Однажды он радостно сообщил, что завоевал множество сердец дворцовых служанок и в скором времени надеется получить какие-нибудь сведения.
В конце ноября они неожиданно получили большой сверток, содержащий рулоны великолепных тканей, с приложенным к нему посланием от леди Маргарет, в котором сообщалось, что скоро прибудут швеи, чтобы помочь им сшить новые платья. Элис приказала посыльному подождать, пока она составит записку с выражением благодарности и с осторожной просьбой пролить свет на их будущее. Ответ прибыл с неожиданной быстротой, советуя им обеим положиться на Господа и милость его величества короля, помня, что любопытство — серьезный недостаток.
Йену пока удавалось доставлять им только информацию, известную всем. Но в один прекрасный день он сообщил, что леди Маргарет больше чем когда-либо убеждена в скорой женитьбе ее сына на Элизабет Йоркской.
— Почему ты так говоришь? — спросила Элис. Она пребывала в ужасном настроении, поскольку все утро вместе с Мэдлин провела с двумя необщительными дамами, посланными леди Маргарет снимать с них мерки. Дамы говорили только о моде и подгонке по фигуре и очень надоели.
Йен улыбнулся:
— У одной из фрейлин самой леди Маргарет есть хорошенькая горничная, а женщины всегда болтают между собой, вы же знаете. Она сказала мне, что король слушает леди Маргарет даже тогда, когда не хочет слушать никого другого, а принцессе, говорила она, вообще нечего сказать. А еще они говорят, что король простил почти всех, кто сражался против него на севере. — Он наморщил лоб, стараясь припомнить все, что слышал. — Пока что только Норфолк, Суррей, Ловелл и несколько других рыцарей с севера лишены прав состояния.
— Значит, они все покойники, — грустно покачала головой Элис.
— Нет, мистрис, они не все мертвы. Ловелл жив и, как говорят, нашел где-то убежище. Другие тоже.
— Френсис Ловелл жив? — Ее брат сражался рядом с Ловеллом. — А Роджер Вулвестон? — быстро спросила она. — Ты слышал что-нибудь о нем? Теперь он должен быть лордом Вулвестоном.
— Нет, — ответил Йен. — Я не помню такое имя, так что сомневаюсь, чтобы моя девица или кто-то другой упоминал его. Вулвестона я бы запомнил.
Она вздохнула. На короткое мгновение в ней вспыхнула надежда, что, если ее брат действительно жив, он может присягнуть королю, и тогда ее не будут больше держать под опекой.
Йен между тем продолжал:
— Они еще говорят, госпожа, что осталось очень много изменников, которые сражались против них и не покорились, и что терпение Гарри небезгранично.
— Если они скоро покорятся королю, он простит их, так?
— Да, так говорят. Но может быть, прощение не вернет им их земли, а только жизнь и свободу. Говорят, у Гарри всего три желания — править Англией, собрать побольше денег в сундуки и принести мир и процветание земле.
Часто теперь Элис и Мэдлин узнавали от Йена новости, противоречившие друг другу: в один день — что король не женится на Элизабет, а на следующий — что женится. Никто не упоминал принцев рода Йорков. Очень мало кого интересовала их судьба. Большинство не хотело больше борьбы и склонялось к поддержке союза Ланкастеров и Йорков.
События начали развиваться в декабре, когда парламент потребовал от короля выполнить свою клятву и жениться на Элизабет Йоркской. Робкое напоминание, что еще не получено разрешение папы, отклонили как несущественное. Парламент, говоря от имени народа, настаивал на свадьбе, и все выразили облегчение, когда Генрих Тюдор согласился, объявив наконец, что свадьба произойдет чуть больше чем через месяц.
Два дня спустя Элис и Мэдлин получили известие от леди Маргарет, что король назначил их фрейлинами своей невесты. Они будут оставаться в Тауэре до бракосочетания, когда для них настанет время приступить к своим новым обязанностям, но их освободят, чтобы принять участие в празднествах в Вестминстерском дворце.
Мэдлин восприняла известие со своим обычным оптимизмом, высказав мнение, что Тюдор наконец-то стал полностью доверять мужчинам ее семьи. Элис испытывала смешанные чувства. Освобождение из Тауэра означало, что скоро она, вероятно, снова увидит сэра Николаса и ей будет приятно. При дворе она может узнать о судьбе своего брата. Но, радуясь окончанию их заключения, она все же не могла не думать, что ей придется служить Элизабет Йоркской. От одной мысли о встрече с ней мурашки бежали по коже.
