Он был весь как вопль, заключенный в ненадежную, слабую, дефектную вещь, скрежещущую за чудовищным фасадом. Она увидела, из чего он сделан, и поняла его очень хорошо.
– Возьмите,– сказала она ему, ее сердце колотилось, но она знала, что он на нее набросится при первых признаках страха. – Сейчас это можно.
Ухмылка исчезла. Глаза его перебегали с ее лица на яблоко и обратно, как метроном смерти.
– Возьмите,– подтвердила она, и кровь так отчаянно стучала у нее в голове, что она не могла себя слышать.
Он пристально смотрел ей в глаза – и Свон почувствовала, что он как будто замораживающим ледяным копьем прощупывает ее душу. Небольшие проколы туда и сюда, а потом темный просмотр ее воспоминаний. Как будто вторгаясь в каждый момент ее жизни, подхватывая и пачкая грязными руками, а потом отбрасывал. Но она уверенно и непоколебимо выдержала его взгляд и не отступила перед ним.
Яблоко снова привлекло его взгляд, и холодное прокалывание ледяной иглой, пронизавшее душу Свон, прекратилось. Она увидела, что глаза его что–то заволокло, а рот открылся, из этого рта выползла зеленая муха, которая слегка покружилась вокруг ее головы и упала в грязь.
Рука его стала подниматься, Медленно, очень медленно.
Свон смотрела и чувствовала, что она поднимается как голова кобры. Она ждала, что сейчас рука воспламенится. Но она не воспламенилась.
Его пальцы потянулись за яблоком.
И Свон увидела, что рука у него дрожит.
Он почти взял его.
Почти.
Другая его рука резко дернулась и схватила за запястье, отдернула назад и прижала под подбородок. Он издал задыхающийся стон, прозвучавший как ветер, прорывающийся по зубчатым стенам замка Ада, глаза его почти вылезли из орбит. Он отпрянул от Свон, зубы его заскрежетали и на мгновение он потерял контроль: один его глаз побледнел до голубого цвета, а на черной плоти проявились полосы белого пигмента. На правой щеке, как шрам, широко зиял второй рот, полный блестящих белых шишечек.
В его глазах была и ненависть, и ярость, и страстное желание того, чего никогда быть не может.
Он повернулся и побежал, и сразу же пропало временное оцепенение, и толпа снова закружилась вокруг Свон, подбирая остатки яблок.
Джош был уже в нескольких шагах, стараясь пробраться, чтобы защитить ее. Но все уже было в порядке, она это знала. Ей уже не нужна была защита.
Кто–то другой выхватил яблоко из ее рук.
Она смотрела в лицо Робина.
– Я надеюсь, что это для меня,– сказал он и улыбнулся, прежде чем откусить.
Он бежал по грязным переулкам Мериз Рест, с рукой зажатой под подбородком, и сам не знал, куда направляется. Рука была напряжена и дрожала, как будто стараясь освободиться по своей воле. Собаки убегали с его дороги, а потом он запутался в развалинах, упал в грязь, встал и, шатаясь, отправился дальше.
Если бы кто–нибудь видел его лицо, он бы был свидетелем тысячи превращений.
– Слишком поздно! – восклицал он про себя. – Слишком поздно! Слишком поздно!
Он предполагал зажечь ее прямо там, среди всех, и смеяться, глядя на ее пляску. Но посмотрев ей в глаза, увидел прощение и не смог этого вынести. Прощение даже для него.
Он собирался было взять яблоко; какой–то краткий миг он его хотел, как будто бы делая первый шаг по тесному коридору, который ведет к свету. Но потом ярость и боль вспыхнули в нем, и он почувствовал, что начинают качаться сами стены вселенной и стопориться колеса времени. Слишком поздно! Слишком поздно!
Но, он сказал себе, что ему никто не нужен, и ничто не нужно для того, чтобы выжить. Он уже многое стерпел и еще стерпит, это теперь его участь. Он всегда шел в одиночестве. Всегда один. Всегда…
С окраины Мериз Рест эхом донесся вопль, и те, кто его слышал, подумали, что с кого–то живьем снимают кожу.
Но большинство было занято тем, что собирали яблоки, ели их, смеясь и крича, и ничего не слышали.

