Больше ни одного хренова словечка. Всю дорогу досюда молчал, что твой долбаный сфинкс. А теперь я еще час проторчал в здешней парилке-душегубке. Для всего этого должна быть чертовски веская причина.Лавлок, все еще в розовой рубашке-поло и клетчатых брюках-гольф, выглядит так, будто вот-вот взорвется. За столом, в душной комнате для допросов, Пирс Спитцер, штатный юрист "Паромных перевозок", делает пометки в блокноте. Он молодой и щуплый, с рыжеватыми бровями над голубыми глазами. Его бледная кожа при резком искусственном освещении выглядит почти прозрачной, на тыльной стороне его левой руки видна родинка.Дверь открывается, пропуская Ренфру.– Вы не торопились, – возмущается Лавлок. – Что это за...Он умолкает, завидев входящего Фрэнка, приотставшего на полшага от Ренфру.– Фрэнк. – Голос звучит потрясенно, участливо. – Я думал, вы все еще в госпитале.Фрэнк и Ренфру садятся по одну сторону стола. Ренфру жестом приглашает Лавлока занять место напротив, рядом с его адвокатом.– Я выписался, – говорит Фрэнк.– Ну что ж, я рад, что вы чувствуете себя хорошо. А теперь, может быть, кто-нибудь все-таки скажет мне, какого черта здесь происходит? Что вообще за дела?– Фрэнк фактически сбежал из больницы для того, чтобы осмотреть автомобиль, сброшенный с "Амфитриты", – говорит Ренфру. – Сегодня утром "Мэйб" локализовала его положение.Лавлок нервно облизывает губы.– Это был фургон, которым пользовалась театральная группа Кейт. Внутри найдено пять мертвых детей.– Боже мой, – бормочет Лавлок. – Боже мой!Ренфру достает из кармана листок бумаги и направляет его через стол к Лавлоку. – Это распечатка электронного письма, извлеченного из центрального сервера "Укьюхарт". Письмо было адресовано вам.– Как вы получили доступ к серверу? – спрашивает Спитцер.– У нас есть ордер на обыск помещений "Укьюхарт", поэтому служба безопасности нам не препятствовала.Лавлок качает головой.– Боже мой. Дети. Не могу в это поверить.Он берет распечатку, просматривает, кладет обратно на стол и смотрит Ренфру прямо в глаза.– Я полагаю, вы собираетесь сказать, что это фальшивка, – говорит Ренфру.– Я никогда в жизни ее не видел.– Она была послана на ваш электронный адрес.– Значит, ее прислали по ошибке.– В каковом случае вы все же ее получили.– Я сказал вам, что никогда ее раньше не видел.– Вы не знаете, от кого она и о чем в ней говорится?– Нет.– Но вы признаете, что кто-то в "Укьюхарт" отправил это сообщение.Спитцер открывает рот, чтобы сказать что-то, но Лавлок обрывает его, подняв руку.– Я ничего не признаю, потому что мне не в чем признаваться. Если вы говорите мне, что это электронное письмо послано из "Укьюхарт", я вам верю. И если вы полагаете, что оно связано с тем, что произошло на борту "Амфитриты", тогда я, конечно, готов сотрудничать с вами в любой требуемой форме.– Хорошо. Значит, вы не будете возражать, если мы постараемся прояснить это маленькое недоразумение. Не так ли? * * * Кейт и Ред едут в аэропорт так же, как и приехали, – молча. Она украдкой поглядывает на него, гадая о чем он думает.Городские сады в полном цвету, буйство красок повсюду, и Кейт приходит в голову, что с этим, пожалуй, перебор.– Знаешь, городу запретили участвовать в конкурсе "Цветущая Британия". А то он каждый год побеждал, – говорит она.– Это была нечестная игра, а?Она смеется.– Ты попал в точку.Они проезжают мимо парков со множеством распростертых на траве бледных, не тронутых загаром тел. Отдыхающих слишком много, и почти все с корзинами для пикников: парковые урны не вмещают весь мусор. Яркие обертки и смятые баночки из-под напитков вываливаются на дорожки.Служитель парка подбирает мусор и кладет его в черный бункер, используя для этого длинную палку со встроенным в рукоятку механизмом, несколько напоминающим бензиновый насос с автозаправки. Нажимая и опуская ручку, можно открывать или закрывать захват.Кейт наблюдает за служителем, который ловко управляется со своим инструментом, отправляя мусор в контейнер с такой сноровкой, будто действует руками.Ред тоже наблюдает за ним. Кейт чувствует, что их взгляды устремлены в одном направлении.Одна и та же мысль приходит им в голову одновременно."С помощью этой раздвоенной палки можно поднять змею".