В шесть вечера он проснулся и обнаружил, что лежит на постели в одежде, не сняв даже туфель. В голове после сна ощущалась тяжесть.
Адам позвонил тете, но к телефону никто не подошел. Надеясь, что Ли не пьяна, он оставил сообщение на автоответчике, умылся и покинул номер. В просторном холле звучала тихая музыка, у стойки бара толпились люди.
На первом же перекрестке он свернул направо и вскоре оказался в толпе туристов. Вечером каждой пятницы Французский квартал начинает бурлить. Загораются разноцветьем огней витрины клубов и многочисленных стриптиз-баров. Сквозь раскрытую дверь одного из них Адам заметил на невысокой сцене почти полностью обнаженных мужчин. Сидевшие в зале дамы рукоплескали. Купив с тележки разносчика слоеный пирожок, он едва не ступил в отвратительную жижу – исторгнутый кем-то полупереваренный ужин. Около часа Холл просидел под открытым небом за столиком кафе, потягивая пиво, а когда на город опустилась темнота, направился к небольшой площади, где труппа заезжих артистов готовилась дать представление. Из дверей католического собора неслись звуки органа. Люди вокруг пили, ели, плясали. На деревянных скамейках целовались парочки.
Со стаканчиком ванильного мороженого в руке Адам зашагал к каналу. В другое время он наверняка бы решился зайти куда-нибудь в поисках прекрасной и одинокой женщины.
Но не сегодня. Группки подвыпивших туристов напомнили ему о Ли. Черт возьми, почему он не полетел в Мемфис? Музыка и беззаботный смех наводили на мысли о Сэме: тот сейчас считает дни и возносит молитвы, прося Бога совершить чудо. Сэму не дано увидеть Новый Орлеан, не дано попробовать устриц, освежиться бутылочкой пива. Не услышать ему волнующих ритмов джаза, не увидеть за работой уличного художника. Никогда уже он не отправится на рыбалку, как не сделает и тысячи других самых простых вещей. Простых для свободного человека.
Если даже Сэм Кэйхолл и переживет 8 августа, то впереди его все равно ждет процесс медленного, но неотвратимого умирания.
Адам торопливо устремился к отелю. Нужно отдохнуть. В понедельник начнется марафон.
ГЛАВА 34
Охранник по имени Тайни надел на Сэма наручники и вывел его в коридор. С собой Сэм прихватил пластиковый пакет с полученными за две прошедших недели письмами поклонников. В течение месяца таких писем приходило около двух сотен – от бывших куклуксклановцев и их почитателей, разного толка расистов, антисемитов и прочих маргиналов. Первые три года Сэм отвечал своим корреспондентам, но потом потерял к ним всякий интерес. Какой смысл? Да, для многих он был героем, однако чем активнее велась переписка, тем безумнее становились его адресаты. Кое-кто из них явно страдал шизофренией. Сэм не раз задумывался: похоже, здесь, на Скамье, он находится в большей безопасности, нежели на свободе.
По закону переписка считалась правом, не привилегией. Лишить заключенного этого права было невозможно. Зато можно было регулировать. Каждое письмо вскрывалось инспектором – за исключением тех случаев, когда обратный адрес на конверте принадлежал адвокату. Отсутствовала и цензура: корреспонденция не читалась. Почту доставляла на Скамью федеральная служба, так же как посылки и бандероли, которые подлежали обязательному досмотру.
Мысль потерять своего кумира пугала многих из симпатизировавших Сэму, и после отказа апелляционного суда продлить отсрочку письма стали приходить к нему пачками. Авторы уверяли Кэйхолла в безусловной поддержке, многие предлагали деньги. Все адресаты проклинали евреев, черномазых и либералов из правительства, кое-кто сетовал на непомерные налоги, жесткий контроль за продажей огнестрельного оружия и государственный долг. Люди набожные обещали прочесть за него в храме молитву.
Сэм давно уже устал читать эти послания. В среднем он получал их по шесть в день.
Положив пакет на прилавок, Кэйхолл дождался, когда охранник снимет наручники, и сквозь узкую прорезь в решетке просунул письма Адаму. Тайни вышел.
– Что это?
– Моя почта. – Сэм опустился на стул, закурил.
– И что же мне с ней делать?
– Прочти. Сожги. Что хочешь. Утром я наводил у себя порядок и решил избавиться от мусора. Если не ошибаюсь, вчера ты побывал в Новом Орлеане. Расскажи.
Адам отодвинул пакет в сторону. Духота в комнате для посетителей стояла неимоверная, даже кондиционер не помогал. Сегодня, в субботу, одет Адам был в джинсы, кроссовки и рубашку из легкого хлопка с коротким рукавом.
