Но Хопторн оказался очень цепким, так что все ее попытки освободиться были тщетны.
— Я хочу тебя! — прохрипел он. — Господи, как я тебя хочу!
Его грубый голос был полон животной страсти.
Лила отвернулась, но он начал целовать ей ухо и щеку. Жадная настойчивость его губ вызвала у нее приступ отвращения.
— Отпустите меня! — вскричала она.
— Ты моя и никуда от меня не уйдешь! — громовым голосом объявил он.
Она отчаянно мотала головой, не позволяя ему завладеть ее губами. Но его руки стиснули ее с такой силой, что она просто задыхалась, становилось все труднее противостоять ему. Чувствуя, что вскоре вынуждена будет сдаться. Лила впала в панику.
Но в эту секунду дверь гостиной открылась.
Дворецкий Ньюмен почтительно осведомился:
— Не желаете ли чаю, мисс Лила?
Мистер Хопторн инстинктивно разжал руки, и девушка смогла наконец высвободиться.
Бросив на Ньюмена благодарный взгляд, она выбежала из гостиной и, стремительно поднявшись наверх, бросилась к себе в спальню.
Захлопнув дверь, она привалилась к ней спиной, дрожа и задыхаясь. Сердце бешено колотилось, губы пересохли.
Няня стояла на коленях у дорожного сундука и складывала в него вещи. Обернувшись на шум, она встревоженно спросила:
— Что случилось, дорогуша? Кто вас так расстроил?
— Скорее, няня! — душераздирающе прошептала Лила. — Мы должны уехать… как можно скорее! Обязательно!
Она твердо знала: если ее заставят выйти замуж за Джона Хопторна, она покончит с собой.
Глава 3
Лила с няней покинули дом ранним утром следующего дня.
Девушка была уверена, что сэр Роберт крепко спит, поскольку накануне пил даже больше обычного. Вечером, за обедом без посторонних, он был с ней гораздо любезнее, чем днем раньше.
Хотя после сцены с мистером Хопторном Лиле больше всего хотелось запереться у себя в спальне и никого не видеть, она сознавала — это было бы ошибкой.
Чтобы вырваться из этой ужасной ловушки, которая вот-вот захлопнется, ей следовало быть умной и дальновидной.
— Помоги мне, папа! — молила она.
Ей сейчас казалось, что только отец мог бы понять, в каком опасном положении она оказалась.
За обедом она старалась как можно естественнее вести разговор с сэром Робертом о покупках, которые ей нужно будет сделать.
— Боюсь, отчим, это будет стоить немалых денег!
Сэр Роберт засмеялся.
— Не думаю, что тебе удастся меня разорить! Но ты действительно слишком долго носила траур, поэтому теперь тебе хочется иметь красивые наряды приятных цветов.
Лила не стала признаваться, что уже три месяца носит «приятные цвета», и сказала только:
— Я уверена… что найду в Лондоне… много чудесных платьев. Но… как я буду за них платить?
Она говорила нерешительно, словно стыдясь просить отчима о деньгах.
— Пусть их запишут на мои счета, — сказал сэр Роберт. — Они открыты у меня во всех лучших магазинах Лондона.
— Но, наверное, будут и… другие покупки, — прошептала Лила. — Например… туфли, перчатки… шляпки…
Сэр Роберт опять затрясся от смеха.
— Насколько я понимаю, ты просишь у меня наличные! Хорошо, я дам тебе пятьдесят фунтов, но учти — я потребую отчета!
— Конечно, — пообещала Лила. — Большое вам спасибо, отчим.
Он очень много пил — и за обедом, и после него. К тому времени, когда Лила пожелала ему спокойной ночи, он уже выпил полбутылки портвейна и речь его стала невнятной.
Однако, прежде чем уйти спать, она сумела получить от него обещанные деньги.
Тем временем няня не тратила времени даром: она одолжила у Ньюмена путеводитель Брэдшоу. В нем оказалось не только расписание поездов, но и, к вящему восторгу Лилы, расписание пароходной компании.
Согласно расписанию каждую среду из Лондона, с верфи Брунсвик, отправлялся в Роттердам пароход. Были пароходы и в пятницу.
Но Лила сочла более разумным уехать из Лондона уже на следующий день — задолго до того, как у ее опекуна возникнет первое подозрение, что она может не вернуться.
Лила уже мысленно сочинила текст записки, предназначавшейся отчиму. Пока няня укладывала в дорожный сундук платье, в котором она вышла к обеду, девушка села за небольшой секретер, стоявший у нее в спальне, и написала нижеследующее:
«Дорогой отчим!
