Да так — к слову пришлось, — уклончиво ответил Иван. — Значит, так. Мы хоть и слабенькие после операции, но совсем не хилые ребятишки. Я, например, чувствую себя вполне сносно, чтобы убить между делом какого-нибудь зомбированного гада. А ты?
— Эйфория, — пояснил Андрей. — Шаман говорил, что некоторое время мы будем чувствовать себя хорошо. Эта его дрянь, по всей видимости, имеет такой эффект… обманчивый несколько.
— Да и черт с ним, — беспечно отмахнулся Иван. — Короче, как стемнеет, ждем, рубим первого, кто зайдет в палату, — если будут двое, рубим двоих…
— Если будет трое — троих, и так до роты, — язвительно продолжил Андрей. — Ловкий ты парень — что и говорить. Только ведь против фактов не попрешь, мой юный друг. Если увязать деятельность Пульмана и твоего «дяди» со всеми исчезновениями, проще сразу застрелиться. Стреляться не из чего — стало быть, повеситься. Вот на этих простынях.
— С какими еще исчезновениями? — снова насторожился Иван. — Я что-то не знаю?
— Ты многого не знаешь, — хмыкнул Андрей. — Зато хочешь сразу все сделать. Что ж — бывает… Короче, у нас за последний год временно пропадали практически все более-менее значимые фигуры областного масштаба. Недельки на три. Потом возвращались — а где были, не помнят. Думали — секта. Теперь-то мне ясно, что стало с этими товарищами. А тебе?
— Похоже, у вас в области любят вертеть дыры в черепах, — съехидничал Иван. — И как это влияет на наш план?
— Допустим, нам удастся отсюда вырваться — в чем я сильно сомневаюсь, — рассуждал Андрей. — Постараемся удрать за пределы области — это тоже та еще авантюра. Ну, хорошо — удрали. Приперлись, даже, допустим, в столицу. И пошли в компетентные органы.
— Лучше в ФСБ, — вставил Иван. — По-моему, это по их части. И какого-нибудь честного депутата найти — обязательно! Без депутата — никак.
— Договорились, — согласился Андрей. — Пошли мы в ФСБ, нашли честного депутата, все рассказали. Нам поверили и не посчитали, что мы с тобой безнадежные больные… А дальше через свои каналы эти ребята полезли проверять клинику в целом и Пульмана с Бабиновым в частности. Но ведь в областном масштабе все каналы — дырявые, и в прямом и в переносном смысле. Как только с ними возникнет контакт сверху, мы с тобой приплыли — это я тебе как старший товарищ гарантирую. Поверь мне, я ведь занимаюсь оперативной работой не первый год, и точно так же, как и ты, хочу свалить отсюда. Какой мне смысл сочинять?
Веришь?
Иван поразмышлял и сник, не найдя, что возразить. Сыщик был прав — шансы на успех в данном мероприятии практически отсутствовали. И хотя вздорный характер спецназовца не позволял мириться с очевидными фактами, он переживал молча, поскольку разумных доводов против аргументов соседа в настоящий момент не было. А было налицо лишь негодование и скорбь по поводу не правильного и несправедливого мироустройства. Надежда, эта извечная утешительница страждущих, уплывала куда-то налево, судорожно ловя ртом воздух и вяло шевеля дряблыми ногами. Однако по мере того как капитан все более мрачнел и хмурился, его сосед, зацепившись за какую-то мысль, сосредоточенно соображал. И вскоре удовлетворенно крякнул и похлопал себя по коленке, привлекая внимание товарища по несчастью:
— Мысль есть.
— Взять заложников и объявиться? — немедленно отреагировал Иван. — Не получается — думал уже. Многих факторов не хватает.
— Да, это сильно. — Андрей сочувственно поморщился. — Это круто!
Это от дырки в черепе — не иначе… Но мысль другая. Надо оставить памятку.
— Какую еще памятку? Для беспамятных? — Уязвленный Иван попытался ехидно скаламбурить.