– На пятницу апелляционный суд назначил слушания. Я отправился туда, поразил аудиторию своей находчивостью и вернулся в Мемфис. Все.
– Когда объявят решение?
– Скоро.
– Заседал триумвират?
– Да.
– Кто именно?
– Джуди, Робишоу, Макнили. На мгновение Сэм задумался.
– Макнили – старый вояка, он наверняка будет стараться помочь нам. Джуди – консервативная сучка. О, прости, консервативная дама из республиканцев. Сомневаюсь, чтобы она заняла нашу сторону. Робишоу для меня – пустой звук. Откуда он?
– Из южной Луизианы.
– Ага, каджун.
– Тебе виднее. По-моему, высечен из кремня. На него лучше не рассчитывать.
– Значит, соотношение два к одному не в нашу пользу. Ты говорил что-то о своей находчивости, или я ослышался?
– Пока еще мы не проиграли.
В душе Адам удивился: судьи, оказывается, Сэму знакомы. Ну да, ведь он имел с ними дело на протяжении лет.
– Что с протестом по действиям защиты? – спросил Кэйхолл.
– Лежит в окружном суде, ждет очереди.
– Думаю, стоит подготовить еще какую-нибудь бумагу.
– Этим-то я и занят.
– Поторопись. У меня всего одиннадцать дней. В камере на стене висит календарь, я изучаю его не менее трех часов в сутки. Просыпаюсь утром и первым делом ставлю жирный крестик на предыдущей дате. Восьмое августа обведено кружком. Крестики приближаются к нолику. Сделай же что-нибудь.
– Я делаю. Разрабатываю новую тактику.
– Умница.
– По-видимому, существует возможность доказать, что у тебя помутился рассудок.
– Я размышлял об этом.
– Ты стар. В твоем мозгу происходят возрастные изменения. Ты слишком безразличен к собственной судьбе. Тут что-то не так. Ты не отдаешь себе отчета в том, почему оказался на Скамье.
– Я смотрю, мы штудируем одни и те же дела, внучек.
– У Гудмэна есть эксперт, готовый за деньги подписать любое заключение. Можно привезти его сюда на освидетельствование.
– Замечательно. Я растреплю волосы и начну гоняться по камере за бабочками.
– Думаю, умственное расстройство станет весьма основательным доводом.
– Согласен. Действуй. Строчи петиции.
– Непременно.
Несколько минут Сэм задумчиво пыхтел сигаретой. Оба собеседника истекали потом; Адам задыхался. Он мечтал сесть в автомобиль, задраить окна и на полную мощность включить кондиционер.
– Когда ждать тебя в следующий раз?
– В понедельник. Слушай, Сэм, вопрос не очень приятный, но обсудить его нам необходимо. Рано или поздно ты умрешь. Это может случиться восьмого августа, может через пять лет. Судя по количеству выкуриваемых сигарет, долго тебе не протянуть.
– Проблема курения меня не волнует.
– Знаю. Однако твоей семье, то есть Ли и мне, нужно распорядиться насчет похорон. За день такие вещи не делаются.
Пока Сэм пристально рассматривал прутья решетки, Адам записал что-то в лежавшем перед ним блокноте. Кондиционер под потолком натужно свистел, однако толку от него было мало.
– Твою бабушку считали настоящей леди, Адам. Жаль, что ты не знал ее. Она заслуживала лучшего мужа.
– Ли показала мне ее могилу.
– Я причинил жене много страданий, но ни разу не слышал от нее жалоб. Похороните меня рядом с ней. Надеюсь выпросить на том свете прощение.
– Хорошо.
– Где ты возьмешь деньги на участок?
– Найду.
– У меня их нет, Адам, по вполне понятным причинам. Землю я потерял много лет назад вместе с домом.
– А завещание имеется?
– Да. Его я составил сам.
– Покажешь мне на следующей неделе.
– Ты обещал быть здесь в понедельник.
– И буду, Сэм. Принести что-нибудь?
Кэйхолл заколебался, по лицу его скользнула тень смущения.
– Знаешь, чего бы мне на самом деле хотелось? – Он улыбнулся совсем по-детски.
– Чего? Говори же.
– Мальчишкой я больше всего на свете любил эскимо…
– Эскимо?
– Ну да, на палочке, в шоколаде и с ванилью. Интересно, его еще продают?
– Эскимо?
– Да, да. До сих пор помню его вкус. Лучшее в мире мороженое. Представляешь, как здорово было бы съесть его здесь, в этом пекле!..
– Съешь.
– Но только не одну порцию.
– Дюжину. Я помогу тебе с ней справиться.
