Они не видели завещания и не имеют на это права. Завещание – конфиденциальный документ, содержание которого оглашается только после смерти завещателя. Наследники могут лишь гадать, что в нем. Я сделал им кое-какие намеки, тщательно внедрил в их сознание ложную информацию.Заставил поверить, что основная часть наследства будет более или менее справедливо поделена между детьми, а бывшие жены получат значительные суммы. Они это знают, чувствуют. Об этом они будут отчаянно молиться недели, а может, и месяцы. Ведь для них это вопрос жизни и смерти, потому что все они в долгах. Предполагается, что лежащее передо мной завещание сделает их богатыми и положит конец распрям.Стэффорд, готовивший документ, в разговоре с их адвокатами с моего разрешения в общих чертах обрисовал его содержание: каждый наследник получит от трехсот до пятисот миллионов долларов, еще по пятьдесят миллионов достанется каждой из бывших жен. При разводе я прекрасно обеспечил всех трех, но об этом, разумеется, уже забыли.В общей сложности они получат около трех миллиардов.После уплаты налогов, на что уйдет еще несколько миллиардов, остальное пойдет на благотворительность.Так что вы понимаете, почему эти люди слетелись сюда – сияющие, ухоженные, трезвые (большинство по крайней мере).Они жаждут увидеть на экране монитора волнующее представление, ожидая и надеясь, что старый хрен сможет справиться со своей задачей. Уверен, мои дети и бывшие жены сказали нанятым ими психиатрам: “Будьте снисходительны к старику.Мы хотим, чтобы его признали здоровым”.Если все довольны, зачем тревожиться из-за психиатров?А затем, что я собираюсь обмануть всех еще один, последний раз и намерен сделать это наилучшим образом.Приглашение психиатров, в сущности, моя идея, но мои Дети и их адвокаты слишком туго соображают, чтобы понять это.Начинает Зейдель:– Мистер Филан, вы можете назвать день, время и место, где вы находитесь?Я чувствую себя первоклассником. Низко опускаю голову и размышляю так долго, что они, устав ждать, откидываются на спинки кресел и шепчут:– Ну же, старый мерзавец. Конечно, ты знаешь, какой сегодня день.– Понедельник, – тихо отвечаю я. – Понедельник, девятое декабря тысяча девятьсот девяносто шестого года. Место – мой офис.– А время?– Около половины третьего дня, – отвечаю я, – у меня нет часов.– А где находится ваш офис?– Маклин, Виргиния.Фло наклоняется к своему микрофону:– Можете ли вы назвать имена и даты рождения своих детей?– Нет. Имена – да, но даты рождения – нет.– Ладно, назовите имена.Я делаю паузу. Еще рано демонстрировать остроту ума.Надо заставить их попотеть.– Трой Филан-младший, Рекс, Либбигайл, Мэри-Роуз, Джина и Рэмбл, – произношу я так, словно мне неприятна сама мысль о них.Фло предоставляют право продолжить:– Но был еще и седьмой ребенок, не так ли?– Так.– Вы помните его имя?– Роки.– А что с ним случилось?– Он погиб в автокатастрофе. – Я выпрямляюсь в своей инвалидной коляске, поднимаю голову и поочередно смотрю в глаза каждому врачу, демонстрируя для камер абсолютную вменяемость. Уверен, дети и бывшие жены гордятся мной, наблюдая в своих маленьких группках за происходящим по монитору. Они сжимают руки своих нынешних мужей и жен и улыбаются в ответ на жадные взгляды адвокатов – пока старый Трой справляется с экзаменом.Пусть мой голос звучит хрипло и глухо, пусть я, со своим сморщенным лицом, выгляжу безумцем в этом белом шелковом одеянии и зеленом тюрбане, но на вопросы-то отвечаю.Ну давай, давай, старина, мысленно умоляют они.Тишен спрашивает:– Каково ваше нынешнее физическое состояние?– Бывало и лучше.– Говорят, у вас злокачественная опухоль.Попал точно в цель, правда?– Я полагал, что меня обследуют на предмет психического здоровья, – говорю я, бросая взгляд на Стаффорда, которому едва удается скрыть улыбку. Правила позволяют задавать любые вопросы. Это не суд.– Вы правы, – вежливо отвечает Тишен. – Но всякий вопрос относителен.– Понимаю.– Вы ответите на мой последний вопрос?– О чем?– О раке.– Конечно. Опухоль размером с мячик для гольфа – у меня в мозгу. Она растет с каждым днем, неоперабельна, и мой врач говорит, что я не протяну и трех месяцев.