— Ага — точно. Ты не кипи — послушай. Памятку для самих себя — то есть для Андрея и Ивана со стерилизованной памятью. Страховку на случай, если шаман оказался не прав. Не понял? Нужно описать, что с нами произошло в этих стенах. Так описать, чтобы потом, прочитав, можно было поверить… Спрятать послание и вынести с собой на волю. Мысль понятна?
— Чем писать? На чем писать? — деловито ухватился Иван, еще не понимая до конца, куда он клонит.
— Ты, кроме «Муму» и строевого устава, читал что-нибудь вообще?
Ну, из художественной литературы? — вкрадчиво поинтересовался Андрей. — Романы исторические, например? Вот-вот, вижу, в твоих не исковерканных борьбой мысли глазах появляется нездоровый проблеск. Уже лучше, уже лучше… Ну чем же писать голым узникам, лишенным всего на свете? Кровью, естественно! Найди здесь какую-нибудь острую штуковину, — хотя бы торчащую шляпку гвоздя, — порежься и хоть обпишись с ног до головы в свое удовольствие. Правда, есть опасность инфицировать ранку — ну да ничего, придется рискнуть. Кто не рискует, тот ходит зомби. Мысль ясна?
— На чем писать? — повторился Иван. — У нас, кроме бинтов на черепах, ничего нет.
— Вот на них, родимых, и писать. — Андрей прикрыл глаза. — Сейчас, естественно, не стоит — в любой момент могут впереться…
— Перевязка, — с сомнением буркнул Иван. — Черт знает, сколько нас здесь продержат. Наверняка будут перевязывать. И — на хер все твои памятки, в мусорное ведро.
— Палата прохладная, бинты свежие, — не сдавался детектив. — Мы не потеем, не дергаемся — лежим себе. Суток трое точно не будут перевязывать — это же не повязка на руке. Есть вполне реальная надежда, что нас отсюда выкинут в течение этих трех суток и оставят под врачебным надзором дома. Закодированные мы не опасны — сам понимаешь. И вообще — чего это я тебя уговариваю? Не хочешь — лежи себе и просто так жди. А памятка — хоть мизерный, но шанс.
— Можно попробовать, — согласился Иван. — Если день перележим, ночью вряд ли будут беспокоить — они же не совсем треснутые. Наверно, ночью отдыхают где-нибудь. Давай текст сочинять.
— Я сейчас тебя научу, как симулировать бессознательное состояние, — оживился Андрей. — Как-никак, несостоявшийся медик. Если до конца дня удачно притворимся, что не пришли в себя, ночью все у нас получится. Во дворе фонари, шторку отодвинем — света будет вполне достаточно. А сочинять — всегда успеется…
Не прошло и получаса, как палату посетил Бабинов в сопровождении каких-то врачей — судя по разговору, не причастных к его опытам. Речь шла о черепно-мозговых травмах, о буйнопомешанных, которые без должного контроля так и норовят, паразиты, свернуть себе шею или размозжить голову. Вот, пожалуйста, — наглядный пример. Убедившись, что пациенты так и не пришли в себя, их оставили в покое.
В оставшееся время дня друзья по несчастью успели выспаться.
Проснулись они почти одновременно, с наступлением сумерек, при этом оба чувствовали себя значительно лучше, чем утром. Немного поболтали, не покидая кроватей, — берегли силы.
Когда на Приютное опустились сиреневые сумерки и во дворе клиники зажглись галогеновые фонари, дверь в палату бесшумно растворилась. Узники замерли, вполглаза наблюдая за вошедшим. Это был один из стандартных пульмановских «шкафов» — высоченный, с выдающейся антропометрией и мертвыми глазами. Впрочем, рассмотреть в темноте выражение глаз не представлялось возможным — зомби выдавало поведение. Заперев дверь на ключ, он положил его в карман брюк, уселся на табурет возле двери и застыл, как истукан, совершенно не шевелясь, глядя в пространство перед собой. В общем, обосновался надолго.
