Мне-то и
х увлечение боксерскими драками до лампочки, но пусть тешатся, если им нр
авится. Бак на ринге словно жеребец гарцует. Я-то вижу: он передо мной выпе
ндривается. Вот, мол, я и так могу, и эдак. Вот какой я молодой, здоровый, креп
кий… Сосунок, как будто выживают в этом мире молодые да здоровые. Выживае
т тот, чья ненависть сильнее! Священники придумали все это дерьмо: любовь,
доброта, смирение, терпение. Ненависть Ч единственное, на чем держится в
есь этот мир. Вот они орут во всю глотку: «Сделай его, Бак! Сделай его! Дай ем
у! Добей этого сукина сына. Бак!» Ч и вроде как за него болеют, а дай им пару
кусков в лапу, а то и просто напои как следует, и любой из них всадит этому Б
аку перышко под ребрышко. Причем с удовольствием. Но паренек, конечно, чес
толюбив. Неплохо он отправил в нокдаун своего противника, очень неплохо!
Джона, кажется, того же мнения:
Ч Малыш умеет драться.
Как бы Джона его не перехвалил…
Ч Да ладно тебе, Джона. Цена этому поединку Ч две дохлые мухи, которые пе
ред тобой на ринге ползают.
Ч Послушай, Мэнни, тебе не кажется, что ты стал чересчур придирчиво к люд
ям относиться? Пойду-ка я, братан, отолью. Идем, я угощаю, а то смотри, как бы н
е лопнуть тебе от злости.
Тут он задрал голову вверх, туда, где крест-накрест сходились две линии за
решеченного коридора Ч настила, проходящего над спортзалом:
Ч Эй, начальник! Ты хоть бы следил за этим парнем получше. А то он меня уже
за задницу щиплет, я отбиваться устал. По-моему, ты его слишком долго в кар
цере держал. Слышь, Рэнкен?
А я как-то в своих размышлениях да за болтовней не заметил, когда наверху
Рэнкен появился. Вид у него что-то подозрительно странный. Да и каким ветр
ом его сюда занесло?! Он в жизни не ходил смотреть боксерские матчи. А след
ующий раунд как раз и начался. Бак с первой же секунды разошелся не на шутк
у. Его противник, ухе, наверное, без сознания был, мешок мешком стоял, а Бак с
такой скоростью бил по нему, что не давал опуститься на пол. Тренер Бака, б
рызгая слюной, орал своему подопечному: «Убей эту тварь! Убей его! Приконч
и!» И только один негр-гомик вдруг закричал: «Да что ж ты, гад, делаешь?» И то
гда Бак нанес короткий резкий удар, будто точку поставил, и замер неожида
нно для всех. Застыл, не шелохнувшись. Толпа вокруг ринга ревела, неистовс
твовала, и в этом гамме потонули слова рефери: «Победу во втором полусред
нем… чемпион… Бак Логан…» Я снова поднял голову и столкнулся взглядом с
Рэнкеном. Он ошибся. Он не должен был отводить глаза. Он не должен был пере
водить взгляд куда-то за мою спину. Он перевел Ч и я обернулся. Все, что я у
спел увидеть в это мгновенье, Ч нож, лезвие которого неслось на меня со с
коростью пули, чтобы воткнуться мне под лопатку…
* * *
Я даже сначала не разглядел, чья рука держала этот нож. Дернулся инстинкт
ивно, ни на что не надеясь, и острие вместо спины вонзилось в мякоть правой
руки чуть повыше локтя. Тут же нападавший нанес и второй удар, правда, я ус
пел развернуться и подставить ладонь. Нож прошил ее, как кусок масла, но я
понял, что остался в живых. Мне повезло. Я этого кретина и не знал никогда р
аньше, но, будь я на его месте… или Джона… уж мы бы не промахнулись. Плевое д
ело! Рэнкен явно нанял какого-то любителя. Профессионалы так не работают.
Не иначе стукач какой-нибудь вшивый купился на очередную подачку. Я схва
тил подвернувшийся под руку стул и с размаху опустил его на голову этого
идиота. Он отлетел в сторону, и мгновенно рядом со мной и этим типом выросл
а стена охранников. А Рэнкен сверху, как Господь Бог, взирал на все происхо
дящее. Бак за моей спиной закричал: «Не бей его, Мэнни!» Малыш, да кто ж мне т
еперь позволит тронуть этого недоноска?! Хватит того, что в штаны он уже на
ложил. Шатаясь, поднялся с пола, нож вперед выставил и кричит (а самого ног
и не держат, трясется весь): «Это Рэнкен заставил меня… Рэнкен! Не трогай м
еня! Не надо…» Эх, старикан, куда же ты полез? На кого? Я бы успокоился и осты
л, а вот Рэнкен тебе этих слов не простит. Считай, что смертный приговор ты
себе уже подписал… Что ж, давай, Рэнкен, доиграем этот спектакль до конца!
Ч Не бойся, коротышка, Ч говорю я старику, Ч скоро все это для тебя зако
нчится. Ч И я шагнул к нему.
