— Вот этого как раз ни один из нас не может сделать, — ответил ей герцог. — Безусловно, вы желаете мне удачи, не правда ли?
— Да, естественно, но я прошу вас не калечить Энтони.
— Надеюсь, его вы попросите о том же! — с сарказмом отпарировал герцог.
Он небрежно поцеловал Дельфине руку и, оставив ее на балконе, спустился вниз по лестнице, чтобы присоединиться к остальным.
Лорд Уилтерхэм приступил к обязанностям судьи.
— Итак, вы оба знакомы с правилами, — сказан он. — Я буду громко считать до десяти, за это время вы отойдете друг от друга на десять шагов. Затем вы повернетесь и выстрелите.
Ни от герцога, ни от лорда Пока он ответа не ждал.
И тот, и другой, насколько он знал, принимали участие в нескольких поединках, причем герцог всегда брал верх.
Секунданты отошли в назначенные места, каждый в своем углу здания.
Когда лорд Уилтерхэм начал считать, герцог и лорд Пок, стоявшие до того вплотную спиной друг к другу, начали двигаться в противоположные стороны.
Казалось, судья считает бесконечно долго.
— ..семь… восемь… девять… десять — пли!
Двое мужчин развернулись, два выстрела прозвучали, гулким эхом отозвавшись в стенах этого здания с высокой крышей.
И тогда медленно, настолько медленно, что было трудно поверить в случившееся, Энтони Пок упал на землю.
Герцог остановился, недоверчиво наблюдая за своим противником, но тут внезапно Джон Феллоуэс, секундант лорда Пока, подбежал к нему.
— Вы поразили его в сердце, Тэлбот!
— Но это невозможно! — воскликнул герцог.
— Нет, так и есть. Он, должно быть, подставил вам грудь, когда стрелял, но никакой ошибки нет, я уверен, он мертв!
Герцог застыл от удивления. Но тут и его собственный секундант, Чарльз Сихэм, склонившийся перед этим над лордом Поком на другом конце манежа, подошел к другу.
— Вы убили его, Тэлбот! Пока он еще жив, но Хэмптон говорит, будто это даже вопрос не часов, а минут! Вам придется покинуть страну как можно скорее! Иначе вас арестуют и вам придется предстать перед судом.
Губы герцога сжались, но он ничего не сказал, и Чарльз Сихэм продолжал:
— Это все, что вам остается. Вы не можете рисковать арестом, когда замешано имя Дельфины Брэмвелл!
Как раз при этих его словах Дельфина, спустившаяся с балкона, подошла к ним.
— Что случилось? — поинтересовалась она. — Энтони ранен?
— Боюсь, он умирает, — сочувственно произнес Чарльз Сихэм.
— О Боже, нет! Не верю! Как вы можете говорить подобные вещи! Я сама должна убедиться!
Она побежала бы на другой конец помещения, если бы не Чарльз Сихэм, схвативший ее за запястье.
— Не надо на него смотреть. Дельфина, — мягко увещевал он ее. — Не стоит женщине видеть подобное. Пуля попала ему прямо в сердце!
— Как вы могли? — едва слышно обратилась Дельфина к герцогу.
— Я не хотел ничего подобного.
— Все мы знаем это, — согласился Чарльз Сихэм, — но все произошло так, а не иначе! Вы должны уехать, Тэлбот. Подумайте о семье, подумайте о Дельфине и уезжайте. Ради Бога, уезжайте!
— Должно быть, это единственное, что мне остается, — лишенным краски голосом произнес герцог.
Линчестер повернулся к Дельфине и взял ее за руку.
Он отвел ее к самому дальнему выходу, поскольку остальные мужчины отбежали туда, где на земле лежал лорд Пок, возле которого хлопотал доктор.
Когда они подошли к двери, герцог сказал:
— Вы поймете меня. Дельфина, — для вашей пользы, также как и для моей собственной, я вынужден отправиться в изгнание. Так мы предотвратим большой скандал и к тому времени, когда я смогу вернуться, случившееся будет позабыто.
Дельфина стояла очень бледная и, пока герцог говорил, продолжала оглядываться через плечо на другой конец манежа для верховой езды.
— Мне надо спросить вас. Дельфина, об одном, — тихо сказал герцог. — Вы поедете со мной?
— С… вами? — в каком-то оцепенении повторила она за ним.
— Я прошу вас выйти за меня замуж. Нам придется пожить за границей в течение трех лет, возможно, дольше, но я уверен, мы найдем способ хорошо проводить там время.
— Три года? — в ужасе воскликнула Дельфина. — Так долго?
