Я вспоминал, как Сьюзи сидела на мне, прикрыв глаза и откинув голову, и мы мерно раскачивались в бледном лунном свете. Уже в полудреме я вдруг различил вдали жалобный вой койота, отражавшийся эхом от скал подобно океанскому прибою, и мне показалось, что это она тоскует, напоминает о себе и зовет меня вернуться в тесный трейлер в Личфилде, штат Иллинойс.
Утром после сытного завтрака из яиц, помидоров, бобов и хрустящих тостов с домашним сливовым джемом я вышел на веранду. Джун сидела за компьютером и редактировала список рассылки. Я подошел и обнял ее сзади. Она с улыбкой оглянулась.
– Ну как, хорошо тут у нас?
– Нет слов.
– Свен сказал, что тебе звонили.
– Да, сфонили! – крикнул Свен с крыши. Он снова сидел верхом, на этот раз начищая песком одну из своих деревянных скульптур, что-то абстрактное. – Какой миленький у тебя розофый телефончик, Джонни! – добавил он иронически.
Мне, однако, было не до шуток.
– Кто звонил?
– Какой-то Сол. Гофорил, что его сапрали!
– Как?
– Ф тюрьму, – пояснил Свен.
– О боже!
– Он будет шдать тебя у Лоус на океан.
– Лоус? – переспросил я. Свен кивнул. – Он сказал, что выйдет под залог?
– Нет. Сказал, что будет там. Сказал, забудь о мелотшах, думай о глафном.
Это был Сол, никаких сомнений.
Джун обеспокоенно посмотрела на меня.
– Неприятности, Джонни?
Свен прекратил работать и тоже нахмурился.
– Вам лучше не знать, – ответил я.
Наступило молчание. Мои друзья были слишком деликатны, чтобы совать нос в чужие дела.
Мне очень не хотелось расставаться с этим домом, приятной компанией, вкусной едой. Напихав мне в рюкзак разной одежды, Джун и Свен со слезами на глазах проводили меня до пикапа. Объятия и прощальные слова, казалось, будут длиться бесконечно. Напоследок Джун шутливо шлепнула меня по заднице.
– Не потеряй свою индианку!
– Но не забывай про Аламо, – подмигнул Свен.
Он имел в виду неудачное сражение, причем, как всегда, ошибся, но я подумал совсем о другом. Аламогордо. Выбеленные солнцем безжизненные дюны, начало Конца, иг-рушки взрослых людей, пребывающих в первобытной уверенности, что враги находятся где-то вне их самих. И еще я подумал о мести, которая ждет впереди. Убить. Я должен ее убить.
29
Дорога шла через Финикс – странный призрачный город в центре пустыни. Дома, дома… и вдруг ничего, пустота. Лишь раскаленная безжизненная земля и красные горы на горизонте. Так продолжалось очень-очень долго, а потом я приехал в Лос-Анджелес. Он был, как всегда, прекрасен и в этот день на удивление почти без смога – утром прошел дождь. Мне повезло: час пик уже прошел, и я избежал уже вошедших в легенды чудовищных пробок. Пронесся стрелой по Голливудскому проспекту, посмотрел на прохожего, выгуливавшего своего пуделя в тележке из супермаркета… Воспоминания нахлынули сплошным потоком. Конференция психологов, на которой я был пару лет назад. Голубые бассейны, похожие с воздуха на цветы, разбросанные по коричневой земле, и белые фургоны чистильщиков, перелетающие как бабочки с одного цветка на другой. Безработные актеры, что делают себе рекламу в роли официантов. Мексиканцы на перекрестках у светофоров, продающие апельсины, бананы, папайи… Будущие рок-звезды, которые щеголяют черной кожей и блестящим металлом. Бездомные с пластиковыми мешками, ночующие под эстакадами, и роскошные «ягуары» тех, кто бегает по утрам в кроссовках за триста долларов. Буйный вихрь модернистской архитектуры, шикарные променады, где напоказ выставлены коллекции сказочно прекрасных тел. Слепящая аура солнца, которое круглый год озаряет сбывшиеся мечты тех, кому повезло, и надежды всех остальных.
