Конечно, это не было похоже на руку Люси Фортескью. Каким-то образом он понял, что письмо было написано девушкой, которую он видел на лестнице, девушкой с фиалковыми глазами, ездившей на молочно-белом арабском жеребце. Он тщательно изучал послание, стараясь обнаружить в нем какую-нибудь связь с Силией. Ничего подобного он, разумеется, не обнаружил, и все же учуял вызов, исходивший от плотной веленевой бумаги. Приглашение можно было счесть открытым вызовом.
Но, ради всего святого, каким образом Джулиан Сент-Саймон вписывался в эту картину?
Глава 21
— Я надену рубины на этот прием, — объявила Тэмсин, сидевшая скрестив ноги, посреди постели Джулиана. Она была, как обычно, обнаженной и с пристальным вниманием наблюдала за тем, как он раздевается.
— Нет, не наденешь, — сказал Сент-Саймон, наклоняясь, чтобы плеснуть в лицо воды из кувшина.
Тэмсин жадно впитывала его облик: четкие линии спины, длинные мускулистые бедра…
— Почему же?
Он повернулся к ней, и она потеряла интерес к тому, о чем спросила, спрыгнула с постели с негромким хищным возгласом, какой издает охотник, выследивший лису…
— Почему же я не могу надеть рубины? — спросила она спустя некоторое время. — Они прекрасно подойдут к платью, которое Хосефа шьет для меня. Оно из серебристых кружев, на чехле из кремового шелка, с большим вырезом и полудлинным шлейфом. Не имею ни малейшего представления, как мне удастся с ним справиться: он ужасно мешает и путается под ногами. Возможно, я зацеплюсь им за лестницу или опрокинусь на спину посреди танца.
Джулиан подул, чтобы убрать со своего носа щекотавшую его прядь золотистых волос.
— Я сомневаюсь в этом, Лютик. Ты кажешься мне прирожденной танцовщицей.
— Все дело в том, что во мне течет испанская кровь, — ответила она. — Ты бы посмотрел, как я танцую во время фиесты — сплошной вихрь юбок, кастаньет и голых ног.
— Весьма подходит для небольшого приема в сонной корнуолльской деревушке, — откликнулся Джулиан.
Тэмсин подумала, знает ли он, насколько многолюдным будет этот вечер. Он не проявлял никакого интереса к деталям.
— Как бы то ни было, — сказал он, возвращаясь к началу разговора, — ты не можешь носить рубины, потому что молодые незамужние девушки носят только жемчуг, бирюзу, гранаты или топазы. Что-либо более серьезное считается вульгарным.
— Какое ханжество!
— Безусловно, — согласился он. — Ты еще кое-что должна запомнить: дебютантки держатся во всех отношениях скромно, не рвутся вперед. Ты имеешь право танцевать только с партнером, который должным образом представлен тебе, и с каждым можешь протанцевать только один танец. В остальное время, когда не будешь танцевать, ты должна сидеть у стены рядом с присматривающей за тобой дамой.
— Да ты шутишь!
Тэмсин приподнялась, оперлась на его грудь и воззрилась на него, глядя сверху вниз, в тусклом свете, под тенью полога.
— Вовсе нет, никогда не был более серьезен, — сказал Джулиан, улыбаясь при виде ее смятения. — Но помни: ты должна сыграть эту роль.
— А тебе нравится вдалбливать мне это, да? Она сверкнула на него глазами, но в их глубине все еще теплились искры, зажженные страстью.
— Возможно, — ответил он, все еще усмехаясь. — Но со мной ты можешь танцевать больше одного раза, потому что я твой опекун… и будет вполне прилично, если ты протанцуешь несколько раз с Гаретом.
— Благодарю, завидная перспектива. — Она снова плюхнулась на кровать рядом с ним.
— То есть я хотела сказать… — Она вскочила и села. — Не знаю, во сколько это обойдется тебе, но раз это часть моего плана и это будет мой дебют в обществе, я, конечно, готова заплатить за это. Так что если ты представишь мне счет…
— О, — ответил он беспечно, — одного рубина будет вполне достаточно. — Внезапно горло его сжалось: он вспомнил «пещеру Аладдина» в Эльвасе. Тогда она предложила ему свои сокровища, а он не правильно понял ее и взбесился, подумав, что она готова заплатить ему как наемному лакею. Но на самом деле она предложила ему роскошные сокровища своего тела и плоды своего удивительно изобретательного воображения.