Глава 9
Долгожданная церемонии завершилась, и жених и невеста, пройдя короткое расстояние от Вестминстерского аббатства, вошли во дворец под звуки труб и восторженные крики толпы, собравшейся приветствовать их. Вестминстерский дворец, построенный Эдуардом Исповедником раньше Тауэра, использовался Вильгельмом Завоевателем как место, где он мог предстать во всем сиянии своей славы, со всеми атрибутами королевской власти, чтобы напомнить потенциальным мятежникам о королевской мощи. Грандиозность свадебной процессии Генриха Тюдора давала понять, что он намеревается использовать его в тех же целях. Высокая золотая корона, богатые одежды и пестрая восторженная толпа сторонников, окружающая его и невесту, предназначались, несомненно, для того, чтобы внушить благоговение всем очевидцам.
Самый большой в Англии, а возможно, даже во всей Европе, дворец имел парящие своды, украшенные резными позолоченными ангелами. Роскошные арки семидесяти футов шириной, представлявшие чудо архитектурной мысли, накрывали величественным балдахином пышное собрание внизу. По периметру зала расставили для гостей многочисленные столы, а на возвышении в северной части бросался в глаза королевский стол, накрытый белой скатертью, прогибающийся под тяжестью блестящих серебряных блюд и чаш. Как Элис и Мэдлин ни вытягивали шеи и ни поднимались на цыпочки, стоя в самой гуще толпы, они никак не могли разглядеть короля и его невесту, пока те не поднялись на помост.
Король в длинном пурпурном плаще поверх ярко-алого шелкового колета, расшитого золотом, выглядел очень нарядно. На его голове все еще красовалась тяжелая парадная корона Эдуарда Исповедника. Однако никто долго не задерживался взглядом на нем, потому что рядом с ним сто-, яла Элизабет Йорк, гордая, невозмутимая и прекрасная в облегающем платье из голубого дамаста под цвет ее глаз. Поверх него она надела белый с золотом плащ, подбитый горностаем, подхваченный на бедрах поясом из золотых пластин, украшенных сапфирами, рубинами и бриллиантами. Ее соломенно-желтые волосы струились из-под золотой сетки и короны по спине до колен. Хотя она их распустила, как и подобает девственной невесте, но, следуя последней моде, убрала их назад, оставив узкую полоску перед краем сетки. Ни волосы надо лбом, ни брови не были выщипаны, как в Англии делали женщины долгие годы.
Элис со вздохом признала:
— Она очаровательна.
Мэдлин фыркнула и прошептала, чтобы слышала только Элис:
— Все невесты очаровательны, но я не думаю, что кто-либо захочет подражать ей. Ни один муж не будет обращаться со мной с такой добротой, как мой отец.
— Подожди, — возразила Элис. — У тебя нет выбора, как и у других. Все женщины выходят замуж, если только они не дали обет целомудрия или не собираются стать монахинями, а я знаю тебя достаточно давно и уверена, что ты не сделаешь ни того ни другого. Значит, ты выйдешь замуж.
Мэдлин пожала плечами:
— Может быть, ты и права, но я уже семь лет как совершеннолетняя и все еще не замужем, хотя я знаю одну наследницу, которая в первый раз выходила замуж в одиннадцать лет, а в третий раз — за целый год до того, как стала совершеннолетней.
Элис со смехом покачала головой.
— Да, а Анна Моубри обвенчалась с принцем Ричардом Йоркским в шесть лет, а ему тогда исполнилось всего два года. Но к счастью, ни одна из нас не относится к такого рода наследницам. Если бы я была наследницей, попечительство надо мной Тюдор использовал бы для своей выгоды и передал бы меня кому-нибудь из своих сторонников, который распоряжался бы моим состоянием как своим собственным, пока долг не приказал бы ему все-таки найти мне мужа.
Мэдлин поморщилась.
— Если отец когда-нибудь пригрозит продать кому-нибудь опеку надо мной, я точно уйду в монастырь, потому что наслушалась много ужасных историй о таких вещах. Когда девочку вот так продают родители, у нее нет убежища, пока она не достигнет совершеннолетия. Тогда только она может предъявить иск своему опекуну, если он заставил ее выйти замуж за человека ниже ее по положению. Но даже тогда она не имеет права предъявлять никаких претензий об использовании им ее состояния за время опекунства над ней. Я считаю позором, что опекунство можно покупать и продавать, как красивые драгоценности, а бедной девушке приходится переходить от одного дворянина к другому, как рулон ткани, и терпеть унижения. Отец никогда не поступит со мной так.
