Я поздравила Бенни с тем, что он взялся за ум, и в ответ Бенни промямлил пару фраз о том, что совет мой совсем недурен и оказался-де весьма кстати. Вот Аронс и поставил дело на конвейер. Прямой, откровенный разговор в квартирке Аронса был невозможен – мы помнили, что она прослушивается либо Джеймсом и Уиллом, либо сотрудниками ФБР, либо владельцем дома.
На улице дул шквальный ветер. Мы торопились к подземке, и Бенни объяснял мне на ходу:
– Надеяться на то, что слежка за мной снята, – все равно что играть с огнем. Поэтому покупать билет до Южной Каролины нельзя. Значит, надо смирить гордыню, расстаться с привычным, изменить облик. Спасая шкуру.
– Твой план? – спросила я.
– Их несколько. Оставлю все свои вещи в квартире. Возьму лишь портфель, доеду на подземке до Пенна, а оттуда рвану на экспрессе в Лос-Анджелес. Оттуда переберусь в Лас-Вегас, через Денвер. Если подгадать с пересадками, на весь путь уйдет менее двух часов. В Лас-Вегасе я смогу обзавестись фальшивыми документами за десять-двенадцать тысяч долларов. Метрика, аттестат, справки с предыдущих мест работы и из бюро по найму – соответствующая информация будет внесена в компьютеры штата.
Я уже слышала о подобном «сервисе». В Соединенных Штатах – тысячи мертвых душ. Жив ты или мертв – все равно, лишь бы был при деньгах; и в Неваде тебе живо выправят новые документы.
– Конечно, отпечатки пальцев подделать невозможно, – продолжал Бенни. – Но я и не собираюсь впоследствии нарушать закон. И не собираюсь воспользоваться чьими-то подлинными документами, в довесок к которым люди приобретают «родственников». Хотя все это практически не играло бы никакой роли в том месте, куда я отправляюсь.
– Говоришь так, словно уже точно решил, когда и куда едешь, – сказала я.
– Похоже на то. – Он обнял меня. – Хотя, черт… Я должен быть внесен в список студентов на следующую четверть… Это отведет подозрение. Но, вероятно, придется пропустить месяц или около того.
– Так, значит, и книги свои оставляешь? – спросила я.
Он кивнул:
– Все оставляю. Самые редкие отошлю по почте. По две-три книги в неделю. Не приведи Господь, они засекут, что я собираю манатки.
– Ты приедешь в Нью-Йорк к моему возвращению?
– Вероятно. – Мы секретничали у входа в подземку. – Не пытайся звонить или писать. Но если захочешь приехать ко мне, вот адрес моего друга: его ферма – на Рут 5, Ланкастер-Миллс. Это в десяти километрах от города. Его фамилия Перкинс. Но убедись, что за тобой нет хвоста. А я оторвусь от них, и с концами…
– Рут 5, Ланкастер-Миллс, – повторила я. – Перкинс. Я буду в тех краях на практике. Одна из наших запланированных поездок – в Новый Орлеан. Я могу незаметно покинуть группу на пересадке в Атланте, на обратном пути в Нью-Йорк.
– Отлично. А теперь не зайти ли нам в музей? – спросил Бенни.
– Как будто мы туристы, – ответила я.
Мы зашли в музеи современного искусства, там экспонировались работы модных, по нынешним временам, американских художников. Бенни оценил их картины достаточно высоко, а меня большинство из «произведений» оставило равнодушной. Небрежные наброски типа «шаляй-валяй», отпечатки вымазанных в краске ладоней и пальцев, всевозможные кляксы и пятна, детские каракули… Нет, что бы ни взял – живопись ли, графику ли, музыку ли, – мне ближе другое искусство. Искусство «неправильного» столетия.
А дома меня ждало тревожное письмо Дэниела:


«Дорогая Марианна!
Наверное, я покажусь тебе эгоистом, и все же осмелюсь просить тебя прервать учебу на планете. Поезжай в Кейп, на космодром, пока ещё не прервано сообщение между Землей и орбитой, пока ещё ты можешь вылететь домой. Маленькая, но весьма влиятельная группа твоих соотечественников настаивает, чтобы Координаторы «закусили удила» – Мирам, мол, следует прекратить обслуживание шаттлов до тех пор, пока кроты не возьмутся за ум.
Ситуация очень сложная. Ты знаешь, как складывается наш торговый баланс с Землей. Мы получаем значительную прибыль от туризма, а туристы прилетают на орбиту только с Земли. Больше неоткуда. Вернее, они прилетали, пока между Мирами и планетой существовали нормальные отношения. Теперь же ни принять гостей, ни гарантировать им отправку регулярными рейсами мы не можем.