Лос-Анджелес можно сравнить с наркотиком. Сначала он сбивает с толку, вызывает головокружение, а потом на тебя накатывает теплая волна блаженства, уносит за собой, и ты шатаешься по улицам с глупой улыбкой, восторженно озираясь по сторонам. Проходит день, другой… эйфория сменяется похмельем, и ты вдруг начинаешь ощущать какую-то фальшь, нереальность всего происходящего. Эти люди на самом деле не любят меня, говоришь ты себе, им нужно только одно – хорошие чаевые! И ты уже хочешь домой, хочешь покончить с этой сумасшедшей диснеевской гонкой… Домой! Туда, где люди убирают снег с дорожек, сами готовят себе еду и не выстраивают всю свою жизнь вокруг очередных новых впечатлений, прослушиваний и премьер. Холодное честолюбие этого города портит всю картину. Каждый здесь живет лишь ожиданием счастливого момента, когда судьба выдернет его из толпы и скажет: «Твоя очередь!» Говоря с тобой, здешние люди всегда думают о чем-то другом, смотрят тебе через плечо, высматривая что-то неведомое сквозь дымку удушливого смога.
Я проехал по Венис-бич, посмотрел выступление жонглера, послушал рэгтаймы в исполнении рыжего хиппи с миниатюрным пианино на колесиках, дал ему пятерку и спросил, не знает ли он, что такое «Лоуз на берегу» – точнее перевести слова Свена я не мог. Хиппи кивнул туда, где возвышалось нечто напоминающее гигантский плавучий док на сваях. Рядом мелькала вереница огней чертова колеса.
– Супер-отель, – прищелкнул языком музыкант. – Прямо вдоль пляжа, не ошибешься.
– Спасибо, – улыбнулся я.
– Будешь там жить? – спросил он, прищурившись и смерив меня взглядом.
– У меня там встреча. Лицо его разгладилось.
– А я уж было подумал, ты из богатых.
«Лоуз» действительно оказался современным отелем класса люкс. Он стоял неподалеку от пирса Санта-Моника в конце длинной набережной, на которой располагались разнообразные аттракционы. Я припарковался на подъездной аллее рядом с компанией «мерседесов» и «порше». Мальчишка-мексиканец в униформе неохотно взял ключи от потрепанного пикапа, швейцар в белой ливрее, поклонившись и приподняв цилиндр, распахнул передо мной дверь. Главный холл здесь был еще более впечатляющим, чем в «Хилтоне». Мраморный пол, стальные колонны, которые поднимались на высоту восьми этажей к модернизированным готическим сводам стеклянного потолка. Розово-зеленая гамма, звуки арфы откуда-то сверху, пальмы, цветы и фонтаны с золотыми рыбками. Постояльцы как на подбор щеголяли в белоснежных пляжных костюмах с вышитым готическим «L» – символом отеля, и мне было крайне неуютно в пропотевшей футболке и черных джинсах.
– Мое имя Доннелли, – представился я портье. – Меня должен ждать мистер Лоуи. Он не оставлял сообщения?
Девушка за стойкой просияла, словно получила королевские чаевые.
– О да, разумеется! Добро пожаловать, мистер Б.! Ваш номер ждет вас.
Она позвонила в колокольчик, подзывая коридорного. Публика стала оборачиваться, интересуясь вновь прибывшим. Я смутился.
– Мистер Б.?
Смуглый лакей учтиво поклонился и проводил в номер, который выглядел так, словно сошел со страниц «Архитектурного журнала». Все белое и розовое, на столе возле балкона с видом на океан – чаша со свежими фруктами, сыр и шампанское. На сводчатом потолке бесшумно вращались лопасти вентилятора. Кровать в спальне могла вместить, наверное, десяток человек. Гостиная, столовая, кухня, офис – все по высшему разряду. Зажигая везде по очереди свет, коридорный доверительно сообщил, что крабовая паста в сливочном соусе сегодня превосходна и он ее особо рекомендует. Напоследок мне были обещаны массаж, маникюр, парикмахер, машина с водителем, билеты на концерт и все что угодно – достаточно позвонить вниз и спросить Энрико. Это он – Энрико. Счастлив услужить вам, мистер Б.
Я почувствовал себя последним скрягой, когда дал ему доллар.
На столике рядом с телефоном лежала открытая пачка моих любимых «салемов».
Лежа в горячей бурлящей ванне, окруженной зеркалами, и попивая шампанское, я заметил, что готическое «L» повторяется буквально повсюду: на полотенцах, на хрустальных пепельницах, на корпусе настенной сушилки для волос, на дне самой ванны… даже на куске ванильного мыла. Только на мыле название приводилось полностью: «Лоуиз».
– Сол?! – воскликнул я, обращаясь к своему изумленному отражению в зеркале.
Неужели весь этот золоченый притон принадлежит ему?
– Ну что, как устроился? – раздался знакомый голос из гостиной.
– Супер! – крикнул я и услышал в ответ самодовольное хихиканье.
– Я знал, что тебе понравится.
Сол появился в дверях с толстой сигарой во рту, в том же сером пиджаке, в котором я видел его в последний раз.
– Ты сам-то как? – озабоченно спросил я.
