Родственники, конечно, не придали никакого значения ее замечанию, но, когда снова погас свет, она не успокоилась.
– А ну-ка прокрути мне еще раз отрывок с фабрикой, – попросила она сына.
Когда он исполнил ее просьбу, она, обращаясь к мужу, сказала:
– Я совершенно уверена, что это внучка мадам Декур!
– Ты имеешь в виду малышку Лизетт? – удивленно спросил он.
– Она уже давно не малышка.
Мадам Люмьер на минуту задумалась.
– Ей должно быть сейчас лет девятнадцать, примерно столько же, сколько девушке на велосипеде.
– Но как она могла оказаться на нашей фабрике? Семья Декур никогда не испытывала недостатка в деньгах. На днях я проезжал мимо их дома в Белькуре. Он по-прежнему закрыт. Ты наверняка помнишь, что Лизетт не может получить дом в собственность, пока не выйдет замуж или пока ей не исполнится двадцать один год? Не вижу причин, чтобы она работала на фабрике. Думаю, ты обозналась, дорогая.
Мадам Люмьер не удовлетворил ответ мужа, и, обратившись к сыновьям, она спросила:
– Огюст! Луи! У вас на фабрике работает мадемуазель Декур?
Братья были заняты перезарядкой камеры и не обратили внимания на дискуссию между родителями, но мадам Люмьер настаивала на своем.
– Кто-кто? – переспросил Луи. – Мадемуазель Декур? Да, она работает у нас в бухгалтерии. Да, именно ее ты видела несколько минут назад на экране. Кстати, за ней ухаживает Мишель Ферран, мы вместе с ним учились в лицее де ла Мартинер.
– Да, я помню. А теперь послушай меня. Я хочу непременно увидеть Лизетт. Позволь ей уйти завтра пораньше с работы. Я хочу принять ее в нашем доме. Кажется, я догадываюсь, почему она до сих пор не дала о себе знать. У них там был жуткий скандал, когда она сбежала из-под венца. Значит, ты не забудешь пригласить ее, Луи?
– Нет, мама.
Луи и Огюст весело перемигнулись. Их мать, казалось, не осознавала, что они уже давно не дети.
На следующий день Луи вызвал Лизетт к себе в кабинет и передал ей приглашение матери. Когда он объяснил ей, как мадам Люмьер узнала ее, Лизетт немного помедлила, прежде чем принять приглашение.
– Я долго не решалась увидеться с мадам Люмьер… из-за того скандала, – честно призналась она. – Вы уверены, что она…
Луи улыбнулся, желая переубедить ее.
– У вас нет никаких причин для беспокойства. Моя мать сгорает от нетерпения узнать о вашей судьбе. Она ждет вас сегодня в три часа.
Переступив порог дома Люмьеров, Лизетт сразу была окружена добротой и сердечным гостеприимством, так хорошо знакомым ей с детства. Старинная подруга ее бабушки тепло расцеловала девушку в обе щеки.
– Какая радость снова увидеть тебя, Лизетт! Ты была славным ребенком, а теперь выросла в красивую молодую женщину. Если бы ты знала, как мне не хватает твоей дорогой бабушки, но теперь, слава Богу, ты вернулась в Лион.
Взяв Лизетт за руку, она повела ее к креслу у низкого столика, накрытого кружевной скатертью, на котором уже стояли чашки, чайник, блюдо с пирожными и печеньем.
– Вы замечательно выглядите, мадам Люмьер, – радостно сказала Лизетт. – Совсем не изменились, – и с легкой грустью добавила: – Я давно хотела навестить вас, но…
Мадам Люмьер улыбнулась и покачала головой.
– Можешь ничего не говорить, о причине я догадываюсь. Да, мы, конечно, слышали про тот скандал, но у тебя, видимо, были веские причины так поступить.
– Вы все понимаете, мадам Люмьер. Дело в том, что в последний момент возникло одно непреодолимое препятствие, которое не позволило мне выйти замуж за Филиппа, и я не видела для себя другого выхода кроме бегства.
– Мне кажется, твоя бабушка поступила бы точно так же. Нет ничего ужаснее несчастливого брака.
Мадам Люмьер разлила золотистый чай в красивые фарфоровые чашки, предложив всем гостям лимон.
– Твой брошенный жених приезжал в Лион, искал тебя здесь, спрашивал меня, не знаю ли я, где ты можешь находиться. – Заметив, как вспыхнули глаза Лизетт, она добавила: – Кажется, ты впервые слышишь об этом?
– Да, я этого не знала, хотя и предполагала, что он может меня искать здесь, в Лионе, – призналась Лизетт, взяв протянутую ей чашку чая.