— В чем дело? — спросила Тэмсин, заметив, как жестко сжались его губы, как напряглись мышцы лица. А ведь всего минуту назад он смеялся, и в глазах его было полное наслаждение, а выражение лица было мягким и насмешливым, именно таким, какое она любила.
Он не ответил, а только потянул ее вниз и привлек к себе, и, перекатившись, она снова оказалась под ним. Тэмсин все еще была озадачена этой странной метаморфозой, жесткостью его тела, внезапно вновь проснувшимся голодом и настоятельной потребностью в близости. Но она позволила страсти захватить себя и своему телу слиться с его, жестким и грубым, позволила ему войти в нее и дышала в такт его дыханию, потому что недели мчались галопом и Седрик Пенхэллан приближался к расставленной ею сети… И скоро все должно было кончиться.
— Боже милостивый, — пробормотала Тэмсин, разглядывая незнакомку в псише в субботу.
Она уже привыкла видеть себя одетой в платья, но легкие батист и муслин, которые она носила до сегодняшнего дня, не подготовили ее к тому образу, который возник перед ней сейчас. Это платье оставляло открытыми ее плечи и руки, а низкий вырез позволял видеть верхнюю часть груди и глубокую ложбинку в середине.
Она редко думала о своем теле, разве что иногда, мимоходом, и без одежды чувствовала себя столь же удобно, как и одетая. Но туалет, рассчитанный на то, чтобы привлечь внимание к определенным частям тела, показался ей почти непристойным, хотя Тэмсин трудно было шокировать. Она припомнила; как Сесиль описывала некоторые свои туалеты, которые носила, когда впервые появилась в свете, и говорила, насколько глубокий вырез был у ее платьев — так, что ткань едва прикрывала соски. Она вспомнила, как смеялась Сесиль, а ее фиалковые глаза плутовато блестели, когда она показывала с помощью веера, как пыталась привлечь внимание к своей груди, хотя со стороны могло показаться, будто она скромно прикрывает ее.
Тэмсин проглотила комок в горле и повернулась к Хосефе.
— Как ты думаешь, Хосефа? Похожа я на Сесиль? Блестящие черные глаза Хосефы обежали ее легкую фигурку с головы до ног.
— Клянусь жизнью, дорогая! — произнесла она, и ее глаза увлажнились. Она улыбнулась и начала суетиться вокруг своей питомицы, наклоняясь, чтобы разгладить юбку и поправить шлейф.
Раздался стук в дверь.
— Можно войти? — спросила Люси, просовывая голову в дверь. — О Тэмсин, — воскликнула она, входя в комнату, — какая вы красавица!
— Чепуха, — отозвалась Тэмсин, слегка покраснев. — Я тощая и смуглая, а волосы мои не по моде коротки.
— Нет, — возразила Люси, качая головой. — Вы совершенно не правы. Вы выглядите чудесно. Какая-то совсем другая… но красивая.
Она повернулась, чтобы критически оглядеть себя в зеркале.
— Минуту назад мне нравилось мое платье, но теперь оно мне кажется будничным и скучным по сравнению с вашим.
— Глупости, — снова возразила Тэмсин, смеясь, — вы напрашиваетесь на комплименты. Стыдитесь, Люси.
Люси смущенно рассмеялась и поправила локон. Она знала, что выглядит хорошенькой и элегантной. «И все же, — подумала она, разглядывая Тэмсин в зеркале, — при виде Тэмсин захватывает дух… может быть, потому, что она такая необычная».
— Ну, если вы готовы, пойдемте вниз. Я уверена, что Джулиан и Гарет уже там, — Идите, — сказала Тэмсин, вдруг почувствовав потребность в одиночестве собраться с мыслями. — Я приду вслед за вами, через несколько минут.
Люси заколебалась, но потом вышла, пожав округлыми кремовыми плечами.
Тэмсин подошла к окну, отдернула занавески и устремила взгляд на лужайку и видневшееся за ней море. Был восхитительный летний вечер, полумесяц луны повис над горизонтом, и в темнеющем небе появились первые бледные звезды.
Сесиль однажды описала ей свое любимое платье. Оно было из серебряных кружев и кремового шелка. Сегодня ее дочь явится перед Седриком Пенхэлланом в платье тех же цветов. Правда, покрой несколько иной. Во времена Сесили носили кринолин и плотно облегающий корсет, ее дочь была одета в платье на чехле, облегавшем фигуру, как паутинка. Но ее фиалковые глаза были такими же лучистыми и глубокими, как у матери, и их блеск оттеняло матовое мерцание платья. И серебристые волосы, и фигура такая же легкая и стройная… Узнает ли Седрик Пенхэллан свою сестру?