Прежде чем Элис подумала, что любая женщина не в силах предугадать поступки мужчин, она неожиданно услышала за своей спиной знакомый мужской голос:
— Леди Элис?
Она резко повернулась и оказалась лицом к лицу с сэром Николасом Мерионом. Его глаза расширились, разглядывая ее, и она благословила искусных швей леди Маргарет. Отделанное соболем изумрудно-зеленое бархатное платье, надетое поверх нижнего платья из вышитого белого атласа, облегало ее стройное тело как вторая кожа, от плеч до бедер, где расширялось и мягкими складками ниспадало к ногам. Зеленые атласные туфельки выглядывали при ходьбе, немного приподнимая юбку, а волосы скрывала простая вуаль такого же цвета. Она знала, что наряд идет ей, но и подумать не могла, как ей будет приятно увидеть одобрение в его глазах.
Она не думала о нем почти целый день и не ожидала увидеть его, потому что Йен в последний раз сказал, что Мерион в Шропшире и не знает, когда он вернется. Сэр Николас, одетый в рыжевато-коричневый бархат и синюю парчу, выглядел так же великолепно, как и все остальные мужчины. Когда он двигался, сильные мускулы его бедер проступали под плотно облегающими светло-коричневыми лосинами, и, почувствовав, что на щеках появляется предательский румянец, Элис поспешила представить ему Мэдлин, чье платье из фиолетового дамаста сэр Николас, кажется, вообще не заметил.
Когда он склонился над рукой Мэдлин, Элис наклонилась к нему, чтобы он услышал ее слова в шуме толпы:
— Мы вместе с ней были пленницами, сэр. Должна сказать, нас освободили из Тауэра только сегодня, чтобы мы приняли участие в торжествах. Говорят, приказ пришел от Тюдора, но я уверена, что мы обязаны освобождением леди Маргарет, потому что мы даже дышим по ее приказу, разве нет?
Сэр Николас выпрямился, поспешно огляделся и тихо, но строго заметил:
— Вы никогда не научитесь держать язык за зубами, глупая вы девчонка. Если эти слова повторят в другом месте, вы мгновенно окажетесь там, откуда явились. — Его низкий голос легко достигал ее ушей, и она сомневалась, что кто-то другой может слышать их.
Ничуть не обескураженная, в действительности даже довольная тем, что снова раздражает его, она любезно ответила:
— Я ничуть не возражаю против возвращения в Вулвестон, сэр. Возможно, мне даже настолько повезет, что вы согласитесь сопровождать меня в путешествии.
— Уверяю вас, мадам, я не имел в виду Вулвестон, — возразил он. — И не скажу, что такое путешествие оказалось бы приятным. У меня нет ни малейшего желания снова проводить время в качестве камеристки или опекуна.
— Ах как несправедливы ваши слова, сэр, ведь не вы, а ваш оруженосец и один из ваших шотландских наемников прислуживали мне.
Он посмотрел на нее взглядом василиска:
— Я подошел к вам сейчас, мадам, потому что у вас, похоже, нет сопровождающего, и теперь, когда церемониймейстеры начали рассаживать гостей, я думал предложить составить вам компанию за столом. Однако если вы предпочитаете заботиться о себе сами…
— Мы с удовольствием предпочли бы принять ваше предложение, сэр Николас, — смеясь, вступила в разговор Мэдлин и широким жестом набросила шлейф платья на руку, едва не задев проходившего мимо дворянина. — Прежде чем Элис будет настолько глупа, чтобы отослать вас, умоляю, позвольте мне сообщить, что нас вытолкали из Тауэра до того, как мы успели пообедать, и не предложили ни крошки с момента прибытия в Вестминстер. Таким образом, поскольку уж я-то точно могу умереть с голоду, вы, разумеется, можете отвести нас к столу.
Сэр Николас не отрывал взгляда от Элис и обратился к ней:
— Вы тоже одобряете мое предложение, миледи?
