Тело Палатона беспомощно затряслось на тюфяке. Клео поспешно встала.
– Это опять приступ лихорадки. Даман поднялся на ноги.
– Ухаживай за ним как можно лучше, – и он исчез из затуманенного зрения Палатона.
Палатон видел, как женщина поднесла руку к его голове. С великим усилием он спросил:
– Кто ты для него? Почему он называет тебя дарой?
Кривая улыбка исчезла с ее лица.
– Неужели ты так и не понял? Он тезар, – объяснила она, – а я вернула ему его бахдар.
Компресс опустился на лоб Палатона, мешая ему видеть.
Палатон проснулся, чувствуя себя слабым и опустошенным. Правая рука онемела, но ему казалось, что он заново родился, и хотя он мог шевелить ногами на постели, вряд ли был способен подняться. Тем не менее позыв заставил его встать и оглядеться, придерживаясь за стену. Палатон разыскал примитивные удобства и воспользовался ими. Затем добрел до кровати и тяжело сел, чувствуя, как дрожат его ноги.
Он помнил, что Моамеб называл свою лихорадку чем-то вроде сильного похмелья. Она приходила и исчезала, оставляя его опустошенным. Каждый из пилотов справлялся с ней, как только мог. Палатон надеялся, что потеряет свой дар постепенно, незаметно, не сознавая этого, а не одним ударом. Он был еще жив, но к чему ему такая жизнь?
– Что я слышу? Надменность превратилась в жалость к самому себе?
Палатон с трудом обернулся и увидел в дальнем углу комнаты Дамана, покачивающегося на своем стуле. Очевидно, Палатон заговорил вслух.
– Наверное, – признался он.
– Я так и думал. Это обычная черта курсантов Голубой Гряды?
– Пожалуй, – медленно отозвался Палатон. – Но мне казалось, что эта традиция началась в школе Соляных Утесов.
– Гм, – Даман прекратил раскачиваться. – Для умирающего у тебя еще слишком сильно чувство юмора.
– Неужели?
– Вот именно, – чоя поднялся. – А теперь мы должны решить, что делать с тобой.
– У меня недостаточно бахдара, чтобы вернуться на базу, даже если удастся починить корабль – не припомню, чтобы вы говорили, насколько сильно он поврежден.
– Сомневаюсь. Во время приступов ты почти ничего не понимал. Ты даже не смог оценить, что осталось от корабля, – седоволосый чоя присел рядом с его постелью, его темные глаза затуманились от раздумий. – Что касается корабля, он вполне пригоден для полета.
– Вы могли бы отвезти меня.
– Нет, – отрезал Даман, и непонятное выражение появилось на его широком, морщинистом лице. – Нет, это невозможно.
– Почему?
– Потому что больше я не пересеку границы Союза. У меня есть на это свои причины, и чем меньше ты знаешь, тем лучше, – Даман потер ладони одна о другую. – Как ты себя чувствуешь? Достаточно хорошо, чтобы прогуляться после обеда?
Колени Палатона еще дрожали.
– Я могу… попытаться.
– Тогда ты сам сможешь осмотреть корабль и принять решение. У тебя есть два выхода – вернуться или заживо похоронить себя здесь.
Палатон взглянул на чоя.
– Как сделали вы?
Голова Дамана дернулась, как будто Палатон дал ему пощечину. Его глаза прищурились.
– Я остался здесь ради Клео. Если мы вернемся, ее заберут у меня. Думаю, этого не переживет ни она, ни я. Ты вновь пытаешься узнать то, что тебе опасно знать. Не расспрашивай меня.
Палатон не собирался расспрашивать. Как и у него самого, у них вполне могли быть тайны. Его живот свело – от ненависти к самому себе и от голода. Последнее было вполне поправимо. Палатон поднялся, слегка размял конечности и выпрямился, приняв решение.
– Куда идти?
Глава 20
Корабль был более чем пригоден для службы. Он был, как размышлял Палатон, в гораздо лучшей форме, нежели он сам после прогулки. Они обогнули озеро с соленой водой и топкими берегами и вышли на твердую почву. Здесь оказалась катапульта, пригодная для любых запусков, но Даман заверил, что топлива хватит только для того, чтобы долететь до ближайшего торгового порта. Там тоже были катапультирующие устройства для межпланетных рейсов.
– И тогда, – с широкой усмешкой добавил Даман, – они сдерут с тебя за запуск три шкуры – если, конечно, ты им позволишь.
– Предпочитаю не расставаться с собственной шкурой. Они дают топливо кораблям Союза в кредит?
