Это ведь все, что ему от нее нужно. Если бы у нее хватило сил, она бы сама проверила, на месте ли карта.
О Господи, она словно онемела, все тело ломит, а голова раскалывается от боли. Шандре часто приходилось получать синяки и шишки, но в нее еще ни разу не стреляли, и она бы предпочла, чтобы такого больше не повторилось.
– Нолан? – прошептала она, облизав пересохшие губы.
Нолан тут же открыл глаза и склонился над ней. Он задремал совсем случайно – просто после двух бессонных ночей усталость взяла свое. Глядя в ее осунувшееся лицо и лихорадочно блестевшие глаза, он хотел кричать от радости. Шандра наконец пришла в себя. Слава Богу!
– Я здесь, полевой цветочек, – пробормотал он, прикоснувшись пальцами к ее губам. – Тебе принести чего-нибудь поесть или попить?
Почему он так нежен и заботлив с ней? Шандра не могла ответить на этот вопрос, однако ей нравилось его внимание. Она знала, что не нужна Нолану. Но ему, несомненно, жаль ее. Кто бы мог подумать, что Нолан способен жалеть женщину, которую терпеть не может?
– Будь добр, открой окно, – промолвила она охрипшим голосом. – А то у меня такое ощущение, словно я в могиле.
Нолан усмехнулся. Он так тревожился о состоянии Шандры, что совсем забыл, что она привыкла к открытым окнам.
– У хижин вичита нет окон, – сказал он ей. – Но я сейчас что-нибудь придумаю, чтобы избавить тебя от темноты.
Шандра лежала неподвижно, прислушиваясь к шороху соломы у себя над головой. В течение нескольких минут Нолан снял слой соломы, покрывавший крышу хижины, и теплый дневной свет хлынул в помещение, словно манна небесная. Шандра радостно вздохнула, сразу же почувствовав себя в тысячу раз лучше – над ней в синем небе проплывали легкие облака.
Она перевела взгляд на загорелого великана, появившегося на пороге. Золотистые лучи солнца высветили его профиль, и Шандра молча любовалась его фигурой. Если бы не ее недоверие к этому красавцу мошеннику, она бы влюбилась в него, как прежде, вероятно, многие женщины. Высокий, мускулистый, красивый, с сияющими зелеными глазами и иссиня-черными волосами, он двигался с ленивой грацией пантеры, и Шандра не раз удивлялась, как Господь Бог мог подарить такую привлекательную внешность отъявленному негодяю? Очевидно, тут не обошлось без вмешательства дьявола – ни одна женщина не устоит перед этим распутником.
Но несмотря на все это, Шандра почувствовала, как по всему ее телу разлилось тепло, когда Нолан подошел к ней и улыбнулся, глядя сверху вниз. Странно, она ведь уже привыкла видеть его, просыпаясь по утрам. Он стал частью ее жизни. Неужели ее глаза будут искать его и после того, как он пойдет своей дорогой?
Нолан присел перед ней на корточки, и его улыбка погасла, сменившись озабоченностью. Он содрогался от ужаса при мысли, что Шандру парализовало. Она так долго не двигалась, что он уже начал бояться, что она попросту не в состоянии пошевелиться. Два дня его терзала мысль о том, что теперь эта жизнерадостная подвижная девушка будет на всю жизнь прикована к постели. Он зорко наблюдал за ней, мучаясь угрызениями совести. Он молил Бога, чтобы она пошевелилась во сне или перевернулась на другой бок, но она продолжала лежать неподвижно. Нолану страшно было спросить ее, но он должен был знать, насколько серьезны ее ушибы.
– Ты можешь пошевелиться, Шан? – тревожно прошептал он.
Все ее тело затекло и ныло – она ведь лежала в одной позе целую вечность. Шандра уставилась на свою руку и попробовала сжать ее в кулак.
Нолан почувствовал огромное облегчение, заметив, что она сжимает пальцы.
– А ты чувствуешь, когда я тебя касаюсь? – Он провел ладонью по ее ноге, из осторожности не прикасаясь к ране на бедре. Шандра утвердительно кивнула, и его пальцы пробежали по ее животу. Шандра хотела было увернуться, но у нее не было сил пошевелиться.
– Перестань. Мне щекотно, – выдохнула она, давясь от смеха.
– Правда? – Он насмешливо вскинул черную бровь и вдруг понял, что улыбается, глядя на смеющуюся Шандру. Милосердный Боже, ты и впрямь щедр! Она не парализована и может двигаться! За эти два дня Нолан пережил все муки ада.