Перед мысленным взором Кейт предстает картинка с первого места преступления – змея прикреплена к груди Петры металлической петлей. Где еще можно обнаружить такую петлю?"На клумбе. Она служит для поддержки хрупких растений, чтобы не позволить ветру вырвать их из почвы".Кейт рывком вытаскивает свой мобильный и нажимает номер Фергюсона.– Питер, это Кейт. Мне нужно, чтобы ты получил список всех, кто работает в парковой службе города. А еще магазинов садового инвентаря и любых садовых организаций. Не исключено, что он использует садовый инвентарь. Одной из тех штуковин, которыми садовники собирают листья и мусор, можно ловить змей. Кроме того, змеи крепились к жертвам петлями, использующимися для закрепления растений. Я и раньше их видела: моя тетушка увлечена садоводством.Ред постукивает ее по плечу.– Не забудь про веревки.– Веревки?– Которыми он связывает свои жертвы. Эти веревки, по пенни за десяток, продаются в магазинах садового инвентаря.– Ты слышал это? – говорит Кейт в телефон.– Да.– Хорошо. Я вернусь через полчаса. Спасибо.Она заканчивает разговор.– Мы подбираемся к нему. Я это чувствую.– Надеюсь, что так.Ред, похоже, ее воодушевления не разделяет.– Что-то не так?– Я кое-что упустил.– Что?– Не знаю. Но знаю, что упустил.– Я не вижу, что бы это могло быть. По-моему, ты произвел всесторонний анализ.– Так всегда кажется. Вроде все как надо, а что-то упущено. Ты пишешь отчет или что-то в этом роде и думаешь, что все получилось хорошо, лучше не бывает, а потом кто-то другой смотрит и говорит: "Это, это и это никуда не годится". А ты удивляешься: как вообще можно было проглядеть столь очевидные ошибки?– Ну, если ты сообразишь, что у тебя упущено, обязательно дай мне знать.Он улыбается, но улыбка тут же тает.– О чем ты подумала, Кейт, прошлой ночью? Когда ты видела меня на каждом из мест преступления?– Честно?– Конечно.– Я подумала, что это доставляло тебе удовольствие.Он медлит, потирая рукой нос, потом говорит:– Тут ты права. Но это особого рода удовольствие, которого никому не пожелаешь. Я стоял там, где он убивал, чувствуя себя так, будто он стоит рядом со мной. Разница между мной и тобой, Кейт, в том, что ты думаешь о жизнях жертв, а я думаю об их смертях. Несколько лет я был далек от всего этого, но вот раз, – он щелкает пальцами, – и все возвращается. Обволакивает, как тина, засасывает, как болото. Вот почему я никогда больше не возьмусь за это. В следующий раз я бы утонул.– Ты жалеешь о том, что приехал?Он качает головой.– Нет.– Хотя это вызвало все обратно?– Поэтому, Кейт, и не жалею. Я говорил тебе, что не хочу ворошить прошлое, но где-то в глубине души всегда задавался вопросом, каково было бы попробовать еще раз. Хотя вообще-то знал ответ. Так бывает, ты возвращаешься к чему-то снова, в тайной надежде, что все разрешится, но в итоге приходишь к пониманию простой истины – это невозможно. Так оно и вышло. Я вернулся, попробовал и убедился, что не в состоянии себя контролировать. Не могу включаться и выключаться по своему усмотрению, когда мне захочется.Машина проезжает под въездной знак аэропорта Дайс.– Я знаю, что недостаточно силен. * * * Ренфру и Фрэнк вместе с шестью офицерами и Холройдом направляются в дом Лавлока. Судя по вывеске, он находится на Голден-сквер, но она не столько золотая, сколько серая, как и все остальное в городе. Да и дом вовсе не такой роскошный, как воображалось Фрэнку. Дом двухэтажный, с низким парапетом, частично заслоняющим шиферную крышу. Конечно, можно предположить, что где-то в горах, к западу от города, у Лавлока есть еще и замок. * * * Ренфру звонит в колокольчик. Один из полисменов вручает ему только что подписанный и заверенный судейской печатью ордер.Дверь открывает домоправительница, женщина лет пятидесяти пяти, которая вытирает руки о чайное полотенце. При виде фаланги полицейских ее глаза расширяются, и еще шире они делаются, когда Ренфру показывает ей ордер.– Что происходит? – Голос экономки звучит жалобно.– Вы, пожалуйста, побудьте здесь.Ренфру решительно проходит мимо домоправительницы в холл. Остальные следуют за ним.Главный констебль быстро осматривается. Справа от него столовая и гостиная, разделенные переносными перегородками. Слева кухня и лестница. Он оборачивается к экономке.