Она прикоснулась к медальону, который носила на шее, черпая силу и решительность в образах Сесили и Барона. Они улыбались ей с портрета, спрятанного под изящной филигранной серебряной крышкой. Потом подошла к двери решительным и твердым шагом.
В холле у подножия лестницы Джулиан нетерпеливо ожидал ее. Первые гости должны были появиться с минуты на минуту, и он хотел удостовериться, что с Тэмсин все в порядке и что она не надела на себя рубины и алмазы. Он увидел ее на верхней площадке лестницы и окликнул:
— Поторапливайся, Тэмсин, гости сейчас начнут собираться. Она сбежала к нему вниз, как всегда, оживленная, одной рукой небрежно придерживая юбку с развевающимся сзади шлейфом.
— Прошу прощения. Я не хотела заставить вас ждать. Сияя улыбкой и слегка склонив головку набок, как малиновка, она перепрыгнула через последнюю ступеньку.
— Ну, как вы думаете, милорд полковник? Я выдержу экзамен?
— Бог мой, — выдохнул он тихо.
— Что-нибудь не так? — Ее улыбка потускнела.
— Да, — ответил он. — Дамы не мчатся по лестнице, будто за ними гонятся все дьяволы ада. Вернись и спустись, как полагается.
— О, очень хорошо.
С комическим вздохом Тэмсин снова подобрала юбки и помчалась вверх по лестнице. На верхней площадке она остановилась, повернулась, положив одну руку на перила, и грациозно поплыла вниз, в холл.
Джулиан стоял внизу, положив руку на перила и поставив ногу на нижнюю ступеньку, и наблюдал за ней критически. Изысканное платье не могло скрыть бурлившей в ней чувственности, и сияние глаз усиливалось по контрасту с прозрачностью кожи. Бледные цвета и тонкий материал только подчеркивали ее бьющую через край живость. Ему хотелось схватить ее, прижаться губами к изящному изгибу, в том месте, где граничат шея и плечо, вдохнуть медовый аромат ее кожи, пробежать пальцами по шапочке сверкающих волос…
Ему хотелось предъявить права на нее, держать ее в объятиях, будучи уверенным в своем праве на обладание ею. Ему хотелось объявить об этом праве всему миру.
Когда она приблизилась, он поднес ее руку к губам, как и полагалось приветствовать дам.
— Попытайся не забывать ни на минуту в; течение всего вечера, что ты не должна скакать как жеребенок. — Сент-Саймон выпустил ее руку и отвернулся.
Тэмсин прикусила губу. Она не рассчитывала на комплименты, но было бы славно, если бы он встретил ее чуть поприветливее и не отчитывал, как школьницу.
В течение двух следующих часов, пока дом наполнялся смеющимися и щебечущими гостями, Джулиан наблюдал за ней. Она стояла на верхней ступеньке лестницы рядом с Люси, которая приветствовала всех прибывающих гостей и каждому представляла Тэмсин. Он замечал, против воли восхищаясь ею, что в ее беглой английской речи появился сильный испанский акцент, и это делало ее еще более экзотической и необычной. Он видел, как вокруг нее толпились молодые люди и оглушительно смеялись каждой ее шутке, заглядывая с восторгом и обожанием в ее сияющее лицо. И мужчины более зрелого возраста, пользуясь этим преимуществом, старались прикоснуться к ее плечу и отечески похлопывали по руке, а она улыбалась им и флиртовала напропалую с невинным очарованием, разящим наповал.
Удивительное представление, размышлял Джулиан. Никто, видя ее такой, не поверил бы, что она может быть свирепой жилистой воительницей, или неукротимой фурией Бадахоса, или усталым почерневшим от пороха подручным канониров на борту «Изабеллы». И все эти Тэмсин, Виолетты и Фиалки были знакомы ему, все они ему принадлежат, думал он, и его охватывало всепоглощающее томление, и он уже был не властен над этим водоворотом чувств, над омутом, в который его засасывало. А юная, блестящая лицедейка чувствовала себя, как рыба в воде. Она играла роль, и он один знал об этом.
Но настоящая, подлинная Тэмсин принадлежала только ему одному. И ему хотелось выхватить ее из круга этих разомлевших и глупых прыщавых юнцов и объявить всему миру о своих правах.
Безумие. Совершеннейшее безумие. Он так же подпал под ее чары, как и все остальные, кто присутствовал в этой комнате. Он знал, что она такое. Незаконнорожденная, полукровка, разбойница, дикарка, не имеющая принципов и не ведающая о приличиях.