Он встал, чтобы достать еду и питье, и Шандра задумчиво уставилась на его широкую спину.
– Ты взял мою половинку карты, Нолан? – спросила она.
Он не оглянулся и не замедлил шага.
– Мне было не до того, дикий цветочек. Я весь измучился, гадая, сможешь ли ты встать на ноги.
– А тебе не все равно, встану я на ноги или нет? – Она спросила это самым серьезным тоном.
Нолан помедлил у входа, но продолжал смотреть перед собой, не оборачиваясь.
– Нет, мне не все равно, Шан, – тихо признался он. – А иначе меня бы здесь уже не было, и твоей карты тоже. Я не такой бессердечный негодяй, каким ты меня, похоже, считаешь.
Когда он исчез за дверью, Шандра улыбнулась. Наверное, она понемногу начинает нравиться Нолану. Конечно, его нежность и забота вызваны жалостью и состраданием, но это все же лучше, чем ничего. Шандре хотелось, чтобы у этого повесы проснулись к ней какие-нибудь чувства, поскольку сама она начала испытывать к нему нечто похожее на привязанность, которая нисколько не напоминала страсть. Возможно, после того как закончатся их приключения, они с Ноланом станут друзьями.
Да, это было бы чудесно, решила Шандра, задумчиво вздохнув. Полюбить человека, который обманом женился на ней и теперь будет проматывать ее состояние, – это и в самом деле замечательно.
* * *
Целых два дня Шандра буквально купалась в заботе Нолана. Он исполнял все ее прихоти и бросался разбирать крышу, как только Шандра начинала жаловаться, что ей темно. И хотя она никогда не любила, чтобы ее баловали, внимание и опека Нолана были ей приятны.
Прошло немало времени с того дня, как они впервые столкнулись на веранде особняка дона Эстебана Мартинеса. Их взаимная неприязнь переросла в физическое влечение, а затем и в неистовую безумную страсть. А теперь между ними установилась молчаливая симпатия – об этом Шандра раньше и подумать не могла. Но они стали друзьями и доверились друг другу. Шандра рассказывала Нолану о своих приключениях с отцом и его приятелями из Натчез-Андер-зе-Хилл и об их путешествиях в дикие земли.
Нолан, в свою очередь, признался ей в кое-каких проделках юности во время его похода на запад за славой и богатством. Он говорил о своих родителях с нескрываемой любовью, и Шандра решила, что у него было счастливое детство. Но годы его молодости оставались для нее загадкой. Нолан старался не упоминать о своей деятельности в период между семнадцатью и тридцатью годами. А Шандра, давно наблюдая за Ноланом, успела заметить, что он не просто искатель приключений. Он получил хорошее образование и везде чувствовал себя на своем месте. Все, что бы он ни делал, было ему не в новинку: заниматься любовью, охотиться или уходить от погони, общаться с невежественными индейцами или благовоспитанными аристократами. Он все перепробовал и все умел делать в совершенстве. Он не похвалялся своими талантами, но они сами говорили за себя. Она восхищалась его многочисленными способностями и завидовала им, поскольку ее собственные не шли с ними ни в какое сравнение. Ей не хотелось в этом признаваться, но его изобретательность и таланты вызывали у нее уважение – иначе было невозможно.
Так продолжалось еще три дня, в течение которых Шандра выздоравливала. Нолан всегда был рядом, готовый исполнить любое ее желание. Он считал себя ее врачевателем и отказывался покидать деревню, пока она окончательно не поправится. Шандра уверяла его, что вполне сможет провести день в седле. В подтверждение своих слов она даже прошлась перед ним, почти не прихрамывая, но его острый взгляд заметил легкую гримасу, с которой она ступала на простреленную левую ногу. Когда он заявил, что они задержатся в индейской деревне еще на день, Шандра попыталась возразить, но Нолан прекратил все споры, закрыв ей рот поцелуем.
Едва его губы коснулись ее губ, на него накатила волна знакомых ощущений. Нет, здесь что-то не то: каждый раз, стоит ему дотронуться до нее, он вспыхивает, словно сухая лучина. Это просто непостижимо! Как только его тело соприкасается с ее роскошными соблазнительными формами, он мгновенно приходит в боевую готовность.
– По-моему, ты еще слишком слаба, – пробормотал Нолан, отстраняя Шандру от себя и отворачиваясь. – Путешествие верхом сейчас тебе не по силам.