— От трех до шести лет, — пояснил герцог, — это обычный срок при подобных обстоятельствах, и я не могу рассчитывать, что потребуется меньше.
Депьфина смотрела на него, ее глаза на очаровательном лице потемнели от испуга.
Она хотела что-то сказать, но тут возвратился Чарльз Сихэм.
— Уилтерхэм велел мне предупредить вас больше не тратить времени впустую, — обратился он к герцогу. — Он говорит, что в его положении обязан будет сообщить о событиях сегодняшнего утра, и к тому времени вы должны быть уже по ту сторону Ла-Манша.
— Есть ли у Пока шанс выжить? — медленно спросил герцог.
— Один на миллион, — ответил Чарльз Сихэм, — и я не стал бы держать пари!
— Сообщите Уилтермэну, что я уезжаю немедленно.
Чарльз Сихэм промолчал и поспешно ушел, а герцог обратился к Дельфине:
— Ну что же, «да» или «нет». Дельфина? Она судорожно перехватила дыхание.
— Мне жаль, Тэлбот. Вы знаете, как я хотела выйти за вас замуж, но не… в изгнании — вдали от всего, что так для меня ценно и важно.
— Я понимаю, — сказал герцог, — и сожалею, Дельфина. Как только я уеду, вам следует полностью отрицать, что вы знаете о произошедшем здесь или что вы имеете хоть малейшее отношение ко всему этому.
— Я буду весьма осторожна, — сказала она решительно, и герцог покинул ее.
Оказавшись в доме, Линчестер бегом поднялся по лестнице и, миновав коридор, оказался около спальни Нириссы, располагавшейся рядом со спальней ее отца.
Он тихонько открыл дверь и при свете единственной свечи увидел молящуюся на коленях возле кровати Нириссу.
Вся в этот момент погруженная в свою молитву, она не услышала его.
Но скорее почувствовав его присутствие в комнате, нежели потревоженная шумом, она повернула голову.
Удивленная, неспособная скрыть непреодолимую радость, осветившую ее лицо, девушка медленно поднялась на ноги, пока герцог закрывал за собой дверь. Он подошел к ней и взял ее за руки.
— Выслушай меня, любимая моя. Я был вовлечен в поединок с Энтони Поком и по чистой случайности, не намеренно — клянусь тебе в этом, — смертельно ранил его! Мирисса в ужасе вскрикнула:
— Смертельно?
— Он все еще жив, но Хэмптон полагает, что пройдет не больше часа и он умрет!
— Какой… ужас! — прошептала Нирисса.
— Пойми, в сложившейся ситуации, чтобы избегнуть скандала, который последует, если меня арестуют, я вынужден отправиться в изгнание и прошу тебя следовать за мной.
На мгновение глаза Мириссы вспыхнули. Потом она спросила, едва дыша:
— Но… Дельфина!
— Поскольку поединок был из-за Дельфины, — признался герцог, — я спросил ее, поедет ли она со мной в качестве моей жены. Она отказалась!
Мирисса перевела дыхание.
— Она… действительно… отказалась?
— Твоя сестра сказала, что она не выдержит трехлетнего изгнания.
Глаза Мириссы снова наполнились светом, словно тысяча свечей засверкала в них.
— Тогда я могу ехать с вами? — едва слышно спросила девушка.
— Я на коленях прошу тебя об этом.
— О… Тэлбот!.. — Имя его прозвучало как ликующий призыв.
Линчестер не поцеловал ее. Он только сказал:
— Мам нельзя терять ни минуты. Мы уезжаем как можно скорее! Одевайся, а я пришлю кого-нибудь собрать твои вещи.
Только на секунду Тэлбот заглянул ей в глаза и вышел. Мирисса осталась одна.
Минуту-другую девушка еще пыталась осознать случившееся, с трудом веря во все это. Мо потом поняла, что теперь они оба свободны и никто не помешает им говорить о своей любви, и ничто больше не имело значения, только то, что они могли быть вместе.
Она начала торопливо одеваться, вспомнив, что она накануне предупредила Мэри о своем раннем отъезде с отцом, поэтому все вещи, кроме ее вечернего платья, в котором она обедала, были уже уложены в дорожный сундук.
В платяном шкафу висела только приготовленная для поездки домой ее симпатичная дорожная накидка и муслиновое платье, в котором она приехала в Нин.
Нирисса уже завязывала ленты шляпы, когда раздался стук в дверь и камердинер герцога, Бэмкс, вошел в сопровождении молодого лакея.
— Ваш сундук готов, мисс? — спросил он.
— Да, только стяните его ремнями, — попросила Нирисса.
— Его сиятельство уже внизу, мисс, ждет вас.