Один парнишка из охранников, что сверху около Рэнкена выстроились, не вы
держал и пальнул. Выстрел будто подстегнул старика, и он взмолился:
Ч Ну, Мэнни, давай…
Я сделал еще шаг, и несчастный был готов припасть к моим ногам, хотя продол
жал храбриться. Я сказал ему (а вокруг все замерли: одни в ожидании окончан
ия представления, другие, вперив взор в прицел, жаждали услышать команду
Рэнкена и выпустить в меня из десятков стволов по обойме, а Рэнкен ждал, ко
гда же я размозжу этому ублюдку голову табуреткой): , Ч Давай… Иди ко мне!
Ч Прости меня, Мэнни! Ч почти зарыдал старик. Ч Не трогай меня! Останови
сь, Мэнни!..
Ч Ты хочешь заполучить меня? Ч и я занес руку над ним.
Ч Нет, Мэнни, Ч заорал он, испугавшись удара.
Ч Ты хочешь заполучить меня, да? Ты жаждешь моей крови? На, пей! Жри ее, скот
ина! Ч и с каждой фразой я взмахивал и взмахивал ладонью, которая вся был
а залита кровью, и я забрызгал не только морду и одежду старика, но и свою з
амечательную, любимую маечку, своего Кондора, что отбыл со мной три долги
х года темного карцера. Ч Вот тебе моя кровь! Возьми ее! Подонок, захлебни
сь в моей крови…
Охрана плотно встала между мной и стариком, и тогда я решил выложиться до
конца. Задрав голову к настилу, я заорал:
Ч Ты, Рэнкен, хочешь пристрелить меня? Ну, пристрели! Ты, молокосос, возьми
меня, убей! Вот он Ч я! Убей же меня, слабак! Давай же, Рэнкен! Пристрели меня!
Сам пристрели, и не присылай больше ко мне всякую мразь, которую ты застав
ляешь сделать это вместо себя! Я сейчас здесь, видишь? Перед тобой! Ну, не ме
дли, давай же, пристрели меня, и дело с концом! Я с места не сдвинусь, стреляй
же! Давай же, Рэнкен! Возьми винтовку, пошевелись же, ты! Ублюдок, кишка тонк
а, да? Ты обещал остановить мои часики, так останови их, ты, дерьмо!..
Я подзадоривал Рэнкена, провоцировал его, и Ч видит Бог! Ч мне бы это уда
лось, потому что когда я швырнул табуретку и она с грохотом и треском разл
етелась на щепки, ударившись о стальные прутья решетчатого настила, Рэнк
ен готов был всадить в меня пулю. Но, глядя вверх, я не успел остановить Джо
ну, который, отсидев на толчке, пропустил самое интересное, а, вернувшись,
все-таки разобрался, что к чему, и, протиснувшись меж охранников, воткнул
в пузо старика-неудачника свою финку. И еще раз воткнул. И еще… Хотя и посл
е первого удара не было необходимости в добавке. Джона не промахивался н
и разу в жизни. Вот и теперь: еще один несчастный лежал на полу с распороты
м брюхом, и лужа черной крови растекалась вокруг него. Братана не останов
ил даже мой крик:
«Нет, Джона, не надо! Он Ч мой!» Опоздал я со своим криком. И охрана опоздала
, а потому с особым остервенением обрушивала на Джону свои дубинки, ломая
его кости и дробя его череп. Им удалось это: лысая башка Джоны быстро превр
атилась в кровавое месиво. Да и на меня навалилась целая толпа, потому что
я орал: «Пустите меня! Пустите, свиньи! Я убью тебя, недоносок!» Ч уже забыв
о том, что вместо недоноска передо мной лежал труп. Сознание стало меркну
ть, откуда-то издалека донесся крик Бака: «Джона! Джона!..», Ч и затих. Малыш
, малыш… Где ж ты раньше-то был?! И еще чей-то всхлип: «О, Господи! Неужели ник
то не остановит все это?!.», Ч после чего, как ответ, раздался громовой голо
с «Всевышнего»: «Спортивные с остязания закончены. Всем заключенным раз
ойтись по камерам. Повторяю: всем заключенным разойтись по камерам. Зал з
акрывется». Усилием воли я приоткрыл глаза, и последнее, что я увидел в это
т день, Ч труп, который охранники за ноги выволакивали из спортзала…
«Слава Богу, это не Джона!» Ч подумал я и куда-то провалился…
* * *
В тюремной больнице дни сначала летели быстро (я часто терял сознание из-
за того, что много крови потерял), а потом поползли еле-еле один за другим. М
еня возили в кресле-каталке, я не сопротивлялся, хотя чувствовал себя впо
лне нормально. Чаще я придуривался, чтобы силы скопить побольше. Джону де
ржали отдельно от всех. То ли потому, что он, как и раньше, готов был развлек
ать молодежь сказками о тюремных законах, то ли потому, что нуждался в осо
бом медицинском обслуживании. Ребята рассказали, что Джона весь перебин
тован Ч с головы до пят. Перед уходом из больницы мне удалось все-таки с н
им потрепаться. Я очень рад был видеть, во-первых, что он жив, во-вторых, что
он поправляется.