– Лучше некуда.
– Я тебя ждал в Сент-Луисе.
– Фараоны забрали, ничего не мог поделать.
– Где?
– Дай вспомнить… Сначала я попал домой, поболтат с Джеком, потом перескочил в Лас-Вегас. В казино попался кто-то из знакомых… Короче, они навалились, надели наручники и стали допрашивать.
– Били?
– Не-а. Не решились, куда им, сосункам.
Наши голоса долго отдавались эхом от зеркальных стен огромной ванной комнаты, и прежде чем ответить, приходилось несколько секунд ждать.
– А откуда ты звонил мне в Аризоне?
– Из какой-то занюханной тюрьмы, пока они ждали вертолет, чтобы переправить меня в Вашингтон. Я потребовал свой положенный телефонный звонок.
Мне хотелось расцеловать его.
– Я так рад тебя видеть, Сол…
– Что-то ты слишком расчувствовался. А, понимаю, шампанское…
Сол вышел в комнату и вернулся с подушкой, которую бросил на пол. Сел, снял со стены телефонную трубку, заказал две пасты и апельсиновый сок.
– У тебя, наверное, накопились вопросы…
– Так, не больше сотни.
– Валяй.
– Где машина времени?
– Здесь, в городе, в одной из киностудий. Поедем туда завтра.
– Я не опоздал? В том смысле, что… Лору еще можно остановить?
– Не уверен, док. – Он вынул сигару изо рта и стряхнул пепел. – Ты же знаешь, у холоков теперь есть твое семя, они получили все, что хотели. Их будущее обеспечено. В их распоряжении было лишь одно маленькое временное окошко, когда на тебя можно было повлиять. Один год, в который, как они знали, родился твой ребенок. Год прошел. Впрочем, это еще не значит, что мы потеряли все шансы… У тебя были плохие сны?
– Только один, но просто ужасный.
– Значит, ищут, – кивнул он.
Я рассказал об изображении Богородицы, которое купил по пути.
– Весьма разумный шаг. Это могло сбить их со следа. Где она?
– В пикапе на приборной доске. Сол снова взял трубку.
– Энрико? Это Роки. Ты не мог бы сходить вниз за багажом мистера Бульвинкля? И еще… захвати у него с приборной доски стеклянную статуэтку. Ага, жду.
– Роки и Бульвинкль? – улыбнулся я. Сигара очертила в воздухе широкую дугу.
– Здесь же Голливуд, сынок! Кинозвезды постоянно этим балуются, – захихикал он. Я глотнул еще шампанского. – Давай-давай, отдыхай, у тебя впереди долгий путь.
– Сол, откуда взялся мой двойник?
– Ты имеешь в виду свою лучшую половину? – лукаво усмехнулся он.
– Ты знаешь, кого я имею в виду.
– Ну… разумеется, это ты сам. Что касается остального, кто его знает? Думаю, он из какого-то альтернативного прошлого. Во всяком случае, у Лоры уже побывал, иначе откуда бы взялось желе?
– Не понимаю…
– Опять ты за свое! – покачал головой Сол.
– Л правительство что с этого имеет?
– Оружие! – торжественно произнес Сол. С таким видом он обычно рассуждал о вопросах религии. – Холоки могут не дать человеку спать. Ты в курсе, что это смертельно? Военные инженеры и ученые, которые работают против нас, давно уже чувствуют неладное.
– Почему федералы охотятся за тобой?
– Потому что я нужен холокам. Оружие в обмен на заложников, – усмехнулся он. – По их вопросам я о многом догадался. Лора не могла бы найти тебя без их помощи. Вообще ты теперь довольно известная личность. Даже удивительно, что тебе удалось забраться так далеко.
– Понятно. – Я снова закурил. – Эдриен тоже работала на федералов. – Сол молча кивнул. – А Лора?
– Она скорее дипломат высокого ранга, обладающий неприкосновенностью.
– Ты знаешь, что она убила мою мать?
До сих пор я думал, что Сола в принципе невозможно чем-либо удивить.
– Что-о? – Он едва успел подхватить сигару, выпавшую изо рта, и стал лихорадочно сметать с колен горящие угольки.
– Она убила мою мать, – повторил я твердо, разглядывая сморщенную кожу на пальцах ног, выглядывающих из мыльной пены.
Нахмурившись, Сол покачал головой.
– Нет. Не верю.
Я рассказал то, что знал. Он прикрыл глаза рукой и долго молчал. Потом вздохнул.
– Док… Извини, что втянул тебя во все это. Никогда прежде я не видел Сола таким подавленным.
Его старческая пятнистая кожа совсем побелела.
