Вдобавок юная мать Марианны по возрасту годилась дочери в сестры – женщины клана рожали первенцев куда позже. Марианна росла в своем мирке обособленно, словно в коконе; другие дети не питали к ней особых симпатий. Мальчики Скэнлэн были намного старше Марианны и обращались с ней скверно – наверное, поэтому Марианна избегала мужского общества так долго, как только могла.
Когда же наконец она переросла свое девичество, миру явилась не то чтобы ослепительная красавица, но очень эффектная, очень яркая особа – сказались гены прародительницы-пруссачки, жившей на Земле два столетия назад, – с густыми темно-рыжими волосами, зелеными, как старый омут, глазами и кожей, белой как воск. При виде Марианны люди попросту обалдевали.
Глава 4
Сестры по крови
Многие только посмеются, если вы начнете живописать им ужасы менструации. Многие, но только не те, с кем этот кошмар случается в первый раз. И действительно, не слишком-то приятно, когда рушится весь твой привычный уклад жизни и твое девичество в буквальном смысле слова с кровью уходит из твоего тела.
Теперь и для О’Хара стало ясно, что она перепила вина. Вином она пыталась перебить кислый привкус рвоты во рту. Ее тошнило и рвало оттого, что она приняла слишком много успокаивающих таблеток. Перебор лекарств давал о себе знать – спазмы накатывали на горло волна за волной. Возможно, если бы Марианна имела терпение хоть немного посидеть спокойно и прислушаться к себе, к своему организму, телу, она бы почувствовала, как вокруг её чахлых подростковых сосков грудь потихоньку обрастает плотью. Но Марианна не могла усидеть на месте – не было такого положения, такой позы, что удовлетворила бы её. Она встала – движение тотчас вызвало очередной приступ тошноты, – вышла из дома, побродила по парку, что облегчило её страдания на минуту. Больше идти было некуда, разве что податься в открытый космос? В её состоянии и эта мысль казалась заманчивой. Кровотечение прекратилось; но Марианна чувствовала себя так, словно её изнасиловали одеревенелым тампоном. Она не кричала, не плакала. Но если бы ещё какая-нибудь, кроме матери, женщина протянула к Марианне руку, Марианна зубами перегрызла бы ей глотку.
– Бедная девочка! – причитала мать. О, как Марианне хотелось её ударить… – Ты страшно бледна! Все ещё мучаешься?
– Ладно, мам, – цедила Марианна сквозь зубы. – Я уже все позабыла.
– Но не стоит пить столько вина. Ты же понимаешь, это не поможет.
– Слушай, мам, – кривилась Марианна, – впервые, что ли, у меня разламывается голова? Нервы. Сейчас уже все позади. Это всегда проходит, рано или поздно.
Мать засмеялась, но как-то неуверенно, странно:
– Когда ты говоришь со мной серьезно, я просто теряюсь и не знаю, как себя с тобой вести.
– Никогда не бываю серьезна. Иногда бываю рассержена, раздражена – это да. Но серьезна – никогда. – В горле словно ком стоял. Марианна проглотила слюну и шмыгнула носом. – Парень. Вот с чем теперь будем сталкиваться из года в год.
– Ну, с этим ты сама справишься, – успокаивала дочку мать. – Только помни, чему тебя учил доктор Джонсон.
Последние пять лет за Марианной наблюдал гинеколог. Истина: чем старательнее ты оттягиваешь решение какого-либо вопроса, тем больше тебя этот вопрос достает. В конце концов, когда Марианне стукнуло семнадцать, перед ней встала дилемма: или стимулировать менструацию, или готовиться к осложнениям в области тазового пояса. Так считал врач.
– Доктор Джонсон разбирается во всем этом примерно так же, как я в том, как мочиться в потолок, – сказала дочь.
– О, Марианна! – воскликнула мать.
– Но это правда, – сказала О’Хара. – Он никогда не мог сообщить мне ничего такого, чего бы я сама уже не знала. Хотя он страсть как любит покопаться в интимном… Особенно у маленьких девочек.
– Как ты груба!
– У девочек постарше – тоже.
– Да он прекрасный человек! – возразила мать.
– Безусловно, – кивнула Марианна. – Когда он держит свои инструменты в шкафу, он не только прекрасен, но и чист.
