— А француз-камердинер?
— Он рано утром уехал в Париж.
Банколен кивнул с непонятной улыбкой.
— Да, — молвил он, — да. Лучше бы нам пригласить на минуточку Грэффина…
Видно, Грэффин был где-то внизу, потому что явился немедленно, как только за ним послали официанта. Был почти трезв, ворочал длинной изогнутой шеей, наимерзейшим образом похожей на индюшачью. Лицо в пятнах, руки тряслись.
— Доброе утро, джентльмены, — хрипло каркнул он. Мутные глаза взглянули на нас, опустились, снова взглянули, опять отвернулись. Он так дрожал, что зубы стучали, но старался сдержаться, изо всех сил вцепившись в сиденье стула.
— Мы обсуждаем дело, — начал Банколен, — и хотели бы кое-что выяснить…
Грэффин нервно дернул плечами, пробормотал:
— К-конечно, — и вытаращил глаза, похожие на губку. — Я… не с-совсем расположен… (Дерг!)
— Господин аль-Мульк вам, случайно, вчера не давал поручения?
— С-сэр? — вскричал Грэффин, стараясь держаться достойно, но голова невольно вертелась на шее.
— Не посылал вас к цветочнику на Кокспер-стрит?
— Н-нет. Я весь день просидел у себя. Целый день!
— Между двумя и половиной третьего?
— Определенно! Да. Я могу доказать. Официант приблизительно в это время принес полдник.
Он был до жалости беспомощным, казалось, вот-вот завопит, не спуская с Банколена остекленевшего взгляда и дергаясь.
— Я так понял, — вежливо продолжал детектив, — что вы с тех пор не видели господина аль-Мулька?
— Нет!
— Вчера вечером он, случайно, не заходил?
Грэффин снова вцепился в сиденье и быстро сказал:
— Боже, зачем вы меня спрашиваете? Нет!
— Вы по-прежнему утверждаете, что его никто не преследует?
Наступило молчание. Грэффин низко повесил голову, жизнь его покинула, он резко дергал шеей, словно глотал горячий суп. Наконец жалобно прошептал:
— Прошу прощения, джентльмены… Нельзя ли… чего-нибудь выпить…
Шумно выхлебал принесенное виски, какое-то время тяжело дышал, потом дрожь унялась. Но теперь он начал хитрить и грубить, сверкая глазами на пятнистом лице.
— Я хочу повторить, друг мой, вопрос, который задавал вам вчера, и проверить, обдумали ли вы ответ. Давно вы служите у господина аль-Мулька?
— Ясно, — уклончиво ответил Грэффин. — Хотите меня подловить, а? Ладно, я вам вчера говорил, что шесть лет назад встретился с ним в Каире. Вы… наверно, военный, да? Выяснили, что меня выкинули со службы десять лет назад и что я никогда не был в Каире. Ладно, я в Париже с ним познакомился. А вам вчера соврал.
— Странно! Зачем вы это сделали?
— Не ваше дело, — буркнул Грэффин в свой стакан, из-за края которого выглянул один красный глаз.
— Полагаю, ваши секретарские обязанности не слишком обременительны?
Все громко рассмеялись.
— Но, должно быть, господин аль-Мульк никогда не жалел об этих лишних домашних расходах, — задумчиво рассуждал Банколен.
Грэффин таким причудливым жестом поставил стакан, что я на мгновение посчитал его вдруг протрезвевшим. Он вытаращил глаза, на щеке забился нервный тик.
— Я требую извинений, дорогой сэр, — смиренно заявил он после паузы.
— Ну, ну, я не хотел оскорбить вас, друг мой. Только еще одно. Вам, безусловно, известно, что господин аль-Мульк принял меры против покушения на его жизнь?
— О… да.
— Но вы понятия не имеете, чего именно он опасался?
— Абсолютно никакого! — энергично подался вперед Грэффин. — Клянусь!…
— Гм… да… Кстати, шофер был вооружен?
— Вооружен? А! Вы спрашиваете, было ли у него оружие? Да, я знаю, потому что аль-Мульк дал ему мой пистолет. Револьвер «смит-и-вессон». 45-й калибр, длинноствольный, с рукояткой из слоновой кости. Смайл им очень гордился, с удовольствием начищал.
Со своего места я хорошо видел освещенное настольной лампой лицо Банколена. При этих словах бородатая челюсть окостенела, припухшие глаза лениво опустились, он мягко забарабанил по скатерти пальцами.
— Спасибо. Можно вас попросить, лейтенант, на какое-то время остаться здесь, в клубе? Может быть, нам придется зайти в апартаменты господина аль-Мулька и понадобится ваша помощь.