– Послушай, Сол, – не выдержал я. – Ты-то тут при чем? Всю кашу заварили холоки…
Он растерянно заморгал, печально глядя на меня.
– Да, конечно. Я просто… – И запнулся, будто забыл, о чем хотел сказать. Долго смотрел в стену невидящими глазами, потом опустил голову. – Я вообще не знал свою мать. Она умерла, когда я был еще младенцем… – Почему-то покраснел и снова взглянул на меня. – Какая она была?
– Она… – Задрав голову, я посмотрел в зеркало па потолке. – Стерва она была.
– О!
Я попытался разрядить обстановку.
– Трудно поверить, что есть на свете вещи, о которых ты не знаешь.
– Я вездесущ, но не всеведущ, – улыбнулся Сол. Я рассмеялся. – Завтра заберем машину и встретимся с Вандой.
– Кто она?
Он задумчиво выпустил клуб дыма.
– Моя ассистентка.
– Не знал, что у тебя есть помощники.
– Были. Я ее уволил, но иногда мы вспоминаем старое.
– Сол, они могут нас опять найти?
– Не думаю. Официально этого номера в отеле нет. Вот… – Он дал мне телефонную трубку. – Спроси, здесь ли поселился Джон Доннелли.
Я спросил.
– В отеле не зарегистрирован никто с таким именем, – проворковал женский голос.
– Спроси, нет ли сообщений для мистера Бульвинкля, – шепнул Сол.
Ответ был также отрицательным.
Следующим утром мы долго сидели на балконе, наслаждаясь крабами, свежей земляникой и наблюдая сквозь легкую дымку тумана, как разбиваются о берег океанские валы. Потом сели в пикап и отправились к старой знакомой Сола.
Ванда жила в крошечном глинобитном домике на окраине города. В садике за калиткой росло апельсиновое дерево. Хозяйка дома была похожа на гангстершу, удалившуюся на покой. Высоко взбитые волосы, сильно тронутые сединой, черные шелковые брюки в обтяжку и расшитая блестками блузка, подчеркивающая тяжелый бюст. По дорожке Ванда шла медленно, маленькими, почти детскими шажками – возможно, из-за слишком узких брюк.
– Привет, Наташа! – воскликнул Сол, окинув ее фигуру плотоядным взглядом.
– Привет, Роки! – весело откликнулась она, чмокнула Сола в щеку и села в машину рядом с ним. Затрепетав ресницами, оценивающе взглянула на меня. – А вы, стало быть, Бульвинкль? Здорово!
Ее беспечное щебетание произвело на меня, как ни странно, жутковатое впечатление. После долгого одинокого путешествия я успел хорошо отдохнуть, отъесться и наговориться всласть. Погода стояла прекрасная, апельсины поспевали… Объяснить такую реакцию было просто-напросто нечем. Тем не менее, посмотрев на Ванду, я тут же понял, что она должна умереть, причем страшной смертью и очень скоро. Может, это просто ложная интуиция, порожденная детективными сюжетами? В конце концов, мы находились в мировой столице кинематографа. Как правило, зритель сразу чувствует, кто из персонажей представляет собой расходный материал, необходимый лишь для развития интриги. Обычно такой человек жизнерадостен, эксцентричен и доверчив, на него смотришь с улыбкой. Внешностью он не затмит главного героя, но достаточно привлекателен, чтобы вызвать жалость, когда произнесет все положенные реплики и угодит в лапы сумасшедшего или монстра. Ассистентка Сола идеально подходила на такую роль.
Хихикая, Ванда все поглядывала на нас, и я знал, что у нее на уме. Наши прозвища и в самом деле били прямо в цель: Бульвинкль, тощий и костлявый, рядом с кругленьким коротышкой Роки.
– Лос и Бьелка! – произнесла она с преувеличенным русским акцентом.
Мы покатились со смеху.
Следуя указаниям Сола, я подъехал к корпусам студии «Парамаунт». На обширной территории стояли рядами киносъемочные павильоны, старые и новые.
– Раньше здесь хозяйничал Луи Майер, – вздохнул Сол. – Бывало, играли с ним в теннис. Плутовал, собака, отчаянно.
Старик-охранник широко улыбнулся Солу и распахнул ворота. Мы оставили пикап и пошли дальше пешком. Ванда то и дело охала и ахала, вертя головой во все стороны. Я понял, что она когда-то здесь работала.
