Потом посмотрел на Колю и усмехнулся.— Чего? — не понял тот.— Замучаешься читать. Тут шесть страниц мелким почерком.«Главное, что там нигде не упоминаются ни сам Мезенцев, ни Ростов».— Значит, судьба такая, — сказал Коля. — Давай письмо, мля, Леван уже уши прочистил, ждет... Але, Леван? Чего? Да это тебе послышалось. Ничего я не говорил про уши... Сейчас.Он взял у Мезенцева письмо, проворчал: «Чертова техника...», после чего снова заговорил в трубку:— Только, Леван, я предупреждаю — я никакой не актер, с выражением читать не могу... Можно Безрукова из «Бригады» пригласить, он так прочитает, что обрыдаешься... Нет? Ну как хочешь. Ну ладно. Слушай. Кхм... 3 — Эй...Мезенцев встрепенулся — десять минут самодеятельного телефонного театра вогнали его в дремоту. Коля наврал, что будет читать без выражения, и в его исполнении письмо Лены звучало как пересказ мелодраматического бразильского телесериала. Только единственный актер слишком часто запинался.— Эй, тебя, — сказал Коля, обмахиваясь письмом и изображая крайнюю степень интеллектуального истощения.— Слушаю, — сказал Мезенцев.— Это Леван, — произнес голос в трубке.Мезенцев слышал лишь несколько слов, сказанных Леваном Батумским в коридоре дагомысского отеля, так что определить подлинность голоса было невозможно. Но акцент присутствовал. Хотя главное было не в акценте.— Ты письмо привез, да?— Да, я привез.— Где Лена сейчас?— Не знаю. Где-то в надежном месте.— Не хочешь говорить, — задумчиво произнес Леван. Следующей фразой напрашивалась: «Значит, придется заставить тебя заговорить».Но Леван сказал иначе:— Она боится?— Конечно.— Скажи, пусть не боится. Я переговорю с Жорой, узнаю, что да как. Узнаю, что он думает.— Понятно.— Отец умер — это же большое горе, — продолжал рассуждать Леван. — Матери тоже нет. Настоящей матери, я имею в виду. Вот поэтому так все и вышло... Я посмотрю, что можно сделать. Тебя как зовут?— Вася, — сказал Мезенцев, памятуя, что все эти рассудительные слова могли оказаться лишь подводкой для главных вопросов.— Вася, ты ей кто? Жених? Друг?— Она мне деньги платит.— Да? Ну тогда ты ее не обманывай, хорошо работай за эти деньги.— Я стараюсь.— Вася, запиши номер. Недельки через две пусть Лена позвонит. Я ей все расскажу.— А за эти две недели Жора Маятник ничего не успеет натворить?— Жора? Вряд ли. У него сейчас такие же проблемы, как и у меня... — Кажется. Леван негромко рассмеялся. — Жора тоже получил черную метку... Ну да не в этом дело. Передай привет Лене, успокой ее, передай мои слова. Хорошо, Вася? Леван произнес это «Вася» так, что сразу стало понятно — он ни на секунду даже и мысли не допустил, что это настоящее имя собеседника.— Хорошо, — сказал Мезенцев.— Тогда до свидания.— Что он сказал? — полюбопытствовал Коля, распечатывая новый пакетик с орехами.— Он сказал: «До свидания».— Странно.— Что здесь странного?— Да так, — Коля крутанулся на стуле. — Все странно, Вася.Мезенцев вышел в коридор, сложил письмо в конверт и засунул за пазуху.Проходивший мимо здоровяк с короткой стрижкой, открывавшей маленький шрам в верху лба, внимательно посмотрел на него, но ничего не сказал. Просто пошел дальше.А Мезенцев, холодея, поймал себя на мысли, что едва машинально не поздоровался с телохранителем Левана. «Привет, помните меня? Мы вместе отдыхали на юге... Или мы там работали?»Нет, надо сваливать домой, пока крыша совсем не поехала.Мезенцев вышел из здания и уже возле спуска в метро — просто на всякий случай — быстро глянул назад.Черт. Из дверей «Аркадия Трэйд» выскочил Коля. Невероятно, но он был одет и обут. И он зашагал вслед за Мезенцевым. Глава 25Холодный май 1 Странная вещь. Плохие вещи запоминаешь до мелочей, до секунд, до малейших деталей. Хорошие не запоминаешь. Так они проходят, и ты только знаешь, что они когда-то были — и все... А иногда и об этом забываешь.Так вот я и говорю — сразу мне стало тогда понятно, что с этого момента все будет по-другому. Все будет иначе. Я тогда очень напуган был. За Настю боялся. Пусть он ей вроде и не сделал ничего, не порезал, не побил, не тронул... Но ведь мог такой испуг случиться, что последствия — на всю жизнь. Могла и умом повредиться. Нервные заболевания всякие. Этого я боялся.