Грэффин кивнул и встал. Мутные голубые глаза моргнули пару раз, но он ничего не сказал, объяснил только, что должен распорядиться о похоронах шофера. Потом выскочил из гостиной.
— Я уже думал, — мрачно заметил Толбот, — что надо бы осмотреть его номер, если это позволительно…
— Грэффин! — пробормотал Банколен. — Почему он так упорно настаивает, что Джек Кетч не преследует аль-Мулька? Почему ничего не рассказывает о таинственных посылках с синей печатью? С синей печатью, на которой стоит буква «К» — монограмма Джека Кетча! О посылках с синей печатью, которые постоянно получал аль-Мульк? Почему лжет о моменте знакомства с аль-Мульком? Зачем тому держать пьяницу секретаря, который не только не в состоянии выполнять свои обязанности, но даже не скрывает пренебрежения ими? В любом случае, для чего аль-Мульку секретарь? Понимаете, инспектор? — обратился он к Толботу. — Вот где разгадка. И Грэффин чуть не лишился рассудка, услышав вопрос… — Банколен с тайной улыбкой кивнул. — Мало-помалу кусочки встают на места. Единственное слабое место в хитром плане Джека Кетча — Грэффин, сам Грэффин.
Толбот выпрямился на стуле.
— Вы хотите сказать… Не сбивайте меня с толку, сэр! — рявкнул он. — Игрушка появилась в номере аль-Мулька, когда там был один Грэффин. Он клянется, что она появилась сама собой, из пустоты, — это бред. Мы решили, что Джек Кетч живет в клубе. Если можно опровергнуть заявление Грэффина, будто он весь вечер провел в клубе…
— Если это вам удастся, инспектор, чего вы добьетесь? Куда он ходил? И мы снова вернемся к старому вопросу, поистине важному: где находится Гиблая улица?
Толбот обхватил лоб руками, поставив локти на стол.
— Ни в одном справочнике нет такой улицы, — заявил он, стараясь придерживаться строгих фактов. — Нет! А это единственный имеющийся в нашем распоряжении намек, куда направлялась машина…
Он все сидел в задумчивости, когда пришел привратник с сообщением, что Жуайе, камердинер аль-Мулька, сей момент вернулся из Парижа и хочет как можно скорей с нами встретиться.
Глава 9
«Убийство, как вид изящного искусства»
— Проводите его в гостиную! — рявкнул Толбот. — Проводите куда-нибудь. В любом случае передайте, пусть ждет… — Лицо маленького человечка страшно перекосилось, напоминив злого гнома. — Я поведу дело дальше, — объявил он. — Только запомните, джентльмены, оно мне не по силам, и я это знаю. Я с трудом пробивался наверх. Начинал констеблем в лаймхаусских доках, если вы себе представляете, что это значит. Насчет мошенников — пожалуйста: у меня сейчас как раз в руках славная шайка. Но это… это не убийство, а ночной кошмар. — Он безнадежно махнул рукой. — Просто не за что ухватиться. Я вынужден смотреть, как оно идет своим чередом, и мириться с безумием, тогда, может быть…
Слушайте. Практик скажет, что Гиблая улица — бред. Однако Джек Кетч знает, что делает, и делает свое дело успешно. Раз он утверждает, что Гиблая улица есть, я скорее поверю ему, чем всем респектабельным личностям, сообщающим нам гораздо более бредовые вещи. — И вызывающе оглядел всех присутствующих. — Мы обязаны ее найти. Это наша единственная надежда. Вам наверняка известна география Лондона. Ну, я разослал целую армию агентов. Мы знаем, что в данный момент не существует улицы с таким названием; остается только вероятность, что она существовала когда-то. Вполне возможно, Лондон ведь очень сильно менялся. Может быть, пять, десять, пятнадцать лет назад…
— Или сто пятьдесят, — добавил сэр Джон. — Если вообще была. Вам понадобится целая армия знатоков старины, Толбот. А у вас есть лишь телефонное сообщение…
— Хорошо, сэр. Ладно. Согласимся. Я расспрашивал слуг, просматривал архивы, ничего не нашел. Допустим, улица поменяла название сто пятьдесят лет назад. Разве не вполне естественно для этого самого Джека Кетча называть улицу так, как она называлась в восемнадцатом веке? Ведь он сам жил в восемнадцатом веке…
— В семнадцатом, — поправил Банколен. — Знаете, я хорошо знаком с подобной литературой. Служивший в Тайберне палач всегда носил псевдоним Джек Кетч, в честь некоего Ричарда Джекетта, которому в 1678 году принадлежало поместье Тайберн.
