– Чейз, – сказала она и протянула руку, но было слишком поздно. Он уже развернулся и исчез в холле.
Невероятно!
Чейз шел по гравийной дорожке, которая вела от дома в лес.
Невозможно, чтобы Энни так его ненавидела. Ненавидела столько лет, будучи его женой.
Он сжал в карманах руки в кулаки и замедлил шаг, бросив злобный взгляд на белку, которая заверещала на него из ветвей кедра.
Он встречал много разведенных мужчин. В разных местах: в своем спортивном клубе, на заседаниях Совета директоров… Казалось, везде, в Нью-Йорке, Сан-Франциско или в любом другом городе Америки, куда ни бросишь взгляд, наткнешься на беднягу, который вчера еще был семейным человеком, а сегодня считал изысканным обедом разогретые в микроволновой печи полуфабрикаты.
Образ счастливого холостяка, записная книжка которого заполнена именами и адресами, – это из кино. В жизни не так. А если и так, тогда он что-то пропустил. Те разведенные мужчины, которых он встречал, были очень похожи на него: когда-то у них было все, а теперь ничего, кроме вопросов.
Когда же все изменилось… и почему?
Что они могли бы сделать, чтобы предотвратить это?
У большинства из таких бедняг был ответ, даже если он им не слишком нравился. У Чейза никогда не было ответа. Как бы он, Чейз, ни старался, он никогда не мог уловить тот момент, когда все покатилось под откос. Или понять – почему. А предотвратить… Как можно сделать что-то, если не знаешь, что необходимо сделать?
Он старался быть самым лучшим мужем, добиваясь цели: обеспечить Энни жизнь, которую она заслужила. И вдруг оказалось, что она обижена.
Горький привкус появился во рту.
– Что она думает? – пробормотал он, отбрасывая ногой шишку с дороги. – Думает, что мне нравилось работать как раб? Что я приятно проводил время, когда целый день гнул спину, а по ночам сидел за книгами?
Наверное. Энни только что доказала, что ей в голову может прийти все что угодно, если это касается его.
Дорожка пошла в гору. Деревья обступали ее с обеих сторон, а прохладный солоноватый ветерок дул в лицо. Чейз глубоко вдохнул, заполняя легкие, нагнул голову и поплелся дальше.
По крайней мере теперь все прояснилось. Энни была спокойна, как сфинкс, в вопросе их развода. Кто первый заговорил о разводе, он или она, уже не вспомнить. Он только знал, что, за исключением той ужасной сцены в конце, когда Энни влетела в его офис и увидела бедняжку Пегги, поставившую в неловкое положение их обоих, за исключением этого, их развод прошел совершенно цивилизованно.
Никаких грубых слов. Никаких истерик. Никаких обвинений. Ничего. Оба были предельно вежливы и порядочны во всех вопросах. Его адвокат даже пошутил по этому поводу, заметив, что у него был знакомый профессор права, который обычно говорил, что, если мужчина во время бракоразводного процесса ни разу не повысил голоса, значит, его почти бывшая жена уже перерезала ему горло. Чейз ухмыльнулся тогда и сказал, что ему, Дэвиду, с его опытом, конечно, виднее.
Чейз покачал головой. Нет, Энни не убила его, когда убедилась, как ей казалось, в его неверности. Энни выждала, заставив его страдать целых пять лет, а теперь вонзила кинжал ему прямо в сердце.
Это не должно было ранить его сейчас, когда она больше ему не жена. Когда она ничего для него не значит.
Чейз вышел из леса. Постоял на каменистом утесе, возвышавшемся над темно-зелеными водами Тихого океана.
Кого он пытается обмануть? Энни была для него всем. Всегда была и всегда будет.
Энни сидела на краешке круглой кровати, положив руки на колени.
Ну вот, наконец она высказала все, что держала в себе. Вычерпывала со дна памяти старую ярость и боль и бросала их полными пригоршнями прямо в лицо Чейзу.
Она вздохнула, откинулась на подушки и закрыла глаза рукой.
Кого она пытается обмануть? Ни ярость, ни боль никогда ее не оставляли, всегда жили в ней. Не проходило недели, чтобы что-нибудь не напомнило ей, каким жалким был ее брак, как она презирает Чейза.
Как хорошо, что она наконец сказала это открыто.
Ее глаза наполнились слезами.
Неправда. Ее брак не был жалким. Во всяком случае, в первые годы. Она была так влюблена, так счастлива, что иногда щипала себя, чтобы убедиться, что это не сон.
И никогда она не презирала Чейза. Видит Бог, это было бы гораздо проще. Тогда не пришлось бы так переживать из-за того, что он перерос ее. И больше ее не любит.