Я почти слышу, как выстреливают пробки от шампанского. Опухоль нужно отметить!– Находитесь ли вы в настоящий момент под действием каких-либо медикаментов, наркотиков или алкоголя?– Нет.– Пользуетесь ли вы какими-либо болеутоляющими средствами?– Пока нет.Теперь опять Зейдель:– Мистер Филан, три месяца назад в опубликованном в “Форбсе” списке самых богатых людей мира ваше состояние оценивалось в восемь миллиардов долларов. Это близко к реальности?– С каких это пор “Форбсу” можно доверять?– Значит, цифра, указанная в журнале, неверна?– В зависимости от положения на рынке мое состояние составляет от одиннадцати до одиннадцати с половиной миллиардов. – Я произношу это медленно, но голос звучит веско. Ни у кого размер моего состояния сомнений не вызывает.Фло решает продолжить тему денег:– Мистер Филан, можете ли вы описать в общих чертах структуру ваших корпоративных владений?– Да, могу.– И сделаете это?– Пожалуй.Я выдерживаю паузу – пусть попотеют. Стэффорд заверил меня, что я не обязан разглашать здесь приватную информацию. “Набросайте им лишь общую картину”, – сказал он.– Группа “Филан” – частная корпорация, которая владеет семьюдесятью разными компаниями. Некоторые из них представляют собой акционерные общества открытого типа.– Какая часть предприятий группы “Филан” принадлежит лично вам?– Около семидесяти пяти процентов. Остальными владеет группа моих служащих.К охоте присоединяется Тишен. На золоте сосредоточиться не трудно.– Мистер Филан, имеет ли ваша корпорация свой интерес в компании “Спин компьютер”?– Да, – медленно отвечаю я, стараясь мысленно отыскать “Спин компьютер” в джунглях своей корпорации.– Сколькими процентами акций вы владеете в этом деле?– Восемьюдесятью.– Это открытое акционерное общество?– Совершенно верно.Тишен перебирает какие-то бумаги – на вид официальные документы, – я замечаю, что это годовой отчет корпорации и квартальные доклады, которые может раздобыть даже полуграмотный студент колледжа.– Когда вы купили “Спин”? – спрашивает Тишен.– Около четырех лет назад.– Сколько заплатили?– По четыре доллара за акцию, в общем – триста миллионов. – Нужно было бы отвечать помедленнее, но я ничего не могу с собой поделать. С нетерпением смотрю на Тишена, ожидая следующего вопроса.– А сколько они стоят теперь? – спрашивает он.– Ну, вчера при закрытии биржи они стоили сорок три с половиной, снизились на один пункт. С тех пор как я купил компанию, акционерный капитал дважды разделялся, так что сейчас ценные бумаги стоят около восьмисот пятидесяти.– То есть восемьсот пятьдесят миллионов?– Правильно.На этом испытание можно бы считать законченным.Коль скоро я в состоянии держать в памяти вчерашнюю стоимость акций при закрытии биржи, значит, мои противники должны быть удовлетворены. Я почти вижу их глупые улыбки, почти слышу приглушенные выкрики: “Ура! Молодчина, Трой, браво! Покажи им!”Зейдель обращается к истории. Это попытка испытать мою память.– Мистер Филан, где вы родились?– В Монклере, штат Нью-Джерси.– Когда?– Двенадцатого мая тысяча девятьсот восемнадцатого года.– Какова девичья фамилия вашей матери?– Шоу.– Когда она умерла?– За два дня до Перл-Харбора.– А ваш отец?– Что – отец?– Когда умер он?– Не знаю. Он исчез, когда я был еще ребенком.Зейдель смотрит на Фло, у которого вопросы записаны в блокноте.– Кто ваша младшая дочь? – спрашивает тот.– От какого брака?– Ну, скажем, от первого.– Значит, Мэри-Роуз.– Правильно…– Разумеется, правильно.– Куда она уехала учиться?– В университет Тулейна, Новый Орлеан.– И что она там изучала?– Что-то из области средневековья. Потом неудачно вышла замуж, как и все остальные. Наверное, дети унаследовали этот талант от меня. – Вижу, как врачи напряглись и ощетинились. А также представляю себе, как адвокаты и нынешние сожители и/или жены-мужья прячут улыбки, ведь никто не станет отрицать, что женился я действительно всегда неудачно.А потомство производил еще хуже.Фло оставляет эту тему. Тишен все еще под впечатлением моих финансовых откровений.– Владеете ли вы контрольным пакетом акций в “Маунтин-ком”? – спрашивает он.– Да, уверен, что это отмечено в ваших бумагах. “Маунтин-ком” – открытое акционерное общество.