* * *
Второго визитера Сэм не ждал. У ворот мужчина предъявил охране выданную в Северной Каролине карточку водительских прав и пояснил, что приходится Кэйхоллу братом. Вчера он беседовал с мистером Холлэндом из администрации тюрьмы. Ему было сказано, что посетить Сэма можно в любой день недели, с восьми утра до пяти вечера. Охранник связался с кем-то по телефону.
Минут пять мужчина терпеливо прождал в кабине взятого напрокат автомобиля. Сделав еще два звонка, охранник переписал в журнал цифры номерного знака и распорядился отогнать машину в сторону. Еще через пару минут к воротам подъехал белый мини-автобус. Сидевший за рулем человек в форме с кобурой на поясе махнул рукой:
– Забирайтесь.
Автобус миновал двойные ворота и остановился у входа в Семнадцатый блок. На ступенях крыльца мужчину сноровисто обыскали двое охранников. Ни сумок, ни пакетов у визитера не было.
Его провели в комнату для посетителей.
– Сэма доставят сюда минут через пять.
Когда за Кэйхоллом пришли, он сидел перед пишущей машинкой.
– Подъем, Сэм. К тебе гость.
Прекратив печатать, Кэйхолл поднял голову. В лицо ему била струя воздуха от вентилятора; на экране телевизора шел бейсбольный матч.
– Кто?
– Твой брат.
Сэм аккуратно поставил машинку на постель, потянулся к спортивному костюму.
– Что еще за брат?
– Об этом мы его не спросили, Сэм. Одевайся.
Со стянутыми за спиной руками его повели по коридору. Когда-то у Сэма было три брата, но старший давно умер – отказало сердце. Младший, шестидесятилетний Донни, перебрался в Дёрхам, Северная Каролина, а слабый здоровьем Альберт в свои шестьдесят семь жил в лесной хижине у западной оконечности округа Форд. Донни каждый месяц присылал в Парчман сигареты, немного денег, а изредка – кратенькое письмецо. Об Альберте Сэм уже семь лет ничего не слышал. До 1985 года писала тетка, старая дева, но смерть унесла и ее. Другие члены обширного когда-то семейства Кэйхоллов о Сэме забыли.
Должно быть, Донни, сказал он себе. Донни оставался единственным, кто мог приехать. Они не виделись уже два года. Предвкушая радость встречи, Сэм замедлил шаги. Надо же, какой сюрприз!
Он ступил в комнату и бросил взгляд на зарешеченное оконце. Лицо сидевшего перед ним мужчины было незнакомо. Сэм невольно посмотрел по сторонам, удостоверяясь, что иных посетителей в комнате нет. Мужчина с холодным интересом изучал глазами вошедшего. Чтобы успокоить охранников, Сэм радушно улыбнулся гостю. Освободив руки Кэйхолла, тюремщики вышли. Дождавшись, пока в замке повернется ключ, Сэм опустился на стул, вытащил из кармана сигарету, закурил.
Внешность мужчины будила в мозгу неясные воспоминания, однако понять, кто перед ним сидит, он не мог. Минуты две прошли в полном молчании.
– Мы где-нибудь виделись? – спросил наконец Кэйхолл.
– Да.
– Где?
– В прошлом, Сэм. В Гринвилле, в Джексоне и Виксбурге. Возле синагоги, неподалеку от дома Пиндера и совсем рядом с офисом Марвина Крамера.
– Уэдж?
Мужчина медленно склонил голову. Сэм прикрыл глаза, выпустил к потолку густой клуб дыма.
– Господи, я-то надеялся, ты уже мертв.
– Нехорошо.
Кэйхолл дико взглянул на собеседника.
– Сукин ты сын, – процедил он. – Сукин ты сын! Я двадцать три года был уверен, что ты горишь в аду. Я тысячу раз убил тебя собственными руками, зарезал, повесил, расстрелял. Я смотрел, как ты истекаешь кровью, слушал твои предсмертные вопли.
– Прости, Сэм. Не хочется тебя разочаровывать, но я здесь.
– Ненавижу! Будь у меня сейчас ружье, я всадил бы в твою голову заряд свинца и хохотал бы от восторга. Ненавижу!
– Ты всех так встречаешь, Сэм?
– Что тебе нужно, Уэдж?
– Нас могут слышать?
– Им на нас наплевать.
– Здесь нет микрофонов?
– Боишься? Тогда сваливай. Уноси ноги, идиот.
– Непременно, через минуту. Но сначала дело. Знай: я внимательно слежу за развитием ситуации и очень доволен тем, что имя мое пока не упоминалось. Надеюсь, не прозвучит оно и впредь. До сих пор мне без труда удавалось затыкать рты болтунам.
– Верю.