Ч Выглядишь ты ужасно, Джона!
Ч Зато живой!
Ч Знаешь, этот ублюдок Рэнкен переводит меня в камеру.
Ч Мэнни, он хочет убить тебя, будь уверен.
…«Джона, Джона… Если б все было так просто…» Ч подумал я.
Ч Нет, Джона. Он толкает меня на другое. Он хочет, чтобы я перемахнул через
стенку и сделал ноги. Он провоцирует меня.
Ч Да на улице-то минус тридцать. Куда ж бежать?!
Ч Но я все равно уйду, Джона. А ты пойдешь со мной? Я не услышал ответа и пов
торил:
Ч Ты пойдешь со мной, Джона? Я подожду тебя…
Ч Нет, братан, Ч вымолвил Джона.
Тяжело дались ему эти слова. Не из-за сломанной челюсти, конечно, а потому,
что впервые в жизни он вынужден был сказать мне, что отказывается от побе
га.
Ч Нет, я не пойду. Здесь мой дом. Здесь я пахан. А там, на воле, я уже не смогу п
инки раздавать направо и налево. По крайней мере, так, как раньше, у меня уж
е не получится.
Ч Зато у меня получится, братишка.
Ч Вот ты и иди, Мэнни. Давай, дружок. Иди и покажи им всем.
Ч Я покажу! Вот увидишь… Ч Как грустно мне было смотреть на Джону. Конеч
но, он не выглядел сломленным, но за эти несколько недель, что мы не видели
сь, он здорово осунулся. И, по-моему, даже постарел.
Ч Запомни, Мэнни, что бы ни случилось, не дай им вернуть себя. Нельзя, чтоб
они опять засунули тебя сюда, приятель.
Я утешил его:
Ч Я найду себе местечко, Джона. Приятное местечко… Чтоб можно было на сол
нышке погреться…
Из-за моей спины раздался голос санитара, который меня на кресле-каталке
возил:
Ч Вертухаи на горизонте, Мэнни. Пора завязывать. Я посмотрел в глаза паха
ну.
Ч Счастливо тебе, Джона!
Ч И тебе, Мэнни. Ч В голосе его зазвучали нотки, никогда доселе мною несл
ышанные:
Ч Братишка, все на тебя смотрят, учти это. Все, кто по эту сторону решетки.
И ты не должен позволить разным ублюдкам пришить тебя. Потому что тогда р
азобьется много сердец. Ты оставляешь здесь много родственных душ. Здесь
твои единомышленники. И последователи. И я люблю тебя…
Санитар увозил меня, а я все смотрел и смотрел в худое, разбитое, замотанно
е в бинты лицо Джоны, и глаза его прошибали мою душу насквозь. Они подбадри
вали меня и не давали пропасть на этом свете… Я понял в этот миг, что долже
н сделать то, на что Джона угрохал всю свою жизнь. Иначе грош мне цена!
БАК
Все идет как обычно. Все идет как обычно. Главное Ч не суетиться…
Ч Белье в прачечную! Дайте пройти…
Не узнаю свой собственный голос. Назначенное время прошло двадцать мину
т назад, и я уже замандражировал. Спокойно, Бак! Ты не должен подвести Мэнн
и!
Ч Дайте пройти… Кидайте белье в тележку… Побыстрее, приятель, бросай св
ои занюханные штаны… Белье в прачечную!
Посмотрю, как это делается, и в следующий раз сам рвану отсюда. Сейчас глав
ное Ч успеть! Мэнни, будь спок! Бак Логан еще никого не подводил.
Ч Ребята, побыстрее тряпки ко мне бросайте. Дайте пройти…
А этой бабе чего надо? С ее-то задницей и работать охранником в тюряге! Тол
ько бы ребята выручили, а то начнет каждую дерюгу рассматривать.
Ч Эй, девушка, проверь-ка, чего ему там в тележку насовали… Ищи получше!
Молодцы-ребята, услышали мой призыв…
Ч Лучше, дорогая, в моих штанах поищи! У меня тоже найдется, чего тебе суну
ть…
Удачно сострил. Толстяк, в другой раз я бы посмеялся над твоей шуткой. У ко
го в штанах бессмысленно что-либо искать, так это у тебя. И под юбку ты вовр
емя полез Ч она, как ужаленная, от тележки и от твоей решетки отскочила. Б
росилась мне дверь открывать. Я Ч твой должник, Толстяк, ты мне пять минут
сберег. А то и все десять.
Ч Белье в прачечную!