«Пи…ец, приплыли, — уныло подумал Андрей. — Эта утварь, по всей видимости, спать не обучена. Написали! Молодец Пульман — все-то ты продумал…»
"Нехорошо, — лихорадочно соображал Иван. — Больно здоровый пацан.
Надо, конечно, рубить. Но ежели рубить — тогда обязательно потом сваливать придется. И хватит ли сил? Зомби… Болевые ощущения сведены к нулю. Значит, рубить насмерть. Нехорошо! Вот шуму-то будет, когда сражаться учнем — вся клиника сбежится…"
В тягостном ожидании протянулись несколько часов. Сумерки переросли в полноценную ночь, за окном утихли вечерние шумы клиники… У пленников уже давно затекли от неподвижного лежания все члены и окончательно иссяк запас терпения. А зомби продолжал пребывать все в той же позе — голову не склонил, не расслабился — робот, да и только!
«Ну и достал ты меня, башка дырявая, — злобно подумал Иван. — Что ж с тобой делать?.. А ежели упасть на пол и посмотреть, как оно себя вести будет? А ну — раз, два, взяли!»
Он протяжно замычал, невнятно что-то бормоча, начал переворачиваться на другой бок и неловко упал с кровати. Ударившись о пол, сгруппировался на левом боку и начал слабо и протяжно стонать. Интересно, что у этого дебила заложено в программе? Нажать на кнопку тревожной сигнализации или предпринять какие-то иные действия, адекватные ситуации?
Охранник молча поднялся со своего места и приблизился купавшему.
Немного постояв над ним, он нагнулся, по всей видимости, чтобы поднять больного…
Хрясть! Иван изо всех сил ударил его наотмашь ребром ладони в услужливо подставленное горло и, неуклюже кувыркнувшись, вышел в полуприсед — при этом в голове словно граната разорвалась.
Зомби булькнул, ухватился руками за горло и со стуком упал на колени. Раздавленное горло, вмятое к шейным позвонкам, не обеспечивало доступа воздуха в легкие, и мощное тело задергалось в судорогах.
На Ивана накатила волна отчаяния — совсем недавно он, будучи в нормальном состоянии, точно таким же ударом убил одного из зомби наповал, перебив ему горло и сломав шейные позвонки. Медленно прицелившись, как во время тренировки по разбиванию твердых предметов, спецназовец нанес охраннику рубящий удар под основание черепа, перебивая шейные позвонки, которые хрустнули так громко, что, казалось, слышно было на всю клинику.
Рухнув на пол, гигант в последний раз булькнул, выбил ногами конвульсивную дробь — и затих…
Победитель, пошатываясь на ватных ногах, подшаркал к окну.
Распахнул форточку, жадно вдохнул успевший остыть ночной воздух. Нехорошо! Это — один. А сколько их там, снаружи? Нет, в таком состоянии удирать отсюда будет очень проблематично. Чертов шаман! Обещал ведь, сволочь, что ночью они будут чувствовать себя хорошо… Ничего себе — хорошо!
Андрей едва успел свесить ноги с кровати — батальная сцена заняла едва ли десяток секунд, — подошел к лежащему, ощупал, чисто механически приложил палец к запястью.
— Пульс отсутствует, — констатировал недоучившийся медик. — Один — ноль… И что теперь?
— Минус один, — хрипло пробормотал Иван.
— Не понял? — удивился Андрей. — В смысле — минус один?
— Я так веду отсчет в бою, — пояснил Иван. — Минус один… обыщи-ка его — на предмет колюще-режущих… Может, кстати, и ручка найдется…
Ручка не нашлась — зачем зомби ручка? Помимо ключа от входной двери и носового платка в нагрудном кармане тенниски обнаружился миниатюрный уоки-токи и перочинный нож.