Бесспорно: те кроты, что могут позволить себе проводить отпуска на орбите, представляют самую могущественную, самую влиятельную часть населения Земли. Вопрос в том – если мы разведем мосты, окажут ли они давление на правительство США, заставляя его идти на уступки Мирам, или реакция будет иной и они рассерженно скажут нам: «Вот и варитесь в собственном соку!»? Полагаю, пройдет второй вариант. А я уж знаю кротов так, как, пожалуй, никто их тут не знает.
Один из факторов, который побуждает Координаторов занимать выжидательную позицию, это то, что ты и вместе с тобой ещё тысяча граждан Миров окажутся отрезанными от орбиты. Думаю, что в действительности наших граждан на планете около восьмисот человек. Тут повсюду муссируется идея бойкота. Кто-то полагает, что он продлится лет пять, другие думают: а почему не двадцать? Прекратятся все энергопоставки на космические корабли, как, впрочем, прекратится и всякое их обслуживание, включая разгрузку и доставку груза. Ситуация с водой не ясна, но подсчитано, что пять лет мы вполне продержимся и без импортной воды. Тут особых осложнений не предвидится.
В любом случае разногласия должны быть разрешены на референдуме, который состоится в следующее воскресенье. Я почти уверен – ничего хорошего из этого не выйдет. И ответ будет отрицательным. Правда, побочно выявится, как политика Ново-Йорка, направленная против Земли, сказывается на отношениях Ново-Йорка с другими Мирами. Уже сейчас можно утверждать, что реакция Миров будет негативной, ибо многие туристические маршруты Земля – Миры проходят через космодром Ново-Йорка. Девониты, наверное, объявят нам войну и с превеликим удовольствием побегут убивать ново-йоркцев. Пусть даже последствия референдума не выйдут из берегов политического русла, я буду голосовать за продолжение переговоров с Землей. Мысль о том, что ты надолго застрянешь на планете, а я буду торчать здесь без тебя – невыносима для меня.
Много лет назад я читал рассказ об одной шведской супружеской чете. У мужа были серьезные проблемы со здоровьем, астма или что-то в этом роде. И вот супружеская пара, дабы мужу стало полегче, отправилась высоко в горы. Когда они забрались туда, выяснилось, что сердцу жены разреженный воздух высокогорья противопоказан. И женщина спустилась в долину. И до конца жизни они глядели друг на друга в телескопы, махали друг другу руками. Жуткие мысли лезут в голову. Джон тебя целует. Мы с ним все время говорим о тебе и очень-очень ждем твоих писем. Страшно скучаю по тебе.
Люблю,
Дэн».


Я снова ощутила сильное желание как можно быстрее убраться с Земли на орбиту. Главное – Бенни не был в состоянии заменить мне Дэниела, да и Джона тоже. Во-вторых, я никоим образом не хотела быть замешана в заговорах Джеймса и понимала, что можно, конечно, удрать от него на другой конец Земли, но куда лучше – на орбиту, за сорок тысяч километров от интриг и страхов. В-третьих, меня очень беспокоило, что сообщение между Землей и Мирами может прерваться в любой момент и надолго.
После ужина я посмотрела в «Космос-клубе» программу новостей, транслируемую из Миров, послушала доводы той стороны. Я оказалась здесь единственным человеком, кто уже был в курсе дела. Здесь, но не на всей Земле, естественно. Барби Родес созвонилась с представителями ново-йоркской корпорации в Кейпе и выяснила: сообщение между Кейпом и Ново-Йорком временно, пока до следующего воскресенья, прекращено. Оставлены лишь спецрейсы.
– Поеду-ка я на космодром да подожду, – сказала Клэр Освальд. – Что-то мне не улыбается сидеть тут в заложниках.
Некоторые из нас обсуждали варианты договора между Мирами и США. Председатель Совета клуба Ян Карлсон покачал головой и выдал:
– Все это лишь отговорки, болтовня, насчет недели, насчет «временно». Затем они отменят это свое решение и ознакомят нас с новым – ещё на одну неделю. – Ян Карлсон понизил голос: – Референдум не состоится. По крайней мере, сейчас. Отказ обслуживать их шаттлы – пока наше единственное оружие против них. Похоже, все это будет тянуться месяц, год…
У меня было такое чувство, между прочим, весьма неприятное, что все это я уже когда-то слышала: «Они! Мы!» Стоит ли выбираться из одного болота, чтоб увязнуть в другом? «Антиземные» настроения всегда преобладали на вечерах в «Космос-клубе», но сквозь пафос всегда сквозили нотки юродства и самоуничижения. Что же нового нынче? Солидарность моих соплеменников с Отечеством крепчала. Они явно испытывали потребность теснее сплотить свои ряды. Они смыкали их вокруг меня под старым боевым знаменем: «МЫ ПРОТИВ НИХ!»