С этим криком я выскочил в коридор, а там меня уже ждал Мэнни:
Ч Опаздываешь, приятель…
И в ту же секунду скрылся в моей тележке вместе с приличных размеров спор
тивной сумкой. Мгновенно зарылся в грязном белье, будто всю предыдущую ж
изнь только этим и занимался. В Аризоне я один раз видел нечто подобное: зм
ея в песок ушла, доля секунды Ч и нет ее… Я двинул тележку и повернул за уг
ол, пробормотав:
Ч Прости, друг. Нас с помывкой задержали. Ч И истошно завопил:
Ч Белье в прачечную!
В конце коридора сидел Джексон. Он слышал мой крик и равнодушно листал жу
рналы в поисках голых красоток Ч помешаны, что ли, все негры на телках? Ч
ив ожидании моей тележки. Нужно чем-то отвлечь Джексона, иначе он нюхом по
чует что-нибудь подозрительное. В его дежурство происшествий не бывает.
О побегах уж я и не говорю. Только бы отвлечь от тележки!
Ч Пропусти, начальник. Белье в прачечную везу. Пропусти!
Как же медленно он отпирает дверь! Вылупил на меня свои зенки…
Ч Как жизнь, Джексон?
Ч А что?
Он открыл Ч наконец-то! Ч эту дерьмовую дверь и пропустил меня.
Ч Да нет, ничего. Везу вот белье в прачечную и думаю: а поинтересуюсь-ка я,
как дела идут у начальника.
Ч А чего тебе-то? Чего ты это вдруг заинтересовался? Может, случилось что?
Джексон запер дверь, повернулся ко мне и резко и неожиданно наклонился н
ад тележкой…
Я понял: если Джексон начнет рыться в грязном белье, если он хотя бы лапу с
вою поглубже сунет, Ч это конец. И я воскликнул (не столько громко, скольк
о неожиданно для охранника): «Да, Джексон! У меня же для тебя сюрприз, прият
ель!» Тот застыл, повернул голову, недоверчиво взглянул на меня: «Какой ещ
е сюрприз?»
Первый раунд Ч за мной. Продолжаю натиск: «Ну как же?! Ты что, забыл?» Сам мн
е рассказывал, что твой наследник собирается в этом году в «Золотых перч
атках» выступать…» Джексон разогнулся, любопытство взяло верх:
«Ну и?..»
И второй раунд Ч мой. Теперь Ч поразить его наповал… Я вытащил из-за паз
ухи свои любимые перчатки, чемпионские, политые кровью и потом, обласкан
ные мною, и протянул их Джексону: «Держи, приятель, они твои», Ч после чего
тут же толкнул тележку с бельем и с Мэнни на площадку грузового лифта. Дже
ксон не мог глаз оторвать от подарка, машинально протянул руку в сторону
и нажал кнопку «Вверх», пробормотав: «Спасибо, Бак». О, как медленно ползет
этот черепаший лифт! Надо поэффектней провести концовку поединка с этим
негром… Я потрепал его по плечу: «Да ладно, чего уж там… Знаешь, Джексон, чт
о я тебе скажу… Ты всегда казался мне чертовски добрым малым, а потому я ус
тупаю тебе это свое дерьмовое хозяйство всего за 80 „зелененьких“. Мне-то
они за две сотни долларов достались, но тебе, начальничек, я уступаю за 80, та
к и быть»… Ха! Он растерялся, как будто я ему сказал, что Рэнкен сдох: «Бак, у
меня нет 80 долларов…», Ч и хотел, было, вернуть мне перчатки, но тут я его и д
остал: «Нет проблем, начальник. Какие могут быть счеты? Я же сказал: с тобой-
то мы найдем общий язык. Я боксер, твой сын боксер… Считай, что тебе долгос
рочный кредит открыл… Ну, скажем, ты вернешь мне бабки, когда они у тебя по
явятся!» И я, довольный, заржал, а Джексон тоже не удержался и хмыкнул: «Тог
да, конечно, все в порядке».
Наступила пауза. Сколько же будет ползти этот дерьмовый лифт! Я повторил:
«Нет проблем, начальник! Я знал, что мы с тобой всегда договоримся. Что все
будет „о'кей“… Джексон кивнул, не отрывая глаз от моих роскошных, перевяз
анных чемпионской ленточкой перчаток:
«Да уж… Рукавички что надо!» И снова Ч пауза. Молчать нельзя! У ниггера ню
х, как у овчарки! А у меня в голове Ч пустота. Только одна строчка вертится:
«А у моей маленькой Мэри есть одна маленькая штучка…» И я нелепо брякнул
опять про перчатки: «Правда, нравятся?»