Поэтому мы стали со Светланой возить ее по врачам. Обследования разные делать, анализы, процедуры. Очень мы боялись за нее. Врачи вроде ничего не нашли. Но сказали — это может и не сразу проявиться. Утешили, называется. То есть — живите и ждите, что в любой момент эта психическая травма может сработать. Как-то проявить себя. В любой момент. Это все равно что жить на вулкане. Ну а что оставалось делать?С другой стороны, что называется, не было бы счастья, да несчастье помогло. Когда Евдокию Семеновну схоронили, Светлана сказала: «Я в этом доме больше жить не могу». Перебрались они с Настей ко мне. Потом мы со Светланой расписались. Не знаю, когда бы у нас все это случилось, если в не эта история.Что? Фамилия? Света взяла мою фамилию. Она стала Афанасьева. А Настя как в свидетельстве о рождении была Мироненко, так и осталась. Я как-то завел с ней об этом разговор. Она говорит — меня все в школе знают как Мироненко. Пусть так все и остается. А то решат, что я выпендриваюсь. Фамилии меняю и все такое.Ну, я не стал настаивать. Я вообще старался на нее не давить. Девчонки, они все такие... Особенные. Это тебе не пацаны. С ними все по-другому.Так вот. Хотели мы тем же летом на море съездить, чтобы окончательно отвлечься, сменить обстановку... Но год был неудачный — на Кавказе абхазы с грузинами чего-то там делили, в Крым не решились ехать, он теперь тоже не наш был... Не вышло ничего с морем. Съездили в местный дом отдыха. Тоже ничего. Врачи там еще раз посмотрели Настю, сказали — вроде все нормально. А как оно дальше будет — кто его знает.А дальше все было нормально. Все было просто на удивление хорошо. Наверное, стоило мне насторожиться, что все так хорошо. Только мы не насторожились, не забеспокоились.У Насти все нормально было. Никакие последствия не проявились. В школу ходила, училась более-менее. О том случае не вспоминала. Я думал, может, она и совсем забыла про все — ребенком все-таки была. Мы, само собой, не напоминали.Я руку так и не вылечил, поэтому меня на работе стали потихоньку задвигать в угол. Пока совсем в архив не засунули. Я ругался с ними, ругался, а толку? Рука-то и в самом деле плохо действует.И вот так прошло... Сколько лет? Получается, что много лет прошло... А словно в один день все пролетело. И каких-то особых подробностей сейчас не вспомню. Разве что квартиру поменяли. А больше ничего особенного и не припомню. Потому что все было так обычно. Обычно и хорошо.Но потом все кончилось, потому что должно было кончиться. Потому что все хорошее кончается.И начинаются такие вещи, которые запоминаются в мельчайших подробностях. Про такие вещи ты помнишь все. И рад бы забыть, а не можешь. Все всегда с тобой — слова, лица, запахи. Ничем их не вытравишь. Ничем. 2 Это было весной, в мае. Дурная вышла тогда весна. Началась рано, а потом, когда уж все порасцветало, словно передумала и дала задний ход. И в мае снова снег пошел. Никогда раньше такого не было. Довели природу. Люди кого хочешь доведут. Люди, они такие.Я помню тот день — подхожу к дому и вижу: трава молодая вся в изморози лежит. В воздухе морозцем попахивает. Думаю — ничего себе май месяц. Это на улице. А в подъезд зашел, так сразу другое почувствовал — опять мусоропровод засорился. Такая вонь... Я нос зажал — и в лифт.Выхожу на своем этаже. И как ноги мне перебило. Стою и пошевелиться не могу, словно парализовало. А мозгами-то еще не соображу, что ж меня так скрутило. Мозги еще не сообразили, а глаза уже увидели. Дверь в квартиру приоткрыта. Больше ничего не было, ни крови, ни выломанного замка. Просто приоткрытая дверь. Но и этого было достаточно, чтобы затормозить меня на месте. Чтобы сердце съежилось. Вспомнил я другую приоткрытую дверь. И то, что было за ней.Секунду или две меня колотило, а потом я все же собрался, подошел к двери. Ведь могли просто забыть захлопнуть. Могли? Могли. Хотя сто раз я говорил Насте, чтобы закрывалась и запиралась на все замки. Время-то какое. Дурное время. Насте, ей тогда 16 лет было. То есть шесть лет прошло после того случая. Шесть лет спокойной хорошей жизни. Видать, больше нам не положено было. Не выписали нам больше в небесной канцелярии.Так вот, подошел к двери. На всякий случай позвонил. Потом постучал. Потом снова позвонил — на всякий случай. Хотя уже понятно было — не ответят. Уже не было надежды, что это — просто так.