Глава 71. Визит к Спасителю

Кольцо из факелов светилось в ночи, горя по периметру вокруг площадки для парковки в пятнадцати милях к югу от развалин Линкольна, штат Небраска. В центре площадки стоял комплекс кирпичных зданий, соединенных крытыми переходами, со световыми люками и вентиляторами, установленными в плоских крышах. На одном из зданий, которое выходило на шоссе номер 77 с южной стороны, была надпись из ржавых металлических букв, название какого–то магазина, которые гласили: “Сарсапарь”.
На западном краю площадки дважды вспыхнули фары “Джипа”. Примерно через двадцать секунд последовала ответная двойная вспышка фар пикапа–грузовика с бронированным ветровым стеклом, припаркованного у одного из входов на площадку.
– Это сигнал,– сказал Роланд Кронингер. – Пойдем.
Джад Лаури медленно вел “Джип” по площадке по направлению к фарам, которые становились все ближе по мере того как пикап приближался. Шины, двигаясь по кирпичам, издавали резкий звук по кускам железа, старым костям и другим обломкам, которые устилали засыпанный снегом бетон. На сиденье позади Роланда сидел солдат с автоматической винтовкой, у Лаури в кобуре на плече был пистолет калибра 9 мм, но Роланд был не вооружен. Он следил, как постепенно сокращалось расстояние между машинами. И у “Джипа”, и у грузовика на радиоантеннах развевались белые куски ткани.
– Они никогда не выпустят вас отсюда живым,– сказал почти небрежно Лаури. Он быстро посмотрел на лицо капитана Кронингера, забинтованное и скрытое капюшоном пальто. – Для чего вы нас сюда взяли?
Скрытое лицо медленно повернулось к Лаури. – А мне нравятся острые ощущения.
– Да. Похоже, что это у вас будет… сэр.
Лаури провел “Джип” мимо кузова сгоревшей машины и нажал на тормоза. Грузовик был примерно в пятидесяти футах и стал замедлять ход. Машины остановились на расстоянии тридцать футов.
Со стороны грузовика не было никакого движения.
– Мы ждем! – крикнул из окна Роланд, дыхание паром вырвалось с его шишковатых губ.
Секунды проходили без всякого ответа. А потом открылась дверь со стороны пассажирского места и вышел блондин в темно–синей парке, коричневых брюках и ботинках. Он сделал несколько шагов от двери и навел на ветровое стекло “Джипа” ружье.
– Спокойно,– предупредил Роланд, когда Лаури полез за своим 9–мм калибром.
Из грузовика вышел еще один человек и встал рядом с первым. Он был стройный, с коротко остриженными волосами, и поднял вверх руки, чтобы показать, что он не вооружен.
– Ладно! – сказал тот, что с ружьем, раздражаясь. – Начинайте дело!
Роланд боялся. Но он уже давно научился тому, как подавить в себе ребенка Роланда и призвать сэра Роланда: авантюриста на службе Короля, да исполнится воля Короля, аминь. Его ладони в перчатках были влажные, но он открыл дверь и вышел.
За ним следом вышел солдат с автоматической винтовкой и встал рядом в нескольких футах, целясь в вооруженного мужчину.
Роланд быстро взглянул на Лаури, чтобы убедиться, что этот дурак не собирается стрелять, и пошел к грузовику. Мужчина с темными волосами пошел по направлению к “Джипу”, его нервные глаза метали молнии. Два человека шли, не глядя один на другого, и человек с ружьем схватил руку Роланда примерно в то же самое время, когда солдат АСВ толкнул пленника в сторону “Джипа”.
Роланда заставили наклониться к “Джипу”, развести руки и ноги и подвергли обыску. Когда все было закончено, человек развернул его, и упер дуло ружья ему под подбородок.
– Что с твоим лицом? – требовательно спросил он. – Что под этими повязками?
– Я сильно обгорел,– ответил Роланд. – Вот и все.
– Мне это не нравится!
У него были гладкие, тонкие, светлые волосы, неприятные голубые глаза, как у маньяка.
– Несовершенство – это работа Сатаны и хула Господу!
– Сделка уже совершена,– сказал Роланд. Заложника Американской Верности уже затолкали в “Джип”. – Спаситель меня ждет.
Человек сделал паузу, нервную и неуверенную. А потом Лаури стал двигаться задним ходом, завершая все дело. Роланд не знал, хорошо он поступает или глупо.
– Залезай!