Павильоны, покрашенные в один и тот же желто-бурый цвет, напоминали ангары для самолетов: широкие раздвижные ворота, выпуклая гофрированная крыша, красные лампочки над входом. Как пояснил Сол, мигающая лампочка сигнализировала о том, что в павильоне идет съемка, и вход временно запрещен. Неподалеку мужчина в коричневом рабочем комбинезоне нес на плече огромный валун выше его собственного роста – бутафорский реквизит. По дорожкам проезжали самодвижущиеся тележки с разнообразными костюмами на вешалках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Утром после сытного завтрака из яиц, помидоров, бобов и хрустящих тостов с домашним сливовым джемом я вышел на веранду. Джун сидела за компьютером и редактировала список рассылки. Я подошел и обнял ее сзади. Она с улыбкой оглянулась.
– Ну как, хорошо тут у нас?
– Нет слов.
– Свен сказал, что тебе звонили.
– Да, сфонили! – крикнул Свен с крыши. Он снова сидел верхом, на этот раз начищая песком одну из своих деревянных скульптур, что-то абстрактное. – Какой миленький у тебя розофый телефончик, Джонни! – добавил он иронически.
Мне, однако, было не до шуток.
– Кто звонил?
– Какой-то Сол. Гофорил, что его сапрали!
– Как?
– Ф тюрьму, – пояснил Свен.
– О боже!
– Он будет шдать тебя у Лоус на океан.
– Лоус? – переспросил я. Свен кивнул. – Он сказал, что выйдет под залог?
– Нет. Сказал, что будет там. Сказал, забудь о мелотшах, думай о глафном.
Это был Сол, никаких сомнений.
Джун обеспокоенно посмотрела на меня.
– Неприятности, Джонни?
Свен прекратил работать и тоже нахмурился.
– Вам лучше не знать, – ответил я.
Наступило молчание. Мои друзья были слишком деликатны, чтобы совать нос в чужие дела.
Мне очень не хотелось расставаться с этим домом, приятной компанией, вкусной едой. Напихав мне в рюкзак разной одежды, Джун и Свен со слезами на глазах проводили меня до пикапа. Объятия и прощальные слова, казалось, будут длиться бесконечно. Напоследок Джун шутливо шлепнула меня по заднице.
– Не потеряй свою индианку!
– Но не забывай про Аламо, – подмигнул Свен.
Он имел в виду неудачное сражение, причем, как всегда, ошибся, но я подумал совсем о другом. Аламогордо. Выбеленные солнцем безжизненные дюны, начало Конца, иг-рушки взрослых людей, пребывающих в первобытной уверенности, что враги находятся где-то вне их самих. И еще я подумал о мести, которая ждет впереди. Убить. Я должен ее убить.
29
Дорога шла через Финикс – странный призрачный город в центре пустыни. Дома, дома… и вдруг ничего, пустота. Лишь раскаленная безжизненная земля и красные горы на горизонте. Так продолжалось очень-очень долго, а потом я приехал в Лос-Анджелес. Он был, как всегда, прекрасен и в этот день на удивление почти без смога – утром прошел дождь. Мне повезло: час пик уже прошел, и я избежал уже вошедших в легенды чудовищных пробок. Пронесся стрелой по Голливудскому проспекту, посмотрел на прохожего, выгуливавшего своего пуделя в тележке из супермаркета… Воспоминания нахлынули сплошным потоком. Конференция психологов, на которой я был пару лет назад. Голубые бассейны, похожие с воздуха на цветы, разбросанные по коричневой земле, и белые фургоны чистильщиков, перелетающие как бабочки с одного цветка на другой. Безработные актеры, что делают себе рекламу в роли официантов. Мексиканцы на перекрестках у светофоров, продающие апельсины, бананы, папайи… Будущие рок-звезды, которые щеголяют черной кожей и блестящим металлом. Бездомные с пластиковыми мешками, ночующие под эстакадами, и роскошные «ягуары» тех, кто бегает по утрам в кроссовках за триста долларов. Буйный вихрь модернистской архитектуры, шикарные променады, где напоказ выставлены коллекции сказочно прекрасных тел. Слепящая аура солнца, которое круглый год озаряет сбывшиеся мечты тех, кому повезло, и надежды всех остальных.
Лос-Анджелес можно сравнить с наркотиком. Сначала он сбивает с толку, вызывает головокружение, а потом на тебя накатывает теплая волна блаженства, уносит за собой, и ты шатаешься по улицам с глупой улыбкой, восторженно озираясь по сторонам. Проходит день, другой… эйфория сменяется похмельем, и ты вдруг начинаешь ощущать какую-то фальшь, нереальность всего происходящего. Эти люди на самом деле не любят меня, говоришь ты себе, им нужно только одно – хорошие чаевые! И ты уже хочешь домой, хочешь покончить с этой сумасшедшей диснеевской гонкой… Домой! Туда, где люди убирают снег с дорожек, сами готовят себе еду и не выстраивают всю свою жизнь вокруг очередных новых впечатлений, прослушиваний и премьер. Холодное честолюбие этого города портит всю картину. Каждый здесь живет лишь ожиданием счастливого момента, когда судьба выдернет его из толпы и скажет: «Твоя очередь!» Говоря с тобой, здешние люди всегда думают о чем-то другом, смотрят тебе через плечо, высматривая что-то неведомое сквозь дымку удушливого смога.