Что-то в выражении его лица разбудило чертенка, который обычно прятался под маской ее хорошо заученных благородных манер, и она дерзко улыбнулась:
— Мужчина, который действительно желает сопровождать нас, вел бы себя по-рыцарски. Он бы наговорил нам комплиментов, прежде чем просить оказать ему честь нашим обществом.
— Уверен, он так бы и сделал, — спокойно ответил Мерной, все еще глядя ей прямо в глаза.
Ее грудь переполняло негодование.
— Если вы не хотите сопровождать нас, сэр Николас…
— Я так не говорил. Напротив, я сказал…
— Вы, двое, имейте милосердие к умирающей от голода женщине! — воскликнула Мэдлин. — Я сейчас прямо тут упаду в обморок от голода, если мне немедленно не дадут подкрепиться.
С веселыми искорками в глазах Николас наконец повернулся к ней:
— Простите меня, мадам. Позвольте предложить вам руку? — Он протянул ей правую руку, и когда Мэдлин положила на нее свою, он снова взглянул на Элис и нарочито любезно бросил ей:
— Не потеряйтесь в толпе, миледи. Если вы будете держаться нас, возможно, вы все-таки получите свой ужин.
Потеряв дар речи и с трудом поборов желание остаться там, где стояла, только чтобы преподать ему урок, Элис тем не менее, подобрав юбки, поспешила за ними. Она боялась потерять их в толпе до того, как церемониймейстер найдет для них место за длинными столами.
Наконец всех рассадили по местам. На протяжении многочасового пиршества гостей развлекали шуты, певцы, актеры и музыканты. Элис все очень понравилось, но она постоянно чувствовала, что сэр Николас обращает внимание только на Мэдлин. Он не делал никаких попыток завязать разговор с Элис, хотя время от времени кидал ей какие-то вежливые замечания и следил за тем, чтобы ее тарелка была полной. Джентльмен, сидевший с другой стороны, часто обращался к ней с разговорами, любезно передавая ей соусы, если она просила, но часы все равно тянулись медленно. Она обрадовалась, когда наконец наступило время королевской чете удалиться.
Король встал и протянул руку молодой жене. Мэдлин, весь вечер весело болтавшая с сэром Николасом и другим своим соседом по столу, вдруг предложила:
— Полагаю, мы все тоже должны последовать за ними? В наших краях, когда бывает свадьба, все толпой собираются вокруг брачного ложа и провозглашают тосты, дают советы и швыряют перчатки в новобрачных. Первый мужчина, который попадет жениху в нос, считается следующим женихом. То же самое говорят о даме, которая первой попадет в невесту, не важно куда.
Элис ядовито заметила:
— У нас на севере тоже есть такой обычай, Мэдлин, но никто не бросает предметы в королевских особ. Это было бы невежливо.
— И считалось бы изменой, — подтвердил сэр Николас, улыбаясь сначала одной, потом другой. Поднявшись из-за стола вместе со всеми, Мерион добавил:
— Король издал приказ, что сегодня не должно совершаться никаких непристойностей. Все мужчины обязаны удалиться из спальни, как только прибудет новобрачная. Ее приведут к нему фрейлины, разумеется, только замужние, и он встретит ее в рубашке и мантии. На ней тоже будет мантия. Потом войдут епископ и священники, чтобы благословить королевскую постель, после чего все мужчины, кроме короля, покинут комнату. Гарри также приказал, чтобы в спальне не оставляли никаких напитков.
— О Боже! — воскликнула Элис. — Надеюсь, он не будет разочарован, если его приказам не станут подчиняться. Многие мужчины уже упились в стельку, а я никогда не слышала о свадьбах, где бы не приходилось терпеть выходки множества пьяных. Если мужчин выведут из спальни, они все равно продолжат плясать и пить на галерее, буянить и стучать в дверь спальни.
— Все произойдет так, как приказал король, — спокойно заверил Николас, поднимая кубок, чтобы выпить за здоровье жениха и невесты.
— Полагаю, так и будет, — со вздохом отозвалась Элис, опуская свой бокал. — Вы тоже пойдете с придворными в спальню короля, сэр?
Он кивнул, глядя на нее чуть более сурово.
— Часть моих обязанностей — следить за выполнением его приказов. Вы выглядите усталой, миледи. Когда вы приступаете к выполнению своих обязанностей при принцессе?
— Завтра утром, — ответила Элис.