– А тебе известно, что он недавно женился? – осторожно спросила мадам Люмьер. – Я читала объявление в одной из парижских газет.
Лизетт облегченно вздохнула.
– Это хорошая новость!
Мадам Люмьер подняла брови.
– Я волновалась, не зная, как ты это воспримешь.
– Я боялась, что Филипп еще продолжает меня искать, а теперь буду знать, что он вычеркнул меня из своей жизни. Надеюсь, он счастлив с новой женой.
Пожилая дама удовлетворенно кивнула.
– Я очень рада, что ты жива и здорова. Позволь все же полюбопытствовать, как тебе тогда удалось исчезнуть из замка, не оставив никаких следов? Тебя долго искали и нигде не могли найти.
– Я познакомилась с одним странствующим демонстратором «Волшебного фонаря». Он как раз в тот вечер уезжал из Парижа. Я некоторое время работала его ассистенткой. Потом устроилась на работу в универмаге продавщицей, а затем, до приезда в Лион, была экономкой в доме отставного судьи.
Мадам Люмьер одобрительно посмотрела на нее.
– Твоя бабушка была бы довольна, что ты стала такой самостоятельной. Да, ты знаешь, чего хочешь.
Она продолжала вспоминать прошлое, рассказывая Лизетт последние новости об их общих знакомых. Они поболтали и о других интересующих их вещах, и Лизетт призналась, что тайно посещает Белькур.
– Тебя в любой момент могут арестовать – это же незаконное вторжение на чужую территорию! – в ужасе воскликнула мадам Люмьер.
– Да, я знаю, но быть так близко и не войти… Я не могла удержаться.
– На будущее держись подальше от этого дома, – посоветовала мадам Люмьер. – Ты еще слишком молода и не понимаешь… Время летит быстро. Тебе осталось ждать два года. Они пролетят, ты и не заметишь. Вот тогда дом по закону станет твоим.
В этот момент в салон вошел мсье Люмьер, излучая радость и неотразимый шарм. Он сердечно приветствовал Лизетт, устроившись рядом с ней за чашкой чая.
– Как же много лет прошло с тех пор, как я тебя утешал в саду после похорон твоей бабушки, дорогая Лизетт, – задумчиво сказал мсье Люмьер. – Честно признаюсь, я никогда бы тебя не узнал в тех кадрах, если бы не моя жена. Но я скажу тебе одну вещь, – добавил он, – ты создана для съемок. Твое появление в кадре было шедевром.
Его жена кивнула в знак согласия.
– Да, это правда. Мальчики должны тебя еще поснимать.
Лизетт улыбнулась.
– Мне достаточно и тех кадров, – сказала она и перевела разговор на другую тему. – Мсье Люмьер, я хочу спросить, не сохранилась ли у вас случайно пластинка с негативом последнего снимка моей бабушки? Вы фотографировали ее в вашем салоне. Я потеряла фото вместе со всеми остальными вещами, когда меня обокрали в поезде.
– Да, мы храним все негативы, в том числе и тот снимок, который тебя интересует. Мы его для тебя отпечатаем.
Лизетт от всей души была ему благодарна за это. Когда через час она покинула дом Люмьеров, ее переполняла радость: возобновилась дружба с Люмьерами. Через неделю она получила новую фотографию бабушки в красивой серебряной рамке.
Глава 14
После встречи с Люмьерами-старшими Лизетт стала получать приглашения на музыкальные вечера, которые устраивались в их доме. Как и раньше, она с нетерпением ждала эти милые праздники. Обычно они начинались с ужина – за длинным столом, накрытым красивой скатертью, со столовым серебром и фарфоровой посудой, вазами со свежесрезанными цветами среди подсвечников. Отличная еда, превосходные вина. За столом царила непринужденная веселая атмосфера, разговаривали на самые разнообразные темы, начиная с местных и мировых новостей и заканчивая дискуссиями об искусстве и последних достижениях науки. Часто гости рассказывали веселые байки или обсуждали сенсации, наделавшие много шума, и тогда за столом периодически раздавались взрывы хохота.
После ужина начинался концерт. Муж Франциски, Шарль Уинклер, и Огюст прекрасно играли на виолончели, Маргарита – на фортепиано, остальные члены семьи брались за скрипки, флейты или другие инструменты. Мсье Люмьер обычно исполнял несколько арий, а когда выяснилось, что у Лизетт тоже красивый голос, ее несколько раз просили исполнить соло. Лизетт обожала пение, поэтому решила поступить в местный любительский хор, который давал несколько концертов в год. Так у нее появились новые друзья.