– Что наверху?– Кабинет сэра Николаса и спальни, гостевая и хозяйская.– В доме есть какие-нибудь другие помещения?– Есть чердак и кладовая на верхнем этаже. И хозяйственные помещения в подвале.– И это все?– Да.– Вы сами здесь не живете?– Нет.Ренфру делит дом между офицерами. Один в подвал, двое на первый этаж, двое на второй, один на чердак. Ренфру дает всем понять, что можно не торопиться: Лавлок все еще на Куин-стрит и вряд ли заявится сюда скоро. * * * Холройд подходит к компьютеру в кабинете и начинает выпытывать у него секреты.Едва ли в миле отсюда, в офисе "Паромных перевозок", приступает к работе еще одна полицейская бригада. Сотрудники компании, проводящие собственное, служебное расследование трагедии, растеряны и обижены: их выставляют с рабочих мест с напутствием не возвращаться сюда до понедельника. Полиция разрешает секретарше переписать сообщение на автоответчике компании и дать номер своего мобильного телефона для людей, которые будут обращаться в офис с вопросами.Когда сотрудники уходят, полиция приступает к обыску сверху донизу. Шкафы открываются, папки извлекаются и просматриваются. То же самое проделывается с письменными столами. Они работают как жнецы, задача которых не пропустить ни колоска. * * * Ренфру и Фрэнк сидят на кухне. Поскольку маловероятно, чтобы хозяин дома устроил тайник именно там, они сочли это место самым подходящим – не будут путаться под ногами у производящих обыск. Домоправительница сидит с ними, встревоженная звуками, которые производят люди, переворачивающие дом вверх дном. Спустя полчаса Ренфру обращается к ней:– А где туалет?Она указывает на дверь.– Отсюда, мимо книжного шкафа, сразу налево.Он выходит из комнаты. Несколько секунд спустя на кухню заходит офицер, который занимался обыском подвала. В руках у него два пластиковых мешочка для улик, оба не пустые.– Шеф-то где?– Пошел отлить. А что у вас?Полисмен смотрит на забинтованную голову Фрэнка и колеблется.– Я... э... я думаю, лучше он первым посмотрит.– Почему? Что это такое?Человек все еще смотрит на повязки Фрэнка, а тот уже встает, шагает к нему и берет предметы.В первом мешочке небольшой, примерно два на два дюйма, коричневый брикет. На ощупь не очень твердый, а запах марципана ощущается даже сквозь пакет.Пластид. Взрывчатое вещество.Во втором пакете фотография в рамке, черно-белая. Группа молодых людей, подтянутых, здоровых, горделивых, в безупречных мундирах. Наверху полковой знак и каллиграфическая надпись:"БРИТАНСКАЯ РЕЙНСКАЯ АРМИЯ. ВЗРЫВО-ТЕХНИЧЕСКОЕ ПОДРАЗДЕЛЕНИЕ".Лавлок сидит впереди, в центре, рядом со старшиной. * * * Ренфру возвращается на Куин-стрит один. Он не хочет, чтобы Фрэнк встречался с человеком, который, как стало известно, пытался его убить.Когда главный констебль входит в комнату для допросов, Лавлок в негодовании вскакивает, но Ренфру не обращает на это внимания. А вот выложив на стол найденные при обыске улики, смотрит на Лавлока внимательно – следит за реакцией.Сэр Николас, осознав, что находится перед ним, дает слабину – у него подрагивают губы и поникают плечи. Но лишь на долю мгновения: он спохватывается и бросается в бой.– Вы обыскали мой дом? – возмущается Лавлок. – Да как вы смели? Как вы посмели?Ренфру указывает жестом на стол.– Это доказательства покушения на убийство, они налицо. На вашем месте я бы начал говорить.– Подлог. Вы подложили это.– Мы подложили вашу армейскую фотографию? В ваш собственный дом? Бросьте.– Фотография ничего не доказывает.– Группа моих офицеров разбирает ваш дом по камешкам, а еще одна группа делает то же самое в офисе "Паромных перевозок". Если хотите, мы можем отвести вас туда, полюбоваться процессом. Но лучше вам облегчить душу и не запираться: это вам зачтется."Может быть".– Вы не представляете себе, с кем имеете дело.– Покушение на убийство есть покушение на убийство. Мне плевать, какое положение занимает подозреваемый.Лавлок качает головой.– Признаетесь сейчас, – продолжает Ренфру, – и я сделаю для вас, что смогу.– Я ни в чем не виноват.