— Удивительное сходство, не правда ли? — произнес дребезжащий голос у его локтя.
Он очнулся от своего полусна и с вежливой улыбкой повернулся к древней леди, стоявшей рядом с ним, которая опиралась на палку с серебряным набалдашником и сгибалась над нею почти вдвое.
— Леди Ганстон, как ваше здоровье?
— Человеку девяноста шести лет не задают таких вопросов, юноша, — сказала она хихикнув. — Помогите мне добраться до стула и раздобудьте стакан негуса. Не могу понять, куда подевалась эта дурочка.
Джулиан с улыбкой повиновался. Легация Ганстон была местной знаменитостью. Она никогда не отказывалась от приглашений, и ее многострадальная компаньонка, почти такая же древняя, как она сама, несла бремя светских обязанностей с такой же твердостью, с какой выносила постоянные раздражение и жалобы своей хозяйки.
— Пожалуйста, мэм. — Он подал негус и сел рядом с ней. — Я добавил туда немного вина, зная, что вам нравится его вкус.
Леди Ганстон снова хихикнула и отхлебнула крошечный глоточек крепленого пряного вина, смешанного с горячей водой.
— Мне случалось пить и худший. Она одобрительно кивнула и снова оглядела комнату своими выцветшими глазами.
— Поразительное сходство, вам не кажется?
— О чем вы, мэм? — Он наклонился ближе к ней, чтобы лучше слышать ее тонкий дребезжащий голос.
— Об этой девушке. — Она указала палкой куда-то через комнату.
— Я не видела ее здесь прежде. Но она как две капли воды похожа на Силию.
— Не понимаю вас.
Джулиану показалось, что его кровь заструилась по жилам медленнее. Леди Ганстон повернула голову и внимательно на него посмотрела.
— Ну, конечно же, откуда вам это помнить. Силия умерла, когда вы, как я понимаю, были еще в пеленках. Красивая была девушка, но немножко более живая, чем требуют приличия. Никто не мог бы сказать, что она сделает в следующую минуту.
Она рассмеялась, потом сильно закашлялась и снова сделала добрый глоток негуса.
— Силия… а как дальше, мэм?
Он почувствовал, что весь похолодел, все его тело будто стало невесомым в ожидании ответа, который, как он чувствовал, изменит всю его дальнейшую судьбу и положит конец его приключению с этой дивной дикаркой.
— Ну, конечно же, Пенхэллан. Силия Пенхэллан. Умерла в Шотландии от какой-то лихорадки.
Леди Ганстон снова кивнула головой, вглядываясь туда, где Тэмсин танцевала с каким-то юным отпрыском местной дворянской семьи.
— Все дело в волосах, — размышляла она, и ее голос становился все тише.
Чтобы слышать, что она говорит, Джулиану пришлось наклониться низко к ней.
— Никогда и ни у кого не видела прежде такого цвета волос. Хотя мне не видны отсюда ее глаза.
— Фиолетовые, — ответил Джулиан, и его голос прозвучал так, будто доходил сюда с большого расстояния, — Ах, да. Они и должны быть такого цвета. Старая женщина улыбнулась беззубым ртом, но улыбка ее была самодовольной.
— У Силии были фиолетовые, глаза. Внезапно она вздернула голову и сказала;
— Приведите сюда мою дурочку, молодой человек. Время ехать домой.
Джулиан отправился на поиски мисс Уинстон. Он двигался будто через пустоту, его сознание отключилось. Он проводил старую леди к ее старомодной берлине.
Лакей в ливрее помог усадить ее, маленькая мисс Уинстон устроилась позади. На руках у компаньонки была целая охапка плащей и лишних ридикюлей. Кучер прикоснулся к заломленной набекрень шляпе, щелкнул кнутом, и тяжелая повозка загромыхала по подъездной дорожке.
Джулиан стоял в дверях, прислушиваясь к звукам музыки, приглушенным голосам, внезапным взрывам смеха, доносившимся из комнат у него за спиной. «Люси превзошла себя, — думал он отрешенно. — Если она так себе представляла малый прием, то как бы она устроила настоящий бал».
Силия Пенхэллан. Сесиль. Но как Силия Пенхэллан стала Сесилью? Подругой испанского разбойничьего Барона? Как же смерть в Шотландии могла обернуться похищением в Пиренеях? Должно быть, ответ известен Седрику Пенхэллану.