— А если с ним кто-нибудь свяжется? — запоздало встревожился Андрей, с опаской положив передатчик на табурет.
— Не думаю, — успокоил его Иван, аккуратно отодвигая штору. — Скорее всего это он должен был сообщить, если что… Освещение устраивает?
Сыщик кивнул — яркие фонари во дворе вполне сносно освещали примерно треть палаты. Усадив Ивана на кровать возле окна, Андрей осторожно размотал повязку на три четверти и, поморщившись, надрезал себе левое плечо.
— Будет сепсис — убей всех моих врагов, — через силу пошутил он, обмакивая малое лезвие ножа в кровь, сочившуюся из ранки, и аккуратно выводя на бинтах какие-то каракули.
— Обязательно, — серьезно пообещал Иван и поинтересовался:
— У тебя почерк разборчивый? А то давай до конца отмотаем…
— Не стоит… Черт его знает, что там… А почерк у меня прекрасный — глянешь, и все понятно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Титаническими усилиями загнав боль в глубь своего железного организма, Иван поднялся с кровати и вдруг обнаружил, что совершенно гол. Мало смутившись этим странным обстоятельством, он замотался в простыню, приблизился к двери и осторожно подергал за ручку. Массивная и крепкая дверь, как и следовало ожидать, была заперта. Ну что ж… Остается ждать и полагаться на волю Провидения…
Подойдя к лежащему на койке, Иван настырно поинтересовался:
— Эй, братуха… Ты как — перемещаться можешь? — Братуха, болезненно поморщившись, медленно повернулся и приподнялся на локте, другой рукой держась за голову.
— Слушай… Шел бы ты себе, а? Че те надо, болезный?
— Да я бы шел, я бы шел! — Иван обрадовался наметившемуся контакту. — Но, понимаешь, эти пиздроны не дают… Давай, говорят, зомби из тебя соорудим… — и неожиданно осердился:
— Слушай — тут, блин, такой раскрут говенный намечается, а он — «шел бы»!!! Возьми себя в руки, блин! Или хочешь зомби ходить? Да в конце концов — ты че, не мужик, что ли?!
Подозреваемый в немужестве, вымученно улыбнувшись краешком рта, посмотрел на сердитого собеседника с внезапно проявившимся интересом.
— Ну… мужик. И что?
— Тебя тоже прооперировали — так?
— Дурные вопросы задавать изволите, коллега… Что — не похоже?
— Похоже. А по какому поводу? Или так — в порядке очереди?
Собеседник Ивана опять дрогнул уголками губ — похоже, назойливый сосед в чалме вызывал у него нерадужные эмоции.
— Ты кто? — тихо спросил он.
— Я-то? Ну… Иван. Офицер спецназа, — добавил Иван с некоторой помпой, чтобы этот тип не подумал, будто ему в палату подбросили какую-то дрянь, предварительно замотав в бинты. — А еще я художник. Неудавшийся, правда…
— Все, можешь не продолжать, — неожиданно прервал сосед. — Ясно с тобой… Ха! «Ванечка»! Светлый. И чистый… Вот так ни хера себе — живописец!
Ммм-да… Ты Аленкин друг?
— Откуда знаешь? — насторожился Иван. — Ты че — из бандитов?
— Да я сюда влетел, между прочим, как раз из-за тебя, — сосед посмотрел на него неприязненно. — Аленка попросила поискать что-нибудь на Бабинова, я полез к нему в квартиру, а он, сволочь, оказывается, вел меня… И вот — я здесь.
— А — так ты тот самый сыщик! — вяло обрадовался Иван. — Фантастика!
— Сыщик-прыщик, — угрюмо процедил сосед. — Лопухнулся на таком простейшем деле — негласный осмотр квартиры… И совсем не разделяю твоей радости, парень. Если б не ты, я бы спокойно сидел сейчас дома и попивал пивко.
И башка была бы целой. Кстати — меня Андрей зовут.