– Но езда верхом не так приятна, как твои ласки… – Шандра сказала это и тут же прикусила язык. И как у нее вырвалось такое признание?
Нолан обернулся и вскинул черную бровь.
– Ну и ну! Леди говорит мне комплименты после всех оскорблений, которые я обычно от нее слышу. – Он усмехнулся.
Шандра устремила на него долгий взгляд из-под длинных густых ресниц.
– Ты даришь мне наслаждение, Нолан. К тому же я твоя жена. У тебя есть свои привилегии, а у меня – свои. – Щеки ее вспыхнули нежным румянцем. Шандра сама удивлялась своей откровенности. Возможно, все дело в запретном влечении, которое она никак не могла в себе подавить. Нолан зажигал в ней огонь. Она никогда не была настолько безрассудной, чтобы признаться мужчине, что она чувствует к нему. Но ведь раньше она не испытывала ничего подобного.
У Нолана вырвался глухой стон – желание уже разлилось по его телу. Одних воспоминаний о восхитительных моментах их близости было достаточно, чтобы почувствовать волнение.
– Иди ложись в постель, пока я не забыл, что ты еле держишься на ногах, – сурово приказал он. – Мы всегда так нетерпеливы, когда дело касается близости, – это может причинить тебе боль.
В этот момент хорошенькая индианка послушно приблизилась к Нолану, как делала это каждую ночь. Шандра нахмурилась. От нее не укрылось, что эта женщина ходит за Ноланом по пятам во время их прогулок по деревне и ложится с ними спать в одной и той же хижине. Сперва Шандра думала, что скво – ее сиделка, но индианка только и делала, что крутилась вокруг Нолана, как услужливый щенок.
– Почему рядом с тобой все время вертится эта женщина? – спросила Шандра, опустившись на соломенную циновку. Нолан ухмыльнулся, и она подозрительно насупилась.
– Большой Медведь одолжил мне одну из своих жен на время нашего пребывания в поселке. Вичита – великодушный народ, да к тому же женщин в племени в три раза больше, чем мужчин, что является помехой для вичита в их войнах с испанцами и племенами команчи и осейдж.
Брови Шандры изогнулись, как туго натянутый лук.
– Но как женщина может отдаться мужчине, которого она едва знает? И как ее муж может позволить… – Шандра не договорила, ошеломленная услышанным.
Нолан дернул плечом.
– Это древний обычай вичита. Им не знакома ревность. Вождь племени развлекается со своими женами и делится своей собственностью с гостями, к которым испытывает уважение. – Заметив, что Шандра вне себя от возмущения, он засмеялся. – У испанцев есть поговорка: «Мой дом – твой дом». У вичита это звучало бы так: «Моя жена – твоя жена». Если бы я захотел проявить щедрость, то сообщил бы вождю, что ты моя жена, и позволил бы ему спать с тобой.
– Ты в самом деле сделал это? – прошипела Шандра, сгорая от ревности, о которой раньше и понятия не имела. Нет, вы только подумайте, заставлять жен ублажать своих гостей! Святители Господни, она ни о чем подобном и не слышала. Соблазнить Нолана не составит труда – все равно что морковкой помахать перед носом у мула.
– Что я сделал? – переспросил Нолан с таким невинным видом, что Шандре захотелось влепить ему пощечину. Он прекрасно понимает, о чем она спрашивает!
– Ты спал с ней? – Голос ее напоминал шипение разъяренной кошки, и Нолан решил, что Шандра наконец стала сама собой – полной жизни и огня.
Нолан молча указал скво на тот угол, где она обычно спала, и женщина послушно улеглась на циновку. Потом он медленно обернулся к Шандре, чье лицо исказила ярость, готовая прорваться в тот же миг, если Нолан ответит ей утвердительно.
– А тебе не все равно, Шан? – задал он ей тот же вопрос, что она задавала ему не так давно.
– Нет, не все равно, – ворчливо отозвалась она, хотя эти слова дались ей нелегко.
– Почему? – продолжал допрашивать Нолан, снимая рубашку и ложась рядом с ней на циновку.
Шандра уставилась в окна, проделанные Ноланом в соломенном потолке, и упрямо молчала.
– Потому, что это задело твое женское самолюбие – ты решила, что я развлекался с другой женщиной, пока ты была без сознания? Или же потому, что это оборвало ту тонкую связующую нить, которая протянулась между нами?
Шандра повернулась к нему спиной.
– Ты приказал мне спать, и я сплю. До нее донесся негромкий смех.