– Вы покушались на жизнь Фрэнка Бошама, потому что боялись, как бы он не выяснил, что находилось в фургоне. Потому что вы прекрасно знали, что, а точнее кто, там находится. Вы причастны к незаконной транспортировке тех детей. Кстати о детях. Вы знаете, что зэки делают с теми заключенными, которые оказались в тюрьме за надругательство над детьми? Знаете? Ничего хорошего, уж вы мне поверьте. Признайтесь, и я постараюсь, чтобы вас поместили в одиночную камеру.Лавлок качает головой, но упоминание Ренфру о тюрьме, похоже, пробило в его решимости все отрицать брешь. И главный констебль, приметив это, вбивает в нее клин.– Откуда вообще взялись эти дети? Что вы собирались с ними делать? Педофилия – так, что ли?Материалов о педофилии – самых гнусных и мерзких, со сценами отвратительного, садистского насилия – Ренфру навидался больше, чем ему – если вообще можно так говорить – этого бы хотелось.– Что за чушь. Я не педофил и ни за что не стал бы с ними связываться. Мне отвратительна сама эта мысль.– Что же тогда?– Это была гуманитарная миссия. Дети родом из России. Они с улиц, из сиротских приютов, исправительных учреждений для малолетних правонарушителей. Мы предложили им перспективу лучшей жизни, и они с радостью ухватились за такую возможность.– Как вы их вывезли?– Через Скандинавию. Их перевели через финскую границу и переправили на запад – сначала на лодке, через Ботнический залив, а потом через Швецию и Норвегию, пока они не оказались в Бергене, откуда их и забрали.– Кто? Мне нужно имя человека, непосредственно этим занимавшегося.Лавлок продолжает повествовать, не обращая внимания:– У этих детей не было жизни. Мы хотели дать им ее. Если бы было можно, мы бы вывезли их легальным путем, но вы знаете, какова Россия: там нет законов, достойных называться законами. Поэтому нам не оставалось ничего другого, как действовать подпольно. Но выбраться из России – это еще полдела. За ее пределами дети оказались на территории Европейского союза, а вы знаете, какие там проверки на границе. Начинаешь подпольно и оказываешься вынужден продолжать подпольно, потому что никакой документации нет. Было так, как с этим голландским священнослужителем, который нелегально провозил Библию через "железный занавес" во время холодной войны. Как бишь его звали? Брат Андрей, "Божий контрабандист" – так он себя называл. Мы действовали в том же плане, только не ввозили, а вывозили. Намеревались доставить детей сюда, провернуть всю бумажную работу и передать их в приемные семьи.– И что же случилось, что изменило планы? Почему их выбросили?– Не имею ни малейшего представления. Я говорил – тому, с кем контактировал, – чтобы он держался настороже, вот и все. А он, видимо, запаниковал.– Решение выбросить фургон не имело к вам никакого отношения?– Никакого.– Нет?– Нет.– Саттон был причастен к этому?– Да. Его задачей было проследить за правильным размещением фургона. Мы хотели, чтобы он стоял ближе к воротам: таможенники при выборочной проверке редко досматривают машины, стоящие в первых рядах. Попросите кого-нибудь выбрать карту из развернутой веером колоды игральных карт: он почти наверняка выберет ту, что ближе к середине. Верно? Кроме того, такое расположение фургона позволяло быстрее избавиться от него – если дела пойдут не так.– Как и случилось.– Да.– Таким образом, Саттон и ваш соучастник придумали предупреждение о мифической бомбе.– Да. Это был единственный предлог, который мог бы оправдать остановку судна и избавление от фургона. Разумеется, эта версия предназначалась для командного состава на мостике, а не для пассажиров. Пассажирам сообщили что-то про неполадку с винтами, но морякам-то так голову не задуришь. Выдумка с бомбой подходила идеально: такое сообщение нельзя ни проверить, ни проигнорировать.– А Саттон знал, что находится в фургоне, когда его сбрасывал?– Нет, тогда не знал. Ему сунули пятьсот фунтов и велели не задавать вопросов. Скорее всего, решил, что там наркотики или оружие. Правда, после того как фургон пошел ко дну, ему сказали, что там находилось, – чтобы гарантировать его молчание. Он бы не пикнул, после того как так замарался.Ренфру вспоминает утро вторника. Он, Лавлок и Фрэнк разговаривают в кондиционированном офисе "Паромных перевозок", а не в душной полицейской комнате для допросов, и Фрэнк говорит, что Саттон запаниковал и повернул "Амфитриту" прямо в шторм, а не прочь от него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42