Энни вздохнула, встала и подошла к прозрачной стене. Вид был потрясающим: в одну сторону простиралась глубокая зеленая вода, а в другую – ряды качающихся от ветра кипарисов. Древние деревья словно стояли здесь вечно, защищая дом и храня его спокойствие.
Улыбка скользнула по ее губам.
Так она всегда думала о Чейзе. Они встретились, когда были так молоды, что временами ей казалось, что она знает его всю свою жизнь. И она, Энни, всегда находилась под его защитой.
Она была потрясена, узнав, что другие женщины не испытывают такого чувства по отношению к своим мужьям. Помнится, много лет назад она сидела на скамейке на детской площадке. Дон было тогда два или три года, она играла с группой ребятишек, а матери сидели вокруг и наблюдали, болтая о том о сем.
Вдруг зашел разговор о мужьях.
– Я прихожу в бешенство, – сказала одна из женщин, – когда он ночью входит в дом как герой-завоеватель, а я должна промурлыкать «Аве, Мария», стаскивая с него башмаки, и подавать ему ужин по рецепту из журнала «Гурман».
Раздались смешки, одобрительные возгласы. Энни была настолько потрясена, что промолчала. И подумала – как жаль, что эти женщины не чувствуют того же, что она, ожидая мужа: услышав звук его ключа в замке, она бежит, чтобы броситься в его объятия.
Горло сжал спазм. Она нагнула голову вперед и прижала лоб к холодному стеклу.
Когда все начало меняться? Когда жадное, нетерпеливое ожидание перешло в раздражение? Когда часы на стене перестали отсчитывать минуты и часы до встречи с ним, а начали напоминать, что он опаздывает?
Она только что все высказала ему… Сколько же держала это в себе?
Энни знала, что причинила ему боль. Но и он тоже заставил ее страдать. Втягивая ее в свои дела, унижая, чтобы подтвердить свой успех.
Ведь так и было. Или нет?
Нет?
И он говорил такие ужасные вещи. Обвинил ее в том, что она изучала разные предметы, чтобы показать ему его невежество в области искусства…
Энни презрительно фыркнула и повернулась спиной к окну. Какая ложь! Никогда она так не поступала. Разве она могла? У Чейза был диплом колледжа, а у его маленькой глупенькой жены – только школьный аттестат. Она не виновата, что ей была интересна малоизвестная поэзия, и индонезийское искусство, и другие вещи, которые были выше его понимания…
Вещи, которые были выше его понимания…
Она сделала глубокий, до дрожи, вдох.
Нет. Она не стала бы ничего изучать по этой причине. Просто наслаждалась поэзией, искусством, литературой, и если Чейза подавляли книги, которые она оставляла открытыми на кухонном столе, то никакого умысла в этом не было.
Сдавленный всхлип вырвался из ее горла.
– Я никогда не хотела причинить тебе боль, Чейз, – прошептала она.
Никогда.
Она любила его всем сердцем. И все еще любит его. Такова правда. И она, Энни, ничего не может поделать с этим, ведь он не любит ее больше.
Их брак распался. Чейз помолвлен с другой женщиной, а она, Энни… она должна обойтись без него.
Только теперь это будет труднее. Всегда труднее, когда узнаешь правду…
Чейз постучал в открытую дверь спальни.
– Входи, – вежливо ответила Энни. Он зашел в комнату.
Энни сидела в кресле-качалке, руки сложены на коленях. Лицо было бледным, но спокойным, и она улыбнулась, увидев его.
– Привет.
– Привет.
– Ты гулял?
– Да. – Он выждал. – Послушай, то, о чем мы тут говорили… Мне действительно жаль…
– Мне тоже. Нет причин ссориться из-за прошлого.
Чейз кивнул.
– Никаких причин.
Они улыбнулись друг другу, потом Энни отрывисто сказала:
– Могу поспорить, что остров очень красив.
– Да. Я был здесь раньше. Танака купил это место у какого-то компьютерного мультимиллионера. Танака привозил меня сюда после того, как подписал бумаги. Хотел знать мое мнение по поводу его плана.
– Какого плана? – вежливо поинтересовалась Энни.
– Он собирается здесь все снести и построить что-то вроде пансионата.
– А-а-а. – Она опустила взгляд, сняла с джинсов прилипшую нитку. – Для буддистов?
Чейз улыбнулся.
– Точнее сказать, это будет гостиница высокого класса. Он задумал построить убежище для руководящих сотрудников своей компании. Элегантно, но в деревенском стиле. Простая еда, приготовленная лучшими поварами. Простые номера, но в каждой ванной комнате – джакузи. И бар со спиртными напитками в каждой гостиной. Простые удовольствия, начиная с площадки для гольфа, теннисных кортов и олимпийского плавательного бассейна. Потрясающе, правда?