Солдат Американской Верности грубо затолкал его в кабину грузовика, где Роланд сидел, зажатый между ним и громоздким водителем с черной бородой. Грузовик развернулся на площадке и поехал обратно.
Сквозь узкую щель в бронированном ветровом стекле Роланд видел другие машины, защищающие крепость Американской Верности: бронированный грузовик, со все еще едва различимой надписью на борту, “Джип” с установленным вместо заднего сиденья пулеметом, тракторный прицеп, оборудованный для десятка гнезд для стрельбы – и из каждого выглядывало дуло винтовки или пулемета,– почтовый фургон с металлической башней с бойницами наверху, еще легковые машины и грузовики, и, наконец, машина, от которой у Роланда в горле застрял комок, как куриное яйцо – длинный противного вида танк, покрытый цветастыми надписями вроде “Любим безумца” и “Спаситель жив!”. Главное орудие танка, как заметил Роланд, было направлено на трейлер полковника Маклина, где сейчас находился его несостоятельный Король, страдая от лихорадки, поразившей его прошлой ночью.
Грузовик прошел между танком и еще одним вооруженным автомобилем, проехал по обочине и продолжал двигаться по склону, въезжая на площадку со стороны открытого темного пространства, где раньше были стеклянные двери.
Фары осветили широкую центральную часть площадки, где по обеим сторонам стояли лавочки, давно уже разграбленные и разрушенные. Солдаты с винтовками, пистолетами и ружьями махали грузовику рукой, в центральном коридоре и в лавочках горели сотни фонарей, отбрасывая мерцающие оранжевые блики по всему зданию, как на вечеринке в честь праздника Всех Святых. Роланд также увидел сотни палаток, втиснутых где только можно, оставивших только проезд, по которому и ехал грузовик. Роланд понял, что на этой площадке разбила палатки вся Американская Верность, а когда грузовик свернул в широкий освещенный дворик, он услышал пение и увидел огонь костра.
В дворик было втиснуто, возможно, до тысячи человек, которые ритмично хлопали в ладоши, пели и качались вокруг большого костра, дым от которого уходил вверх через разбитое стекло. Почти у всех у них были заброшенные за плечо винтовки, и Роланд знал, что одной из причин, по которой Спаситель пригласил офицера АСВ, было желание продемонстрировать свое вооружение и войска. Но причиной, по которой Роланд принял приглашение курьера, было желание обнаружить слабое место в крепости Спасителя.
Грузовик не стал въезжать во дворик, а продолжил движение по другому коридору, который уходил в сторону. По бокам коридора также находились разграбленные лавочки, но теперь они были заполнены палатками, железными бочками с бензином и топливом, тем, что выглядело как контейнеры с консервированной пищей и водой в бутылках, одеждой, оружием и другими запасами. Грузовик остановился у одной из лавочек. Блондин с ружьем вышел и сделал знак Роланду следовать за ним. Перед тем как войти, Роланд заметил над входом разломанные остатки вывески, которая когда–то гласила: “Книжный магазин Далтона”.
Над стойкой кассира, где оба аппарата были разбиты вдребезги, горели три лампы. Стены у магазина были обгорелыми, и ботинки Роланда хрустели по остаткам обуглившихся книг. На полках не оставалось ни одной книги, ни одной таблицы, все было свалено в кучу и сожжено. Еще несколько фонарей горело у задней информационной стойки, и мужчина с ружьем толкнул Роланда по направлению к закрытой двери в склад, где по стойке смирно стоял еще один солдат Американской Верности с автоматом. Когда Роланд приблизился, он опустил винтовку и щелкнул предохранителем.
– Стой,– сказал он.
Роланд остановился.
Солдат постучал в дверь.
Выглянул низенький лысый человек с узкими лисьими чертами лица. Он тепло улыбнулся.
– Привет, вы уже здесь! Он скоро будет готов увидеться с вами. Он хочет знать ваше имя.
– Роланд Кронингер.
Человек втянул голову обратно в комнату и закрыл зверь. Потом она вдруг открылась, и лысый спросил:
– Вы еврей?
– Нет.
А потом стянул капюшон с головы Роланда.
– Смотрите! – сказал человек с ружьем. – Передайте ему, что они послали какого–то больного!
– Ох. Ох, милый,– и другой посмотрел раздраженно на забинтованное лицо Роланда. – Что с вами, Роланд?