Он молча посмотрел на нее долгим взглядом, как будто готовясь заговорить снова, и ей показалось, что он собирается предупредить ее вести себя осторожнее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
В конце ноября они неожиданно получили большой сверток, содержащий рулоны великолепных тканей, с приложенным к нему посланием от леди Маргарет, в котором сообщалось, что скоро прибудут швеи, чтобы помочь им сшить новые платья. Элис приказала посыльному подождать, пока она составит записку с выражением благодарности и с осторожной просьбой пролить свет на их будущее. Ответ прибыл с неожиданной быстротой, советуя им обеим положиться на Господа и милость его величества короля, помня, что любопытство — серьезный недостаток.
Йену пока удавалось доставлять им только информацию, известную всем. Но в один прекрасный день он сообщил, что леди Маргарет больше чем когда-либо убеждена в скорой женитьбе ее сына на Элизабет Йоркской.
— Почему ты так говоришь? — спросила Элис. Она пребывала в ужасном настроении, поскольку все утро вместе с Мэдлин провела с двумя необщительными дамами, посланными леди Маргарет снимать с них мерки. Дамы говорили только о моде и подгонке по фигуре и очень надоели.
Йен улыбнулся:
— У одной из фрейлин самой леди Маргарет есть хорошенькая горничная, а женщины всегда болтают между собой, вы же знаете. Она сказала мне, что король слушает леди Маргарет даже тогда, когда не хочет слушать никого другого, а принцессе, говорила она, вообще нечего сказать. А еще они говорят, что король простил почти всех, кто сражался против него на севере. — Он наморщил лоб, стараясь припомнить все, что слышал. — Пока что только Норфолк, Суррей, Ловелл и несколько других рыцарей с севера лишены прав состояния.
— Значит, они все покойники, — грустно покачала головой Элис.
— Нет, мистрис, они не все мертвы. Ловелл жив и, как говорят, нашел где-то убежище. Другие тоже.
— Френсис Ловелл жив? — Ее брат сражался рядом с Ловеллом. — А Роджер Вулвестон? — быстро спросила она. — Ты слышал что-нибудь о нем? Теперь он должен быть лордом Вулвестоном.
— Нет, — ответил Йен. — Я не помню такое имя, так что сомневаюсь, чтобы моя девица или кто-то другой упоминал его. Вулвестона я бы запомнил.
Она вздохнула. На короткое мгновение в ней вспыхнула надежда, что, если ее брат действительно жив, он может присягнуть королю, и тогда ее не будут больше держать под опекой.
Йен между тем продолжал:
— Они еще говорят, госпожа, что осталось очень много изменников, которые сражались против них и не покорились, и что терпение Гарри небезгранично.
— Если они скоро покорятся королю, он простит их, так?
— Да, так говорят. Но может быть, прощение не вернет им их земли, а только жизнь и свободу. Говорят, у Гарри всего три желания — править Англией, собрать побольше денег в сундуки и принести мир и процветание земле.
Часто теперь Элис и Мэдлин узнавали от Йена новости, противоречившие друг другу: в один день — что король не женится на Элизабет, а на следующий — что женится. Никто не упоминал принцев рода Йорков. Очень мало кого интересовала их судьба. Большинство не хотело больше борьбы и склонялось к поддержке союза Ланкастеров и Йорков.
События начали развиваться в декабре, когда парламент потребовал от короля выполнить свою клятву и жениться на Элизабет Йоркской. Робкое напоминание, что еще не получено разрешение папы, отклонили как несущественное. Парламент, говоря от имени народа, настаивал на свадьбе, и все выразили облегчение, когда Генрих Тюдор согласился, объявив наконец, что свадьба произойдет чуть больше чем через месяц.
Два дня спустя Элис и Мэдлин получили известие от леди Маргарет, что король назначил их фрейлинами своей невесты. Они будут оставаться в Тауэре до бракосочетания, когда для них настанет время приступить к своим новым обязанностям, но их освободят, чтобы принять участие в празднествах в Вестминстерском дворце.
Мэдлин восприняла известие со своим обычным оптимизмом, высказав мнение, что Тюдор наконец-то стал полностью доверять мужчинам ее семьи. Элис испытывала смешанные чувства. Освобождение из Тауэра означало, что скоро она, вероятно, снова увидит сэра Николаса и ей будет приятно. При дворе она может узнать о судьбе своего брата. Но, радуясь окончанию их заключения, она все же не могла не думать, что ей придется служить Элизабет Йоркской. От одной мысли о встрече с ней мурашки бежали по коже.