– Потрясающе – это именно то слово. Так ты собираешься построить для него этот дворец?
– Ну, не совсем такой. Я сказал ему, что он потеряет гармонию земли и моря, если перегрузит гостиницу излишествами.
– Без баров?
Чейз ухмыльнулся.
– И без апартаментов, площадки для гольфа, теннисных кортов. Потом – зачем строить бассейн, когда за порогом океан?
– В ванной комнате и так почти бассейн, – сказала Энни, улыбаясь. – Видит Бог, он слишком велик для одного чел… – Краска прилила к ее лицу. Взгляды их встретились, и она быстро потупилась. – Могу… э-э-э… могу поспорить, тебе тяжело пришлось, когда ты убеждал его.
Чейз пожал плечами.
– Ну да, пришлось потрудиться.
В комнате повисло молчание. Наконец Энни заговорила:
– Чейз! – Она сделала глубокий вдох. – Послушай, я понимаю, что тебе стыдно признаться мистеру Танаке, что мы оказались на самолете вместе по ошибке, но тебе придется это сделать. Скажи ему что хочешь. Свали все на меня. Скажи, что я неожиданно вспомнила о каких-то важных делах дома. Мне все равно, что ты скажешь. Просто… просто увези меня с этого острова, пожалуйста.
Чейз кивнул. Она права. Им обоим надо отсюда уехать.
– Ну что ж…
Он посмотрел на свою бывшую жену. Энни сидела на краешке кресла-качалки, лодыжки скрещены, руки стиснуты. Лучи вечернего солнца бросали золотистые отблески на ее волосы. Она выглядела такой кроткой, нежной и такой ранимой… Он представил, что идет к ней, обнимает ее, целует и говорит, что она единственная женщина, которую он когда-либо хотел, единственная женщина, которую когда-либо любил.
– Дело в том, – сказал он мрачно, – что мы оба забыли об одной вещи. Рейсов до завтра нет, детка. И гостиничных номеров – тоже.
– Ой. – Энни прикусила губу. – Ну ничего. Я подожду в аэропорту.
– Это плохая идея.
– Это прекрасная идея, – ослепительно улыбнулась она. – Я всегда любила аэропорты. Я могу купить себе десяток журналов и хот-дог, свернуться в уголочке и…
– Послушай, мы останемся здесь. Но будем вести себя по-другому. Новые правила игры. Никаких разговоров о прошлом или о нас. Хорошо?
– Прошлое и мы – это все, что у нас есть, – спокойно сказала Энни. – Не представляю, как мы сможем не говорить об этом.
Чейз долго смотрел на нее, потом вздохнул и запустил пальцы в волосы.
– Пойду поищу парня, который нас сюда привез. Пусть отвезет нас обратно. Я позвоню мистеру Танаке и попрошу дернуть за ниточки, чтобы устроить тебе номер в гостинице. Или останусь с тобой в аэропорту, пока ты не сможешь улететь.
– В этом нет необходимости.
– Послушай, мы можем закончить наш спор потом. А сейчас дай мне привести этот механизм в движение.
Чейз вылетел из комнаты, хлопнув дверью. Энни откинулась в кресле-качалке. Ее трясло, она чувствовала, что вот-вот разрыдается. Лишнее доказательство того, в каком напряжении она находилась последние два дня.
Она сделала глубокий вдох, раскачала кресло и стала дожидаться своего освобождения с этого острова. Освобождения от Чейза и от тысячи ненужных воспоминаний.
– Он уехал.
Энни открыла глаза и опустила ноги на пол.
– Кто? – спросила она хриплым голосом и потерла глаза руками. – Кто уехал?
Чейз прислонился к стене и скрестил руки. Его лицо было словно высечено из гранита.
– Тот парень, который привез нас сюда.
У Энни закружилась голова.
– Я не… не поняла, что ты сказал. Ты имеешь в виду парня с лодкой?
– Точно.
Энни уставилась на него.
– Мы застряли здесь?
– Вот именно.
– Ну… ну… позвони своему мистеру Танаке. Скажи ему…
– Перестань его так называть! Он не мой мистер Танака. – Чейз бросил на нее негодующий взгляд. – Кроме того, я уже пытался позвонить ему.
– И что?
– И ничего. – Он пожал плечами. – Здесь нет обычного телефона, только радиотелефон. А он, по-видимому, не работает.
Энни прикусила губу и поборола надвигающийся приступ истерики.