Мать укоризненно покачала головой:
– Бедное дитя, я понимаю, через что ты прошла.
Марианна откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза.
– Не сомневаюсь, что понимаешь. Ведь у каждой из нас есть по этой козьей щели. С тобой это когда случилось, в двенадцать?
– В одиннадцать. В двенадцать я уже тебя родила, – сказала мать.
– В одиннадцать… – протянула дочь, – Так вот, не смей больше называть меня «девочкой». Я через пять лет я буду вдвое старше, чем ты была тогда.
– Что?
– Помоги подняться, а? – Марианна протянула матери слабую руку. – Хочу поискать что-нибудь выпить, да покрепче.
– А потом сляжешь…
– Нет. Если хочешь знать, я собираюсь проверить, возьмет ли вообще меня теперь спиртное. – И Марианна засеменила от матери прочь, бормоча по пути: – О, моя благословенная долбаная зрелость!
Глава 5
Промелькнувшая юность
Еще когда Марианна была девочкой, она сделала вывод, что люди делятся на две категории: одну категорию девочка просто раздражала своим присутствием, другую – пугала. Должны были пройти годы, прежде чем Марианна научилась управлять собой и производить на собеседников благоприятное впечатление. А до тех пор люди, в обществе которых появлялась Марианна, неизменно воспринимали её не иначе как нечто не от мира сего, как некое маленькое чудовище.
Она была прямодушна и ярко, разносторонне одарена. Аттестат зрелости, который в Ново-Йорке выдавался после окончания средней школы, Марианна получила уже в двенадцать лет, а в пятнадцать – степень бакалавра наук, ценимую одинаково как в Мирах, так и в Америке. Девочка побеждала в соревнованиях по спортивной гимнастике и в чемпионатах по ручному мячу. Она играла в оркестре. Курсовые работы, которые О’Хара писала, будучи студенткой, публиковались в академических журналах, издаваемых и в Мирах, и на Земле. Научный совет академии Ново-Йорка предоставил О’Хара редкую возможность отправиться на год на Землю и завершить там, в университете, свое образование.
Ее мать, бросившая школу, не доучившись в ней два года, считала, что Марианна так серьезно нажимает на учебу и добивается значительных успехов в ней только для того, чтобы как можно дольше оставаться на положении ребенка. И надо признать, доля правды в этом была. Свидания с парнями Марианна расценивала как пустую трату времени, а о сексе и слышать не могла без содрогания. Она понимала, что большинство людей относится к сексу совершенно иначе. Однако знала и то, что отличается от этого большинства, как небо от земли, поэтому использовала свое совершенно законное право на «отсрочку от призыва» во взрослые особи, в самки.
Первые пару месяцев после начала менструаций у Марианны были все основания желать, чтобы у неё все, в смысле образа жизни, оставалось по-старому. Марианну постоянно подташнивало. Она потеряла так много крови, что врачам дважды пришлось делать ей переливание. Новые груди и бедра Марианны быстро росли и, обретая округлые формы, тупо ныли. О’Хара чувствовала себя неловкой, усталой, разобранной на куски, на части, и к тому же на теле стали появляться волосы.
Она менялась не по дням, а по часам и обретала истинную себя, становилась женщиной – природа делала свое дело споро и основательно. Конечно, Марианна заранее прочитала соответствующую литературу, и, кроме того, преодолевая смущение, успела задать бесчисленное количество специфических вопросов сведущим людям. Она ограничила свою учебную нагрузку до минимума. Теперь у неё появилось время для того, чтобы оглядеться по сторонам: где он, красавец-избранник?
Судьба, однако, свела её с человеком, которого и симпатичным-то трудно было назвать.
Все без исключения студенты Ново-Йорка, вне зависимости от степени их одаренности и успехов, были обязаны определенное время заниматься общественно-полезным трудом. О’Хара было предписано выходить по четвергам на сельскохозяйственные работы, а по субботам – на строительные. О’Хара красила в какой-то сногсшибательный цвет длиннющую стену, когда познакомилась с Чарли Инкризом Девоном.
Клан Девонов являлся самым большим кланом в Мирах, хотя в Ново-Йорке девонитов жило не слишком-то много. У них была собственная станция-комплекс, свой Мир, и этот Мир представлял нечто среднее между монастырем и публичным домом.