Время проходило в приятных хлопотах, и незаметно наступил новый, 1895 год. С Мишелем они теперь виделись не так часто, как раньше, поскольку Лизетт много времени посвящала своим новым увлечениям. Даже с наступлением холодов она по воскресеньям продолжала совершать велосипедные прогулки. Мишель сопровождал ее, когда ему позволяло время.
Лизетт также вступила в местное театральное общество, где выступала на любительской сцене, о чем мечтала с раннего детства. Эта мечта жила в ней еще с тех времен, когда они с отцом часто ходили в театр, и девочка участвовала в школьных спектаклях. Каждая встреча с театром была для ребенка событием, оказывающим магическое действие. Она страстно мечтала стать актрисой, стоять на сцене, освещенной огнями рампы, но, судя по репликам, которые иногда отпускал ее отец, он ни за что на свете не пожелал бы, для дочери актерской карьеры. Чтобы не нарушить гармонию их отношений, которыми Лизетт очень дорожила, и, стараясь не огорчать отца, она оставила свою мечту о театре. И вот теперь эта мечта снова ожила, пусть даже на любительской сцене.
По ее настоянию Мишель больше не заводил разговоры на тему брака, но Лизетт знала, что он только ждет подходящего момента. Конечно, если бы она хотела выйти замуж и иметь детей от человека, который был бы для них хорошим отцом, – а она не сомневалась, что Мишель любит детей, – то лучшего мужа, чем он, трудно найти. И все-таки свобода была превыше всего. Так думала Лизетт до тех пор, пока однажды, в холодный октябрьский день, в ее жизнь снова, как ураган, не ворвался Даниэль Шоу.
Он ждал ее, когда она после окончания рабочего дня – вместе с остальной толпой рабочих и служащих – выходила из ворот фабрики. Он показался ей еще выше.
На нем был красивый серый плащ и широкополая черная шляпа, на шее – малиновый шарф. Своим видом он напомнил ей человека с плаката Тулуз-Лотрека, который Лизетт недавно видела на улице. Даниэль поздоровался и, сурово насупившись, не обращая внимания на окружающих, будто их вообще не было, набросился на нее.
– Я потратил уйму времени, черт побери, чтобы найти тебя! – бешено выкрикнул он.
Лизетт не верила своим глазам. На какой-то момент она оторопела, не ожидая увидеть его здесь. Сослуживцы с ухмылкой поглядывали в ее сторону.
Слегка спотыкаясь, она двинулась ему навстречу, стараясь говорить как можно тише, чтобы другие не услышали их разговор.
– Я думала, что ясно дала понять своим уходом, что наши пути разошлись навсегда, – выпалила Лизетт.
– Ясно, но не для меня! – заявил Даниэль.
Когда Лизетт попыталась увильнуть от него, он злобно окрикнул ее, схватив за руки.
– Куда, черт возьми, ты снова пытаешься сбежать?
– Мне надо забрать велосипед.
– Плевать мне на твой велосипед! Вон стоит мой фургон!
Остановившись прямо среди толпы, Лизетт в упор смотрела на него.
– Если ты не прекратишь разговаривать со мной в таком тоне, я никуда с тобой не пойду.
Он передернул плечами.
– Извини.
На его красивых губах мелькнула горькая усмешка, и он умоляющим жестом протянул руку.
– Когда я тебя увидел, во мне опять поднялась злоба. Прости, я просто не владел собой. Сколько же времени я угробил на твои поиски!
Отдернув его руку, Лизетт про себя сравнила Даниэля с взбешенным папашей, который отчитывает свою нашкодившую дочь, но испытывает в то же время облегчение, видя ее живой и невредимой.
– Хорошо, – сухо сказала она. – Где твой фургон?
– На соседней улице.
Она шагала за ним следом, а Даниэль засыпал ее вопросами, как она живет, как попала на фабрику Люмьеров. Фургон стоял недалеко, за углом. Лизетт села в повозку, Даниэль – рядом с ней.
– Куда мы едем? – спросила она, откинувшись на спинку кожаного сиденья и сжимая в руках сумочку.
– Я знаю одно место, где мы можем спокойно поговорить, а потом вместе поужинать. Там отличная кухня. Мне говорили, что Лион – настоящий рай для гурманов.
– Я не могу. Вечером меня уже пригласили на ужин.
– Кто?
Она едва удержалась, чтобы не сказать, что это его не касается, и сухо ответила:
– Адвокат. Его зовут Мишель Ферран.
– Ты можешь послать записку и предупредить, что ты не можешь прийти.