– По мне, так пусть они вообще к нам не летают, – сказала Шёрил Девон. – Терпеть их не могу. Но давайте посмотрим на проблему под другим углом. Что, вы думаете, сделают Соединенные Штаты, когда до них дойдет информация о референдуме? Зааплодируют нам?
– Они не осмелятся закрыть Кейп, – сказала я. – Кейп – не территория США. Фактически это будет означать объявление войны.
– А им и не нужно закрывать его, – произнес Ян. – Достаточно издать закон, запрещающий туристические поездки граждан США в Миры.
– Они повернут наше же оружие против нас, – добавила Клэр. – И вопрос будет снят с повестки дня, причем именно тогда, когда большая часть населения Миров – однозначно за туризм землян на орбите.
– Но это противоречие «Новому Биллю о Правах», – возразил кто-то. – Статья шестая. Свобода передвижения.
Я-то знала, что человек ошибается.
– Увы, – вздохнула я. – Дословно в этой статье говорится «штат или иностранное государство». А Ново-Йорк не то и не другое, по крайней мере так они и заявят.
Этот вопрос мы обсуждали на семинаре по лоббизму. Никто, правда, не обкатывал этот камешек в суде, поскольку пока ещё никому не было запрещено летать на орбиту.
– А вообще-то дела складываются плохо, – согласилась я. – США, как записной правозащитник, уже подняли грандиозный шум по поводу того, как в Мирах ущемляются права путешественников – граждан самых разных государств планеты.
Клэр вскочила с места. Лицо её побледнело.
– Они обвинили нас, что мы ввели скрытый закон о приостановке конституционных гарантий. И направлен он – против землян.
– В качестве временной меры, действующей в условиях чрезвычайного положения, – добавил Ян.
Вдруг где-то рядом раздалось хихиканье. Это в зале появился доктор By, седоголовый профессор с Учудена. Профессор прикрывал ладошкой растягивающийся в улыбке рот.
– Ради Бога, простите, – ухмылялся он. – Но вас нельзя назвать реалистами. И очень уж далеко вам до Макиавелли! Должно быть, вы представляете себе, когда начались все эти разговоры? Неделю назад? Месяц назад? А где? В Тайном Совете Ново-Йорка? Но вопрос до сих пор не вынесен на референдум. И почему? Давление небольшой, но очень влиятельной группы. То, что пишет вам ваш друг, О’Хара, это только надводная часть айсберга. А в этой игре не сыгран ещё даже первый тайм. О чем лобби в США обязаны прекрасно знать.
– Имеете в виду, что за всем этим кроется тщательно разработанный план? – спросила я.
– Просто-напросто Тайный Совет и Координаторы рассчитали, что вся эта кампания выгодна Ново-Йорку вне зависимости и от итогов референдума, хотя и тут спрогнозирован ответ «нет», и от ответной реакции Штатов. При определенных обстоятельствах они отложили на время референдум до того момента, когда массы созреют и будет создана видимость единодушного голосования.
– Какая же выгода Ново-Йорку от того, что закроется космодром в Кейпе? – удивился Ян.
– Несомненно, многие люди сегодня вечером задают себе тот же вопрос. Но у меня на этот счет нет ни малейшей идеи, – отчетливо произнес профессор. Затем он внимательно оглядел зал, переводя взгляд от стены к стене. Стояла мертвая тишина. До сих пор мне ни разу не приходило в голову, что «Космос-клуб» может быть буквально нашпигован электронными «клопами». Мне, обыкновенному человеку. – И, ради Бога, простите меня, – вновь извинился перед нами профессор, – но только очень наивные люди могут полагать, что в Соединенных Штатах пройдет закон, ограничивающий туризм. Во всяком случае на нас он распространяться не будет. – Профессор выдержал паузу. – А реальность такова. Чрезвычайное положение – введение эмбарго – уже давным-давно существует. И действует определенное соглашение между США и Мирами. Эта мера не распространяется только на Кейп, потому что в глазах мировой общественности Кейп – это часть Ново-Йорка. Но Кейп не производит дейтерий. Он закупает его у корпорации «Сталь США» по контракту, выполнение которого контролируется американским департаментом энергетики. А не будет горючего – не будет и полетов.