Как и все прочие девониты, Чарли принадлежал к новобаптистской общине. С традиционными баптистами девонитов не связывало ничто – может, лишь обряд посвящения, при котором использовалась вода, был общим. Они и христианами-то себя не считали. Их баптистская церковь была унитарной, все девониты являлись принципиальными нудистами и поклонялись голому телу. Они разработали множество любопытнейших и разнообразнейших обрядов и ритуалов, таких, например, как посвящение юношей в мужчины. Правда, и в двадцать первом веке подобные обряды вызывали у некоторых туристов лишь недвусмысленные ухмылки. Девониты вступали в беспорядочные половые связи, их женщины постоянно ходили беременными, и все это никоим образом не противоречило заповедям, по которым они жили.
Чарли безусловно произвел на О’Хара впечатление: он был самым крупным мужчиной из всех, которых когда-либо видела Марианна. В свое время он добывал из астероида сталь и накачал себе целую гору мускулов, что не мешало ему, однако, двигаться с грацией барса. Серьезный и уравновешенный молодой человек, Чарли не отличался, впрочем, повышенным интеллектом. Как и другие девониты, он брил голову наголо и носил белую одежду. Как большинство из них, Чарли был почти фанатично религиозен, но удерживался на уровне этого «почти»: в ортодоксальные крайности не впадал.
О’Хара являла собой полную противоположность Чарли: ярко выраженный агностик, она интеллектуально возвышалась над своим окружением. От родителей она унаследовала маленький рост и мятежную натуру. Казалось, судьба послала Марианне Чарли в качестве идеального сексуального партнера, с кем стоило начать приобретать необходимый опыт, не осложняя при этом свою жизнь: шекспировские страсти в этом романе не проглядывались.
Неизвестно, расширяла ли Марианна кругозор, просмотрев пару-тройку допотопных фильмов с участием Клаудет Колбет («держите ушки на макушке»), но вышло как в кино – Марианна и Чарли мгновенно выделили друг друга из толпы, и это было очень сильное обоюдное влечение. А как только Чарли ввел Марианну в мир чувственных наслаждений и она познала оргазм, эти двое уже не могли существовать по одиночке, их притягивало, словно полюса магнита.
Правда, счастливая развязка романа даже не предполагалась. Чарли на роду было написано с двадцати трех лет «стругать» детей для клана девонитов – пока ему исполнился лишь двадцать один. В противном случае он противопоставлял себя законам клана. Без сомнения, О’Хара испытывала к Чарли нечто сродни страсти, но из этого никак не следовало, что Марианне надо срочно брить голову налысо, а потом всю оставшуюся жизнь штамповать Чарли Девону и его соплеменникам детенышей.
Конечно, О’Хара и Чарли не раз пытались объяснить свои точки зрения один другому и перетянуть на свою сторону собеседника. Чарли выслушивал доводы Марианны с тем уважением, с которым на кладбище приличные люди провожают знакомых в последний путь, – О’Хара не могла поколебать позицию девонита. В свою очередь, она воспринимала аргументы Чарли Девона куда менее сдержанно. Дважды сорвавшись, она крепко обидела Чарли и в конце концов решила попридержать язык. В конечном счете он уговорил её немного погостить на Девоне, и О’Хара согласилась, несмотря на то, что уже сама мысль о Мире, где разрешена одна-единственная религия, внушала Марианне стойкое отвращение. Другие соблазны Девона, впрочем, были не слаще. Похоже, поездка сулила Марианне мучения вроде тех, что Господь некогда наслал на жителей Содома и Гоморры за их прегрешения.
Глава 6
«Лестница Якова»
Все, наверное, помнят о событии, разыгравшемся 14 марта 2082 года. В этот день рухнула с неба знаменитая «Лестница Якова».