– Возможно. Вполне возможно. Неужели ты так жаждешь неприятностей, дружище?
Он был явно перевозбужден. Палатону понадобилась всего минута, чтобы определить: причиной тому был страх. Он присел на пень и оглядел корабль, борта которого были облеплены солью и грязью.
– Нет, – наконец ответил он. – Но я не могу оставаться здесь.
Даман скрестил руки на широкой груди.
– Ходят слухи, что Великий Круг нисходит для Звездного дома. Кто же следующий? Освежи воспоминания изгнанника.
– По-видимому, Земной дом, но все знают, что они не в состоянии справиться с кознями Союза и вести прежнюю политику. Звездный дом борется до последнего, а Небесный только и ждет случая захватить престол.
– Значит, со времени моего ухода мало что изменилось, кроме того, что на престол взошел Паншинеа и уже успел постареть.
– Постареть? Палатон обнаружил, что ему трудно справиться с мыслью о старости императора. Риндалан, должно быть, уже совсем немощен, а Паншинеа Находится в самом расцвете сил и зрелости. Если только болезнь не усилилась, он должен быть еще энергичным и умным, как всегда. – Только не он.
– Думаешь? Бровь Дамана изогнулась. Он не носил украшение на лице, в сущности, на его теле, какое только мог видеть Палатон, не было ни украшений, ни татуировки. Только прозрачная ткань кислородной маски, которые оба они надели, чтобы не дышать загрязненным воздухом планеты. – И так, ты посмотрел корабль. Лучше будет, если мы вернемся до темноты.
Палатон встал и смутился.
– Я хотел… передать сообщение.
Собеседник ответил ему суровым взглядом.
– Лучше бы ты этого не делал. Сюда могут нагрянуть ронины.
– Но мой долг…
Даман вздохнул. Потом широко взмахнул руками и поддразнил Палатона:
– …И моя совесть. «Летать и служить» – верно, тезар? У нас есть четверть часа. Давай загоним корабль обратно прежде, чем уйдем. Еще немного – и у тебя не хватит сил.
Палатон сухо улыбнулся.
– Вы умеете идти на компромисс. Может, вернетесь домой и займете престол?
Лицо Дамана затвердело.
– Чо больше не мой дом.
И он безмятежно отошел в сторону, когда Палатон направился к аварийному люку корабля.
Клео встретила их на пороге дома, вытирая свои широкие ладони о рабочий передник.
– Уже совсем темно. Я беспокоилась, – заметила она.
Головой она едва доставала до плеча Дамана. Он ласково обнял ее. Палатон поспешно отвернулся, не желая видеть проявление чувств этой пары. Но едва он повернул голову, стены и потолок здания поплыли перед ним, и он упал. Клео опустилась рядом с ним на колени, положив мягкую ладонь ему на лоб.
– Снова рецидив, – сказала она Даману. – Похоже, он крепко ударился.
– Это моя вина. Мне следовало помнить, что пилот мало ходит, если он может летать. Подержи ему голову, я подниму его.
Палатон, слабый, как тряпичная кукла, лежал на полу и слышал, как эти двое обсуждают его. Он не возмутился даже тогда, когда Даман взвалил его на плечо и понес, прижимая к своему сильному телу. Перевернутая вверх ногами Клео всплыла перед его глазами. Палатона чуть не стошнило, несмотря на пустой желудок, но тут Даман уложил его на тюфяк.
Сжав зубы, Палатон подумал, что худшего и представить себе нельзя. Над ним склонилась Клео. От чашки в ее руках поднимался ароматный пар. Неожиданно она смутилась и взглянула на Дамана.
– Может быть, я смогу сделать для него то, что сделала для тебя…
Даман ответил ей взглядом, в котором смешалась тысяча выражений, и ни одно из них Палатон так и не понял. Но ответ был ясным:
– Нет.
Она кивнула и опустилась на колени рядом с Палатоном, поднеся ему ко рту ложку бульона. Казалось, на время он сдержал приступ, но в конце концов вновь погрузился в мучительную тряску и мрачные сны о Скорби, где тысячи существ с укором смотрели на него, из своего прозрачного гроба.
Он бежал от этих пристальных глаз и очутился в доме своего детства, в поместье деда, Волана, но дом был пуст, старые бумаги хрустели под ногами, как опавшие листья на зимнем берегу. Все исчезло – его знакомые, родственники, все его прошлое. Он прошел в покои своей матери, увидел темные пятна на стенах там, где некогда висели теперь исчезнувшие гобелены. Он оглядел паутину в углу, покрытый пылью пол, торчащие из стен гвозди. Он побродил по комнатам, заглянул в кабинет и внутренний дворик, вышел к задней двери, ведущей в сад, к могиле матери.