– Нет, я не сделаю этого, – твердо заявила Лизетт, но в душе радовалась, что видит Даниэля живым и здоровым. – Долго ты еще пробудешь в Лионе?
– Завтра уезжаю в Париж. Братья Люмьеры представляют свой синематограф в Национальном обществе развития индустрии. А вообще-то я опять живу в Англии, и специально приехал в Лион, чтобы обсудить свой проект с Люмьерами. Я рад, что мне представилась возможность познакомиться с их великолепной лабораторией. Она находится здесь же, на территории фабрики, и они проводят там свои эксперименты со своей новой камерой.
– Откуда ты знаешь Люмьеров?
– Я какое-то время назад познакомился со стариком Люмьером на презентации аппарата Эдисона и с тех пор поддерживаю с ним постоянный контакт. Вчера вечером меня пригласили в дом Луи Люмьера на демонстрацию «живых картинок», а я показал свои. Вот я и увидел на экране, как ты катишься на велосипеде.
– А, вот как ты меня нашел!
– Честно признаюсь, я был до крайности удивлен, когда увидел тебя в кадре. Надеюсь, ты не расстроена, что эти кадры не войдут в ролик, с которым Люмьеры едут в Париж. Они получились слишком мимолетными и, как сказал Луи Люмьер, не отражают жизнь фабрики.
– Я ничуть не жалею, – искренне сказала Лизетт. – Мне слава не нужна.
– Что же тебе нужно, Лизетт?
Лизетт не успела ответить – они уже подъехали к гостинице.
В холле не было никого, кроме них. Даниэль помог ей раздеться, а потом снял свой плащ. Они расположились в удобных креслах у камина, и Даниэль заказал вина. Лизетт обрадовалась, что не шампанское. Это означало бы, что они торжественно отмечают свою встречу. Она догадывалась, что Даниэль чувствует ее внутреннее напряжение, но это была всего лишь защитная реакция.
– Расскажи мне о своей камере, – попросила она. – Из твоих слов я поняла, что ты добился всего, к чему стремился.
– Да! Я сконструировал и запатентовал камеру, которая может снимать и одновременно проецировать изображение на экран. Но должен признаться, Люмьеры шагнули дальше меня и всех остальных изобретателей: им почти удалось избавиться от мигания изображения. Я потратил кучу времени, чтобы понять, что все дело в частоте кадров. Были и другие трудности, но недавно я справился с ними. Помню, на первых порах я страшно злился, когда работал с фотобумагой. Она часто рвалась. Теперь я, как и Люмьеры, пользуюсь целлулоидной пленкой. Ее недавно изобрели. Она намного прочнее, с ней легче и удобнее работать.
– Потрясающе! – Лизетт от восторга захлопала в ладоши. – Поздравляю тебя! – Но ты считаешь, что Люмьеры сейчас занимают первое место в этой области?
– Я не умаляю их успехи… – прибавил он с оттенком горечи в голосе, – но, честно признаться, хотелось бы самому быть первым. И еще одна новость: Люмьеры планируют провести первый публичный сеанс своих роликов, а на это пока еще никто не решается, и я в том числе. Они даже затеяли одно рискованное дело – решили вытеснить из нашего бизнеса всех конкурентов: Эдисона и других изобретателей. И вот недавно нас самих потеснил один англичанин, фотограф Уильям Фриз-Грин.
– Я помню, ты что-то говорил о нем. Кажется, ты работал у него?
– Да. Некоторое время назад он запатентовал свое новое изобретение – камеру «движущихся картинок» – и представил ее нескольким научным и фотографическим обществам. К сожалению, его камера не вызвала особого интереса. Пару месяцев назад я был у него. Знаешь, несмотря на безденежье, он никогда не отчаивался и продолжал работать, как волк-одиночка. И сейчас работает, следуя своей дорогой. С тех пор как его жена подарила ему призму, он единственный, кто с таким увлечением экспериментирует с цветом.
– Какой амбициозный человек! И ты думаешь, это ему удастся?
– Я в этом уверен. Во всяком случае, так должно быть!
– А ты? По какой дороге идешь ты?
Даниэль оживился.
– Ты помнишь старые ленты из склеенных кадров в «Волшебном фонаре»? Так вот, теперь я собираюсь сделать то же самое с «живыми картинками». Я устроил несколько сеансов, чтобы привлечь меценатов, и получил неплохие отклики – получше, чем у бедного Фриз-Грина. А еще продал часть недвижимости в центре Лондона, которую когда-то получил по наследству. Так я смог приобрести все необходимое оборудование.
– И где же ты собираешься открыть свое дело?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33