Глава 9
Долгожданная церемонии завершилась, и жених и невеста, пройдя короткое расстояние от Вестминстерского аббатства, вошли во дворец под звуки труб и восторженные крики толпы, собравшейся приветствовать их. Вестминстерский дворец, построенный Эдуардом Исповедником раньше Тауэра, использовался Вильгельмом Завоевателем как место, где он мог предстать во всем сиянии своей славы, со всеми атрибутами королевской власти, чтобы напомнить потенциальным мятежникам о королевской мощи. Грандиозность свадебной процессии Генриха Тюдора давала понять, что он намеревается использовать его в тех же целях. Высокая золотая корона, богатые одежды и пестрая восторженная толпа сторонников, окружающая его и невесту, предназначались, несомненно, для того, чтобы внушить благоговение всем очевидцам.
Самый большой в Англии, а возможно, даже во всей Европе, дворец имел парящие своды, украшенные резными позолоченными ангелами. Роскошные арки семидесяти футов шириной, представлявшие чудо архитектурной мысли, накрывали величественным балдахином пышное собрание внизу. По периметру зала расставили для гостей многочисленные столы, а на возвышении в северной части бросался в глаза королевский стол, накрытый белой скатертью, прогибающийся под тяжестью блестящих серебряных блюд и чаш. Как Элис и Мэдлин ни вытягивали шеи и ни поднимались на цыпочки, стоя в самой гуще толпы, они никак не могли разглядеть короля и его невесту, пока те не поднялись на помост.
Король в длинном пурпурном плаще поверх ярко-алого шелкового колета, расшитого золотом, выглядел очень нарядно. На его голове все еще красовалась тяжелая парадная корона Эдуарда Исповедника. Однако никто долго не задерживался взглядом на нем, потому что рядом с ним сто-, яла Элизабет Йорк, гордая, невозмутимая и прекрасная в облегающем платье из голубого дамаста под цвет ее глаз. Поверх него она надела белый с золотом плащ, подбитый горностаем, подхваченный на бедрах поясом из золотых пластин, украшенных сапфирами, рубинами и бриллиантами. Ее соломенно-желтые волосы струились из-под золотой сетки и короны по спине до колен. Хотя она их распустила, как и подобает девственной невесте, но, следуя последней моде, убрала их назад, оставив узкую полоску перед краем сетки. Ни волосы надо лбом, ни брови не были выщипаны, как в Англии делали женщины долгие годы.
Элис со вздохом признала:
— Она очаровательна.
Мэдлин фыркнула и прошептала, чтобы слышала только Элис:
— Все невесты очаровательны, но я не думаю, что кто-либо захочет подражать ей. Ни один муж не будет обращаться со мной с такой добротой, как мой отец.
— Подожди, — возразила Элис. — У тебя нет выбора, как и у других. Все женщины выходят замуж, если только они не дали обет целомудрия или не собираются стать монахинями, а я знаю тебя достаточно давно и уверена, что ты не сделаешь ни того ни другого. Значит, ты выйдешь замуж.
Мэдлин пожала плечами:
— Может быть, ты и права, но я уже семь лет как совершеннолетняя и все еще не замужем, хотя я знаю одну наследницу, которая в первый раз выходила замуж в одиннадцать лет, а в третий раз — за целый год до того, как стала совершеннолетней.
Элис со смехом покачала головой.
— Да, а Анна Моубри обвенчалась с принцем Ричардом Йоркским в шесть лет, а ему тогда исполнилось всего два года. Но к счастью, ни одна из нас не относится к такого рода наследницам. Если бы я была наследницей, попечительство надо мной Тюдор использовал бы для своей выгоды и передал бы меня кому-нибудь из своих сторонников, который распоряжался бы моим состоянием как своим собственным, пока долг не приказал бы ему все-таки найти мне мужа.
Мэдлин поморщилась.
— Если отец когда-нибудь пригрозит продать кому-нибудь опеку надо мной, я точно уйду в монастырь, потому что наслушалась много ужасных историй о таких вещах. Когда девочку вот так продают родители, у нее нет убежища, пока она не достигнет совершеннолетия. Тогда только она может предъявить иск своему опекуну, если он заставил ее выйти замуж за человека ниже ее по положению. Но даже тогда она не имеет права предъявлять никаких претензий об использовании им ее состояния за время опекунства над ней. Я считаю позором, что опекунство можно покупать и продавать, как красивые драгоценности, а бедной девушке приходится переходить от одного дворянина к другому, как рулон ткани, и терпеть унижения. Отец никогда не поступит со мной так.