Палатон никогда не видел ее и тем не менее сразу понял, где находится. Над могилой возвышалась скульптура, рядом был испорченный фонтан, и вода еще бежала из его чаши в пробитую ямку на постаменте. На лице скульптуры отражалась безмятежность, какой его мать никогда не знала в жизни. С сухой иронией он подумал, что смерть одарила мать тем, в чем она нуждалась больше всего, но не могла достичь. Разбитый кувшин, из которого струилась вода, казался символом самой жизни Трезы. Палатон протянул руку под струйку ледяной воды.
На надгробии были высечены название Дома и рода, даты рождения и смерти и эпитафия, придуманная, должно быть, самой Трезой – «Ты помнишь меня».
Приказ и вопрос, благодарность и упрек, двойственность ее голосов и ее жизни… Все сходится, подумал он. Я и помню тебя, и не помню – ты не доверила мне свои тайны, и мне больше некуда идти. Палатон не смел задать себе вопрос, который мучил его. Теперь ему нет пути назад, у него отняли даже Дом, где он вырос.
Пока он стоял, время бежало, и он вспомнил сад без фонтана, себя самого, цепляющегося за тунику матери – тихого, торжествующего и перепуганного, и деда, возвышающегося над ними.
«Он будет тезаром, – радостно провозгласил дед Волан, – и тебе придется отпустить его».
«Нет, – отказалась Треза, и Палатон почувствовал, как дрожит под одеждой ее тело. – Я видела результаты теста, как и ты. Их надо сжечь, уничтожить! Иначе они уничтожат его».
«Мое имя и деньги чего-нибудь, да стоят, – возразил дед. – Я буду беречь его всеми силами. Но ты… ты предала и меня, и свою судьбу, и наш Дом. Я думал, что ты подверглась нападению какого-то простолюдина… надеялся, что наша кровь осталась чистой. Но его бахдар горит так, как не горел ни у одного из наших родственников. С кем ты спала? Какие судьбы смешала и запутала?» Волан склонился над ними с потемневшим от гнева лицом.
Палатон вспомнил, как его мать отпрянула назад, отвернулась и пробормотала: «Я не помню».
Да, так она и сказала – «не помню», а не «не скажу».
Он очнулся в холодном поту, с дрожью вспоминая откровение памяти. Кто же он такой, что Земной дом приказал убить его? Кто он, если его преследуют дети Скорби и Земли? Кто он, если его бахдар мог гореть так ярко и погаснуть так внезапно?
Он проснулся ночью, и увидел Дамана, спящего у его лежанки, уткнув подбородок в грудь. Даман густо храпел. Интересно, способен ли издавать такие звуки во сне Палатон, Клео или кто-нибудь другой? На мгновение Палатону вспомнился дед, но он знал, что глава Дома никогда не уделял ему много внимания, никогда не сидел рядом с его постелью. Так делала Треза, потихоньку занимаясь вышиванием. Он взглянул на чоя. Палатон так и не понял его отношений с женщиной. Они не были сексуальными и не основывались на равенстве – в них было нечто неопределенное, что одновременно притягивало и отталкивало Палатона. Он чувствовал себя непрошенным гостем, наблюдающим немыслимый акт – отвратительный и священный. Он без объяснений понимал, что именно из-за этих отношений Даман предал Чо и никогда туда не вернется.
Так и должно было быть. Люди еще не были членами Союза, любые тесные контакты с ними были строго запрещены. Следовательно, Даман предал свой народ, а Клео – свой. Что же это были за отношения, если Даман полностью доверился ей?
– Выспался и поразмыслил? – тихо спросил Даман. На секунду Палатон изумленно застыл, пока не вспомнил, что предавшись своим мыслям, уже несколько минут не слышит похрапывания Дамана. Чоя протянул мозолистую руку и провел ею в воздухе над Палатоном. Палатон инстинктивно понял, что он очерчивает его ауру.
– Сегодня ты выглядишь хорошо.
– Я чувствую себя лучше. У вас когда-нибудь была такая лихорадка?
– Нет. Но я знаю, как бывает, когда дар покидает тебя, насмехаясь, похожий на волны, накатывающиеся на берег моря и тут же убегающие прочь. Я знаю, что значит быть опустошенным в одну секунду, а в следующую чувствовать себя пылающим костром. Но у меня никогда не было такой болезни, как у тебя. Я вылечился сразу.