– По-моему, впервые ты выполняешь мои приказания без лишних вопросов и истерик.
– Запомни этот день и час, – язвительно фыркнула Шандра. – Потому что это первый и последний раз, когда я подчиняюсь тебе, если только наши желания не совпадают.
Мысленно посылая ему всевозможные проклятия, Шандра заворочалась на циновке, пытаясь улечься поудобнее, но это ей никак не удавалось. Воображение рисовало ей ужасные картины того, как Нолан воспользовался щедрым даром Большого Медведя, пока она лежала без чувств. Черт бы его побрал! Он даже не соблаговолил сообщить вождю, что у него есть законная супруга. По-видимому, его теперь мучит совесть и он жалеет, что разрушил то, что совсем недавно стало возникать между ними. Шандра бы предпочла, чтобы он солгал ей и сказал, что и пальцем не трогал смазливую скво…
Когда эта мысль пришла ей в голову, Шандра удивленно захлопала глазами. Что, черт возьми, с ней происходит? Целый месяц она только и делает, что ругает Нолана на чем свет стоит за его постоянное вранье. А теперь рада услышать от него заведомую ложь, чтобы защитить свое самолюбие. Он совсем ее запутал.
Нолан и сам не мог понять, почему прямо не сказал Шандре, что не трогал индианку. Слова не шли у него с языка. Нолан полагал, что всему виной его привычка хранить тайны. Он никогда не говорил больше, чем следовало.
И почему, спрашивается, он должен признаваться, что не спал с женой Большого Медведя, если Шандра не желает объяснить, какое это имеет для нее значение и имеет ли вообще? Она чертовски упряма, но и сам Нолан тоже не из покладистых. В каком-то смысле они с Шандрой слишком похожи – им не удастся мирно ужиться друг с другом. Она совершенно не доверяет ему. Она отправилась с ним, поскольку ей нужен проводник, у которого к тому же вторая половинка карты. Их связывают только стремление отыскать сокровища и неистовая страсть, которая рано или поздно остынет. Ведь мужчина не может всю жизнь желать женщину так, как он желает Шандру? Новое увлечение затмит их злосчастное влечение друг к другу.
Устав от бесполезных вопросов, Нолан смежил веки, стараясь заснуть. У них с Шандрой впереди еще многие мили пути. Родерик Вон и его бандиты ждут в засаде, пока они покинут индейский поселок, и Дафф бродит поблизости, как тень. Надо заняться насущными проблемами. Нолан не поддастся чарам рыжеволосого эльфа. Иначе в следующий раз их с Шандрой могут убить. Большой Медведь говорит, что неподалеку кружат испанский патруль и оборванные мексиканцы. Где-то рядом прячутся предатели команчи, которых тоже нельзя сбрасывать со счетов. Тучи сгущаются, и опасность подстерегает их с Шандрой на каждом шагу. Если он забудет об осторожности, кто-нибудь из преследователей непременно застигнет их врасплох.
Нолан тяжело вздохнул. С тех пор как он встретил Шандру д'Эвре, жизнь значительно усложнилась. Но он привык к ней и не скоро ее забудет – даже после того, как возвратится в Натчез и вернет ее матери в целости и сохранности. Их брак – временный союз, заключенный по необходимости. Нолан не намерен требовать от Шандры соблюдения клятвы, произнесенной на незнакомом ей испанском языке. Если она хочет вновь обрести свободу, она ее получит. Нолан не сделал ничего, чтобы заслужить ее восхищение и уважение. Он никогда не был честным и откровенным с Шандрой, хотя и знал, что она не прочь довериться ему. Но так уж вышло, ничего не поделаешь, и его фальшивый брак из-за этого в опасности.
Глава 15
Нолан преисполнился благодарности вождю за эскорт из индейских воинов, которые должны были сопровождать их до горы Верблюжий Горб и далее, к северу через пустыню. Конечно, он ни на секунду не забывал о том, что испанцы, мексиканцы и банда Родерика неотступно следят за ними, но два десятка вооруженных вичита – надежная защита.
Процессия продвигалась в полном молчании. Нолан прищурился, вглядываясь вдаль, и заметил на выходе из каньона Дьявола особый знак. Он бросил взгляд в сторону Шандры, которая тоже увидела необычную метку, изображенную и на старинной испанской карте. По форме это была черепаха двадцати футов в длину. Восемь огромных плоских камней образовывали ее лапы, панцирь, голову и хвост. Каждый плоский камень был окружен дюжиной более мелких валунов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
О Господи, она словно онемела, все тело ломит, а голова раскалывается от боли. Шандре часто приходилось получать синяки и шишки, но в нее еще ни разу не стреляли, и она бы предпочла, чтобы такого больше не повторилось.