Я глубоко благодарна вам за пятьдесят фунтов, которые вы любезно мне дали. Постараюсь тратить их разумно, но, так как я плохо знаю Лондон, на покупку всего, что мне нужно, может уйти немало времени.
Я только что вспомнила: одна мамина подруга прислала мне письмо всего месяц назад, где сообщила, что после моего возвращения в Англию была бы рада принять меня в качестве гостя в своем особняке в Мэйфэйр. Она приглашала меня и в их загородное поместье.
Думаю, мы с няней могли бы задержаться у нее дня на три и, может быть, съездить вместе за город на уик-энд.
Еще раз большое спасибо за всю вашу доброту.
Ваша любящая падчерица,
Аила».
Когда в половине шестого они с няней покинули дом, их провожали только два лакея»
Одному из них Лила передала свое письмо.
— Отдай его сэру Роберту, когда он встанет, — велела она. — А если он будет спрашивать, почему мы уехали так рано, скажи, что я. подумала: раз нам надо сделать так много приготовлений, то чем раньше мы отправимся в Лондон, тем лучше.
— Я обещаю передать хозяину ваше письмо, мисс, — сказал лакей.
Дорога до Лондона отняла у них совсем немного времени.
Там они не стали искать поезд до верфей, а наняли извозчика. На пароход сели за пятнадцать минут до отплытия, и, только оказавшись на борту, Лила смогла с облегчением вздохнуть и успокоиться.
Однако няня трезво рассудила, что успокаиваться рано. Она дала на чай стюарду, чтобы он нашел им удобные места и принес чаю с печеньем. Вполне естественно — после всех волнений и ощущения неопределенности поездки им необходимо было подкрепиться!
Когда пароход отошел от причала, Лила почувствовала радостный подъем, связанный с опасным приключением.
Она не сомневалась, что отец понял бы ее состояние. Она вспомнила, как однажды он сказал ей:
— Никогда не бойся воспользоваться удобным случаем, если он тебе представится! Опаснее всего бывают колебания и нерешительность.
Конечно, эти его слова относились к тактике боевых действий, однако Лила решила, что они вполне применимы и к ее ситуации. Ведь она тоже вела бой против несправедливости судьбы! И если она не хочет, «чтобы ее принудили к этому омерзительному, чудовищному браку, тогда ей необходимо взять на вооружение такую тактику, которая станет неожиданностью для противника.
«Как я могу выйти замуж за человека, которого видела всего два раза в жизни и к которому испытываю настоящее отвращение?» — возмущалась она.
Ее повергло в трепет одно лишь воспоминание об охрипшем от страсти голосе и испугавшем ее плотоядном, колючем взгляде. Она чуть ли не до крови стерла себе кожу, пытаясь устранить тошнотворное прикосновение его губ.
Целиком поглощенная своими мыслями, Лила даже не заметила, что, когда пароход вышел в море, началась довольно сильная качка: многие пассажиры испытывали приступ морской болезни.
Няня выдержала качку благодаря нескончаемой череде чашек крепкого чая, которые приносил ей стюард с ироничной ухмылкой на губах.
— Сейчас лето, поэтому качка несильная.
Не сравнить с тем, что бывает зимой, — сказал он.
— Тогда чем скорее вы перейдете на пароходы побольше, тем лучше! — заявила няня, любившая, чтобы последнее слово всегда оставалось за ней.
По приезде в Роттердам они без труда сели на поезд, отправлявшийся в Амстердам.
Однако в Гаагу попали уже к концу дня, и Лила опасалась, что не застанет свою тетушку дома. Она уже много лет не виделась с тетей Эдит и едва могла вспомнить ее лицо, но не сомневалась, что заметит в ней разительное сходство с матерью.
Судя по тетушкиному письму, которое та написала Лиле, узнав о смерти ее матери, она будет рада принять у себя племянницу.
Карета подвезла их к красивому дому из красного кирпича, с белыми наличниками на окнах и квадратными шпилями на крыше.
Пожилая служанка открыла им дверь.
— Будьте добры, — обратилась к ней Лила, — скажите баронессе ван Алнрадт, что приехала ее племянница.
Служанка удивленно воззрилась на нее, потом перевела взгляд на няню и на сундук, который извозчик снимал с кареты.
— Баронесса лежит в постели, — ответила она на неожиданно хорошем английском.
— Мне очень жаль, что мы приехали так поздно… — проронила девушка.