Прежде чем Элис подумала, что любая женщина не в силах предугадать поступки мужчин, она неожиданно услышала за своей спиной знакомый мужской голос:
— Леди Элис?
Она резко повернулась и оказалась лицом к лицу с сэром Николасом Мерионом. Его глаза расширились, разглядывая ее, и она благословила искусных швей леди Маргарет. Отделанное соболем изумрудно-зеленое бархатное платье, надетое поверх нижнего платья из вышитого белого атласа, облегало ее стройное тело как вторая кожа, от плеч до бедер, где расширялось и мягкими складками ниспадало к ногам. Зеленые атласные туфельки выглядывали при ходьбе, немного приподнимая юбку, а волосы скрывала простая вуаль такого же цвета. Она знала, что наряд идет ей, но и подумать не могла, как ей будет приятно увидеть одобрение в его глазах.
Она не думала о нем почти целый день и не ожидала увидеть его, потому что Йен в последний раз сказал, что Мерион в Шропшире и не знает, когда он вернется. Сэр Николас, одетый в рыжевато-коричневый бархат и синюю парчу, выглядел так же великолепно, как и все остальные мужчины. Когда он двигался, сильные мускулы его бедер проступали под плотно облегающими светло-коричневыми лосинами, и, почувствовав, что на щеках появляется предательский румянец, Элис поспешила представить ему Мэдлин, чье платье из фиолетового дамаста сэр Николас, кажется, вообще не заметил.
Когда он склонился над рукой Мэдлин, Элис наклонилась к нему, чтобы он услышал ее слова в шуме толпы:
— Мы вместе с ней были пленницами, сэр. Должна сказать, нас освободили из Тауэра только сегодня, чтобы мы приняли участие в торжествах. Говорят, приказ пришел от Тюдора, но я уверена, что мы обязаны освобождением леди Маргарет, потому что мы даже дышим по ее приказу, разве нет?
Сэр Николас выпрямился, поспешно огляделся и тихо, но строго заметил:
— Вы никогда не научитесь держать язык за зубами, глупая вы девчонка. Если эти слова повторят в другом месте, вы мгновенно окажетесь там, откуда явились. — Его низкий голос легко достигал ее ушей, и она сомневалась, что кто-то другой может слышать их.
Ничуть не обескураженная, в действительности даже довольная тем, что снова раздражает его, она любезно ответила:
— Я ничуть не возражаю против возвращения в Вулвестон, сэр. Возможно, мне даже настолько повезет, что вы согласитесь сопровождать меня в путешествии.
— Уверяю вас, мадам, я не имел в виду Вулвестон, — возразил он. — И не скажу, что такое путешествие оказалось бы приятным. У меня нет ни малейшего желания снова проводить время в качестве камеристки или опекуна.
— Ах как несправедливы ваши слова, сэр, ведь не вы, а ваш оруженосец и один из ваших шотландских наемников прислуживали мне.
Он посмотрел на нее взглядом василиска:
— Я подошел к вам сейчас, мадам, потому что у вас, похоже, нет сопровождающего, и теперь, когда церемониймейстеры начали рассаживать гостей, я думал предложить составить вам компанию за столом. Однако если вы предпочитаете заботиться о себе сами…
— Мы с удовольствием предпочли бы принять ваше предложение, сэр Николас, — смеясь, вступила в разговор Мэдлин и широким жестом набросила шлейф платья на руку, едва не задев проходившего мимо дворянина. — Прежде чем Элис будет настолько глупа, чтобы отослать вас, умоляю, позвольте мне сообщить, что нас вытолкали из Тауэра до того, как мы успели пообедать, и не предложили ни крошки с момента прибытия в Вестминстер. Таким образом, поскольку уж я-то точно могу умереть с голоду, вы, разумеется, можете отвести нас к столу.
Сэр Николас не отрывал взгляда от Элис и обратился к ней:
— Вы тоже одобряете мое предложение, миледи?
Что-то в выражении его лица разбудило чертенка, который обычно прятался под маской ее хорошо заученных благородных манер, и она дерзко улыбнулась:
— Мужчина, который действительно желает сопровождать нас, вел бы себя по-рыцарски. Он бы наговорил нам комплиментов, прежде чем просить оказать ему честь нашим обществом.