— Больше того, — настойчиво продолжал Толбот, — по телефону было сказано, будто некто повешен на виселице на Гиблой улице. Надо искать старые улицы, где некогда стояли виселицы. Скажем, сам Тайберн, начало Эджверроуд, не так ли?
— Черт побери, старина, — раздраженно бросил сэр Джон, — неужели вы думаете, что он висит на Триумфальной арке?
— Я ничего не думаю, сэр! А происшествие с мистером Доллингсом, о котором я слышал? Он видел зловещую тень виселицы, и только сумасшедший подумал бы, будто какие-то праздные люди забавляются в час ночи виселицами по всему Лондону. Мистер Доллингс действительно ее видел. А раз он провожал домой мадемуазель Лаверн, это определенно случилось совсем неподалеку от Маунт-стрит. По крайней мере, в том районе. Тем больше оснований считать это правдой, ибо господин аль-Мульк направлялся именно туда.
Толбот, явно озадаченный собственным красноречием, откинулся на спинку стула, скрестив руки. Пока он говорил, я не спускал глаз с Банколена и мог поклясться, что на его губах мелькала слабая улыбка.
— Браво, инспектор! — пробормотал он. — Боюсь, вы упустили одну мелочь, но, если я вам сейчас на нее укажу, мы еще глубже утонем в густой черной каше.
Сэр Джон задумчиво смотрел на Толбота. Потом его тонкие губы смягчились в улыбке, вокруг глаз образовались веселые морщинки.
— Поздравляю вас, Толбот, — насмешливо молвил он. — Вы с поразительным послушанием следуете путем, указанным Банколеном. Суперинтендент Мейсон будет очень доволен. И академики из Скотленд-Ярда. Нас высмеют все лондонские газеты.
— Ничего не поделаешь, сэр. Это наш единственный шанс. И еще одно: я кое-что разузнал о докторе Пилгриме, проживающем в этом клубе. Он слывет одним из лучших знатоков старого Лондона. Может быть, он нам немного поможет?
— Мысль неплохая, — одобрил Банколен. — Мне, пожалуй, было бы интересно познакомиться с джентльменом, о котором нам рассказывал Джефф. Что вам о нем известно, сэр Джон?
— О Пилгриме? — тряхнул головой сэр Джон. — Не много. Только то, что я вчера вам рассказывал. Кажется, несколько не от мира сего… Одна его книга наделала шуму несколько лет назад. Его прозвали «детективом-историком».
— Детективом-историком?
— Да. Он взял несколько громких исторических дел об убийстве, так и не получивших убедительного объяснения, рассмотрел их в свете вещественных доказательств, представив в виде современных судебных протоколов. Некоторые результаты, весьма увлекательные, обвиняли давно умерших людей. Кажется, за это его чуть не выгнали из какого-то исторического общества…
— Мне известен, — пробормотал Банколен, — блистательный исторический принцип, согласно которому все интересное либо не имеет значения, либо ошибочно. То, что нам рассказывают о жизни средневековой Англии, списано, на мой взгляд, с современной английской жизни, с одной длинной речи в палате общин… Ну ладно. Пойдемте поговорим с камердинером аль-Мулька.
Когда мы вошли, Жуайе грел руки у камина в гостиной. Это был очень плотный низкорослый мужчина с красным лицом с тяжелыми брылами. На большой голове наискосок зачесаны редкие пряди в виде модного чуба. Масса морщин вокруг изумленно вытаращенных голубых глаз. Под картофельным носом немыслимые усы с затейливо и потешно загнутыми кончиками. С первого взгляда в глаза бросились живот, цепочка от часов и хриплая одышка.
— Ах, месье! — вскричал он утробным голосом, выпучивая глаза, пыхтя от волнения, шевеля усами. — Плёхо дело, а? Йя только што пр-риехал из Пар-рижа! — Внезапно раскланялся, как в менуэте, сделав широкий жест. — Плёхо говору по-англиски… Ви видите?
— Говорите по-французски, — предложил Банколен на своем родном языке.
Живот Жуайе энергично заколыхался, он звучно закудахтал, лицо просияло, заиграло морщинками.
— Хорошо, отлично, месье. Хочу говорить и никак не могу. А? Но… — Он помрачнел, потом быстро, взволнованно затараторил: — Вчера вечером я получил телеграмму с приказом вернуться…
— Что он говорит? — спросил Толбот.
— Вы послали ему телеграмму с приказом вернуться?
Толбот, с отвращением поглядев на француза, кивнул. Выразительные голубые глаза Жуайе враждебно сверкнули.
— Адрес узнал у Грэффина, — объяснил инспектор.
Жуайе готов был взорваться.
