— Не такой ли точно трубой пользуются моряки?— Возможно.Она выдвинула трубу на всю ее длину.— Ах да, вспомнила. На веревках, которыми вы стянули Фрэнка с Сэмом, были морские узлы. Думаю, в прошлом, капитан, вы были как-то связаны с морем. Я права?Не ответив, он выхватил у нее из рук трубу.— Что вы так злитесь?— Мне необходимо заняться делом, и я предпочел бы, чтобы вы вернулись в лагерь.Она открыла приготовленную Эдит корзинку и достала оттуда несколько костлявую цыплячью грудку.— Я принесла вам кое-что вкусное.— О? Что-нибудь опять отравленное? От вас я ничего не приму.— Но ведь вы пили портвейн, которым я вас угощала.— Вы налили нам из одной бутылки и выпили первой.— Ну хорошо, — проговорила она со вздохом, оторвала от цыпленка кусок мяса, съела половину и протянула остальное ‘Рингу.— Благодарю вас, я уже ел.— Это ужасно вкусно, — проговорила она, размахивая цыпленком прямо у него перед носом. — Никогда такого не ела. М-м-м.Он усмехнулся и, открыв рот, попытался было ухватить мясо зубами, но она со смехом отдернула руку.Тогда он кинулся к ней, повалил на землю и, схватив за руку, сунул ее пальцы, в которых было мясо, прямо себе в рот.Ощутив на себе тяжесть его тела и свои пальцы у него во рту, Мэдди перестала смеяться и внимательно посмотрела на него. Мгновение ей казалось, что он чувствует то же, что и она, но это мгновение прошло, и он отстранил ее руку.— Цыпленок — да, но не пальцы.Монтгомери откровенно отвергал ее при каждой возможности, которую она ему предоставляла. И сейчас первым ее желанием было запустить в него корзинкой с едой, встать и уйти, но она напомнила себе, что ради Лорел должна быть с ним как можно более любезной. Если она хотела после своего завтрашнего выступления встретиться с одним из похитителей, необходимо добиться полного доверия капитана Монтгомери.Она заставила себя улыбнуться:— Если вам уже надоело давить на меня всем своим огромным телом, мне бы хотелось наконец встать.— Конечно, — весело ответил он и скатился на траву. — Полагаю, цыпленок не опасен, но я бы все же предпочел, чтобы вы откусывали от каждого куска, прежде чем я за него примусь.— Ну, это уж слишком, капитан. Вы что, считаете меня настоящей отравительницей?— Лукрецией Борджиа?— Кто это?Он посмотрел на нее поверх цыпленка, которого ел.— На скольких языках вы говорите?— Включая американские? — Мэдди почувствовала удовлетворение, заметив, как при этом расширились его глаза.— Включая язык, в котором есть такие слова, как «ночлежник» и «каптёр». Между прочим, что такое каптёр?До сих пор ей не приходилось встречать такого наблюдательного человека. Наверное, он даже заметил, с какой частотой бьется у нее пульс.— Это трапперский термин. Он означает лидера или просто опытного траппера. Я говорила вам, что общалась с горцами.— Ах да, в Ланконии. Вы вообще-то бывали там когда-нибудь?— Как цыпленок? Хотите помидор?‘Ринг взял у нее помидор и с наслаждением вонзил в него зубы.— Довольно странно, что вы так хорошо разбираетесь в языках и музыке и, однако, почти ничего не знаете об истории. А уж об арифметике, насколько я могу судить, вы вообще не имеете никакого понятия.— Я тащилась на эту гору, чтобы принести вам еду, а вы тут сидите и оскорбляете меня. Не понимаю, почему я до сих пор с вами вообще разговариваю.— Я тоже. Но я уверен, вы пришли сюда не для того, чтобы кормить меня цыплятами. У вас была какая-то совсем другая цель. Что сказала вам Эдит, когда мы возвратились?Мэдди отвернулась, не в силах смотреть ему в глаза.— Когда-нибудь, мисс Уорт, вы поймете, что можете мне доверять.— Мой отец говорил, что люди должны заслужить доверие.— А все, что говорит папочка, закон.— Что вы хотите этим сказать?— Вы упоминаете своего отца… постоянно. — ‘Ринг откусил кусок цыпленка. — И всегда говорите о нем так, словно он Бог. Полагаю, ваш отец отличный каптёр?— Лучше всех! Он самый лучший на свете. Он честный, добрый, хороший и… — Она скривилась, увидев, как он усмехнулся. — И у него есть чувство юмора.— У любого, кто испытал то же, что и я в последние дни, и при этом не сошел с ума, должно быть просто огромное чувство юмора.