Джексон посмотрел на меня повнимательней: «Да, конечно», Ч и я не выдержа
л, отвел взгляд в сторону… О, спасение мое! На стуле Джексона лежал журнал,
который он листал в ожидании моей тележки. Это был свеженький номер. «Дев
чушки». Я сам обожаю рассматривать снимочки, выбирая, кого из малышек я тр
ахнул бы при первой же встрече. Мне даже не понадобилось разыгрывать вос
торг: «Боже мой! Январь 1985-го! Какая телка! Высший класс эта белая кошечка, пр
авда, Джексон?» Он глупо хихикнул: «Ничего, ничего…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
х увлечение боксерскими драками до лампочки, но пусть тешатся, если им нр
авится. Бак на ринге словно жеребец гарцует. Я-то вижу: он передо мной выпе
ндривается. Вот, мол, я и так могу, и эдак. Вот какой я молодой, здоровый, креп
кий… Сосунок, как будто выживают в этом мире молодые да здоровые. Выживае
т тот, чья ненависть сильнее! Священники придумали все это дерьмо: любовь,
доброта, смирение, терпение. Ненависть Ч единственное, на чем держится в
есь этот мир. Вот они орут во всю глотку: «Сделай его, Бак! Сделай его! Дай ем
у! Добей этого сукина сына. Бак!» Ч и вроде как за него болеют, а дай им пару
кусков в лапу, а то и просто напои как следует, и любой из них всадит этому Б
аку перышко под ребрышко. Причем с удовольствием. Но паренек, конечно, чес
толюбив. Неплохо он отправил в нокдаун своего противника, очень неплохо!
Джона, кажется, того же мнения:
Ч Малыш умеет драться.
Как бы Джона его не перехвалил…
Ч Да ладно тебе, Джона. Цена этому поединку Ч две дохлые мухи, которые пе
ред тобой на ринге ползают.
Ч Послушай, Мэнни, тебе не кажется, что ты стал чересчур придирчиво к люд
ям относиться? Пойду-ка я, братан, отолью. Идем, я угощаю, а то смотри, как бы н
е лопнуть тебе от злости.
Тут он задрал голову вверх, туда, где крест-накрест сходились две линии за
решеченного коридора Ч настила, проходящего над спортзалом:
Ч Эй, начальник! Ты хоть бы следил за этим парнем получше. А то он меня уже
за задницу щиплет, я отбиваться устал. По-моему, ты его слишком долго в кар
цере держал. Слышь, Рэнкен?
А я как-то в своих размышлениях да за болтовней не заметил, когда наверху
Рэнкен появился. Вид у него что-то подозрительно странный. Да и каким ветр
ом его сюда занесло?! Он в жизни не ходил смотреть боксерские матчи. А след
ующий раунд как раз и начался. Бак с первой же секунды разошелся не на шутк
у. Его противник, ухе, наверное, без сознания был, мешок мешком стоял, а Бак с
такой скоростью бил по нему, что не давал опуститься на пол. Тренер Бака, б
рызгая слюной, орал своему подопечному: «Убей эту тварь! Убей его! Приконч
и!» И только один негр-гомик вдруг закричал: «Да что ж ты, гад, делаешь?» И то
гда Бак нанес короткий резкий удар, будто точку поставил, и замер неожида
нно для всех. Застыл, не шелохнувшись. Толпа вокруг ринга ревела, неистовс
твовала, и в этом гамме потонули слова рефери: «Победу во втором полусред
нем… чемпион… Бак Логан…» Я снова поднял голову и столкнулся взглядом с
Рэнкеном. Он ошибся. Он не должен был отводить глаза. Он не должен был пере
водить взгляд куда-то за мою спину. Он перевел Ч и я обернулся. Все, что я у
спел увидеть в это мгновенье, Ч нож, лезвие которого неслось на меня со с
коростью пули, чтобы воткнуться мне под лопатку…
* * *
Я даже сначала не разглядел, чья рука держала этот нож. Дернулся инстинкт
ивно, ни на что не надеясь, и острие вместо спины вонзилось в мякоть правой
руки чуть повыше локтя. Тут же нападавший нанес и второй удар, правда, я ус
пел развернуться и подставить ладонь. Нож прошил ее, как кусок масла, но я
понял, что остался в живых. Мне повезло. Я этого кретина и не знал никогда р
аньше, но, будь я на его месте… или Джона… уж мы бы не промахнулись. Плевое д
ело! Рэнкен явно нанял какого-то любителя. Профессионалы так не работают.
Не иначе стукач какой-нибудь вшивый купился на очередную подачку. Я схва
тил подвернувшийся под руку стул и с размаху опустил его на голову этого
идиота. Он отлетел в сторону, и мгновенно рядом со мной и этим типом выросл
а стена охранников. А Рэнкен сверху, как Господь Бог, взирал на все происхо
дящее. Бак за моей спиной закричал: «Не бей его, Мэнни!» Малыш, да кто ж мне т
еперь позволит тронуть этого недоноска?! Хватит того, что в штаны он уже на
ложил. Шатаясь, поднялся с пола, нож вперед выставил и кричит (а самого ног
и не держат, трясется весь): «Это Рэнкен заставил меня… Рэнкен! Не трогай м
еня! Не надо…» Эх, старикан, куда же ты полез? На кого? Я бы успокоился и осты
л, а вот Рэнкен тебе этих слов не простит. Считай, что смертный приговор ты
себе уже подписал… Что ж, давай, Рэнкен, доиграем этот спектакль до конца!
Ч Не бойся, коротышка, Ч говорю я старику, Ч скоро все это для тебя зако
нчится. Ч И я шагнул к нему.