«Мир Христа» был создан как евангелистская организация с очень широким допуском в члены – вскоре «Мир Христа» стал насчитывать около ста миллионов человек. В 2018 году, когда верующие отмечали столетнюю годовщину со дня рождения основателя этого евангелистского движения, руководство «Мира Христа» заказало Мартину Мариетте Боингу «Лестницу Якова» – огромный роскошный орбитальный комплекс, на котором разместилась бы система, объединяющая функции храма, монастыря и отеля. Многие из паломников останавливались тут на неделю или на месяц, чтобы помолиться Господу, находясь в условиях невесомости – буквально между небом и землей. Две сотни набожных монахов молились и жили здесь постоянно, что вызывало к ним неослабевающий интерес со стороны ученых, занимающихся проблемами выживания человека в условиях невесомости; «Мир Христа», однако, не разрешал своим монахам подвергаться научному обследованию.
Экономии ради «Лестницу Якова» пустили кружить вокруг планеты на низкой околоземной орбите с перигеем около двухсот пятидесяти километров. Это и привело комплекс к гибели. Его электронный мозг мог корректировать орбиту спутника – на случай, если комплекс отклонится от заданной траектории и войдет в более плотные, чем допустимо, слои атмосферы. Станция вошла в такие слои, и 13 марта 2082 года соответствующая корректировка была произведена, но, к несчастью, – с грубой ошибкой. В результате вместо круговой орбиты комплекс перешел на эллиптическую и, естественно, опустился в атмосферу Земли ещё глубже. Он успел сделать ещё шестнадцать витков вокруг планеты, опускаясь все ниже и ниже, и сгорел, рухнув в Индийский океан.
Если бы падающий спутник продержался в воздухе ещё минуту, расплавленный храм врезался бы в Индийский полуостров и, вне всякого сомнения, унес бы с собой миллионы жизней. Полуостров не пострадал, и комментаторы из «MX» тотчас возблагодарили за это Господа. Они также заявили, что катастрофа – очередное предупреждение Всевышнего грешникам.
Евангелистская организация стала быстро распадаться. Суммы, которую «Мир Христа» получил за орбитальный комплекс по страховому полису, с лихвой хватило бы на создание новой «Лестницы к Богу», но второй комплекс так никогда и не был построен.
А потом настало четырнадцатое число, пятница, и, как обычно по пятницам, О’Хара направилась на прогулку в парк вместе с Джоном Ожелби.
Вообще-то калеки – страшная редкость в Мирах. Джон Ожелби был именно калекой, он и сам ощущал себя им, опирающийся на палки горбун, метрового роста существо с внешностью персонажа из мультика. Он прилетел в Миры потому, что уровень гравитации здесь был намного ниже, чем на Земле, и сочленения, при помощи которых Джон приводил в движение свои конечности, работая, не причиняли Ожелби такой боли, как на Земле. Имелась и вторая причина, чисто психологическая. Джон рассудил, что маленький Мир – все равно что маленький город: люди быстро привыкают к тебе и перестают пялиться.
В инженерно-проектной мастерской Джон сразу же пришелся ко двору – кому не нужен очень талантливый и вместе с тем пунктуальный работник? Джон попытался вскрыть глубинную тенденцию, согласно которой гений всегда обращает свое уродство, если таковое имеется, себе на пользу, выковывая как бы обоюдоострый меч, где одно из лезвий – обостренная восприимчивость, а второе – отточенный ум. Джону удавались злые и тонкие шаржи на кинозвезд и знаменитых политиков.
В чем он ошибался, так это в том, что Мир – мал. Даже когда вокруг тебя живет всего пара сотен тысяч человек, всегда отыщется один, который прежде тебя не встречал, – он-то и разинет рот, глядя на тебя. Джон научился не обижаться на людей, но совсем уж не реагировать на их изумленные взгляды и раскрытые рты – этому он научиться не мог.
Впервые столкнувшись с Марианной О’Хара, Ожелби был удивлен – при виде Джона она не подпрыгнула на месте и не свалилась со стула, она смотрела на Джона мягко, как то делают старые, познавшие все на свете люди. Затем она догадалась принести Ожелби стакан пунша: чаща с пуншем находилась на стойке – слишком высоко для того, чтобы низкорослый инвалид сумел до неё дотянуться. О’Хара и Джон провели, беседуя, вместе целый день и расстались только под вечер. О’Хара держалась очень просто и не скрывала своей симпатии к Джону. На следующий день она пришла к нему в лабораторию взглянуть на уникальное оборудование. Затем они пообедали вдвоем.