— Иван, — машинально пробормотал Иван и тут же поправился:
— Хотя говорил уже, ага… Значит, этот мой «дядя» Саша — главный дыродел. Если б мать моя, царствие небесное, знала, что у нее такой «братец» растет где-то, наверно, все бросила бы, поехала и удавила бы гада в колыбели!
— Я бы такого «дядю» в унитазе утопил, — живо поддержал его Андрей. — А он тебе точно дядя? Вы с ним и не похожи ни капельки. И потом — я его давно знаю, козла, вроде не было у него на стороне родственников.
— Да лажа все это, — угрюмо буркнул Иван. — «Дядя»! Как только выберусь отсюда, сразу откручу ему башку. Кстати — насчет «выберусь»… Есть мысли?
— Есть цветные глюки, — горько усмехнулся Андрей. — Изрядно вонючие притом. В виде нечесаного узкоглазого деда с помойной кастрюлей. И кишкой…
— Это не глюки. — У Ивана загорелись глаза. — Это шаман! Аленка рассказывала. Я тоже думал — сон, блин… Очень хорошо! Он нам дал какое-то снадобье и сказал, что будем сутки спать как убитые. Еще он сказал, что… ммм… что код вводить после этого будет поздно — получится плохой мункху.
Зомби, значит, плохой, ага…
— А две луны зайдет — мункху совсем пройдет, — подхватил Андрей. — Знаешь, хоть это и шарлатанство чистейшей воды, но… некоторым образом обнадеживает. Получается, Аленка о нас позаботилась. Вернее, о тебе.
— Хорош делиться, братуха! — остановил его Иван. — Мы теперь вместе — ты и я. Давай, пока при памяти, быстренько думать — как рвать будем.
— Насчет — «пока при памяти» — это ты хорошо сказал, — глубокомысленно заметил Андрей. — Я не думаю, что нам позволят валяться тут и лелеять надежды. Судя по всему, эти ребятки уже озабочены тем, что мы сутки не приходим в сознание — это отклонение от нормы, если верить бреду шамана. Так что — дергаться вряд ли стоит. Но я же сказал, — насчет двух лун — обнадеживает. Надо полагать, скоро нас закодируют. Но через некоторое время мы все самопроизвольно вспомним — «плохой мункху», сам понимаешь…
— А если не прав шаман? — насторожился Иван. — Вдруг какая-нибудь нестыковка? Нет, давай все же, пока при памяти, попробуем свалить. Где мы находимся — ты в курсе?
— Поселок Приютное, психушка. Мы сюда на практику ездили, когда я еще студентом был… Я в мединституте некоторое время учился. Гхм-кхм… Ну, натурально — глухомань. До города минут сорок езды, вокруг лесополосы и поля.
Рядом кладбище, при нем — бюро ритуальных услуг. И — ни души кругом. Сам поселок в паре километров отсюда.
— Да, веселенькое местечко! Кладбище, бюро ритуальных услуг, катафалк…
— При чем здесь катафалк? — удивился Андрей.
— Да так — к слову пришлось, — уклончиво ответил Иван. — Значит, так. Мы хоть и слабенькие после операции, но совсем не хилые ребятишки. Я, например, чувствую себя вполне сносно, чтобы убить между делом какого-нибудь зомбированного гада. А ты?
— Эйфория, — пояснил Андрей. — Шаман говорил, что некоторое время мы будем чувствовать себя хорошо. Эта его дрянь, по всей видимости, имеет такой эффект… обманчивый несколько.
— Да и черт с ним, — беспечно отмахнулся Иван. — Короче, как стемнеет, ждем, рубим первого, кто зайдет в палату, — если будут двое, рубим двоих…
— Если будет трое — троих, и так до роты, — язвительно продолжил Андрей. — Ловкий ты парень — что и говорить. Только ведь против фактов не попрешь, мой юный друг. Если увязать деятельность Пульмана и твоего «дяди» со всеми исчезновениями, проще сразу застрелиться. Стреляться не из чего — стало быть, повеситься. Вот на этих простынях.