— Вы сами во всем виноваты. — Несмотря на все свои добрые намерения, Мэдди чувствовала, что в ней начинает закипать злость. — Почему бы вам не возвратиться туда, откуда вы явились, и не оставить меня наконец в покое?— Предоставив полную свободу тем, кто за вами следит?— Из всех, кто следит за мной, докучаете мне только вы, капитан. — Она поднялась, чтобы уйти, но он поймал ее за юбку.— В чем дело? Разве у вас совсем нет чувства юмора? Что это вы вдруг так разозлились?Мэдди посмотрела на него сверху вниз, не понимая, смеется ли он над ней или говорит серьезно.— Ну же, — продолжал он. — Вам ведь не хочется уходить, признайтесь. Знаете, что я думаю, мисс Уорт?— Нет, и мне это совершенно безразлично.— Я думаю, что уже многие годы в вас видят скорее легенду, чем обычного человека. Полагаю, вы никого не подпускаете к себе настолько близко, чтобы могли возникнуть какие-либо сомнения по поводу вашей истории о том, что вы герцогиня из Ланконии. А с вашим дивным голосом вы любому вскружите голову, да так, что он потеряет последние остатки разума.— Вы уверены? — она постаралась задать вопрос как можно более надменным тоном, но ей не вполне это удалось.— Вы рассказывали мне о своем импресарио, но, насколько я могу судить, его интересовали лишь ваши гонорары. Скажите мне, как давно вы видели кого-нибудь из своей семьи?К полному своему ужасу, Мэдди вдруг почувствовала, как глаза ее наполняются слезами.— Пустите меня, — проговорила она, дергая за юбку. — Я не обязана все это выслушивать.— Да, конечно, вы правы, — произнес он тихо; в его голосе слышались нотки раскаяния. — Я не хотел…‘Ринг замолчал, и в этот момент оба они услышали в кустах какой-то шум. Звуки доносились с противоположной стороны от лагеря, так что тот, кто их производил, должен был идти сверху.Она никогда не думала, что кто-нибудь может двигаться так быстро. Только что капитан Монтгомери сидел на земле и вот в следующую же секунду уже лежит на ней, прикрывая ее своим телом и увлекая вниз, к подножию холма.Тело Мэдди едва касалось земли, так как, обхватив руками и прижав к груди, он защищал ее со всех сторон, и никакая опасность — будь то пуля или стрела — ей не грозила.Оказавшись в густых зарослях кустарника, футах в пятидесяти от подножия, она попыталась заговорить, но он мгновенно прижал ее лицо к своей груди, заставив сразу же умолкнуть.Шум тем временем становился все громче, и сначала она, а потом и он узнали наконец его причину.— Лось, — прошептала она у самого уха ‘Ринга, и он согласно кивнул.Продолжая лежать на ней, полностью ее прикрывая, он слегка повернул голову, позволив Мэдди сделать то же самое, и они увидели не лося, а оленя, стоявшего на вершине холма, с которого они только что скатились. Олень стоял неподвижно и смотрел на них, пытаясь, очевидно, решить для себя, представляют ли они какую-нибудь опасность. ‘Ринг поднял руку, и в то же мгновение олень исчез в кустах.— С вами все в порядке? — спросил он, приподнимаясь на локте и окидывая ее внимательным взглядом.— Кажется, да, — ответила Мэдди и начала выбираться из-под него, как вдруг почувствовала, как что-то ее укололо.— Похоже, у меня в плече колючка.Он скатился на траву, сел и, перевернув ее на бок, вытащил у нее из плеча две колючки кактуса.— Готово. Еще есть?— Вроде нет.Она пошевелила плечами и, окинув взглядом крутой, сплошь заросший кактусами склон холма, с которого они только что спустились, невольно поежилась, представив, что было бы, не будь на ней нижних юбок и корсета.— Никогда не видела такой быстрой реакции, — вновь поворачиваясь к ‘Рингу, сказала она. — Благодарю вас.— Ничего такого, что не сделал бы хороший каптёр — или ваш отец.Мэдди открыла было рот, собираясь сказать, что она думает по поводу этого замечания, но неожиданно для себя самой улыбнулась.— Неужели я и в самом деле говорю об отце в таком восторженном тоне?Он тоже улыбнулся и кивнул.— Вы готовы теперь возвратиться к себе в палатку?— Да, — ответила она и бросила взгляд на свою юбку, намереваясь ее почистить. Весь подол был сплошь утыкан колючками. — А ну-ка, повернитесь.— Я думаю, вам лучше возвратиться к себе. У вас были два очень тяжелых дня, завтра вы выступаете и…— Повернитесь, я сказала.— Мисс Хани будет вас искать.