То, что происходило дальше, нельзя назвать любовью? Иногда жалость, иногда – элементарное любопытство или жажда быть понятым, стремление к интеллектуальному общению. Когда как здесь же не наблюдалось ничего подобного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Когда же наконец она переросла свое девичество, миру явилась не то чтобы ослепительная красавица, но очень эффектная, очень яркая особа – сказались гены прародительницы-пруссачки, жившей на Земле два столетия назад, – с густыми темно-рыжими волосами, зелеными, как старый омут, глазами и кожей, белой как воск. При виде Марианны люди попросту обалдевали.
Глава 4
Сестры по крови
Многие только посмеются, если вы начнете живописать им ужасы менструации. Многие, но только не те, с кем этот кошмар случается в первый раз. И действительно, не слишком-то приятно, когда рушится весь твой привычный уклад жизни и твое девичество в буквальном смысле слова с кровью уходит из твоего тела.
Теперь и для О’Хара стало ясно, что она перепила вина. Вином она пыталась перебить кислый привкус рвоты во рту. Ее тошнило и рвало оттого, что она приняла слишком много успокаивающих таблеток. Перебор лекарств давал о себе знать – спазмы накатывали на горло волна за волной. Возможно, если бы Марианна имела терпение хоть немного посидеть спокойно и прислушаться к себе, к своему организму, телу, она бы почувствовала, как вокруг её чахлых подростковых сосков грудь потихоньку обрастает плотью. Но Марианна не могла усидеть на месте – не было такого положения, такой позы, что удовлетворила бы её. Она встала – движение тотчас вызвало очередной приступ тошноты, – вышла из дома, побродила по парку, что облегчило её страдания на минуту. Больше идти было некуда, разве что податься в открытый космос? В её состоянии и эта мысль казалась заманчивой. Кровотечение прекратилось; но Марианна чувствовала себя так, словно её изнасиловали одеревенелым тампоном. Она не кричала, не плакала. Но если бы ещё какая-нибудь, кроме матери, женщина протянула к Марианне руку, Марианна зубами перегрызла бы ей глотку.
– Бедная девочка! – причитала мать. О, как Марианне хотелось её ударить… – Ты страшно бледна! Все ещё мучаешься?
– Ладно, мам, – цедила Марианна сквозь зубы. – Я уже все позабыла.
– Но не стоит пить столько вина. Ты же понимаешь, это не поможет.
– Слушай, мам, – кривилась Марианна, – впервые, что ли, у меня разламывается голова? Нервы. Сейчас уже все позади. Это всегда проходит, рано или поздно.
Мать засмеялась, но как-то неуверенно, странно:
– Когда ты говоришь со мной серьезно, я просто теряюсь и не знаю, как себя с тобой вести.
– Никогда не бываю серьезна. Иногда бываю рассержена, раздражена – это да. Но серьезна – никогда. – В горле словно ком стоял. Марианна проглотила слюну и шмыгнула носом. – Парень. Вот с чем теперь будем сталкиваться из года в год.
– Ну, с этим ты сама справишься, – успокаивала дочку мать. – Только помни, чему тебя учил доктор Джонсон.
Последние пять лет за Марианной наблюдал гинеколог. Истина: чем старательнее ты оттягиваешь решение какого-либо вопроса, тем больше тебя этот вопрос достает. В конце концов, когда Марианне стукнуло семнадцать, перед ней встала дилемма: или стимулировать менструацию, или готовиться к осложнениям в области тазового пояса. Так считал врач.
– Доктор Джонсон разбирается во всем этом примерно так же, как я в том, как мочиться в потолок, – сказала дочь.
– О, Марианна! – воскликнула мать.
– Но это правда, – сказала О’Хара. – Он никогда не мог сообщить мне ничего такого, чего бы я сама уже не знала. Хотя он страсть как любит покопаться в интимном… Особенно у маленьких девочек.
– Как ты груба!
– У девочек постарше – тоже.
– Да он прекрасный человек! – возразила мать.
– Безусловно, – кивнула Марианна. – Когда он держит свои инструменты в шкафу, он не только прекрасен, но и чист.
Мать укоризненно покачала головой:
– Бедное дитя, я понимаю, через что ты прошла.
Марианна откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза.