— Она больна, — объяснила служанка. — Она уже давно болеет.
Лила тихо ахнула.
— Тогда я должна немедленно идти к ней!
Я и не подозревала, что она нездорова.
Служанка провела ее по деревянной лестнице и открыла дверь спальни на втором этаже.
— К вам приехала племянница, мадам! — без всяких предисловий объявила она.
Лила вошла в комнату — перед ней сидела на постели копия ее матери, только очень постаревшая! С первого взгляда она поняла, что тетушка серьезно больна. Волосы у нее были совершенно белые, лицо изборождено морщинами. Но в то же время ее сходство с матерью было поразительным.
Подбежав к кровати, девушка воскликнула:
— Тетя Эдит, я Лила! Я приехала к вам, потому что мне нужна ваша помощь.
— Какой сюрприз, милое мое дитя! — обрадовалась баронесса. — Какая же ты хорошенькая и как похожа на мать!
— И вы тоже очень на нее похожи, — молвила Лила. — Я боялась, что не узнаю вас, но я сразу вас узнала! Пожалуйста, не сердитесь, что я приехала, даже не попросив у вас разрешения.
— Ты не одна? — спросила баронесса.
— Нет, конечно, не одна! Со мной няня.
Она ухаживала за мной с самого моего рождения и помнит вас: вы много лет назад гостили у нас — еще когда был жив папа!
— Я хорошо помню тот визит, — кивнула баронесса. — Но почему, милое мое дитя, тебе нужна моя помощь?
— Я очень хочу вам обо всем рассказать, — повеселела Лила. — Только, пожалуйста, разрешите нам пожить у вас! Нам больше некуда ехать.
— Конечно, вы можете жить здесь, — сразу же согласилась тетушка. — Но я не могу понять, в чем дело. Мне казалось, после смерти матери ты будешь жить с отчимом.
— Именно это я и собираюсь объяснить, — ответила Лила.
Баронесса позвонила в колокольчик, который стоял у кровати.
— Но прежде, — заявила она, — ты, конечно же, захочешь снять дорожный костюм и перекусить. Гертруда позаботится о тебе и покажет твою спальню.
Вскоре обнаружилось, что Гертруда не единственная прислуга в доме: у тетушки было трое слуг.
Обстановка в комнатах отличалась комфортом. Еда оказалась превосходной, хоть и немного жирноватой, что вообще характерно для голландской кухни.
Лиле отвели чудесную комнату, и няню приняли очень приветливо.
Когда Лила рассказала тете Эдит о том, что происходило после смерти матери, та просто схватилась за голову.
— Ну конечно же, ты не можешь выйти замуж за человека, которого видела всего два раза! — воскликнула она. — К тому же он намного старше тебя! Как это непорядочно со стороны сэра Роберта навязывать тебе подобный брак! Если я его увижу, то так ему и скажу!
Лила испуганно вскрикнула.
— Но вы не должны с ним видеться! И я не хочу с ним встречаться! — ужаснулась она. — Когда отчим принимал какое-нибудь решение, даже маме было чрезвычайно трудно заставить его передумать. Честно говоря, обычно у нее ничего не получалось!
— Тогда тебе придется в буквальном смысле прятаться, пока мы не найдем какой-нибудь выход, — заключила баронесса.
— Я очень надеялась, что вы позволите мне скрываться у вас, — призналась Лила. — Было бы так приятно находиться рядом с вами и вспоминать о маме и папе…
— Мы с твоей матерью души не чаяли друг в Друге, — ответила баронесса. — Нас связывало много общего, несмотря на десятилетнюю разницу в возрасте. Но мой покойный муж был дипломатом, и нам постоянно приходилось разъезжать — вот почему я так редко с ней виделась! — Баронесса ван Алнрадт протянула Лиле руку. — Думаю, твое присутствие поможет мне почувствовать себя ближе к моей дорогой Милдред. Вот только боюсь, милое мое дитя, тебе здесь будет очень скучно.
— По-моему, здесь невозможно скучать! — возразила Лила. — Пока мы ехали по городу, я смогла увидеть, как он красив. И, конечно, мне хочется побывать во всех знаменитых музеях!
— Ты о них слышала? — изумилась баронесса.
— В художественной школе во Флоренции нам рассказывали о картинах, находящихся в Голландии. По-моему, там немного завидовали вашим Рубенсам и Рембрандтам.
Баронесса рассмеялась.
— Наша страна занимает особое место в мире живописи. Ну разумеется, во Флоренции тебя должны были научить понимать и любить изобразительные искусства!