– Нолан? – прошептала она, облизав пересохшие губы.
Нолан тут же открыл глаза и склонился над ней. Он задремал совсем случайно – просто после двух бессонных ночей усталость взяла свое. Глядя в ее осунувшееся лицо и лихорадочно блестевшие глаза, он хотел кричать от радости. Шандра наконец пришла в себя. Слава Богу!
– Я здесь, полевой цветочек, – пробормотал он, прикоснувшись пальцами к ее губам. – Тебе принести чего-нибудь поесть или попить?
Почему он так нежен и заботлив с ней? Шандра не могла ответить на этот вопрос, однако ей нравилось его внимание. Она знала, что не нужна Нолану. Но ему, несомненно, жаль ее. Кто бы мог подумать, что Нолан способен жалеть женщину, которую терпеть не может?
– Будь добр, открой окно, – промолвила она охрипшим голосом. – А то у меня такое ощущение, словно я в могиле.
Нолан усмехнулся. Он так тревожился о состоянии Шандры, что совсем забыл, что она привыкла к открытым окнам.
– У хижин вичита нет окон, – сказал он ей. – Но я сейчас что-нибудь придумаю, чтобы избавить тебя от темноты.
Шандра лежала неподвижно, прислушиваясь к шороху соломы у себя над головой. В течение нескольких минут Нолан снял слой соломы, покрывавший крышу хижины, и теплый дневной свет хлынул в помещение, словно манна небесная. Шандра радостно вздохнула, сразу же почувствовав себя в тысячу раз лучше – над ней в синем небе проплывали легкие облака.
Она перевела взгляд на загорелого великана, появившегося на пороге. Золотистые лучи солнца высветили его профиль, и Шандра молча любовалась его фигурой. Если бы не ее недоверие к этому красавцу мошеннику, она бы влюбилась в него, как прежде, вероятно, многие женщины. Высокий, мускулистый, красивый, с сияющими зелеными глазами и иссиня-черными волосами, он двигался с ленивой грацией пантеры, и Шандра не раз удивлялась, как Господь Бог мог подарить такую привлекательную внешность отъявленному негодяю? Очевидно, тут не обошлось без вмешательства дьявола – ни одна женщина не устоит перед этим распутником.
Но несмотря на все это, Шандра почувствовала, как по всему ее телу разлилось тепло, когда Нолан подошел к ней и улыбнулся, глядя сверху вниз. Странно, она ведь уже привыкла видеть его, просыпаясь по утрам. Он стал частью ее жизни. Неужели ее глаза будут искать его и после того, как он пойдет своей дорогой?
Нолан присел перед ней на корточки, и его улыбка погасла, сменившись озабоченностью. Он содрогался от ужаса при мысли, что Шандру парализовало. Она так долго не двигалась, что он уже начал бояться, что она попросту не в состоянии пошевелиться. Два дня его терзала мысль о том, что теперь эта жизнерадостная подвижная девушка будет на всю жизнь прикована к постели. Он зорко наблюдал за ней, мучаясь угрызениями совести. Он молил Бога, чтобы она пошевелилась во сне или перевернулась на другой бок, но она продолжала лежать неподвижно. Нолану страшно было спросить ее, но он должен был знать, насколько серьезны ее ушибы.
– Ты можешь пошевелиться, Шан? – тревожно прошептал он.
Все ее тело затекло и ныло – она ведь лежала в одной позе целую вечность. Шандра уставилась на свою руку и попробовала сжать ее в кулак.
Нолан почувствовал огромное облегчение, заметив, что она сжимает пальцы.
– А ты чувствуешь, когда я тебя касаюсь? – Он провел ладонью по ее ноге, из осторожности не прикасаясь к ране на бедре. Шандра утвердительно кивнула, и его пальцы пробежали по ее животу. Шандра хотела было увернуться, но у нее не было сил пошевелиться.
– Перестань. Мне щекотно, – выдохнула она, давясь от смеха.
– Правда? – Он насмешливо вскинул черную бровь и вдруг понял, что улыбается, глядя на смеющуюся Шандру. Милосердный Боже, ты и впрямь щедр! Она не парализована и может двигаться! За эти два дня Нолан пережил все муки ада.