Сент-Саймон вышел из дома и повернул за угол, в темную тишину фруктового сада. В этой толпе его отсутствие не сразу заметят, а ему требовалось время, чтоб он мог вернуться к светским глупостям, к самодовольным улыбкам, к ничего не значащей болтовне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Но, ради всего святого, каким образом Джулиан Сент-Саймон вписывался в эту картину?
Глава 21
— Я надену рубины на этот прием, — объявила Тэмсин, сидевшая скрестив ноги, посреди постели Джулиана. Она была, как обычно, обнаженной и с пристальным вниманием наблюдала за тем, как он раздевается.
— Нет, не наденешь, — сказал Сент-Саймон, наклоняясь, чтобы плеснуть в лицо воды из кувшина.
Тэмсин жадно впитывала его облик: четкие линии спины, длинные мускулистые бедра…
— Почему же?
Он повернулся к ней, и она потеряла интерес к тому, о чем спросила, спрыгнула с постели с негромким хищным возгласом, какой издает охотник, выследивший лису…
— Почему же я не могу надеть рубины? — спросила она спустя некоторое время. — Они прекрасно подойдут к платью, которое Хосефа шьет для меня. Оно из серебристых кружев, на чехле из кремового шелка, с большим вырезом и полудлинным шлейфом. Не имею ни малейшего представления, как мне удастся с ним справиться: он ужасно мешает и путается под ногами. Возможно, я зацеплюсь им за лестницу или опрокинусь на спину посреди танца.
Джулиан подул, чтобы убрать со своего носа щекотавшую его прядь золотистых волос.
— Я сомневаюсь в этом, Лютик. Ты кажешься мне прирожденной танцовщицей.
— Все дело в том, что во мне течет испанская кровь, — ответила она. — Ты бы посмотрел, как я танцую во время фиесты — сплошной вихрь юбок, кастаньет и голых ног.
— Весьма подходит для небольшого приема в сонной корнуолльской деревушке, — откликнулся Джулиан.
Тэмсин подумала, знает ли он, насколько многолюдным будет этот вечер. Он не проявлял никакого интереса к деталям.
— Как бы то ни было, — сказал он, возвращаясь к началу разговора, — ты не можешь носить рубины, потому что молодые незамужние девушки носят только жемчуг, бирюзу, гранаты или топазы. Что-либо более серьезное считается вульгарным.
— Какое ханжество!
— Безусловно, — согласился он. — Ты еще кое-что должна запомнить: дебютантки держатся во всех отношениях скромно, не рвутся вперед. Ты имеешь право танцевать только с партнером, который должным образом представлен тебе, и с каждым можешь протанцевать только один танец. В остальное время, когда не будешь танцевать, ты должна сидеть у стены рядом с присматривающей за тобой дамой.
— Да ты шутишь!
Тэмсин приподнялась, оперлась на его грудь и воззрилась на него, глядя сверху вниз, в тусклом свете, под тенью полога.
— Вовсе нет, никогда не был более серьезен, — сказал Джулиан, улыбаясь при виде ее смятения. — Но помни: ты должна сыграть эту роль.
— А тебе нравится вдалбливать мне это, да? Она сверкнула на него глазами, но в их глубине все еще теплились искры, зажженные страстью.
— Возможно, — ответил он, все еще усмехаясь. — Но со мной ты можешь танцевать больше одного раза, потому что я твой опекун… и будет вполне прилично, если ты протанцуешь несколько раз с Гаретом.
— Благодарю, завидная перспектива. — Она снова плюхнулась на кровать рядом с ним.
— То есть я хотела сказать… — Она вскочила и села. — Не знаю, во сколько это обойдется тебе, но раз это часть моего плана и это будет мой дебют в обществе, я, конечно, готова заплатить за это. Так что если ты представишь мне счет…
— О, — ответил он беспечно, — одного рубина будет вполне достаточно. — Внезапно горло его сжалось: он вспомнил «пещеру Аладдина» в Эльвасе. Тогда она предложила ему свои сокровища, а он не правильно понял ее и взбесился, подумав, что она готова заплатить ему как наемному лакею. Но на самом деле она предложила ему роскошные сокровища своего тела и плоды своего удивительно изобретательного воображения.
— В чем дело? — спросила Тэмсин, заметив, как жестко сжались его губы, как напряглись мышцы лица. А ведь всего минуту назад он смеялся, и в глазах его было полное наслаждение, а выражение лица было мягким и насмешливым, именно таким, какое она любила.