— Жена мне говорит, — растолковывал он, — Марсель, ты же в отпуск приехал, покуривай трубку, гуляй в саду… Видели бы вы мой сад, прекрасные цветы, как на первоклассных похоронах. Летом, конечно. Но я говорю, нет, сейчас же еду в Лондон!
Нас несколько озадачила энергичность камердинера, убедительно наивное поведение. Неудивительно, что служители клуба с трудом имели с ним дело. Было в нем что-то общее с Наполеоном; мы явно столкнулись с французским слугой-демократом, лучшим в мире другом. Поэтому Банколен предложил:
— Не желаете ли сигару?
Сэр Джон вытаращил глаза, но промолчал. Банколен сам взял сигару, не успел неуверенно поднести к губам, как Жуайе зажег спичку, пристально на него глядя.
— Раскуривать сигару — искусство, — болтал он, старательно манипулируя спичкой, — огонь должен вовремя вспыхнуть, вот так вот, месье! — И сразу задул его. — Дальше что, месье?
— Дальше вот что, Жуайе. Вам известно о случившемся?
— Догадываюсь, месье, из услышанного и прочитанного в утренних газетах. Значит, правда? Чего он боялся?
— Вы знаете?
— О да, месье, много.
Банколен быстро переводил его слова Толботу. Мы все неотрывно смотрели на Жуайе. Он все знал, в отличие от Грэффина. Банколен указал ему на кресло; беседу постоянно прерывал перевод для Толбота каждого вопроса и ответа. Жуайе попыхивал сигарой в пухлых губах, смахивая на сосущего леденец ребенка, в паузах хлопал по ручке кресла огромной ладонью.
— Надо вам сказать, месье, несколько месяцев тому назад господина аль-Мулька начал кто-то… преследовать. Очень часто — каждый месяц, каждую неделю, каждые несколько дней — по почте приходили посылки, или их самолично кто-то доставлял. Понимаете?
— Что значит — доставлял самолично?
— Это значит, месье, что кто-то беспрепятственно заходил в номер, оставляя на столе пакет и визитную карточку. Разумеется, в наше отсутствие. Не знаю, как он входил. Двери всегда были заперты.
— Клубные служители никогда никого не видели.
— Англичане! Чего от них ждать? Разумеется! — Жуайе яростно передернул усами, презрительно фыркнув.
— М-м-м… А лейтенанту Грэффину это известно?
— Фу! Этот тип вечно пьян! Вечно, вечно, вечно! Разумеется, он все знает. И только смеется… Я обещал месье, что лично выясню, кто это делает, и сверну ему шею. — Он взмахнул кулаком в густых клубах сигарного дыма.
— Вы привязаны к хозяину?
— Ах! — вздохнул Жуайе. — Более или менее. — И скорбно покачал головой. — Он вечно недоволен… Характер у него плохой. Порой он бывает ужасен. Да мне-то что? Жалованье хорошее, условия хорошие, кроме того, он в еде знает толк. О, большой знаток! Есть в нем свои достоинства. Логика, месье, — тайна жизни.
Высказывая подобный афоризм, он подался вперед, с очень глубокомысленным выражением поднес палец к красному носу, потом, сияя от удовольствия, откинулся в кресле.
— Знаете, чем ему угрожали?
— Нет, месье. Он мне особенно никогда не рассказывал, хотя я его прямо расспрашивал.
— Есть у него здесь друзья? В Лондоне, я имею в виду.
— На это легко ответить, — нет. Он ходит в театр, на концерты, ведет свои исследования (и какие исследования!). Иногда встречается с мадемуазель Лаверн. Да-да, натурально. Я видел, как он разговаривал с доктором Пилгримом, живущим здесь джентльменом. И, — драматически зашептал Жуайе, многозначительно подняв палец, — скажу: не имею понятия, кто ему угрожает. Но, по-моему, сам он знает. По-моему, совсем недавно узнал.
— Что вы хотите сказать?
— Ну, вот как это было. Он беспокоился, понимаете, спать не мог. Я иногда вечерами заглядывал в большую комнату, видел, как он просто стоял в свете камина среди всех своих безделушек и трясся. Никак не мог успокоиться. Даже читать не мог. А мистер Грэффин пил виски, играл на рояле, сидел и смеялся над ним. Знаете, месье, я прочитал в газете об исчезновении месье аль-Мулька. Только, черт возьми, по-моему, если уже кому-то суждено исчезнуть или быть убитым, так скорее месье Грэффину. Я видел, как месье просто стискивал руки, чтобы не вцепиться в глотку месье Грэффину. Понимаете, он был в бешенстве! Хотя так ничего и не сделал…
От слов Жуайе полутемная комната наполнилась расплывчатыми пугающими тенями, впрочем в тот момент не имевшими смысла, по крайней мере для меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21