– Каковы были ваши первоначальные инвестиции?– Около восемнадцати долларов за акцию – всего десять миллионов акций.– А теперь это…– Вчера при закрытии биржи давали двадцать один доллар за акцию. За последние шесть лет произошел обмен и раздел, так что сейчас холдинг стоит около четырехсот миллионов. Вы удовлетворены ответом?– Да… полагаю, да. Сколько открытых акционерных обществ вы контролируете?– Пять.Фло бросает взгляд на Зейделя. Интересно, долго еще это будет продолжаться? Я чувствую, что устал.– Есть еще вопросы? – спрашивает Стаффорд. Мы не собираемся оказывать на них давление, поскольку хотим, чтобы они получили максимальное удовлетворение.– Вы собираетесь сегодня же подписать новое завещание? – спрашивает Зейдель.– Да, таково мое намерение.– На столе перед вами лежит то самое завещание?– Да.– Отходит ли вашим детям значительная часть вашего состояния в соответствии с этим завещанием?– Отходит.– Вы готовы подписать завещание прямо сейчас?– Готов.Зейдель аккуратно опускает ручку на стол, задумчиво складывает руки на груди и смотрит на Стэффорда.– С моей точки зрения, мистер Филан в настоящее время дееспособен и в состоянии распоряжаться своим имуществом, – многозначительно произносит он, словно решает вопрос, куда меня направить из этого чистилища.Два его коллеги поспешно кивают.– У меня нет никаких сомнений в его психическом здоровье, – говорит Стэффорду Фло. – Я считаю, у него очень острый ум.– Никаких сомнений? – переспрашивает Стэффорд.– Ни малейших.– Доктор Тишен?– Давайте не будем валять дурака. Мистер Филан прекрасно знает, что делает. Он соображает гораздо лучше нас с вами.О, премного благодарен. Вы так добры. Компашка жалких докторишек, с трудом зарабатывающих сотню тысяч в год. Я сколотил миллиарды, а вы гладите меня по головке и рассказываете, какой я умный.– Значит, это единогласное мнение? – спрашивает Стэффорд.– Абсолютно. – Они мгновенно соглашаются.Стэффорд подсовывает мне завещание и дает ручку.– Это последняя воля и завещание Троя Л. Филана, отменяющее все прежние завещания и дополнительные распоряжения к ним, – произношу я. В завещании девяносто страниц, подготовленных Стэффордом и сотрудниками его фирмы. Я знаком с концепцией, но окончательного текста не видел, не читал и не собираюсь. Перелистываю и на последней странице ставлю росчерк, которого никто никогда не увидит, потом кладу руки поверх папки. Вот пока и все.Стервятникам не видать этого завещания.– Встреча окончена, – объявляет Стэффорд, и все поспешно собирают вещи. В соответствии с моими инструкциями членов трех моих семейств настойчиво просят быстро покинуть занимаемые ими комнаты и удалиться из здания.Одна камера продолжает снимать меня, эта запись пригодится для архива. Адвокаты и психиатры спешат уйти. Я велю Сниду сесть за стол. Здесь же, за столом, – Стэффорд и один из его партнеров, Дурбан. Когда мы остаемся одни, я достаю из-под своего белого одеяния конверт, открываю его, вынимаю три листка желтой линованной бумаги и кладу перед собой.От страха на какое-то мгновение легкая дрожь пробегает по моему телу. Это завещание потребовало от меня огромных усилий, я совершенствовал его несколько недель.Стэффорд, Дурбан и Снид, совершенно сбитые с толку, уставились на желтые листки.– Вот мое настоящее завещание, – говорю я и беру ручку. – Собственноручно написанное мной несколько часов назад. Датированное сегодняшним днем, а теперь и подписанное сегодня. – Я снова царапаю свое имя.Стэффорд слишком потрясен, чтобы что-нибудь сказать.– Оно отменяет все предыдущие завещания, включая подписанное пять минут назад. – Я снова складываю листки и засовываю их обратно в конверт.Стискиваю зубы и напоминаю себе, как я хочу умереть.Подтолкнув конверт через стол Стэффорду, я встаю со своей инвалидной коляски. Ноги у меня дрожат. Сердце громко стучит. Осталось всего несколько секунд. Разумеется, я умру прежде, чем приземлюсь.– Эй! – кричит кто-то, наверное, Снид. Но я быстро удаляюсь от них.Обезноженный идет, почти бежит мимо выставленных в ряд кожаных стульев, мимо одного из портретов, плохого, заказанного одной из моих жен, мимо всего – к незапертым раздвижным дверям. Я знаю, что они не заперты, потому что несколько часов назад все отрепетировал.