Он не ответил, а только потянул ее вниз и привлек к себе, и, перекатившись, она снова оказалась под ним. Тэмсин все еще была озадачена этой странной метаморфозой, жесткостью его тела, внезапно вновь проснувшимся голодом и настоятельной потребностью в близости. Но она позволила страсти захватить себя и своему телу слиться с его, жестким и грубым, позволила ему войти в нее и дышала в такт его дыханию, потому что недели мчались галопом и Седрик Пенхэллан приближался к расставленной ею сети… И скоро все должно было кончиться.
— Боже милостивый, — пробормотала Тэмсин, разглядывая незнакомку в псише в субботу.
Она уже привыкла видеть себя одетой в платья, но легкие батист и муслин, которые она носила до сегодняшнего дня, не подготовили ее к тому образу, который возник перед ней сейчас. Это платье оставляло открытыми ее плечи и руки, а низкий вырез позволял видеть верхнюю часть груди и глубокую ложбинку в середине.
Она редко думала о своем теле, разве что иногда, мимоходом, и без одежды чувствовала себя столь же удобно, как и одетая. Но туалет, рассчитанный на то, чтобы привлечь внимание к определенным частям тела, показался ей почти непристойным, хотя Тэмсин трудно было шокировать. Она припомнила; как Сесиль описывала некоторые свои туалеты, которые носила, когда впервые появилась в свете, и говорила, насколько глубокий вырез был у ее платьев — так, что ткань едва прикрывала соски. Она вспомнила, как смеялась Сесиль, а ее фиалковые глаза плутовато блестели, когда она показывала с помощью веера, как пыталась привлечь внимание к своей груди, хотя со стороны могло показаться, будто она скромно прикрывает ее.
Тэмсин проглотила комок в горле и повернулась к Хосефе.
— Как ты думаешь, Хосефа? Похожа я на Сесиль? Блестящие черные глаза Хосефы обежали ее легкую фигурку с головы до ног.
— Клянусь жизнью, дорогая! — произнесла она, и ее глаза увлажнились. Она улыбнулась и начала суетиться вокруг своей питомицы, наклоняясь, чтобы разгладить юбку и поправить шлейф.
Раздался стук в дверь.
— Можно войти? — спросила Люси, просовывая голову в дверь. — О Тэмсин, — воскликнула она, входя в комнату, — какая вы красавица!
— Чепуха, — отозвалась Тэмсин, слегка покраснев. — Я тощая и смуглая, а волосы мои не по моде коротки.
— Нет, — возразила Люси, качая головой. — Вы совершенно не правы. Вы выглядите чудесно. Какая-то совсем другая… но красивая.
Она повернулась, чтобы критически оглядеть себя в зеркале.
— Минуту назад мне нравилось мое платье, но теперь оно мне кажется будничным и скучным по сравнению с вашим.
— Глупости, — снова возразила Тэмсин, смеясь, — вы напрашиваетесь на комплименты. Стыдитесь, Люси.
Люси смущенно рассмеялась и поправила локон. Она знала, что выглядит хорошенькой и элегантной. «И все же, — подумала она, разглядывая Тэмсин в зеркале, — при виде Тэмсин захватывает дух… может быть, потому, что она такая необычная».
— Ну, если вы готовы, пойдемте вниз. Я уверена, что Джулиан и Гарет уже там, — Идите, — сказала Тэмсин, вдруг почувствовав потребность в одиночестве собраться с мыслями. — Я приду вслед за вами, через несколько минут.
Люси заколебалась, но потом вышла, пожав округлыми кремовыми плечами.
Тэмсин подошла к окну, отдернула занавески и устремила взгляд на лужайку и видневшееся за ней море. Был восхитительный летний вечер, полумесяц луны повис над горизонтом, и в темнеющем небе появились первые бледные звезды.
Сесиль однажды описала ей свое любимое платье. Оно было из серебряных кружев и кремового шелка. Сегодня ее дочь явится перед Седриком Пенхэлланом в платье тех же цветов. Правда, покрой несколько иной. Во времена Сесили носили кринолин и плотно облегающий корсет, ее дочь была одета в платье на чехле, облегавшем фигуру, как паутинка. Но ее фиалковые глаза были такими же лучистыми и глубокими, как у матери, и их блеск оттеняло матовое мерцание платья. И серебристые волосы, и фигура такая же легкая и стройная… Узнает ли Седрик Пенхэллан свою сестру?
Она прикоснулась к медальону, который носила на шее, черпая силу и решительность в образах Сесили и Барона. Они улыбались ей с портрета, спрятанного под изящной филигранной серебряной крышкой. Потом подошла к двери решительным и твердым шагом.