– Не сомневаюсь, что понимаешь. Ведь у каждой из нас есть по этой козьей щели. С тобой это когда случилось, в двенадцать?
– В одиннадцать. В двенадцать я уже тебя родила, – сказала мать.
– В одиннадцать… – протянула дочь, – Так вот, не смей больше называть меня «девочкой». Я через пять лет я буду вдвое старше, чем ты была тогда.
– Что?
– Помоги подняться, а? – Марианна протянула матери слабую руку. – Хочу поискать что-нибудь выпить, да покрепче.
– А потом сляжешь…
– Нет. Если хочешь знать, я собираюсь проверить, возьмет ли вообще меня теперь спиртное. – И Марианна засеменила от матери прочь, бормоча по пути: – О, моя благословенная долбаная зрелость!
Глава 5
Промелькнувшая юность
Еще когда Марианна была девочкой, она сделала вывод, что люди делятся на две категории: одну категорию девочка просто раздражала своим присутствием, другую – пугала. Должны были пройти годы, прежде чем Марианна научилась управлять собой и производить на собеседников благоприятное впечатление. А до тех пор люди, в обществе которых появлялась Марианна, неизменно воспринимали её не иначе как нечто не от мира сего, как некое маленькое чудовище.
Она была прямодушна и ярко, разносторонне одарена. Аттестат зрелости, который в Ново-Йорке выдавался после окончания средней школы, Марианна получила уже в двенадцать лет, а в пятнадцать – степень бакалавра наук, ценимую одинаково как в Мирах, так и в Америке. Девочка побеждала в соревнованиях по спортивной гимнастике и в чемпионатах по ручному мячу. Она играла в оркестре. Курсовые работы, которые О’Хара писала, будучи студенткой, публиковались в академических журналах, издаваемых и в Мирах, и на Земле. Научный совет академии Ново-Йорка предоставил О’Хара редкую возможность отправиться на год на Землю и завершить там, в университете, свое образование.
Ее мать, бросившая школу, не доучившись в ней два года, считала, что Марианна так серьезно нажимает на учебу и добивается значительных успехов в ней только для того, чтобы как можно дольше оставаться на положении ребенка. И надо признать, доля правды в этом была. Свидания с парнями Марианна расценивала как пустую трату времени, а о сексе и слышать не могла без содрогания. Она понимала, что большинство людей относится к сексу совершенно иначе. Однако знала и то, что отличается от этого большинства, как небо от земли, поэтому использовала свое совершенно законное право на «отсрочку от призыва» во взрослые особи, в самки.
Первые пару месяцев после начала менструаций у Марианны были все основания желать, чтобы у неё все, в смысле образа жизни, оставалось по-старому. Марианну постоянно подташнивало. Она потеряла так много крови, что врачам дважды пришлось делать ей переливание. Новые груди и бедра Марианны быстро росли и, обретая округлые формы, тупо ныли. О’Хара чувствовала себя неловкой, усталой, разобранной на куски, на части, и к тому же на теле стали появляться волосы.
Она менялась не по дням, а по часам и обретала истинную себя, становилась женщиной – природа делала свое дело споро и основательно. Конечно, Марианна заранее прочитала соответствующую литературу, и, кроме того, преодолевая смущение, успела задать бесчисленное количество специфических вопросов сведущим людям. Она ограничила свою учебную нагрузку до минимума. Теперь у неё появилось время для того, чтобы оглядеться по сторонам: где он, красавец-избранник?
Судьба, однако, свела её с человеком, которого и симпатичным-то трудно было назвать.
Все без исключения студенты Ново-Йорка, вне зависимости от степени их одаренности и успехов, были обязаны определенное время заниматься общественно-полезным трудом. О’Хара было предписано выходить по четвергам на сельскохозяйственные работы, а по субботам – на строительные. О’Хара красила в какой-то сногсшибательный цвет длиннющую стену, когда познакомилась с Чарли Инкризом Девоном.
Клан Девонов являлся самым большим кланом в Мирах, хотя в Ново-Йорке девонитов жило не слишком-то много. У них была собственная станция-комплекс, свой Мир, и этот Мир представлял нечто среднее между монастырем и публичным домом.