Если тебе интересно, то пистолета у меня снова не было. Так что приди я на полчаса раньше, на пятнадцать минут раньше... Что бы я смог сделать? Спасти их? Не уверен. Скорее всего, я бы смог умереть вместо нее. И это немало. И это стоило сделать. Если бы я мог, то... Да что толку сейчас об этом!Так вот, никто не отзывался. Я открыл дверь — позвал Светлану, Настю. Снова никто не отозвался. Я прошел дальше. Иду медленно, потому что боюсь, что на следующем шаге увижу... Увижу то, чего видеть совсем не хочу.Но увидел я только пустую квартиру. Зашел на кухню, потрогал чайник — теплый. Вроде бы пять минут назад и Светлана, и Настя здесь были. А сейчас уже нет. Но плохого-то я ничего не увидел, поэтому немного успокоился. Может, к соседке выскочили. Придут, я им выскажу все, что надо, насчет незакрытой двери... Но пусть только они сначала придут. Пусть придут. 3 Так я сидел на кухне и ждал. С кухни видно было коридор, и я бы увидел, если бы...Минуты три я так сидел, наверное. Мозгами-то я понимал, что это всего-навсего три минуты, но вот по ощущениям... Словно три часа прошло.Потом услышал — лифт поднимается. Я едва молиться не начал — чтоб на мой этаж. И он доехал до моего этажа. Остановился, двери открылись.И я стал орать матом. Я в жизни так ни на кого никогда не орал, как орал тогда на Настю, на свою дочь. Я аж захлебывался этими матюгами. Они все лезли и лезли из меня, и это никак не кончалось. И я был так рад в эти секунды. Так рад.Что хуже всего, я совсем забыл про Светлану. Я боялся за Настю. Потому что ей было всего 16. Потому что уже был этот случай дикий в ее детстве. Мне казалось, что если что и может случиться — то с ней. И я так обрадовался, когда увидел ее живой и здоровой. Так обрадовался, что из меня мат полился, как из фонтана. Я выбежал в коридор, схватил ее за плечи, трясу и все ору, ору...И не замечаю людей, что рядом с ней. Не обращаю на них внимания. Не понимаю, кто это.А это парни из патрульной машины. Два сержанта. И они так сразу разбежались по сторонам — один в квартиру, другой по лестничной площадке стал шарить... А Настя молчит. Смотрит мне в глаза и молчит. А позади нее — пацан этот, Дима. Одноклассник Настин. Тоже какой-то напуганный.Я уж немного в себя пришел. Спрашиваю — что у вас тут творится? Зачем милиция здесь? Что случилось? Дверь почему не заперли? И потом уже спросил: «А мама где?»Спросил и понял — бояться надо было за Свету. Но бояться было уже поздно.Короче говоря, было так. Они обе были дома — Светлана и Настя. Настя уже пришла из школы, а у Светланы в то время была сокращенная рабочая неделя. Света ей сказала — иди выброси мусор. Но мусоропровод-то был забит, поэтому надо было выйти на улицу и дойти до соседнего двора, где баки стоят. Настя взяла ведро, пошла выносить мусор. Выбросила мусор, а тут этот Дима ей подвернулся. Он как раз в соседнем дворе жил. Вроде нравился он ей. Встали они во дворе и давай болтать. Минут двадцать, наверное, стояли и болтали. Потом она все-таки пошла домой. Открывает дверь, заходит в квартиру. Света ей говорит — Настя, к тебе пришли из школы. Она — кто это ко мне пришел? Школьный психолог.И из комнаты вышел он. 4 Я вот не знаю, с чего тебе такая идея в голову пришла, что это был тот же самый гад, что и в девяносто втором году. Это, конечно, твоя работа — выдумывать всякое, но, по правде говоря, это был совсем другой человек.Тот, в девяносто втором году, был кавказец, это я точно помню. Этот был другой. Настя говорит, он был светловолосый, очень аккуратно одетый. В костюме и галстуке. То есть его действительно можно принять за психолога... Или еще за какого-то приличного человека. Может, он и документ какой-то показал. В общем, Светлана его впустила, и он дождался Насти.Он сказал — проходи, Настя, нам нужно кое-что обсудить. А Настя посмотрела на него и спрашивает — а разве вы наш школьный психолог? Смысл в том, что у них в школе психологом женщина была. Как, наверное, почти везде. А он говорит — нет, я не из вашей школы. Я главный школьный психолог по району. Настя ему — и что же, главный районный психолог так сам и ходит по квартирам к каждому школьнику? А он очень вежливо и серьезно ей отвечает — нет, не к каждому. Только к очень особенным школьникам. Светлана заволновалась — и что же в Насте особенного? Он говорит — сейчас объясню. И просит Настю подойти поближе. И смотрит на нее. И она на него смотрит. И вдруг она поняла, что надо бежать. Настя мне говорила, что это как будто высветилось в голове. Как будто надпись такая вспыхнула — убегай, это не психолог.