— С какими еще исчезновениями? — снова насторожился Иван. — Я что-то не знаю?
— Ты многого не знаешь, — хмыкнул Андрей. — Зато хочешь сразу все сделать. Что ж — бывает… Короче, у нас за последний год временно пропадали практически все более-менее значимые фигуры областного масштаба. Недельки на три. Потом возвращались — а где были, не помнят. Думали — секта. Теперь-то мне ясно, что стало с этими товарищами. А тебе?
— Похоже, у вас в области любят вертеть дыры в черепах, — съехидничал Иван. — И как это влияет на наш план?
— Допустим, нам удастся отсюда вырваться — в чем я сильно сомневаюсь, — рассуждал Андрей. — Постараемся удрать за пределы области — это тоже та еще авантюра. Ну, хорошо — удрали. Приперлись, даже, допустим, в столицу. И пошли в компетентные органы.
— Лучше в ФСБ, — вставил Иван. — По-моему, это по их части. И какого-нибудь честного депутата найти — обязательно! Без депутата — никак.
— Договорились, — согласился Андрей. — Пошли мы в ФСБ, нашли честного депутата, все рассказали. Нам поверили и не посчитали, что мы с тобой безнадежные больные… А дальше через свои каналы эти ребята полезли проверять клинику в целом и Пульмана с Бабиновым в частности. Но ведь в областном масштабе все каналы — дырявые, и в прямом и в переносном смысле. Как только с ними возникнет контакт сверху, мы с тобой приплыли — это я тебе как старший товарищ гарантирую. Поверь мне, я ведь занимаюсь оперативной работой не первый год, и точно так же, как и ты, хочу свалить отсюда. Какой мне смысл сочинять?
Веришь?
Иван поразмышлял и сник, не найдя, что возразить. Сыщик был прав — шансы на успех в данном мероприятии практически отсутствовали. И хотя вздорный характер спецназовца не позволял мириться с очевидными фактами, он переживал молча, поскольку разумных доводов против аргументов соседа в настоящий момент не было. А было налицо лишь негодование и скорбь по поводу не правильного и несправедливого мироустройства. Надежда, эта извечная утешительница страждущих, уплывала куда-то налево, судорожно ловя ртом воздух и вяло шевеля дряблыми ногами. Однако по мере того как капитан все более мрачнел и хмурился, его сосед, зацепившись за какую-то мысль, сосредоточенно соображал. И вскоре удовлетворенно крякнул и похлопал себя по коленке, привлекая внимание товарища по несчастью:
— Мысль есть.
— Взять заложников и объявиться? — немедленно отреагировал Иван. — Не получается — думал уже. Многих факторов не хватает.
— Да, это сильно. — Андрей сочувственно поморщился. — Это круто!
Это от дырки в черепе — не иначе… Но мысль другая. Надо оставить памятку.
— Какую еще памятку? Для беспамятных? — Уязвленный Иван попытался ехидно скаламбурить.
— Ага — точно. Ты не кипи — послушай. Памятку для самих себя — то есть для Андрея и Ивана со стерилизованной памятью. Страховку на случай, если шаман оказался не прав. Не понял? Нужно описать, что с нами произошло в этих стенах. Так описать, чтобы потом, прочитав, можно было поверить… Спрятать послание и вынести с собой на волю. Мысль понятна?
— Чем писать? На чем писать? — деловито ухватился Иван, еще не понимая до конца, куда он клонит.
— Ты, кроме «Муму» и строевого устава, читал что-нибудь вообще?