Я проехал по Венис-бич, посмотрел выступление жонглера, послушал рэгтаймы в исполнении рыжего хиппи с миниатюрным пианино на колесиках, дал ему пятерку и спросил, не знает ли он, что такое «Лоуз на берегу» – точнее перевести слова Свена я не мог. Хиппи кивнул туда, где возвышалось нечто напоминающее гигантский плавучий док на сваях. Рядом мелькала вереница огней чертова колеса.
– Супер-отель, – прищелкнул языком музыкант. – Прямо вдоль пляжа, не ошибешься.
– Спасибо, – улыбнулся я.
– Будешь там жить? – спросил он, прищурившись и смерив меня взглядом.
– У меня там встреча. Лицо его разгладилось.
– А я уж было подумал, ты из богатых.
«Лоуз» действительно оказался современным отелем класса люкс. Он стоял неподалеку от пирса Санта-Моника в конце длинной набережной, на которой располагались разнообразные аттракционы. Я припарковался на подъездной аллее рядом с компанией «мерседесов» и «порше». Мальчишка-мексиканец в униформе неохотно взял ключи от потрепанного пикапа, швейцар в белой ливрее, поклонившись и приподняв цилиндр, распахнул передо мной дверь. Главный холл здесь был еще более впечатляющим, чем в «Хилтоне». Мраморный пол, стальные колонны, которые поднимались на высоту восьми этажей к модернизированным готическим сводам стеклянного потолка. Розово-зеленая гамма, звуки арфы откуда-то сверху, пальмы, цветы и фонтаны с золотыми рыбками. Постояльцы как на подбор щеголяли в белоснежных пляжных костюмах с вышитым готическим «L» – символом отеля, и мне было крайне неуютно в пропотевшей футболке и черных джинсах.
– Мое имя Доннелли, – представился я портье. – Меня должен ждать мистер Лоуи. Он не оставлял сообщения?
Девушка за стойкой просияла, словно получила королевские чаевые.
– О да, разумеется! Добро пожаловать, мистер Б.! Ваш номер ждет вас.
Она позвонила в колокольчик, подзывая коридорного. Публика стала оборачиваться, интересуясь вновь прибывшим. Я смутился.
– Мистер Б.?
Смуглый лакей учтиво поклонился и проводил в номер, который выглядел так, словно сошел со страниц «Архитектурного журнала». Все белое и розовое, на столе возле балкона с видом на океан – чаша со свежими фруктами, сыр и шампанское. На сводчатом потолке бесшумно вращались лопасти вентилятора. Кровать в спальне могла вместить, наверное, десяток человек. Гостиная, столовая, кухня, офис – все по высшему разряду. Зажигая везде по очереди свет, коридорный доверительно сообщил, что крабовая паста в сливочном соусе сегодня превосходна и он ее особо рекомендует. Напоследок мне были обещаны массаж, маникюр, парикмахер, машина с водителем, билеты на концерт и все что угодно – достаточно позвонить вниз и спросить Энрико. Это он – Энрико. Счастлив услужить вам, мистер Б.
Я почувствовал себя последним скрягой, когда дал ему доллар.
На столике рядом с телефоном лежала открытая пачка моих любимых «салемов».
Лежа в горячей бурлящей ванне, окруженной зеркалами, и попивая шампанское, я заметил, что готическое «L» повторяется буквально повсюду: на полотенцах, на хрустальных пепельницах, на корпусе настенной сушилки для волос, на дне самой ванны… даже на куске ванильного мыла. Только на мыле название приводилось полностью: «Лоуиз».
– Сол?! – воскликнул я, обращаясь к своему изумленному отражению в зеркале.
Неужели весь этот золоченый притон принадлежит ему?
– Ну что, как устроился? – раздался знакомый голос из гостиной.
– Супер! – крикнул я и услышал в ответ самодовольное хихиканье.
– Я знал, что тебе понравится.
Сол появился в дверях с толстой сигарой во рту, в том же сером пиджаке, в котором я видел его в последний раз.
– Ты сам-то как? – озабоченно спросил я.
– Лучше некуда.
– Я тебя ждал в Сент-Луисе.
– Фараоны забрали, ничего не мог поделать.
– Где?