– Я обгорел, семь…
– Да это лжец с раздвоенным языком, брат Норман! – Дуло ружья уперлось в твердые наросты на черепе Роланда. – У него Чертова Проказа!
Брат Норман нахмурился и сочувственно почмокал губами.
– Подождите минутку,– сказал он и снова скрылся за дверью склада.
Потом вернулся, приблизился к Роланду и сказал:
– Откройте, рот.
– Что?
Ружье толкнуло его в череп.
– Выполнять.
Роланд повиновался. Брат Норман улыбнулся.
– Хорошо. Теперь высуньте язык. О, я думаю, что вам нужна новая зубная щетка!
Он положил на язык Роланда маленькое серебряное распятие.
– Теперь подержите это несколько секунд во рту, хорошо? Не проглотите!
Роланд передвинул распятие по языку и закрыл рот.
Брат Норман одобрительно улыбнулся.
– Это распятие благословлено Спасителем,– объяснил он. – Оно особое. Если в вас есть какая–то порча, то оно потемнеет, когда вы откроете рот. А если оно потемнеет, брат Эдвард вышибет из вас мозги.
Глаза у Роланда за очками мгновенно расширились.
Прошло примерно секунд сорок.
– Откройте! – объявил веселым голосом брат Норман.
Роланд открыл рот, медленно высунул язык и стал наблюдать за реакцией на лице мужчины.
– Догадываюсь,– сказал брат Норман.
Он снял распятие с языка Роланда и поднял его.
– Вы выдержали это испытание! Спаситель сейчас с вами увидится.
Брат Эдвард в последний раз хорошенько толкнул Роланда в голову, и Роланд последовал за братом Норманом в помещение склада. Пот струйками тек по спине Роланда, но внутренне он был спокоен и беспристрастен.
Освещенный лампой на стуле, перед столом сидел мужчина с вьющимися, зачесанными назад седыми волосами, в обществе мужчины и молодой женщины. В комнате находились еще два или три человека, все стояли за пределами освещенного участка.
– Привет, Роланд,– тихо сказал седоволосый человек, сидящий в кресле, и в улыбке скривил левый уголок своего рта; он очень спокойно держал голову, и Роланду был виден только его левый профиль – высокий аристократический лоб, сильно крючковатый нос, прямые седые брови над ясными голубыми глазами, чисто выбритые щеки, челюсть и мощный как молоток подбородок. Роланд подумал, что ему уже под шестьдесят, но на первый взгляд у него было крепкое здоровье и неиспорченное лицо. На нем был полосатый костюм с жилетом и голубым галстуком, и выглядел он так, словно готовился к выступлению по кабельному телевидению. Но при более близком рассмотрении Роланд увидел протертые заплатки то тут, то там на трущихся местах пиджака, и кожаные кусочки, пришитые на коленях. Спаситель носил походные ботинки. На шее висели, покачиваясь спереди на жилете, примерно двенадцать или пятнадцать серебряных и золотых распятий на цепочках, некоторые усыпанные драгоценными камнями. Крепкие руки Спасителя были украшены полудюжиной сверкающих бриллиантовых колец.
Мужчина и молодая женщина, пользующиеся его вниманием, с карандашами и аппликаторами работали над его лицом. Роланд увидел на столе открытый набор с макияжем.
Спаситель слегка поднял голову, чтобы женщина могла попудрить шею.
– Через пять минут я собираюсь предстать перед своими людьми, Роланд. Они сейчас поют в честь меня. У них голоса, как у ангелочков, не правда ли?
Роланд не ответил, и Спаситель слабо улыбнулся.
– Сколько времени прошло с тех пор, как ты слышал музыку?
– У меня есть своя,– ответил Роланд.
Спаситель повернул голову направо, пока мужчина подрисовывал ему бровь.
– Я люблю выглядеть как можно лучше,– сказал он. – Для запущенного вида не может быть никаких извинений, даже в наше время, в эти дни. Мне хочется, чтобы мои люди смотрели на меня и чувствовали уверенность. А уверенность – хорошая вещь, не так ли? Она означает, что вы сильны и что вы можете справиться с ловушками, которые расставил вам Сатана. О, Роланд, Сатана сейчас очень занят – да, в эти дни! – Он сложил руки на коленях. Конечно, Сатана имеет множество лиц, множество имен,– и одним из этих имен может быть Роланд, не так ли?
– Нет.
– Но Сатана всегда лжет, так чего мне ждать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51