— Да Эдит наплевать на меня. Окажись она здесь, она бы палец о палец не ударила, чтобы мне помочь. Если вы не понимаете по-английски, — Мэдди все еще переживала из-за его замечания по поводу пробелов в ее образовании, — как насчет итальянского? «Distogliere il viso». Французского? «Trailer ave dedain». Или, может, вы поймете, если я скажу по-испански? «Dejar libre». — Она испытала истинное наслаждение, увидев его недоуменный взгляд. Это отучит его говорить с презрением о ее образовании.— Что вы от меня хотите? Чтобы я повернулся кругом? В сторону? Оказал холодный прием? Или пустился во все тяжкие?Со всех трех языков он перевел прекрасно.— Вы и правда можете кого угодно вывести из себя, — воскликнула Мэдди, схватив ‘Ринга за руку и безуспешно пытаясь его повернуть, пока он наконец не сделал это сам. Вся спина у него была сплошь утыкана колючками, причем все они, скорее всего, вонзились в кожу, легко пройдя сквозь тонкую хлопчатобумажную ткань армейской рубашки. Сквозь плотную шерсть брюк колючки, к счастью, не проникли, хотя и торчали из нее повсюду.— Рискуя вновь вывести вас из себя, должен, однако, заметить, что ваши познания в языках не производят на меня слишком большого впечатления. Вот если бы вы знали, что сталось с теми деньгами, которые вы заработали за все эти годы, тогда я удивился бы по-настоящему.Она выдернула у него из рубашки колючку.— Вас интересуют мои деньги?— А есть они у вас? Если вы так же безразличны и к тем деньгам, которые зарабатываете в этом турне, то у вас их, скорее всего, попросту нет. У нас в семье, напротив, к деньгам относятся весьма серьезно. В первый раз отец заставил меня вложить в дело все мои карманные деньги, когда мне было всего три года.Она вытащила еще одну колючку, но потом ей стала мешать его рубашка, под которой их, вероятно, скрывалось больше, чем торчало снаружи. Мэдди толкнула его в бок.— Поднимайтесь-ка на холм и снимайте рубашку. Деньги меня никогда не интересовали. Все, чего я хочу, — это петь. Звуки музыки и поклонение публики мне дороже, чем все деньги на свете.Они начали подниматься по склону холма, он впереди, она за ним.— Но вы говорили, у вас не всегда будет ваш голос. На что вы станете жить, когда петь больше не сможете?— Не знаю. Я как-то об этом не задумывалась. Выйду, вероятно, замуж за какого-нибудь богатого старика и буду жить на его деньги.На вершине холма он остановился и, повернувшись, взглянул ей в глаза:— А как насчет детей?— Снимайте с себя рубашку и дайте мне свой охотничий нож. Сейчас я буду выдергивать из вас все эти колючки.‘Ринг начал снимать рубашку.— Вы когда-нибудь думали о детях?Хотя он этого не показывал, Мэдди понимала, что каждое движение причиняет ему боль. Зайдя ему за спину, она принялась помогать, стараясь как можно меньше задевать при этом колючки.— Вы предлагаете мне руку и сердце, капитан? Если так, то меня это, должна сказать, совершенно не интересует. Я все время в разъездах, да и желания связывать себя узами брака пока не испытываю. Я также не хочу… — Она умолкла, вдруг увидев его широкую мускулистую спину, сплошь покрытую тонкими и белыми рубцами. — Ложитесь на траву, — проговорила она тихо и, когда он повиновался, слегка коснулась кончиком пальца одного из рубцов. — Как это случилось?— Я кое на что налетел.— Не на конец ли хлыста? Не знала, что они подвергают подобным наказаниям офицера. Но чем вообще вы могли такое заслужить? Мне казалось, в армии такие люди, как вы, получают медали, но никак уж не удары хлыста.— Я не всегда был офицером, — сказал ‘Ринг, провожая ее глазами, когда она направилась к его седельной сумке и достала оттуда большой охотничий нож. — Надеюсь, вы не собираетесь снимать с меня кожу?Мэдди рассмеялась, услышав в его голосе нотки беспокойства, затем отрезала от замасленной тряпки, в которую были завернуты цыплята, небольшую полоску и обмотала ею большой палец.— Лежите спокойно, — приказала она, опускаясь рядом с ним на колени. — Мне уже не раз приходилось этим заниматься, и я знаю, что делаю.Используя тупую сторону ножа и свой обмотанный тряпкой палец, она ловко выдернула первую из многочисленных колючек, которые сплошь покрывали его спину.Удалив еще несколько колючек, она прикоснулась к рубцам.