Он встал, чтобы достать еду и питье, и Шандра задумчиво уставилась на его широкую спину.
– Ты взял мою половинку карты, Нолан? – спросила она.
Он не оглянулся и не замедлил шага.
– Мне было не до того, дикий цветочек. Я весь измучился, гадая, сможешь ли ты встать на ноги.
– А тебе не все равно, встану я на ноги или нет? – Она спросила это самым серьезным тоном.
Нолан помедлил у входа, но продолжал смотреть перед собой, не оборачиваясь.
– Нет, мне не все равно, Шан, – тихо признался он. – А иначе меня бы здесь уже не было, и твоей карты тоже. Я не такой бессердечный негодяй, каким ты меня, похоже, считаешь.
Когда он исчез за дверью, Шандра улыбнулась. Наверное, она понемногу начинает нравиться Нолану. Конечно, его нежность и забота вызваны жалостью и состраданием, но это все же лучше, чем ничего. Шандре хотелось, чтобы у этого повесы проснулись к ней какие-нибудь чувства, поскольку сама она начала испытывать к нему нечто похожее на привязанность, которая нисколько не напоминала страсть. Возможно, после того как закончатся их приключения, они с Ноланом станут друзьями.
Да, это было бы чудесно, решила Шандра, задумчиво вздохнув. Полюбить человека, который обманом женился на ней и теперь будет проматывать ее состояние, – это и в самом деле замечательно.
* * *
Целых два дня Шандра буквально купалась в заботе Нолана. Он исполнял все ее прихоти и бросался разбирать крышу, как только Шандра начинала жаловаться, что ей темно. И хотя она никогда не любила, чтобы ее баловали, внимание и опека Нолана были ей приятны.
Прошло немало времени с того дня, как они впервые столкнулись на веранде особняка дона Эстебана Мартинеса. Их взаимная неприязнь переросла в физическое влечение, а затем и в неистовую безумную страсть. А теперь между ними установилась молчаливая симпатия – об этом Шандра раньше и подумать не могла. Но они стали друзьями и доверились друг другу. Шандра рассказывала Нолану о своих приключениях с отцом и его приятелями из Натчез-Андер-зе-Хилл и об их путешествиях в дикие земли.
Нолан, в свою очередь, признался ей в кое-каких проделках юности во время его похода на запад за славой и богатством. Он говорил о своих родителях с нескрываемой любовью, и Шандра решила, что у него было счастливое детство. Но годы его молодости оставались для нее загадкой. Нолан старался не упоминать о своей деятельности в период между семнадцатью и тридцатью годами. А Шандра, давно наблюдая за Ноланом, успела заметить, что он не просто искатель приключений. Он получил хорошее образование и везде чувствовал себя на своем месте. Все, что бы он ни делал, было ему не в новинку: заниматься любовью, охотиться или уходить от погони, общаться с невежественными индейцами или благовоспитанными аристократами. Он все перепробовал и все умел делать в совершенстве. Он не похвалялся своими талантами, но они сами говорили за себя. Она восхищалась его многочисленными способностями и завидовала им, поскольку ее собственные не шли с ними ни в какое сравнение. Ей не хотелось в этом признаваться, но его изобретательность и таланты вызывали у нее уважение – иначе было невозможно.
Так продолжалось еще три дня, в течение которых Шандра выздоравливала. Нолан всегда был рядом, готовый исполнить любое ее желание. Он считал себя ее врачевателем и отказывался покидать деревню, пока она окончательно не поправится. Шандра уверяла его, что вполне сможет провести день в седле. В подтверждение своих слов она даже прошлась перед ним, почти не прихрамывая, но его острый взгляд заметил легкую гримасу, с которой она ступала на простреленную левую ногу. Когда он заявил, что они задержатся в индейской деревне еще на день, Шандра попыталась возразить, но Нолан прекратил все споры, закрыв ей рот поцелуем.
Едва его губы коснулись ее губ, на него накатила волна знакомых ощущений. Нет, здесь что-то не то: каждый раз, стоит ему дотронуться до нее, он вспыхивает, словно сухая лучина. Это просто непостижимо! Как только его тело соприкасается с ее роскошными соблазнительными формами, он мгновенно приходит в боевую готовность.
– По-моему, ты еще слишком слаба, – пробормотал Нолан, отстраняя Шандру от себя и отворачиваясь. – Путешествие верхом сейчас тебе не по силам.