— Уверен, он так бы и сделал, — спокойно ответил Мерной, все еще глядя ей прямо в глаза.
Ее грудь переполняло негодование.
— Если вы не хотите сопровождать нас, сэр Николас…
— Я так не говорил. Напротив, я сказал…
— Вы, двое, имейте милосердие к умирающей от голода женщине! — воскликнула Мэдлин. — Я сейчас прямо тут упаду в обморок от голода, если мне немедленно не дадут подкрепиться.
С веселыми искорками в глазах Николас наконец повернулся к ней:
— Простите меня, мадам. Позвольте предложить вам руку? — Он протянул ей правую руку, и когда Мэдлин положила на нее свою, он снова взглянул на Элис и нарочито любезно бросил ей:
— Не потеряйтесь в толпе, миледи. Если вы будете держаться нас, возможно, вы все-таки получите свой ужин.
Потеряв дар речи и с трудом поборов желание остаться там, где стояла, только чтобы преподать ему урок, Элис тем не менее, подобрав юбки, поспешила за ними. Она боялась потерять их в толпе до того, как церемониймейстер найдет для них место за длинными столами.
Наконец всех рассадили по местам. На протяжении многочасового пиршества гостей развлекали шуты, певцы, актеры и музыканты. Элис все очень понравилось, но она постоянно чувствовала, что сэр Николас обращает внимание только на Мэдлин. Он не делал никаких попыток завязать разговор с Элис, хотя время от времени кидал ей какие-то вежливые замечания и следил за тем, чтобы ее тарелка была полной. Джентльмен, сидевший с другой стороны, часто обращался к ней с разговорами, любезно передавая ей соусы, если она просила, но часы все равно тянулись медленно. Она обрадовалась, когда наконец наступило время королевской чете удалиться.
Король встал и протянул руку молодой жене. Мэдлин, весь вечер весело болтавшая с сэром Николасом и другим своим соседом по столу, вдруг предложила:
— Полагаю, мы все тоже должны последовать за ними? В наших краях, когда бывает свадьба, все толпой собираются вокруг брачного ложа и провозглашают тосты, дают советы и швыряют перчатки в новобрачных. Первый мужчина, который попадет жениху в нос, считается следующим женихом. То же самое говорят о даме, которая первой попадет в невесту, не важно куда.
Элис ядовито заметила:
— У нас на севере тоже есть такой обычай, Мэдлин, но никто не бросает предметы в королевских особ. Это было бы невежливо.
— И считалось бы изменой, — подтвердил сэр Николас, улыбаясь сначала одной, потом другой. Поднявшись из-за стола вместе со всеми, Мерион добавил:
— Король издал приказ, что сегодня не должно совершаться никаких непристойностей. Все мужчины обязаны удалиться из спальни, как только прибудет новобрачная. Ее приведут к нему фрейлины, разумеется, только замужние, и он встретит ее в рубашке и мантии. На ней тоже будет мантия. Потом войдут епископ и священники, чтобы благословить королевскую постель, после чего все мужчины, кроме короля, покинут комнату. Гарри также приказал, чтобы в спальне не оставляли никаких напитков.
— О Боже! — воскликнула Элис. — Надеюсь, он не будет разочарован, если его приказам не станут подчиняться. Многие мужчины уже упились в стельку, а я никогда не слышала о свадьбах, где бы не приходилось терпеть выходки множества пьяных. Если мужчин выведут из спальни, они все равно продолжат плясать и пить на галерее, буянить и стучать в дверь спальни.
— Все произойдет так, как приказал король, — спокойно заверил Николас, поднимая кубок, чтобы выпить за здоровье жениха и невесты.
— Полагаю, так и будет, — со вздохом отозвалась Элис, опуская свой бокал. — Вы тоже пойдете с придворными в спальню короля, сэр?
Он кивнул, глядя на нее чуть более сурово.
— Часть моих обязанностей — следить за выполнением его приказов. Вы выглядите усталой, миледи. Когда вы приступаете к выполнению своих обязанностей при принцессе?
— Завтра утром, — ответила Элис.
Он молча посмотрел на нее долгим взглядом, как будто готовясь заговорить снова, и ей показалось, что он собирается предупредить ее вести себя осторожнее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40