Один парнишка из охранников, что сверху около Рэнкена выстроились, не вы
держал и пальнул. Выстрел будто подстегнул старика, и он взмолился:
Ч Ну, Мэнни, давай…
Я сделал еще шаг, и несчастный был готов припасть к моим ногам, хотя продол
жал храбриться. Я сказал ему (а вокруг все замерли: одни в ожидании окончан
ия представления, другие, вперив взор в прицел, жаждали услышать команду
Рэнкена и выпустить в меня из десятков стволов по обойме, а Рэнкен ждал, ко
гда же я размозжу этому ублюдку голову табуреткой): , Ч Давай… Иди ко мне!
Ч Прости меня, Мэнни! Ч почти зарыдал старик. Ч Не трогай меня! Останови
сь, Мэнни!..
Ч Ты хочешь заполучить меня? Ч и я занес руку над ним.
Ч Нет, Мэнни, Ч заорал он, испугавшись удара.
Ч Ты хочешь заполучить меня, да? Ты жаждешь моей крови? На, пей! Жри ее, скот
ина! Ч и с каждой фразой я взмахивал и взмахивал ладонью, которая вся был
а залита кровью, и я забрызгал не только морду и одежду старика, но и свою з
амечательную, любимую маечку, своего Кондора, что отбыл со мной три долги
х года темного карцера. Ч Вот тебе моя кровь! Возьми ее! Подонок, захлебни
сь в моей крови…
Охрана плотно встала между мной и стариком, и тогда я решил выложиться до
конца. Задрав голову к настилу, я заорал:
Ч Ты, Рэнкен, хочешь пристрелить меня? Ну, пристрели! Ты, молокосос, возьми
меня, убей! Вот он Ч я! Убей же меня, слабак! Давай же, Рэнкен! Пристрели меня!
Сам пристрели, и не присылай больше ко мне всякую мразь, которую ты застав
ляешь сделать это вместо себя! Я сейчас здесь, видишь? Перед тобой! Ну, не ме
дли, давай же, пристрели меня, и дело с концом! Я с места не сдвинусь, стреляй
же! Давай же, Рэнкен! Возьми винтовку, пошевелись же, ты! Ублюдок, кишка тонк
а, да? Ты обещал остановить мои часики, так останови их, ты, дерьмо!..
Я подзадоривал Рэнкена, провоцировал его, и Ч видит Бог! Ч мне бы это уда
лось, потому что когда я швырнул табуретку и она с грохотом и треском разл
етелась на щепки, ударившись о стальные прутья решетчатого настила, Рэнк
ен готов был всадить в меня пулю. Но, глядя вверх, я не успел остановить Джо
ну, который, отсидев на толчке, пропустил самое интересное, а, вернувшись,
все-таки разобрался, что к чему, и, протиснувшись меж охранников, воткнул
в пузо старика-неудачника свою финку. И еще раз воткнул. И еще… Хотя и посл
е первого удара не было необходимости в добавке. Джона не промахивался н
и разу в жизни. Вот и теперь: еще один несчастный лежал на полу с распороты
м брюхом, и лужа черной крови растекалась вокруг него. Братана не останов
ил даже мой крик:
«Нет, Джона, не надо! Он Ч мой!» Опоздал я со своим криком. И охрана опоздала
, а потому с особым остервенением обрушивала на Джону свои дубинки, ломая
его кости и дробя его череп. Им удалось это: лысая башка Джоны быстро превр
атилась в кровавое месиво. Да и на меня навалилась целая толпа, потому что
я орал: «Пустите меня! Пустите, свиньи! Я убью тебя, недоносок!» Ч уже забыв
о том, что вместо недоноска передо мной лежал труп. Сознание стало меркну
ть, откуда-то издалека донесся крик Бака: «Джона! Джона!..», Ч и затих. Малыш
, малыш… Где ж ты раньше-то был?! И еще чей-то всхлип: «О, Господи! Неужели ник
то не остановит все это?!.», Ч после чего, как ответ, раздался громовой голо
с «Всевышнего»: «Спортивные с остязания закончены. Всем заключенным раз
ойтись по камерам. Повторяю: всем заключенным разойтись по камерам. Зал з
акрывется». Усилием воли я приоткрыл глаза, и последнее, что я увидел в это
т день, Ч труп, который охранники за ноги выволакивали из спортзала…
«Слава Богу, это не Джона!» Ч подумал я и куда-то провалился…
* * *
В тюремной больнице дни сначала летели быстро (я часто терял сознание из-
за того, что много крови потерял), а потом поползли еле-еле один за другим. М
еня возили в кресле-каталке, я не сопротивлялся, хотя чувствовал себя впо
лне нормально. Чаще я придуривался, чтобы силы скопить побольше. Джону де
ржали отдельно от всех. То ли потому, что он, как и раньше, готов был развлек
ать молодежь сказками о тюремных законах, то ли потому, что нуждался в осо
бом медицинском обслуживании. Ребята рассказали, что Джона весь перебин
тован Ч с головы до пят. Перед уходом из больницы мне удалось все-таки с н
им потрепаться. Я очень рад был видеть, во-первых, что он жив, во-вторых, что
он поправляется.