– Будь мужчиной, Сэм. Прими смерть с достоинством. Ты же находился рядом со мной, ты – сообщник и соучастник. По существующим законам ты виновен ничуть не меньше меня. Да, я – свободный человек, но кто сказал, что жизнь – штука справедливая? Так унеси наш маленький секрет с собой в могилу, от этого выиграют все. Хорошо?
– Где ты пропадал?
– Везде. Официально я не Уэдж, поэтому выкинь из головы дурацкие идеи. Уэджа не существует. Даже Доган не знал моего настоящего имени. В шестьдесят шестом меня призвали в армию, но вместо Вьетнама я отправился в Канаду, скрылся от властей. Уэджа просто нет, Сэм.
– Тебе следовало остаться там.
– Ошибаешься. Но и тебе не следовало возвращаться в Гринвилл. После взрыва у федов не было в руках и ниточки. Они бы никогда не нашли нас. Мне хватило ума, Догану тоже, а вот ты оказался слабым звеном. Бомбу тогда я устанавливал в последний раз, наступала пора завязывать всю эту шумиху. Я покинул страну, уже не рассчитывая в нее когда-либо вернуться. Ты мог бы спокойно ехать домой, к своим овцам и коровам. Не знаю, что стал бы делать Доган. Здесь, Сэм, ты сидишь по собственной глупости.
– Ты тоже самонадеянный глупец, если явился сюда, Уэдж.
– И опять ошибка. Тебе же никто не поверит. Люди и так считают тебя выжившим из ума. Я ничего не собираюсь менять, Сэм, и ссора с тобой мне ни к чему. Смирись с неизбежностью, приятель.
Кэйхолл методично втоптал окурок в пол, закурил новую сигарету.
– Уходи. И чтобы ноги твоей здесь больше не было.
– Конечно, конечно. Не хочется тебя огорчать, Сэм, но все-таки скажу: надеюсь, казнь состоится. Поднявшись, Кэйхолл направился к двери.
* * *
Они сидели в последнем ряду кинозала и громко хрустели поп-корном. Идея пойти в кино принадлежала Адаму. Не покидая своей комнаты, Ли три дня мужественно сражалась с вирусом, и к субботе грипп отступил. Выздоровление Адам предложил отметить ужином в семейном ресторане, где спиртное вообще не подавали. Тетка с наслаждением поедала вафли со взбитыми сливками.
Фильм оказался политически выверенным вестерном, с индейцем в образе положительного героя и шайкой бледнолицых – героев уже отрицательных. К концу ленты все злодеи, разумеется, были убиты. Отложив на пустовавшее кресло пакетик с поп-корном, тетка жадно выпила две банки пепси-колы. Свои блестящие, хорошо промытые волосы она собрала в аккуратный пучок на затылке. В глазах вспыхивали искорки радости. Умело наложенная косметика скрыла следы беспробудного кутежа. Ли не только выглядела, но и на самом деле ощущала себя посвежевшей и трезвой.
О той ночи с четверга на пятницу, что Адам провел у двери ее спальни, сказано было очень мало. Обсудить этот деликатный вопрос оба решили позже, когда она окончательно оправится. Адама это полностью устраивало. Походка Ли оставалась еще не совсем уверенной, будто шла она по натянутому канату, опасаясь рухнуть с высоты. “Ничего, – думал Адам, – я сумею оградить ее от напастей. Хватит разговоров о Сэме и его трагических ошибках. Хватит вспоминать Эдди. Ни слова больше о семействе Кэйхоллов”.
В конце концов, Ли – хрупкая, далеко не пышущая здоровьем женщина. Тетке нужны его широкие плечи, его твердый, уверенный голос.
ГЛАВА 35
Почувствовав воскресным утром острую боль в груди, Филлип Найфех вызвал “скорую”. Жил он вместе с сорокалетней женой в небольшом коттедже на территории Парчмана. Дорога до Кливленда отняла двадцать минут, и, когда носилки внесли в приемный покой госпиталя, состояние Найфеха оставалось стабильным.
Его супруга обеспокоенно расхаживала по коридору. Три года назад, когда у мужа случился первый приступ, она точно так же металась здесь между приемным покоем и ординаторской. Молодой врач со строгим лицом объяснил, что больному сделали необходимые инъекции и сейчас его состояние медленно нормализуется. Следующие двадцать четыре часа Найфех проведет под неусыпным наблюдением персонала, а через неделю, если все будет хорошо, сможет вернуться домой.
О Парчмане, сказал врач, придется забыть. Пусть выбросит Сэма Кэйхолла из головы. Никаких телефонных звонков.
* * *
Спал Адам плохо. В постель он привык ложиться с книгой, еще студентом поняв, что лучшего снотворного, чем юридический справочник, не существует.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60