– Вылечился? – Палатон сел на постели. Тюфяк зашатался от его движений, и Палатон прислонился спиной к стене.
Даман смутился.
– Клео считает, что я должен рассказать тебе, – пробормотал он. – У нее нет детей и никогда не будет, но у нее хорошо развит материнский инстинкт. Иногда я забываю, что она не чоя.
– Я не хочу знать ваши тайны, – торопливо отозвался Палатон, внезапно ощущая, что не сможет больше выдержать эту ношу.
Глаза Дамана блеснули.
– Я думал, это тебе поможет, но готов смириться с твоим желанием.
Оба внезапно застыли.
Несомненно, Даман почувствовал это отчетливее, но даже Палатон уловил внезапное изменение в атмосфере. Рослый чоя вскочил на ноги.
– Проклятье!
Тогда Палатон понял, что он слышит – к планете приближался космический корабль, как комета в атмосфере, распространяя вокруг волны своего тепла и света. Его сердце упало, как только он понял, что натворил.
– Я привел их сюда…
Чоя покачал головой. Лунный свет мерцал в его серебристых кудрях.
– Найди Клео. Скажи, что я велел уходить под землю. Я попробую справиться с ними один. Все наше оружие на борту корабля, – и он выскочил из комнаты.
Палатон неуверенно поднялся и огляделся. Ощущая, как обострились все его чувства, он побрел через комнату. За дверью к нему присоединилась Клео, еще поправляющая свои странные одеяния.
– Что это?
– Вторжение, – неохотно отозвался Палатон. – Даман велел нам уходить под землю.
Он еще не привык к реакции женщины – ее лицо внезапно побледнело, она пошатнулась. Палатон протянул руку, чтобы поддержать ее. В ее глазах блеснули слезы.
– О, Боже, – пробормотала она, – они пришли за нами…
– За мной, – у него пересохло во рту. – Что имел в виду Даман, говоря, чтобы мы уходили под землю?
– Это сюда, – Клео смутилась. – Разве ты не мог пойти с ним?
– Сейчас я бесполезен. Если это ронин – ну, ронины трусы. Хорошая оборона быстро заставит их отказаться от своих намерений. Даман пошел к кораблю, чтобы воспользоваться оружием.
Женщина приложила ладонь ко рту скованным жестом – ей явно нехватало подвижности суставов чоя. Ее волосы были растрепаны. Она застыла на месте.
– Даман велел уходить под землю, – сухо напомнил Палатон.
Она вздохнула.
– Иди за мной.
Дом был построен с расчетом выдержать любую осаду. Палатон последовал за женщиной в лифт, который опустился не менее чем на шестьдесят футов, прежде чем остановился напротив туннеля. Здесь были постели, все удобства, вода, старый генератор, чтобы поддерживать в воздухе нужное содержание кислорода. Толща земли надежно защищала их. Клео закрыла шахту и повела Палатона в туннель.
Клео рухнула на одну из постелей. Она напряглась, ее лицо побледнело, как будто мыслями она следовала за Даманом. Палатон не стал мешать ей, если она и вправду вошла в транс, хотя ему такой способ показался странным. Он и представления не имел, что люди наделены подобными способностями.
После нескольких долгих минут уже не было необходимости прибегать к помощи дара. Вся земля вокруг них затряслась, завибрировала от разрывов. Клео дико открыла глаза, пот струился по ее лицу. Палатон почувствовал, как напряглись его руки – как будто он управлял кораблем, действовал оружием, и он понял, что бахдар, каким бы слабым, почти прозрачным он ни был, придал ему такое ощущение. Внезапно погас свет.
Клео пронзительно вскрикнула и забилась на постели. Палатон мгновенно подскочил к ней, отвел волосы со лба, непрестанно болтая какую-то чепуху, чтобы успокоить ее.
Ее рыдания перешли в тихий плач. Клео отняла руки от лица.
– Он мертв, – прошептала она. – Все кончено.
Палатон был согласен с ней, но сказал:
– Он чоя и тезар. Не надо недооценивать его.
Клео повернулась к нему. Ее подбородок дрожал.
– Утром ты отведешь меня к нему? – спросила она.
Если наступит утро. Если Даман умер, прихватив с собой ронинов. Палатон кивнул.
– Утром.
В свете утра они разглядели искореженные и еще дымящиеся останки корабля. Ветер приносил от него запах смерти и соленой болотной воды. Палатон смотрел на корабль до тех пор, пока мог выдержать это. С песчаного холма неподалеку он видел котлован, пробитый в земле кораблем ронинов – широкую и глубокую яму с неровными краями. Тонкий серый дым курился над нею.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29