Ну, из художественной литературы? — вкрадчиво поинтересовался Андрей. — Романы исторические, например? Вот-вот, вижу, в твоих не исковерканных борьбой мысли глазах появляется нездоровый проблеск. Уже лучше, уже лучше… Ну чем же писать голым узникам, лишенным всего на свете? Кровью, естественно! Найди здесь какую-нибудь острую штуковину, — хотя бы торчащую шляпку гвоздя, — порежься и хоть обпишись с ног до головы в свое удовольствие. Правда, есть опасность инфицировать ранку — ну да ничего, придется рискнуть. Кто не рискует, тот ходит зомби. Мысль ясна?
— На чем писать? — повторился Иван. — У нас, кроме бинтов на черепах, ничего нет.
— Вот на них, родимых, и писать. — Андрей прикрыл глаза. — Сейчас, естественно, не стоит — в любой момент могут впереться…
— Перевязка, — с сомнением буркнул Иван. — Черт знает, сколько нас здесь продержат. Наверняка будут перевязывать. И — на хер все твои памятки, в мусорное ведро.
— Палата прохладная, бинты свежие, — не сдавался детектив. — Мы не потеем, не дергаемся — лежим себе. Суток трое точно не будут перевязывать — это же не повязка на руке. Есть вполне реальная надежда, что нас отсюда выкинут в течение этих трех суток и оставят под врачебным надзором дома. Закодированные мы не опасны — сам понимаешь. И вообще — чего это я тебя уговариваю? Не хочешь — лежи себе и просто так жди. А памятка — хоть мизерный, но шанс.
— Можно попробовать, — согласился Иван. — Если день перележим, ночью вряд ли будут беспокоить — они же не совсем треснутые. Наверно, ночью отдыхают где-нибудь. Давай текст сочинять.
— Я сейчас тебя научу, как симулировать бессознательное состояние, — оживился Андрей. — Как-никак, несостоявшийся медик. Если до конца дня удачно притворимся, что не пришли в себя, ночью все у нас получится. Во дворе фонари, шторку отодвинем — света будет вполне достаточно. А сочинять — всегда успеется…
Не прошло и получаса, как палату посетил Бабинов в сопровождении каких-то врачей — судя по разговору, не причастных к его опытам. Речь шла о черепно-мозговых травмах, о буйнопомешанных, которые без должного контроля так и норовят, паразиты, свернуть себе шею или размозжить голову. Вот, пожалуйста, — наглядный пример. Убедившись, что пациенты так и не пришли в себя, их оставили в покое.
В оставшееся время дня друзья по несчастью успели выспаться.
Проснулись они почти одновременно, с наступлением сумерек, при этом оба чувствовали себя значительно лучше, чем утром. Немного поболтали, не покидая кроватей, — берегли силы.
Когда на Приютное опустились сиреневые сумерки и во дворе клиники зажглись галогеновые фонари, дверь в палату бесшумно растворилась. Узники замерли, вполглаза наблюдая за вошедшим. Это был один из стандартных пульмановских «шкафов» — высоченный, с выдающейся антропометрией и мертвыми глазами. Впрочем, рассмотреть в темноте выражение глаз не представлялось возможным — зомби выдавало поведение. Заперев дверь на ключ, он положил его в карман брюк, уселся на табурет возле двери и застыл, как истукан, совершенно не шевелясь, глядя в пространство перед собой. В общем, обосновался надолго.
«Пи…ец, приплыли, — уныло подумал Андрей. — Эта утварь, по всей видимости, спать не обучена. Написали! Молодец Пульман — все-то ты продумал…»
"Нехорошо, — лихорадочно соображал Иван. — Больно здоровый пацан.
Надо, конечно, рубить. Но ежели рубить — тогда обязательно потом сваливать придется. И хватит ли сил? Зомби… Болевые ощущения сведены к нулю. Значит, рубить насмерть. Нехорошо! Вот шуму-то будет, когда сражаться учнем — вся клиника сбежится…"
В тягостном ожидании протянулись несколько часов. Сумерки переросли в полноценную ночь, за окном утихли вечерние шумы клиники… У пленников уже давно затекли от неподвижного лежания все члены и окончательно иссяк запас терпения. А зомби продолжал пребывать все в той же позе — голову не склонил, не расслабился — робот, да и только!