И тот ублюдок, он словно прочитал, что в ее голове происходит, он первым прыгнул к ней. И что-то блестящее вытащил из рукава.Настя крикнула: «Мама, беги!» И сама выскочила в коридор. И дальше, не оборачиваясь, — на лестницу и по лестнице вниз. На улицу выскочила — и пулей дальше. Наткнулась на этого Диму, кое-как ему объяснила, в чем дело, они вместе побежали милицию вызывать.Приехала патрульная машина, поднялись они на лифте наверх. Нашли меня и пустую квартиру. Светланы там не было.Она была на лестнице. Один парень из патруля не поехал на лифте, а стал по лестнице подниматься — на всякий случай. И между пятым и шестым этажом нашел ее. Я так понимаю, что, когда этот гад за нож схватился, а Настя побежала, Светлана вцепилась в него. Бросилась за ним и задержала, уже не в квартире, а на лестнице. Может, они дрались. Короче, она вцепилась в него обеими руками и держала столько, сколько смогла. Остатки ткани потом под ногтями нашли. Он действительно был в костюме, этот подонок. Он ударил Светлану несколько раз, но она, видимо, все еще держала его. Он шел, а она висела на нем. Он понял, что уже не сможет догнать Настю. Он остановился и... Тело осталось лежать на лестнице. А он спокойно снова поднялся на седьмой этаж и выбросил голову в мусоропровод. Представь себе человека, у которого хватило... Я не знаю, чего должно было ему хватить — наглости? Жестокости? Хладнокровия? Но ему хватило. Он пришел к жертвам домой, он с ними поговорил, очень спокойно и вежливо. Потом одна жертва сбежала, он гнался за ней, но ему помешали. Он упустил жертву, которая наверняка побежала звать на помощь. И что же? Он потратил время на то, чтобы на полную катушку расквитаться с женщиной, которая помешала ему догнать Настю. Только после этого он спустился вниз. И знаешь что? Он не вышел из дома. Он не хотел нарваться на милицию. А еще он мог нарваться на меня — хотя вряд ли бы я догадался, кто передо мной.Ты спросишь, что же он сделал? Он зашел в квартиру на втором этаже, там жили двое пенсионеров. Не знаю, как уж он к ним проник, но он вошел туда и убил обоих. Потом принял душ, переоделся и ушел в то время, как милиция была на нашем этаже. Трупы пенсионеров нашли только на следующий день. Они были сильно изуродованы, как будто на них выместили злость и досаду.И когда нашли эти трупы, то как-то сразу все определилось. Все стали думать, что это был псих. Заходит в квартиры и убивает всех подряд. Так это объяснили.Но Настя говорила, что он пришел именно к ней. Что он представился школьным психологом, что он сидел у нас в квартире полчаса и ждал именно ее. Это не очень похоже на сумасшедшего, да? Это похоже на то, что у него была цель, и он слетел с катушек уже после того, как не смог добиться цели. Это ведь так? Ведь похоже?Похоже. Но проблема в том, что так говорила Настя, и других подтверждений этому не было. Так говорила Настя, которая в 10 лет уже испытала психологическое потрясение и потом несколько лет наблюдалась врачами. Следователи все это знали и решили, что от нового потрясения Настя слегка все перепутала. Ей рекомендовали пройти курс восстановительной терапии. То есть полечиться. И поскорее забыть о случившемся.Я? Что я? Ну и что? Какое имеет значение, что я думал тогда... Я знал, что Настя в своем уме. Я знал, что, скорее всего, все было именно так, как она рассказывает. Но если так, то это значило, что все может повториться. Если так, то мне и Насте надо было постоянно ждать нового нападения. Ждать нового и не забывать о старом. Я испугался, что ее психика этого не выдержит.Поэтому я согласился с выводом следствия, что это был чокнутый псих. Псих, которого случайно занесло именно в этот дом и именно в эту квартиру. А еще я оформил лицензию и купил ружье. Я взял отпуск и ходил за Настей следом. Потом на все лето мы уехали из города.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49