Как и все прочие девониты, Чарли принадлежал к новобаптистской общине. С традиционными баптистами девонитов не связывало ничто – может, лишь обряд посвящения, при котором использовалась вода, был общим. Они и христианами-то себя не считали. Их баптистская церковь была унитарной, все девониты являлись принципиальными нудистами и поклонялись голому телу. Они разработали множество любопытнейших и разнообразнейших обрядов и ритуалов, таких, например, как посвящение юношей в мужчины. Правда, и в двадцать первом веке подобные обряды вызывали у некоторых туристов лишь недвусмысленные ухмылки. Девониты вступали в беспорядочные половые связи, их женщины постоянно ходили беременными, и все это никоим образом не противоречило заповедям, по которым они жили.
Чарли безусловно произвел на О’Хара впечатление: он был самым крупным мужчиной из всех, которых когда-либо видела Марианна. В свое время он добывал из астероида сталь и накачал себе целую гору мускулов, что не мешало ему, однако, двигаться с грацией барса. Серьезный и уравновешенный молодой человек, Чарли не отличался, впрочем, повышенным интеллектом. Как и другие девониты, он брил голову наголо и носил белую одежду. Как большинство из них, Чарли был почти фанатично религиозен, но удерживался на уровне этого «почти»: в ортодоксальные крайности не впадал.
О’Хара являла собой полную противоположность Чарли: ярко выраженный агностик, она интеллектуально возвышалась над своим окружением. От родителей она унаследовала маленький рост и мятежную натуру. Казалось, судьба послала Марианне Чарли в качестве идеального сексуального партнера, с кем стоило начать приобретать необходимый опыт, не осложняя при этом свою жизнь: шекспировские страсти в этом романе не проглядывались.
Неизвестно, расширяла ли Марианна кругозор, просмотрев пару-тройку допотопных фильмов с участием Клаудет Колбет («держите ушки на макушке»), но вышло как в кино – Марианна и Чарли мгновенно выделили друг друга из толпы, и это было очень сильное обоюдное влечение. А как только Чарли ввел Марианну в мир чувственных наслаждений и она познала оргазм, эти двое уже не могли существовать по одиночке, их притягивало, словно полюса магнита.
Правда, счастливая развязка романа даже не предполагалась. Чарли на роду было написано с двадцати трех лет «стругать» детей для клана девонитов – пока ему исполнился лишь двадцать один. В противном случае он противопоставлял себя законам клана. Без сомнения, О’Хара испытывала к Чарли нечто сродни страсти, но из этого никак не следовало, что Марианне надо срочно брить голову налысо, а потом всю оставшуюся жизнь штамповать Чарли Девону и его соплеменникам детенышей.
Конечно, О’Хара и Чарли не раз пытались объяснить свои точки зрения один другому и перетянуть на свою сторону собеседника. Чарли выслушивал доводы Марианны с тем уважением, с которым на кладбище приличные люди провожают знакомых в последний путь, – О’Хара не могла поколебать позицию девонита. В свою очередь, она воспринимала аргументы Чарли Девона куда менее сдержанно. Дважды сорвавшись, она крепко обидела Чарли и в конце концов решила попридержать язык. В конечном счете он уговорил её немного погостить на Девоне, и О’Хара согласилась, несмотря на то, что уже сама мысль о Мире, где разрешена одна-единственная религия, внушала Марианне стойкое отвращение. Другие соблазны Девона, впрочем, были не слаще. Похоже, поездка сулила Марианне мучения вроде тех, что Господь некогда наслал на жителей Содома и Гоморры за их прегрешения.
Глава 6
«Лестница Якова»
Все, наверное, помнят о событии, разыгравшемся 14 марта 2082 года. В этот день рухнула с неба знаменитая «Лестница Якова».
«Мир Христа» был создан как евангелистская организация с очень широким допуском в члены – вскоре «Мир Христа» стал насчитывать около ста миллионов человек. В 2018 году, когда верующие отмечали столетнюю годовщину со дня рождения основателя этого евангелистского движения, руководство «Мира Христа» заказало Мартину Мариетте Боингу «Лестницу Якова» – огромный роскошный орбитальный комплекс, на котором разместилась бы система, объединяющая функции храма, монастыря и отеля. Многие из паломников останавливались тут на неделю или на месяц, чтобы помолиться Господу, находясь в условиях невесомости – буквально между небом и землей. Две сотни набожных монахов молились и жили здесь постоянно, что вызывало к ним неослабевающий интерес со стороны ученых, занимающихся проблемами выживания человека в условиях невесомости; «Мир Христа», однако, не разрешал своим монахам подвергаться научному обследованию.