«Ну и достал ты меня, башка дырявая, — злобно подумал Иван. — Что ж с тобой делать?.. А ежели упасть на пол и посмотреть, как оно себя вести будет? А ну — раз, два, взяли!»
Он протяжно замычал, невнятно что-то бормоча, начал переворачиваться на другой бок и неловко упал с кровати. Ударившись о пол, сгруппировался на левом боку и начал слабо и протяжно стонать. Интересно, что у этого дебила заложено в программе? Нажать на кнопку тревожной сигнализации или предпринять какие-то иные действия, адекватные ситуации?
Охранник молча поднялся со своего места и приблизился купавшему.
Немного постояв над ним, он нагнулся, по всей видимости, чтобы поднять больного…
Хрясть! Иван изо всех сил ударил его наотмашь ребром ладони в услужливо подставленное горло и, неуклюже кувыркнувшись, вышел в полуприсед — при этом в голове словно граната разорвалась.
Зомби булькнул, ухватился руками за горло и со стуком упал на колени. Раздавленное горло, вмятое к шейным позвонкам, не обеспечивало доступа воздуха в легкие, и мощное тело задергалось в судорогах.
На Ивана накатила волна отчаяния — совсем недавно он, будучи в нормальном состоянии, точно таким же ударом убил одного из зомби наповал, перебив ему горло и сломав шейные позвонки. Медленно прицелившись, как во время тренировки по разбиванию твердых предметов, спецназовец нанес охраннику рубящий удар под основание черепа, перебивая шейные позвонки, которые хрустнули так громко, что, казалось, слышно было на всю клинику.
Рухнув на пол, гигант в последний раз булькнул, выбил ногами конвульсивную дробь — и затих…
Победитель, пошатываясь на ватных ногах, подшаркал к окну.
Распахнул форточку, жадно вдохнул успевший остыть ночной воздух. Нехорошо! Это — один. А сколько их там, снаружи? Нет, в таком состоянии удирать отсюда будет очень проблематично. Чертов шаман! Обещал ведь, сволочь, что ночью они будут чувствовать себя хорошо… Ничего себе — хорошо!
Андрей едва успел свесить ноги с кровати — батальная сцена заняла едва ли десяток секунд, — подошел к лежащему, ощупал, чисто механически приложил палец к запястью.
— Пульс отсутствует, — констатировал недоучившийся медик. — Один — ноль… И что теперь?
— Минус один, — хрипло пробормотал Иван.
— Не понял? — удивился Андрей. — В смысле — минус один?
— Я так веду отсчет в бою, — пояснил Иван. — Минус один… обыщи-ка его — на предмет колюще-режущих… Может, кстати, и ручка найдется…
Ручка не нашлась — зачем зомби ручка? Помимо ключа от входной двери и носового платка в нагрудном кармане тенниски обнаружился миниатюрный уоки-токи и перочинный нож.
— А если с ним кто-нибудь свяжется? — запоздало встревожился Андрей, с опаской положив передатчик на табурет.
— Не думаю, — успокоил его Иван, аккуратно отодвигая штору. — Скорее всего это он должен был сообщить, если что… Освещение устраивает?
Сыщик кивнул — яркие фонари во дворе вполне сносно освещали примерно треть палаты. Усадив Ивана на кровать возле окна, Андрей осторожно размотал повязку на три четверти и, поморщившись, надрезал себе левое плечо.
— Будет сепсис — убей всех моих врагов, — через силу пошутил он, обмакивая малое лезвие ножа в кровь, сочившуюся из ранки, и аккуратно выводя на бинтах какие-то каракули.
— Обязательно, — серьезно пообещал Иван и поинтересовался:
— У тебя почерк разборчивый? А то давай до конца отмотаем…
— Не стоит… Черт его знает, что там… А почерк у меня прекрасный — глянешь, и все понятно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50