Ч Выглядишь ты ужасно, Джона!
Ч Зато живой!
Ч Знаешь, этот ублюдок Рэнкен переводит меня в камеру.
Ч Мэнни, он хочет убить тебя, будь уверен.
…«Джона, Джона… Если б все было так просто…» Ч подумал я.
Ч Нет, Джона. Он толкает меня на другое. Он хочет, чтобы я перемахнул через
стенку и сделал ноги. Он провоцирует меня.
Ч Да на улице-то минус тридцать. Куда ж бежать?!
Ч Но я все равно уйду, Джона. А ты пойдешь со мной? Я не услышал ответа и пов
торил:
Ч Ты пойдешь со мной, Джона? Я подожду тебя…
Ч Нет, братан, Ч вымолвил Джона.
Тяжело дались ему эти слова. Не из-за сломанной челюсти, конечно, а потому,
что впервые в жизни он вынужден был сказать мне, что отказывается от побе
га.
Ч Нет, я не пойду. Здесь мой дом. Здесь я пахан. А там, на воле, я уже не смогу п
инки раздавать направо и налево. По крайней мере, так, как раньше, у меня уж
е не получится.
Ч Зато у меня получится, братишка.
Ч Вот ты и иди, Мэнни. Давай, дружок. Иди и покажи им всем.
Ч Я покажу! Вот увидишь… Ч Как грустно мне было смотреть на Джону. Конеч
но, он не выглядел сломленным, но за эти несколько недель, что мы не видели
сь, он здорово осунулся. И, по-моему, даже постарел.
Ч Запомни, Мэнни, что бы ни случилось, не дай им вернуть себя. Нельзя, чтоб
они опять засунули тебя сюда, приятель.
Я утешил его:
Ч Я найду себе местечко, Джона. Приятное местечко… Чтоб можно было на сол
нышке погреться…
Из-за моей спины раздался голос санитара, который меня на кресле-каталке
возил:
Ч Вертухаи на горизонте, Мэнни. Пора завязывать. Я посмотрел в глаза паха
ну.
Ч Счастливо тебе, Джона!
Ч И тебе, Мэнни. Ч В голосе его зазвучали нотки, никогда доселе мною несл
ышанные:
Ч Братишка, все на тебя смотрят, учти это. Все, кто по эту сторону решетки.
И ты не должен позволить разным ублюдкам пришить тебя. Потому что тогда р
азобьется много сердец. Ты оставляешь здесь много родственных душ. Здесь
твои единомышленники. И последователи. И я люблю тебя…
Санитар увозил меня, а я все смотрел и смотрел в худое, разбитое, замотанно
е в бинты лицо Джоны, и глаза его прошибали мою душу насквозь. Они подбадри
вали меня и не давали пропасть на этом свете… Я понял в этот миг, что долже
н сделать то, на что Джона угрохал всю свою жизнь. Иначе грош мне цена!
БАК
Все идет как обычно. Все идет как обычно. Главное Ч не суетиться…
Ч Белье в прачечную! Дайте пройти…
Не узнаю свой собственный голос. Назначенное время прошло двадцать мину
т назад, и я уже замандражировал. Спокойно, Бак! Ты не должен подвести Мэнн
и!
Ч Дайте пройти… Кидайте белье в тележку… Побыстрее, приятель, бросай св
ои занюханные штаны… Белье в прачечную!
Посмотрю, как это делается, и в следующий раз сам рвану отсюда. Сейчас глав
ное Ч успеть! Мэнни, будь спок! Бак Логан еще никого не подводил.
Ч Ребята, побыстрее тряпки ко мне бросайте. Дайте пройти…
А этой бабе чего надо? С ее-то задницей и работать охранником в тюряге! Тол
ько бы ребята выручили, а то начнет каждую дерюгу рассматривать.
Ч Эй, девушка, проверь-ка, чего ему там в тележку насовали… Ищи получше!
Молодцы-ребята, услышали мой призыв…
Ч Лучше, дорогая, в моих штанах поищи! У меня тоже найдется, чего тебе суну
ть…
Удачно сострил. Толстяк, в другой раз я бы посмеялся над твоей шуткой. У ко
го в штанах бессмысленно что-либо искать, так это у тебя. И под юбку ты вовр
емя полез Ч она, как ужаленная, от тележки и от твоей решетки отскочила. Б
росилась мне дверь открывать. Я Ч твой должник, Толстяк, ты мне пять минут
сберег. А то и все десять.
Ч Белье в прачечную!