– Стойте! – кричит кто-то. Моя челядь бросается за мной.Вот уже год, как никто не видел, чтобы я передвигался самостоятельно. Я хватаюсь за ручку и отодвигаю дверь в сторону. Воздух обжигающе морозен. Ступаю босой ногой на узкую балконную террасу, опоясывающую верхний этаж.И, не глядя вниз, переваливаюсь через перила. Глава 3 Снид находился всего в двух шагах от мистера Филана, и на миг ему показалось, что он сможет поймать хозяина. Но шок от того, что старик не только встал с кресла, но и сам пошел, почти побежал к двери, парализовал Снида. Уже много лет мистер Филан не двигался так быстро.Когда Снид все же добрался до балкона, ему оставалось лишь закричать от ужаса и беспомощности при виде того, как тело мистера Филана, беззвучно кружась и мотаясь из стороны в сторону, летит, делаясь все меньше и меньше, и наконец шмякается о землю. Не веря собственным глазам Снид следил за ним, вцепившись в перила, потом начал плакать.Джош Стэффорд добежал до балкона почти одновременно со Снидом и тоже не мог ничего изменить. Все произошло поразительно быстро – во всяком случае, прыжок. Что касается падения, оно, казалось, длилось по меньшей мере час.Мужчина весом в сто пятьдесят фунтов падает с высоты трехсот футов менее чем пять секунд, но Стэффорд позднее рассказывал, что старик летел целую вечность, кружась на ветру, словно перышко.Тип Дурбан подоспел на балкон уже после Стэффорда и видел лишь, как тело упало на вымощенный камнем пол патио между центральным входом и закругленной въездной аллеи Почему-то Дурбан держал в руке конверт, который бессознательно схватил со стола, когда бросился ловить старика Троя.Здесь, на ледяном холоде, он показался гораздо тяжелее. Глядя вниз, Тип словно видел сцену из фильма ужасов.Первые зеваки начали стягиваться к месту происшествия.Полет Троя Филана не произвел впечатления высокой трагедии, о чем он мечтал. Вместо того чтобы парить, как ангел, напоминая в своих развевающихся одеждах белого лебедя, вместо того чтобы совершить свое смертельное приземление на глазах у пораженного ужасом многочисленного семейства, которое, по его замыслу, должно было как раз в этот момент покидать здание, он упал перед скромным клерком, возвращавшимся из бара после затянувшегося ленча. Тот услышал голос, поднял голову и в ужасе увидел, как с верхнего этажа сорвалось бледное голое тело с развевавшимся вокруг шеи белым полотнищем, напоминавшим простыню. Оно шлепнулось на камни неподалеку от клерка с глухим стуком, естественным при падении с такой высоты.Он подбежал к телу как раз в тот момент, когда охранник тоже рванул к месту происшествия из своей будки у входа в “Филан-Тауэр”. Ни клерк, ни охранник прежде никогда не видели хозяина, поэтому в первый момент не поняли, чей труп лежит перед ними. Тело было окровавленным, скрюченным и обнаженным, если не считать скомканной простыни, обвивавшей руки. Мистер Филан был определенно мертв.Для идеального исполнения замысла Трою следовало задержаться еще на полминуты, потому что находившиеся на пятом этаже Тайра, Рэмбл, доктор Тишен и куча адвокатов именно спустя тридцать секунд показались в дверях. Увидев на камнях труп старого Троя, Тайра закричала – не от любви, не от боли утраты, а от шока. Это был пронзительный, дикий крик, который услышали даже Снид, Стэффорд и Дурбан, находившиеся на четырнадцатом этаже.Рэмбл остался невозмутимым. Дитя телевидения и любитель видеоигр, он с интересом смотрел на запекшуюся кровь. Отойдя от потрясенной матери, он опустился на колени возле мертвого отца. Охранник решительно положил руку ему на плечо.– Это Трой Филан, – сказал один из адвокатов, склонившись над трупом.– Не может быть, – произнес охранник.– Господи! – воскликнул клерк.Из дома выбегали все новые люди.Джейни, Джина и Коуди с их психиатром доктором Фло и адвокатами были второй группой родственников, появившихся на сцене. Никто из них не упал в обморок, никто не кричал. Они стояли плотной группой в стороне от Тайры и ее приспешников и, как все прочие, глазели на бедного Троя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46