– Но езда верхом не так приятна, как твои ласки… – Шандра сказала это и тут же прикусила язык. И как у нее вырвалось такое признание?
Нолан обернулся и вскинул черную бровь.
– Ну и ну! Леди говорит мне комплименты после всех оскорблений, которые я обычно от нее слышу. – Он усмехнулся.
Шандра устремила на него долгий взгляд из-под длинных густых ресниц.
– Ты даришь мне наслаждение, Нолан. К тому же я твоя жена. У тебя есть свои привилегии, а у меня – свои. – Щеки ее вспыхнули нежным румянцем. Шандра сама удивлялась своей откровенности. Возможно, все дело в запретном влечении, которое она никак не могла в себе подавить. Нолан зажигал в ней огонь. Она никогда не была настолько безрассудной, чтобы признаться мужчине, что она чувствует к нему. Но ведь раньше она не испытывала ничего подобного.
У Нолана вырвался глухой стон – желание уже разлилось по его телу. Одних воспоминаний о восхитительных моментах их близости было достаточно, чтобы почувствовать волнение.
– Иди ложись в постель, пока я не забыл, что ты еле держишься на ногах, – сурово приказал он. – Мы всегда так нетерпеливы, когда дело касается близости, – это может причинить тебе боль.
В этот момент хорошенькая индианка послушно приблизилась к Нолану, как делала это каждую ночь. Шандра нахмурилась. От нее не укрылось, что эта женщина ходит за Ноланом по пятам во время их прогулок по деревне и ложится с ними спать в одной и той же хижине. Сперва Шандра думала, что скво – ее сиделка, но индианка только и делала, что крутилась вокруг Нолана, как услужливый щенок.
– Почему рядом с тобой все время вертится эта женщина? – спросила Шандра, опустившись на соломенную циновку. Нолан ухмыльнулся, и она подозрительно насупилась.
– Большой Медведь одолжил мне одну из своих жен на время нашего пребывания в поселке. Вичита – великодушный народ, да к тому же женщин в племени в три раза больше, чем мужчин, что является помехой для вичита в их войнах с испанцами и племенами команчи и осейдж.
Брови Шандры изогнулись, как туго натянутый лук.
– Но как женщина может отдаться мужчине, которого она едва знает? И как ее муж может позволить… – Шандра не договорила, ошеломленная услышанным.
Нолан дернул плечом.
– Это древний обычай вичита. Им не знакома ревность. Вождь племени развлекается со своими женами и делится своей собственностью с гостями, к которым испытывает уважение. – Заметив, что Шандра вне себя от возмущения, он засмеялся. – У испанцев есть поговорка: «Мой дом – твой дом». У вичита это звучало бы так: «Моя жена – твоя жена». Если бы я захотел проявить щедрость, то сообщил бы вождю, что ты моя жена, и позволил бы ему спать с тобой.
– Ты в самом деле сделал это? – прошипела Шандра, сгорая от ревности, о которой раньше и понятия не имела. Нет, вы только подумайте, заставлять жен ублажать своих гостей! Святители Господни, она ни о чем подобном и не слышала. Соблазнить Нолана не составит труда – все равно что морковкой помахать перед носом у мула.
– Что я сделал? – переспросил Нолан с таким невинным видом, что Шандре захотелось влепить ему пощечину. Он прекрасно понимает, о чем она спрашивает!
– Ты спал с ней? – Голос ее напоминал шипение разъяренной кошки, и Нолан решил, что Шандра наконец стала сама собой – полной жизни и огня.
Нолан молча указал скво на тот угол, где она обычно спала, и женщина послушно улеглась на циновку. Потом он медленно обернулся к Шандре, чье лицо исказила ярость, готовая прорваться в тот же миг, если Нолан ответит ей утвердительно.
– А тебе не все равно, Шан? – задал он ей тот же вопрос, что она задавала ему не так давно.
– Нет, не все равно, – ворчливо отозвалась она, хотя эти слова дались ей нелегко.
– Почему? – продолжал допрашивать Нолан, снимая рубашку и ложась рядом с ней на циновку.
Шандра уставилась в окна, проделанные Ноланом в соломенном потолке, и упрямо молчала.
– Потому, что это задело твое женское самолюбие – ты решила, что я развлекался с другой женщиной, пока ты была без сознания? Или же потому, что это оборвало ту тонкую связующую нить, которая протянулась между нами?
Шандра повернулась к нему спиной.
– Ты приказал мне спать, и я сплю. До нее донесся негромкий смех.