В холле у подножия лестницы Джулиан нетерпеливо ожидал ее. Первые гости должны были появиться с минуты на минуту, и он хотел удостовериться, что с Тэмсин все в порядке и что она не надела на себя рубины и алмазы. Он увидел ее на верхней площадке лестницы и окликнул:
— Поторапливайся, Тэмсин, гости сейчас начнут собираться. Она сбежала к нему вниз, как всегда, оживленная, одной рукой небрежно придерживая юбку с развевающимся сзади шлейфом.
— Прошу прощения. Я не хотела заставить вас ждать. Сияя улыбкой и слегка склонив головку набок, как малиновка, она перепрыгнула через последнюю ступеньку.
— Ну, как вы думаете, милорд полковник? Я выдержу экзамен?
— Бог мой, — выдохнул он тихо.
— Что-нибудь не так? — Ее улыбка потускнела.
— Да, — ответил он. — Дамы не мчатся по лестнице, будто за ними гонятся все дьяволы ада. Вернись и спустись, как полагается.
— О, очень хорошо.
С комическим вздохом Тэмсин снова подобрала юбки и помчалась вверх по лестнице. На верхней площадке она остановилась, повернулась, положив одну руку на перила, и грациозно поплыла вниз, в холл.
Джулиан стоял внизу, положив руку на перила и поставив ногу на нижнюю ступеньку, и наблюдал за ней критически. Изысканное платье не могло скрыть бурлившей в ней чувственности, и сияние глаз усиливалось по контрасту с прозрачностью кожи. Бледные цвета и тонкий материал только подчеркивали ее бьющую через край живость. Ему хотелось схватить ее, прижаться губами к изящному изгибу, в том месте, где граничат шея и плечо, вдохнуть медовый аромат ее кожи, пробежать пальцами по шапочке сверкающих волос…
Ему хотелось предъявить права на нее, держать ее в объятиях, будучи уверенным в своем праве на обладание ею. Ему хотелось объявить об этом праве всему миру.
Когда она приблизилась, он поднес ее руку к губам, как и полагалось приветствовать дам.
— Попытайся не забывать ни на минуту в; течение всего вечера, что ты не должна скакать как жеребенок. — Сент-Саймон выпустил ее руку и отвернулся.
Тэмсин прикусила губу. Она не рассчитывала на комплименты, но было бы славно, если бы он встретил ее чуть поприветливее и не отчитывал, как школьницу.
В течение двух следующих часов, пока дом наполнялся смеющимися и щебечущими гостями, Джулиан наблюдал за ней. Она стояла на верхней ступеньке лестницы рядом с Люси, которая приветствовала всех прибывающих гостей и каждому представляла Тэмсин. Он замечал, против воли восхищаясь ею, что в ее беглой английской речи появился сильный испанский акцент, и это делало ее еще более экзотической и необычной. Он видел, как вокруг нее толпились молодые люди и оглушительно смеялись каждой ее шутке, заглядывая с восторгом и обожанием в ее сияющее лицо. И мужчины более зрелого возраста, пользуясь этим преимуществом, старались прикоснуться к ее плечу и отечески похлопывали по руке, а она улыбалась им и флиртовала напропалую с невинным очарованием, разящим наповал.
Удивительное представление, размышлял Джулиан. Никто, видя ее такой, не поверил бы, что она может быть свирепой жилистой воительницей, или неукротимой фурией Бадахоса, или усталым почерневшим от пороха подручным канониров на борту «Изабеллы». И все эти Тэмсин, Виолетты и Фиалки были знакомы ему, все они ему принадлежат, думал он, и его охватывало всепоглощающее томление, и он уже был не властен над этим водоворотом чувств, над омутом, в который его засасывало. А юная, блестящая лицедейка чувствовала себя, как рыба в воде. Она играла роль, и он один знал об этом.
Но настоящая, подлинная Тэмсин принадлежала только ему одному. И ему хотелось выхватить ее из круга этих разомлевших и глупых прыщавых юнцов и объявить всему миру о своих правах.
Безумие. Совершеннейшее безумие. Он так же подпал под ее чары, как и все остальные, кто присутствовал в этой комнате. Он знал, что она такое. Незаконнорожденная, полукровка, разбойница, дикарка, не имеющая принципов и не ведающая о приличиях.
— Удивительное сходство, не правда ли? — произнес дребезжащий голос у его локтя.