– Если ты считаешь, что это предмет для шуток, Чейз…
– Неужели похоже, что я шучу? – скованно улыбнулся он. – Парень оставил записку в кухне. Мы здесь заперты до завтра.
– Это невозможно. Почему он бросил нас здесь?
– Не знаю. Мне, в общем-то, все равно. Знаю только, что мы должны воспользоваться ситуацией наилучшим образом, пока этот идиот с лодкой не покажется здесь завтра в восемь утра.
– В восемь, – повторила Энни онемевшими губами. Она посмотрела на часы. Шестнадцать часов. Шестнадцать часов с бывшим мужем.
– Просто смирись с этим, – сказал Чейз. – Это место… эта гостиница для новобрачных – не моя идея.
– Очень надеюсь, что нет. Потому что, если это была твоя идея, мне придется тебя разочаровать.
У нее перехватило дыхание, когда Чейз схватил ее за плечи и поставил на ноги.
– Леди, с меня довольно упреков! Уверяю тебя, я не настолько сгораю от желания лечь в согретую женщиной постель, чтобы пойти на такие ухищрения.
Он, конечно, прав. Ее обвинения глупы. И во всем остальном он тоже прав. Чейз никогда бы не прибег к уловкам, чтобы затащить женщину в постель. Он вообще-то… как Деб назвала его в день свадьбы? Классный мужчина, вот как. Всегда был классный, особенно сейчас, в период своего расцвета. Мужчина, который может вскружить голову женщине без всяких усилий с его стороны.
Неудивительно, что ей так часто попадались в газетах его фотографии под руку с очередной улыбающейся девицей.
Честно говоря, хотя ей очень не хотелось это признавать, но они вовсе не были девицами. Это были женщины неизменно красивые и элегантные. Как Дженет Пендлтон, которая станет его женой.
У нее запершило в горле. Глупо было бы заплакать.
– Ты прав, – сказала она.
– Да, конечно, прав.
– Все, что с нами произошло: сначала этот самолет, теперь… то, что мы застряли здесь, – просто… как это называется? Карма.
Чейз не верил своим ушам. Энни с оливковой ветвью мира в руках? Это казалось непостижимым, но, черт возьми, то, что случилось с ними за последние сорок восемь часов, тоже непостижимо. Если это знак перемирия, что он, Чейз, потеряет, приняв его? Ночь он собирался провести в этом кресле, значит, было бы лучше для них обоих не скандалить.
– Карма, – сказал он, убирая руки с ее плеч. – Не говори мне, что ты ходишь на курсы по восточным религиям.
Энни улыбнулась и покачала головой.
– Я купила компьютер. И так сказал парень, который его налаживал. Это карма, если вам достанется компьютер, который работает хорошо, а если нет – это тоже карма.
– Ты купила себе компьютер?
– Для работы. Но, как оказалось, и для развлечения тоже. Интернет и все такое.
– Угу. Кто научил тебя работать на нем? Этот жен… Хофман?
– Я сама научилась. Ну, с помощью Дон.
– Здорово, – улыбнулся Чейз. – Может быть, как-нибудь ты научишь меня чему-нибудь. Я до сих пор не умею пользоваться более сложным инструментом, чем дырокол.
– Конечно, научу.
Их взгляды встретились, а потом Чейз отвел глаза и сделал вид, что оглядывает комнату.
– Честное слово, мне жаль. Мне и в голову не пришло, что Танака отправит нас сюда.
– Дом великоват, я согласна, – улыбнулась Энни. – Но он прекрасен. Может быть, там, откуда он родом, гостиницы именно такие.
Чейз усмехнулся.
– Он из Далласа, детка… то есть Энни. Нет, я просто думаю, он решил, что мы хотим побыть вдвоем.
Энни засмеялась.
– Танака – Купидон, да?
– Похоже.
Снова повисло молчание. Энни села на краешек кресла.
– Итак, – сказала она оживленно, – что ты собираешься делать? Снести этот дом и построить пансионат, который он хочет?
– Что-то похожее.
– Могу поспорить, что результат будет впечатляющим.
– В любом случае – сносным, – сказал Чейз, прислоняясь к стене и складывая руки.
Энни улыбнулась.
– Не скромничай, Чейз. Я знаю, что твоя работа высоко ценится. Мне все время попадается в газетах твое имя – то есть название компании. Ты достиг очень многого.
– Говорят. – Его тон был спокойным, как и улыбка.
– Разве ты не счастлив?
– А ты?
Она взглянула на него. Почему он не ответил? Конечно, она счастлива. У нее есть дом. Ее дело. Друзья. Интересы. Жизнь, которая ее устраивает, а не та, где она играла заданную роль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14