– Дай вспомнить… Сначала я попал домой, поболтат с Джеком, потом перескочил в Лас-Вегас. В казино попался кто-то из знакомых… Короче, они навалились, надели наручники и стали допрашивать.
– Били?
– Не-а. Не решились, куда им, сосункам.
Наши голоса долго отдавались эхом от зеркальных стен огромной ванной комнаты, и прежде чем ответить, приходилось несколько секунд ждать.
– А откуда ты звонил мне в Аризоне?
– Из какой-то занюханной тюрьмы, пока они ждали вертолет, чтобы переправить меня в Вашингтон. Я потребовал свой положенный телефонный звонок.
Мне хотелось расцеловать его.
– Я так рад тебя видеть, Сол…
– Что-то ты слишком расчувствовался. А, понимаю, шампанское…
Сол вышел в комнату и вернулся с подушкой, которую бросил на пол. Сел, снял со стены телефонную трубку, заказал две пасты и апельсиновый сок.
– У тебя, наверное, накопились вопросы…
– Так, не больше сотни.
– Валяй.
– Где машина времени?
– Здесь, в городе, в одной из киностудий. Поедем туда завтра.
– Я не опоздал? В том смысле, что… Лору еще можно остановить?
– Не уверен, док. – Он вынул сигару изо рта и стряхнул пепел. – Ты же знаешь, у холоков теперь есть твое семя, они получили все, что хотели. Их будущее обеспечено. В их распоряжении было лишь одно маленькое временное окошко, когда на тебя можно было повлиять. Один год, в который, как они знали, родился твой ребенок. Год прошел. Впрочем, это еще не значит, что мы потеряли все шансы… У тебя были плохие сны?
– Только один, но просто ужасный.
– Значит, ищут, – кивнул он.
Я рассказал об изображении Богородицы, которое купил по пути.
– Весьма разумный шаг. Это могло сбить их со следа. Где она?
– В пикапе на приборной доске. Сол снова взял трубку.
– Энрико? Это Роки. Ты не мог бы сходить вниз за багажом мистера Бульвинкля? И еще… захвати у него с приборной доски стеклянную статуэтку. Ага, жду.
– Роки и Бульвинкль? – улыбнулся я. Сигара очертила в воздухе широкую дугу.
– Здесь же Голливуд, сынок! Кинозвезды постоянно этим балуются, – захихикал он. Я глотнул еще шампанского. – Давай-давай, отдыхай, у тебя впереди долгий путь.
– Сол, откуда взялся мой двойник?
– Ты имеешь в виду свою лучшую половину? – лукаво усмехнулся он.
– Ты знаешь, кого я имею в виду.
– Ну… разумеется, это ты сам. Что касается остального, кто его знает? Думаю, он из какого-то альтернативного прошлого. Во всяком случае, у Лоры уже побывал, иначе откуда бы взялось желе?
– Не понимаю…
– Опять ты за свое! – покачал головой Сол.
– Л правительство что с этого имеет?
– Оружие! – торжественно произнес Сол. С таким видом он обычно рассуждал о вопросах религии. – Холоки могут не дать человеку спать. Ты в курсе, что это смертельно? Военные инженеры и ученые, которые работают против нас, давно уже чувствуют неладное.
– Почему федералы охотятся за тобой?
– Потому что я нужен холокам. Оружие в обмен на заложников, – усмехнулся он. – По их вопросам я о многом догадался. Лора не могла бы найти тебя без их помощи. Вообще ты теперь довольно известная личность. Даже удивительно, что тебе удалось забраться так далеко.
– Понятно. – Я снова закурил. – Эдриен тоже работала на федералов. – Сол молча кивнул. – А Лора?
– Она скорее дипломат высокого ранга, обладающий неприкосновенностью.
– Ты знаешь, что она убила мою мать?
До сих пор я думал, что Сола в принципе невозможно чем-либо удивить.
– Что-о? – Он едва успел подхватить сигару, выпавшую изо рта, и стал лихорадочно сметать с колен горящие угольки.
– Она убила мою мать, – повторил я твердо, разглядывая сморщенную кожу на пальцах ног, выглядывающих из мыльной пены.
Нахмурившись, Сол покачал головой.
– Нет. Не верю.
Я рассказал то, что знал. Он прикрыл глаза рукой и долго молчал. Потом вздохнул.
– Док… Извини, что втянул тебя во все это. Никогда прежде я не видел Сола таким подавленным.
Его старческая пятнистая кожа совсем побелела.
– Послушай, Сол, – не выдержал я. – Ты-то тут при чем? Всю кашу заварили холоки…
Он растерянно заморгал, печально глядя на меня.