— Несмотря на всю вашу браваду, капитан, я знаю, как вам было больно. Мне о боли кое-что известно.Он услышал в ее голосе слезы.— Вы себя жалеете? Да что вы можете знать о боли или просто о трудностях? Какие такие особые муки может испытывать оперная певица? Что вы обычно делаете? Поете целый день? Или проводите большую часть времени у своей портнихи?— Поверьте, быть такой певицей, как я, нелегко. Если будете хорошо себя вести, я расскажу вам о том, как я ею стала. Думаю, мне было тогда около семи. Мой отец помогал группе переселенцев, которые направлялись на Запад открывать там факторию и…— В Ланконии?— Стоит мне слегка крутануть колючку, и вы света Божьего не взвидите. Так что лежите спокойно и молчите. В этой группе переселенцев была одна очень больная женщина, муж которой погиб по пути. Она…— Индейцы?— Нет. Кажется, его укусила гремучая змея, но я не уверена. Как я уже вам говорила, я была тогда слишком мала. Остальные были страшно недовольны присутствием в их группе одинокой да еще и больной женщины и, как сказал мне отец, недвусмысленно дали ей понять, что считают ее для себя обузой. Мой отец, полагавший, что от переселенцев одни только неприятности, не испытывал к ним никакого сочувствия. Он…— Но ведь ваш отец сам был переселенцем, не так ли?— Вы будете говорить или слушать?— Конечно, слушать. Жду не дождусь, когда вы расскажете мне еще что-нибудь о своем знаменитом отце.— Вы должны считать это за честь. Итак, на чем я остановилась?— На вашем отце, переселенце, которого другие, такие же, как он, переселенцы, чрезвычайно раздражали.— Ах, простите, — проговорила Мэдди, слегка крутанув очередную колючку, — я не причинила вам боли? В следующий раз я постараюсь быть осторожнее, но, если вы не прекратите меня прерывать на каждом слове, я могу об этом и позабыть. Итак, я говорила о миссис Бенсон. Мой отец, подумав, что, возможно, мама будет рада компании, привез эту женщину к нам в дом, рассчитывая весной отвезти ее назад на Восток. Кончилось все тем, что она прожила у нас четыре года, потом влюбилась в какого-то заезжего жителя Востока и вышла замуж. Но к тому времени у меня уже была мадам Бранчини.— Которая и познакомила вас с оперой?— Я несколько забежала вперед. Миссис Бранчини давала на Востоке уроки пения и игры на фортепиано, и мама подумала, что было бы совсем неплохо, если бы она поучила немного и меня, так как я ужасно завидовала своей старшей сестре Джемме. Видите ли, мама у меня художница, и Джемма унаследовала ее талант. Уже в пять лет сестра довольно хорошо рисовала и писала красками, тогда как у меня вообще ничего не получалось. Я ужасно ревновала маму, которая проводила с ней слишком много времени.— Итак, ваша матушка отдала вас учиться музыке, и вы сразу же стали петь арии.— Нет, веселые народные песенки и куплеты, которым научили меня друзья отца и…— Вероятно, это были песни во славу королевы? Друзья вашего отца тоже герцоги?Она пропустила его колкость мимо ушей.— Прошло несколько лет, и никто особенно не обращал внимания на мое пение. Но однажды миссис Бенсон решила разобрать старый сундук, найденный моим отцом. Его выбросили переселенцы — эти идиоты тащат с собой на Запад все свое имущество, а потом, при первом же препятствии, начинают облегчать фургоны.‘Рингу доводилось видеть некоторые из этих «препятствий» — ущелья глубиной сотни в полторы футов.— И что было в сундуке?— Ноты. Отец подумал, что, может быть, они пригодятся нам с миссис Бенсон для наших занятий. — Мэдди вытащила у него из спины очередную колючку и улыбнулась. — На самом дне лежали ноты, каких я еще никогда не видела. Это была «Air des bijoux», вы знаете, из «Фауста».— «Ария с жемчугом», — перевел он. — Да.— Я не помню этой арии, но, может, вы мне ее споете, и я узнаю мелодию.— Если вам сильно повезет. Во всяком случае, миссис Бенсон помогла мне со словами, и, так как приближался день рождения отца, я решила выучить эту арию и спеть ее для него.— И вы это сделали.— Все было не так-то просто. Видите ли, миссис Бенсон — американка.— Звучит как проклятие.— Вы не понимаете. Простые американцы равнодушны к опере, они смотрят на нее как на нечто чуждое, существующее лишь для богатых людей, для снобов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32