Голос Клэр дрогнул.
– Вы имеете в виду, что правительство Ново-Йорка сознательно бросает нас тут на произвол судьбы? – спросила она.
– Не исключено. – By кокетливо повел плечами. Так люди Востока, стараясь подражать своим западным собратьям, неумело копируют их жесты. – Мы сами выбрали, где нам быть, – сказал By.
Бенни поджидал меня в моей комнате; как-то мы с ним решили, что для нас тонкие стены общежития и обилие народа все же лучше одного крошечного электронного «жучка», живущего у Бенни под кроватью. Мы подозревали, что подобное подслушивающее устройство находится и в моей комнате, но вслух об этом не говорили – не хотелось заострять внимание на этой мерзкой теме.
Я позвонила Аронсу из ресторана «Лиффи», и к моему приходу меня уже ждал свежезаваренный чай. Я взяла горячую чашку, чтобы согреться, и объяснила Бенни, какой оборот приобретают события.
– Да не обойдут тебя стороной интересные времена! – сказал Аронс. – Китайское ругательство.
– У меня душа лежит больше к американским ругательствам, – сообщила я Аронсу. – К черту! К черту и скучные, и веселые времена.
– Где ты будешь в воскресенье? – спросил он.
– В Лондоне. Как раз под Рождество.
– По крайней мере, ты будешь в курсе событий.
– Мне будет очень одиноко. – Я принялась расхаживать с чашкой по комнате и пролила чай на ковер. Первая мысль: «Ну, разлила – и разлила. Пусть убирает тот, кто будет жить здесь после меня». Через сутки я должна была съехать из общежития. Однако совесть заела, и, взяв тряпку, я стерла пятно с ковра. – Я уже чувствую себя одиноко, – сказала я ковру. – В этой группе я не знаю никого, кроме Хокинса. Но как с ним поговоришь, когда он… – На глаза навернулись слезы. Одна из них, теплая, упала на руку. Я шмыгнула носом и мокрой ладонью смахнула слезу со щеки.
– У тебя месячные? – спросил Бенни.
– А я и не знала, что поэты умеют считать. – Я швырнула тряпку в таз и поглядела на себя в зеркало. Люди с моим цветом глаз обычно не плачут – их глаза наливаются кровью. – Это не то, – сказала я Бенни. – Я уже взрослая девочка, и гормоны тут ни при чем.
Я подошла к Бенни и принялась массировать ему плечи.
– Я хочу… мне бы домой. Хоть на недельку, на две. Разве можно по-настоящему расслабиться на этой проклятой планете? Тут все так сложно!
Бенни сунул свои ладони под воротник рубашки, нашел мои руки.
– На этом свете есть и очень приятные вещи, – сказал он.
– А то, что месячные, ничего? – спросила я.
В последнее время он стал часто смущаться.
– Давай поставим на этом точку, – сказал он. – Нет, напоследок – восклицательный знак!
У него был добрый голос. Я тихонько притянула его к себе, и мы закончили нашу славную беседу, лаская друг друга.
Когда я вернулась из ванной комнаты, я снова скисла, впала в депрессию. Но я старалась вовсю, пытаясь перебороть её. Бенни на радость. Зато теперь я знаю, судороги появляются не только тогда, когда ты умираешь от счастья.

Глава 29
Тех, кого боги хотят наказать, они лишают здоровья

Время шло, час, другой, третий, а я все не могла заснуть. Я была в смятении. Я едва успевала сосредоточиться на какой-то одной проблеме, как тут же, буквально через секунду, я вспоминала про очередную напасть.
Я проснулась от того, что что-то очень мешало мне. Оказалось, что я спала на пакете со слипшимися конфетами.
– Бенни! – Я принялась трясти его за плечо. Сильно трясти.
Он быстро проснулся.
– Что случилось?
– Я… Я не знаю, – пожаловалась я.
Я заикалась, задыхалась, хрипела, словно средневековые инквизиторы присудили мне пытку гарротой.
– Боже, забери меня… в больницу! Внезапный приступ тошноты прервал мою мольбу. Я сбросила одеяло на пол и, пошатываясь, поспешила к раковине. Меня тотчас вырвало, но это не принесло облегчения. Позывы на рвоту продолжались. Бенни накинул мне на плечи свое пальто, теплое тяжелое пальто, сжал руками мои плечи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35