Экономии ради «Лестницу Якова» пустили кружить вокруг планеты на низкой околоземной орбите с перигеем около двухсот пятидесяти километров. Это и привело комплекс к гибели. Его электронный мозг мог корректировать орбиту спутника – на случай, если комплекс отклонится от заданной траектории и войдет в более плотные, чем допустимо, слои атмосферы. Станция вошла в такие слои, и 13 марта 2082 года соответствующая корректировка была произведена, но, к несчастью, – с грубой ошибкой. В результате вместо круговой орбиты комплекс перешел на эллиптическую и, естественно, опустился в атмосферу Земли ещё глубже. Он успел сделать ещё шестнадцать витков вокруг планеты, опускаясь все ниже и ниже, и сгорел, рухнув в Индийский океан.
Если бы падающий спутник продержался в воздухе ещё минуту, расплавленный храм врезался бы в Индийский полуостров и, вне всякого сомнения, унес бы с собой миллионы жизней. Полуостров не пострадал, и комментаторы из «MX» тотчас возблагодарили за это Господа. Они также заявили, что катастрофа – очередное предупреждение Всевышнего грешникам.
Евангелистская организация стала быстро распадаться. Суммы, которую «Мир Христа» получил за орбитальный комплекс по страховому полису, с лихвой хватило бы на создание новой «Лестницы к Богу», но второй комплекс так никогда и не был построен.
А потом настало четырнадцатое число, пятница, и, как обычно по пятницам, О’Хара направилась на прогулку в парк вместе с Джоном Ожелби.
Вообще-то калеки – страшная редкость в Мирах. Джон Ожелби был именно калекой, он и сам ощущал себя им, опирающийся на палки горбун, метрового роста существо с внешностью персонажа из мультика. Он прилетел в Миры потому, что уровень гравитации здесь был намного ниже, чем на Земле, и сочленения, при помощи которых Джон приводил в движение свои конечности, работая, не причиняли Ожелби такой боли, как на Земле. Имелась и вторая причина, чисто психологическая. Джон рассудил, что маленький Мир – все равно что маленький город: люди быстро привыкают к тебе и перестают пялиться.
В инженерно-проектной мастерской Джон сразу же пришелся ко двору – кому не нужен очень талантливый и вместе с тем пунктуальный работник? Джон попытался вскрыть глубинную тенденцию, согласно которой гений всегда обращает свое уродство, если таковое имеется, себе на пользу, выковывая как бы обоюдоострый меч, где одно из лезвий – обостренная восприимчивость, а второе – отточенный ум. Джону удавались злые и тонкие шаржи на кинозвезд и знаменитых политиков.
В чем он ошибался, так это в том, что Мир – мал. Даже когда вокруг тебя живет всего пара сотен тысяч человек, всегда отыщется один, который прежде тебя не встречал, – он-то и разинет рот, глядя на тебя. Джон научился не обижаться на людей, но совсем уж не реагировать на их изумленные взгляды и раскрытые рты – этому он научиться не мог.
Впервые столкнувшись с Марианной О’Хара, Ожелби был удивлен – при виде Джона она не подпрыгнула на месте и не свалилась со стула, она смотрела на Джона мягко, как то делают старые, познавшие все на свете люди. Затем она догадалась принести Ожелби стакан пунша: чаща с пуншем находилась на стойке – слишком высоко для того, чтобы низкорослый инвалид сумел до неё дотянуться. О’Хара и Джон провели, беседуя, вместе целый день и расстались только под вечер. О’Хара держалась очень просто и не скрывала своей симпатии к Джону. На следующий день она пришла к нему в лабораторию взглянуть на уникальное оборудование. Затем они пообедали вдвоем.
То, что происходило дальше, нельзя назвать любовью? Иногда жалость, иногда – элементарное любопытство или жажда быть понятым, стремление к интеллектуальному общению. Когда как здесь же не наблюдалось ничего подобного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35