Он очнулся от своего полусна и с вежливой улыбкой повернулся к древней леди, стоявшей рядом с ним, которая опиралась на палку с серебряным набалдашником и сгибалась над нею почти вдвое.
— Леди Ганстон, как ваше здоровье?
— Человеку девяноста шести лет не задают таких вопросов, юноша, — сказала она хихикнув. — Помогите мне добраться до стула и раздобудьте стакан негуса. Не могу понять, куда подевалась эта дурочка.
Джулиан с улыбкой повиновался. Легация Ганстон была местной знаменитостью. Она никогда не отказывалась от приглашений, и ее многострадальная компаньонка, почти такая же древняя, как она сама, несла бремя светских обязанностей с такой же твердостью, с какой выносила постоянные раздражение и жалобы своей хозяйки.
— Пожалуйста, мэм. — Он подал негус и сел рядом с ней. — Я добавил туда немного вина, зная, что вам нравится его вкус.
Леди Ганстон снова хихикнула и отхлебнула крошечный глоточек крепленого пряного вина, смешанного с горячей водой.
— Мне случалось пить и худший. Она одобрительно кивнула и снова оглядела комнату своими выцветшими глазами.
— Поразительное сходство, вам не кажется?
— О чем вы, мэм? — Он наклонился ближе к ней, чтобы лучше слышать ее тонкий дребезжащий голос.
— Об этой девушке. — Она указала палкой куда-то через комнату.
— Я не видела ее здесь прежде. Но она как две капли воды похожа на Силию.
— Не понимаю вас.
Джулиану показалось, что его кровь заструилась по жилам медленнее. Леди Ганстон повернула голову и внимательно на него посмотрела.
— Ну, конечно же, откуда вам это помнить. Силия умерла, когда вы, как я понимаю, были еще в пеленках. Красивая была девушка, но немножко более живая, чем требуют приличия. Никто не мог бы сказать, что она сделает в следующую минуту.
Она рассмеялась, потом сильно закашлялась и снова сделала добрый глоток негуса.
— Силия… а как дальше, мэм?
Он почувствовал, что весь похолодел, все его тело будто стало невесомым в ожидании ответа, который, как он чувствовал, изменит всю его дальнейшую судьбу и положит конец его приключению с этой дивной дикаркой.
— Ну, конечно же, Пенхэллан. Силия Пенхэллан. Умерла в Шотландии от какой-то лихорадки.
Леди Ганстон снова кивнула головой, вглядываясь туда, где Тэмсин танцевала с каким-то юным отпрыском местной дворянской семьи.
— Все дело в волосах, — размышляла она, и ее голос становился все тише.
Чтобы слышать, что она говорит, Джулиану пришлось наклониться низко к ней.
— Никогда и ни у кого не видела прежде такого цвета волос. Хотя мне не видны отсюда ее глаза.
— Фиолетовые, — ответил Джулиан, и его голос прозвучал так, будто доходил сюда с большого расстояния, — Ах, да. Они и должны быть такого цвета. Старая женщина улыбнулась беззубым ртом, но улыбка ее была самодовольной.
— У Силии были фиолетовые, глаза. Внезапно она вздернула голову и сказала;
— Приведите сюда мою дурочку, молодой человек. Время ехать домой.
Джулиан отправился на поиски мисс Уинстон. Он двигался будто через пустоту, его сознание отключилось. Он проводил старую леди к ее старомодной берлине.
Лакей в ливрее помог усадить ее, маленькая мисс Уинстон устроилась позади. На руках у компаньонки была целая охапка плащей и лишних ридикюлей. Кучер прикоснулся к заломленной набекрень шляпе, щелкнул кнутом, и тяжелая повозка загромыхала по подъездной дорожке.
Джулиан стоял в дверях, прислушиваясь к звукам музыки, приглушенным голосам, внезапным взрывам смеха, доносившимся из комнат у него за спиной. «Люси превзошла себя, — думал он отрешенно. — Если она так себе представляла малый прием, то как бы она устроила настоящий бал».
Силия Пенхэллан. Сесиль. Но как Силия Пенхэллан стала Сесилью? Подругой испанского разбойничьего Барона? Как же смерть в Шотландии могла обернуться похищением в Пиренеях? Должно быть, ответ известен Седрику Пенхэллану.
Сент-Саймон вышел из дома и повернул за угол, в темную тишину фруктового сада. В этой толпе его отсутствие не сразу заметят, а ему требовалось время, чтоб он мог вернуться к светским глупостям, к самодовольным улыбкам, к ничего не значащей болтовне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46