– Да, конечно. Я просто… – И запнулся, будто забыл, о чем хотел сказать. Долго смотрел в стену невидящими глазами, потом опустил голову. – Я вообще не знал свою мать. Она умерла, когда я был еще младенцем… – Почему-то покраснел и снова взглянул на меня. – Какая она была?
– Она… – Задрав голову, я посмотрел в зеркало па потолке. – Стерва она была.
– О!
Я попытался разрядить обстановку.
– Трудно поверить, что есть на свете вещи, о которых ты не знаешь.
– Я вездесущ, но не всеведущ, – улыбнулся Сол. Я рассмеялся. – Завтра заберем машину и встретимся с Вандой.
– Кто она?
Он задумчиво выпустил клуб дыма.
– Моя ассистентка.
– Не знал, что у тебя есть помощники.
– Были. Я ее уволил, но иногда мы вспоминаем старое.
– Сол, они могут нас опять найти?
– Не думаю. Официально этого номера в отеле нет. Вот… – Он дал мне телефонную трубку. – Спроси, здесь ли поселился Джон Доннелли.
Я спросил.
– В отеле не зарегистрирован никто с таким именем, – проворковал женский голос.
– Спроси, нет ли сообщений для мистера Бульвинкля, – шепнул Сол.
Ответ был также отрицательным.
Следующим утром мы долго сидели на балконе, наслаждаясь крабами, свежей земляникой и наблюдая сквозь легкую дымку тумана, как разбиваются о берег океанские валы. Потом сели в пикап и отправились к старой знакомой Сола.
Ванда жила в крошечном глинобитном домике на окраине города. В садике за калиткой росло апельсиновое дерево. Хозяйка дома была похожа на гангстершу, удалившуюся на покой. Высоко взбитые волосы, сильно тронутые сединой, черные шелковые брюки в обтяжку и расшитая блестками блузка, подчеркивающая тяжелый бюст. По дорожке Ванда шла медленно, маленькими, почти детскими шажками – возможно, из-за слишком узких брюк.
– Привет, Наташа! – воскликнул Сол, окинув ее фигуру плотоядным взглядом.
– Привет, Роки! – весело откликнулась она, чмокнула Сола в щеку и села в машину рядом с ним. Затрепетав ресницами, оценивающе взглянула на меня. – А вы, стало быть, Бульвинкль? Здорово!
Ее беспечное щебетание произвело на меня, как ни странно, жутковатое впечатление. После долгого одинокого путешествия я успел хорошо отдохнуть, отъесться и наговориться всласть. Погода стояла прекрасная, апельсины поспевали… Объяснить такую реакцию было просто-напросто нечем. Тем не менее, посмотрев на Ванду, я тут же понял, что она должна умереть, причем страшной смертью и очень скоро. Может, это просто ложная интуиция, порожденная детективными сюжетами? В конце концов, мы находились в мировой столице кинематографа. Как правило, зритель сразу чувствует, кто из персонажей представляет собой расходный материал, необходимый лишь для развития интриги. Обычно такой человек жизнерадостен, эксцентричен и доверчив, на него смотришь с улыбкой. Внешностью он не затмит главного героя, но достаточно привлекателен, чтобы вызвать жалость, когда произнесет все положенные реплики и угодит в лапы сумасшедшего или монстра. Ассистентка Сола идеально подходила на такую роль.
Хихикая, Ванда все поглядывала на нас, и я знал, что у нее на уме. Наши прозвища и в самом деле били прямо в цель: Бульвинкль, тощий и костлявый, рядом с кругленьким коротышкой Роки.
– Лос и Бьелка! – произнесла она с преувеличенным русским акцентом.
Мы покатились со смеху.
Следуя указаниям Сола, я подъехал к корпусам студии «Парамаунт». На обширной территории стояли рядами киносъемочные павильоны, старые и новые.
– Раньше здесь хозяйничал Луи Майер, – вздохнул Сол. – Бывало, играли с ним в теннис. Плутовал, собака, отчаянно.
Старик-охранник широко улыбнулся Солу и распахнул ворота. Мы оставили пикап и пошли дальше пешком. Ванда то и дело охала и ахала, вертя головой во все стороны. Я понял, что она когда-то здесь работала.
Павильоны, покрашенные в один и тот же желто-бурый цвет, напоминали ангары для самолетов: широкие раздвижные ворота, выпуклая гофрированная крыша, красные лампочки над входом. Как пояснил Сол, мигающая лампочка сигнализировала о том, что в павильоне идет съемка, и вход временно запрещен. Неподалеку мужчина в коричневом рабочем комбинезоне нес на плече огромный валун выше его собственного роста – бутафорский реквизит. По дорожкам проезжали самодвижущиеся тележки с разнообразными костюмами на вешалках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31