– По-моему, впервые ты выполняешь мои приказания без лишних вопросов и истерик.
– Запомни этот день и час, – язвительно фыркнула Шандра. – Потому что это первый и последний раз, когда я подчиняюсь тебе, если только наши желания не совпадают.
Мысленно посылая ему всевозможные проклятия, Шандра заворочалась на циновке, пытаясь улечься поудобнее, но это ей никак не удавалось. Воображение рисовало ей ужасные картины того, как Нолан воспользовался щедрым даром Большого Медведя, пока она лежала без чувств. Черт бы его побрал! Он даже не соблаговолил сообщить вождю, что у него есть законная супруга. По-видимому, его теперь мучит совесть и он жалеет, что разрушил то, что совсем недавно стало возникать между ними. Шандра бы предпочла, чтобы он солгал ей и сказал, что и пальцем не трогал смазливую скво…
Когда эта мысль пришла ей в голову, Шандра удивленно захлопала глазами. Что, черт возьми, с ней происходит? Целый месяц она только и делает, что ругает Нолана на чем свет стоит за его постоянное вранье. А теперь рада услышать от него заведомую ложь, чтобы защитить свое самолюбие. Он совсем ее запутал.
Нолан и сам не мог понять, почему прямо не сказал Шандре, что не трогал индианку. Слова не шли у него с языка. Нолан полагал, что всему виной его привычка хранить тайны. Он никогда не говорил больше, чем следовало.
И почему, спрашивается, он должен признаваться, что не спал с женой Большого Медведя, если Шандра не желает объяснить, какое это имеет для нее значение и имеет ли вообще? Она чертовски упряма, но и сам Нолан тоже не из покладистых. В каком-то смысле они с Шандрой слишком похожи – им не удастся мирно ужиться друг с другом. Она совершенно не доверяет ему. Она отправилась с ним, поскольку ей нужен проводник, у которого к тому же вторая половинка карты. Их связывают только стремление отыскать сокровища и неистовая страсть, которая рано или поздно остынет. Ведь мужчина не может всю жизнь желать женщину так, как он желает Шандру? Новое увлечение затмит их злосчастное влечение друг к другу.
Устав от бесполезных вопросов, Нолан смежил веки, стараясь заснуть. У них с Шандрой впереди еще многие мили пути. Родерик Вон и его бандиты ждут в засаде, пока они покинут индейский поселок, и Дафф бродит поблизости, как тень. Надо заняться насущными проблемами. Нолан не поддастся чарам рыжеволосого эльфа. Иначе в следующий раз их с Шандрой могут убить. Большой Медведь говорит, что неподалеку кружат испанский патруль и оборванные мексиканцы. Где-то рядом прячутся предатели команчи, которых тоже нельзя сбрасывать со счетов. Тучи сгущаются, и опасность подстерегает их с Шандрой на каждом шагу. Если он забудет об осторожности, кто-нибудь из преследователей непременно застигнет их врасплох.
Нолан тяжело вздохнул. С тех пор как он встретил Шандру д'Эвре, жизнь значительно усложнилась. Но он привык к ней и не скоро ее забудет – даже после того, как возвратится в Натчез и вернет ее матери в целости и сохранности. Их брак – временный союз, заключенный по необходимости. Нолан не намерен требовать от Шандры соблюдения клятвы, произнесенной на незнакомом ей испанском языке. Если она хочет вновь обрести свободу, она ее получит. Нолан не сделал ничего, чтобы заслужить ее восхищение и уважение. Он никогда не был честным и откровенным с Шандрой, хотя и знал, что она не прочь довериться ему. Но так уж вышло, ничего не поделаешь, и его фальшивый брак из-за этого в опасности.
Глава 15
Нолан преисполнился благодарности вождю за эскорт из индейских воинов, которые должны были сопровождать их до горы Верблюжий Горб и далее, к северу через пустыню. Конечно, он ни на секунду не забывал о том, что испанцы, мексиканцы и банда Родерика неотступно следят за ними, но два десятка вооруженных вичита – надежная защита.
Процессия продвигалась в полном молчании. Нолан прищурился, вглядываясь вдаль, и заметил на выходе из каньона Дьявола особый знак. Он бросил взгляд в сторону Шандры, которая тоже увидела необычную метку, изображенную и на старинной испанской карте. По форме это была черепаха двадцати футов в длину. Восемь огромных плоских камней образовывали ее лапы, панцирь, голову и хвост. Каждый плоский камень был окружен дюжиной более мелких валунов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41