С этим криком я выскочил в коридор, а там меня уже ждал Мэнни:
Ч Опаздываешь, приятель…
И в ту же секунду скрылся в моей тележке вместе с приличных размеров спор
тивной сумкой. Мгновенно зарылся в грязном белье, будто всю предыдущую ж
изнь только этим и занимался. В Аризоне я один раз видел нечто подобное: зм
ея в песок ушла, доля секунды Ч и нет ее… Я двинул тележку и повернул за уг
ол, пробормотав:
Ч Прости, друг. Нас с помывкой задержали. Ч И истошно завопил:
Ч Белье в прачечную!
В конце коридора сидел Джексон. Он слышал мой крик и равнодушно листал жу
рналы в поисках голых красоток Ч помешаны, что ли, все негры на телках? Ч
ив ожидании моей тележки. Нужно чем-то отвлечь Джексона, иначе он нюхом по
чует что-нибудь подозрительное. В его дежурство происшествий не бывает.
О побегах уж я и не говорю. Только бы отвлечь от тележки!
Ч Пропусти, начальник. Белье в прачечную везу. Пропусти!
Как же медленно он отпирает дверь! Вылупил на меня свои зенки…
Ч Как жизнь, Джексон?
Ч А что?
Он открыл Ч наконец-то! Ч эту дерьмовую дверь и пропустил меня.
Ч Да нет, ничего. Везу вот белье в прачечную и думаю: а поинтересуюсь-ка я,
как дела идут у начальника.
Ч А чего тебе-то? Чего ты это вдруг заинтересовался? Может, случилось что?
Джексон запер дверь, повернулся ко мне и резко и неожиданно наклонился н
ад тележкой…
Я понял: если Джексон начнет рыться в грязном белье, если он хотя бы лапу с
вою поглубже сунет, Ч это конец. И я воскликнул (не столько громко, скольк
о неожиданно для охранника): «Да, Джексон! У меня же для тебя сюрприз, прият
ель!» Тот застыл, повернул голову, недоверчиво взглянул на меня: «Какой ещ
е сюрприз?»
Первый раунд Ч за мной. Продолжаю натиск: «Ну как же?! Ты что, забыл?» Сам мн
е рассказывал, что твой наследник собирается в этом году в «Золотых перч
атках» выступать…» Джексон разогнулся, любопытство взяло верх:
«Ну и?..»
И второй раунд Ч мой. Теперь Ч поразить его наповал… Я вытащил из-за паз
ухи свои любимые перчатки, чемпионские, политые кровью и потом, обласкан
ные мною, и протянул их Джексону: «Держи, приятель, они твои», Ч после чего
тут же толкнул тележку с бельем и с Мэнни на площадку грузового лифта. Дже
ксон не мог глаз оторвать от подарка, машинально протянул руку в сторону
и нажал кнопку «Вверх», пробормотав: «Спасибо, Бак». О, как медленно ползет
этот черепаший лифт! Надо поэффектней провести концовку поединка с этим
негром… Я потрепал его по плечу: «Да ладно, чего уж там… Знаешь, Джексон, чт
о я тебе скажу… Ты всегда казался мне чертовски добрым малым, а потому я ус
тупаю тебе это свое дерьмовое хозяйство всего за 80 „зелененьких“. Мне-то
они за две сотни долларов достались, но тебе, начальничек, я уступаю за 80, та
к и быть»… Ха! Он растерялся, как будто я ему сказал, что Рэнкен сдох: «Бак, у
меня нет 80 долларов…», Ч и хотел, было, вернуть мне перчатки, но тут я его и д
остал: «Нет проблем, начальник. Какие могут быть счеты? Я же сказал: с тобой-
то мы найдем общий язык. Я боксер, твой сын боксер… Считай, что тебе долгос
рочный кредит открыл… Ну, скажем, ты вернешь мне бабки, когда они у тебя по
явятся!» И я, довольный, заржал, а Джексон тоже не удержался и хмыкнул: «Тог
да, конечно, все в порядке».
Наступила пауза. Сколько же будет ползти этот дерьмовый лифт! Я повторил:
«Нет проблем, начальник! Я знал, что мы с тобой всегда договоримся. Что все
будет „о'кей“… Джексон кивнул, не отрывая глаз от моих роскошных, перевяз
анных чемпионской ленточкой перчаток:
«Да уж… Рукавички что надо!» И снова Ч пауза. Молчать нельзя! У ниггера ню
х, как у овчарки! А у меня в голове Ч пустота. Только одна строчка вертится:
«А у моей маленькой Мэри есть одна маленькая штучка…» И я нелепо брякнул
опять про перчатки: «Правда, нравятся?»
Джексон посмотрел на меня повнимательней: «Да, конечно», Ч и я не выдержа
л, отвел взгляд в сторону… О, спасение мое! На стуле Джексона лежал журнал,
который он листал в ожидании моей тележки. Это был свеженький номер. «Дев
чушки». Я сам обожаю рассматривать снимочки, выбирая, кого из малышек я тр
ахнул бы при первой же встрече. Мне даже не понадобилось разыгрывать вос
торг: «Боже мой! Январь 1985-го! Какая телка! Высший класс эта белая кошечка, пр
авда, Джексон?» Он глупо хихикнул: «Ничего, ничего…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11