— Весь последний год я получала индивидуальные уроки живописи, — прибавила Лила.
— Как жаль, что моего мужа больше нет! — вздохнула тетушка. — Когда барон ван Алнрадт вышел в отставку, он увлекся живописью. Конечно, он и до этого коллекционировал картины, но только тогда у него появилось время, чтобы самому стать художником.
— Надеюсь, у вас сохранились его картины: мне бы очень хотелось их увидеть, — искренне сказала Лила.
— Довольно много, — заверила ее баронесса. — Более того — ты сможешь пользоваться его мастерской.
У Лилы загорелись глаза.
— А вам это не будет неприятно?
— Наоборот — мне будет очень приятно.
И главное — там ты найдешь все, что тебе только может понадобиться. Но сначала тебе следует побывать в «Маурицхейсе»: как тебе, наверное, известно, это самый знаменитый музей Гааги.
— Мне действительно очень хочется туда попасть! — призналась Лила.
В тот вечер она рано легла спать, потому что была крайне утомлена долгим путешествием. А утром, следуя указаниям, данным ей накануне тетушкой, она поднялась на чердак, где обнаружила чудеснейшую мастерскую.
Да, барон явно намеревался развить свой художественный талант как можно полнее.
В мастерской было огромное окно, выходившее на север, — обязательное условие для занятий живописью: именно так можно обеспечить наиболее правильное освещение.
Потолок оказался неожиданно высоким, а стены были увешаны картинами, которые написал барон.
Многие из них представляли собой копии полотен знаменитых художников.
Обследовав мастерскую, Лила взволнованно сбежала вниз, чтобы поблагодарить тетушку за разрешение работать там.
Баронесса была очень бледна, под глазами темнели глубокие морщины.
— Как вы себя чувствуете, тетя Эдит? — встревожилась Лила.
— У меня была плохая ночь, милочка.
— Надеюсь, это не из-за меня?
— Волнение, связанное с твоим приездом, могло сыграть свою роль, — неохотно призналась тетушка, — но, боюсь, все дело в том, что я очень тяжело больна.
Лила присела на край кровати.
— Мне так стыдно, что я не задала вам этот вопрос раньше, — прошептала она. — Но… я не догадывалась, что вы… серьезно больны.
— У меня внутренняя опухоль, — объяснила баронесса. — И хотя докторам хочется меня разрезать, я не даю им на это согласия.
С трудом подняв исхудалую руку, баронесса нежно коснулась пальцев Лилы.
— Думаю, ты сможешь понять, дорогая, — произнесла она, — что у меня нет желания дожить до глубокой старости. Да и вообще серьезные операции редко бывают успешными.
— Но, тетя Эдит… — запротестовала Лила.
Однако тетушка призвала ее к молчанию, упреждающе подняв свободную руку.
— Раз ты собираешься жить со мной, я полагаю, мне следует пояснить тебе мою позицию, — сказала она. — Я очень нежно любила мужа, и без него мне чрезвычайно одиноко.
Она пристально посмотрела на племянницу.
— Если бы мне посчастливилось иметь ребенка, дело обстояло бы совсем иначе. Но у меня два пасынка. Иоганн очень хорошо ко мне относится, но сейчас он на Яве — он губернатор этой провинции.
Лила с большим интересом слушала тетушку, в то же время остро ощущая, какие ледяные у нее пальцы и как слабо она сжимает ее руку.
— Когда врачи сказали, что мне нужна операция, — говорила между тем баронесса, — они отметили: вероятность благоприятного исхода составляет пятьдесят процентов. И еще они сообщили мне, что эта операция очень дорогая.
Тут Лила удивленно посмотрела на тетушку, и та сказала начистоту:
— У меня достаточно денег на жизнь — при условии, что я буду разумно их расходовать. Но их недостаточно для крупных затрат, как, например, оплата хирургической операции в Голландии.
Лила растерянно молчала, а тетушка продолжала свои откровения:
— У меня была мысль написать Иоганну, но тут его брат, Никлас, начал вести себя совершенно недопустимым образом.
— Что он сделал? — спросила Лила, уже гневаясь на неведомого ей Никласа.
— Он наделал долгов и пытался уговорить меня продать часть картин из этого дома.
Но мой муж завещал их Иоганну, и я отказалась. Тогда Никлас стал говорить со мной очень гадко и вызывающе.
Баронесса невольно повысила голос.
— Я поняла, что, если оставлю дом и лягу в больницу, он просто заберет отсюда картины — и помешать ему будет трудно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15