Бэнкс и лакей вынесли дорожный сундук из комнаты и пошли по коридору.
Нирисса быстро огляделась вокруг, чтобы убедиться, ничего ли она не забыла, затем побежала вниз по ступенькам лестницы навстречу поджидавшему ее Линчестеру так быстро, словно за спиной у нее выросли крылья.
Он также переоделся в дорожное платье, и сквозь открытые двери Нирисса увидела его дорожную карету, запряженную шестеркой лошадей, а также двух верховых для эскорта.
Никто не провожал их, и герцог, взяв Нириссу под руку, сошел с ней вниз по парадной лестнице и помог сесть в карету.
Карета тронулась, а девушке все еще с трудом верилось в происходящее, словно опять ей снился некий странный сон, способный вдруг обратиться в кошмар.
Но тут Нирисса почувствовала, как сжимают ее руку пальцы герцога, ощутила его близость подле себя и осознала, что теперь они были вместе и только вдвоем.
Лишь когда они проехали через большие кованые ворота, она вскрикнула и забормотала почти бессвязно:
— Ой… я же должна была… мне надо оставить… записку для папы… рассказать ему обо всем случившемся.
— Я позаботился обо всем, — успокоил ее Тэлбот. — Я оставил письмо не только для него, но и для Гарри.
— Вы все… продумали!..
— Я думал о тебе, — ответил герцог, — и о том, как сильно я люблю тебя.
Он обнял ее за плечи и прижал к себе.
Какое-то время они ехали молча, никто из них не начинал разговора.
Свободной рукой герцог развязал ленты шляпы Нириссы, снял ее и бросил на скамейку напротив.
Когда девушка положила голову ему на плечо, он сказал:
— Ты уверена, любимая моя, что не станешь сожалеть о своем решении отправиться со мной так поспешно? Осознаешь ни ты, что, если Пок умрет, тебе придется годами жить в изгнании, вдали от Англии, и эти годы покажутся тебе бесконечными.
— Для меня совсем не важно, где мы… до тех пор, пока я могу быть рядом с вами, — ответила ему Мирисса, — но я стану тревожиться… не покажется ли… вам… утомительным… только одно мое… общество…
Герцог не отвечал, он просто поцеловал ее, и они перестали нуждаться в словах.
Они достигли Дувра, когда солнце уже вставало над горизонтом.
Им пришлось проехать от Нина немногим больше двадцати миль, и превосходные лошади герцога добрались до побережья в рекордно короткое время.
Нирисса предполагала, что они направятся прямо в гавань, где, по словам герцога, уже стояла наготове его яхта.
— Капитан будет ждать вас? — спросила она.
— По правде говоря, я послал вперед посыльным грума, но в любом случае капитан всегда исполняет мое распоряжение держать яхту в постоянной готовности к отплытию. Как только мы окажемся на борту, мы сможем отплыть к берегам Франции, где будем в безопасности.
— Это… самое главное… — тихонько проговорила Нирисса.
— Но сначала нам надо еще кое о чем позаботиться, — заметил герцог. Прежде чем девушка успела спросить его, о чем же именно, лошади остановились, и в окно кареты она увидела небольшую часовню, стоявшую на краю гавани.
Она удивленно взглянула на герцога, и он пояснил:
— Здесь молятся рыбаки, отправляясь в море, здесь молятся об их благополучном возвращении жены моряков. Я думаю, любимая моя, ты согласишься — это подходящее место для нас, чтобы стать мужем и женой.
Минуту Нирисса смотрела на него недоверчиво, тут, неожиданно для нее, он открыл кожаный чемоданчик, который всю дорогу лежал на сиденье напротив, и достал из него венок из бриллиантов и жемчуга, тот самый, который она нашла в потайном ящике в покоях герцогини, а потом изящную вуаль из тончайшего кружева.
Очень нежно герцог прикрыл вуалью светлые волосы Нириссы, а сверху надел венок.
Когда кучер открыл дверь кареты, они спустились из нее и направились к часовне.
У входа в часовню, сквозь раскрытую дверь, Мирисса услышала плавные звуки органа.
Внутри часовни было бы совсем темно, если бы не свет шести свеч на алтаре, перед которым стоял священник в белом одеянии.
Мирисса посмотрела наверх, увидела, как с купола спускаются рыбацкие сети, и подумала, что они придают этому месту атмосферу таинственности.
Она согласна была с герцогом, который сказал, что в часовне царил дух святости и преданности; он приводил ее в трепет и был созвучен с ее собственной искренней верой.
Линчестер снял дорожную накидку с ее плеч и положил на ближайшую скамейку.
Когда они двинулись по проходу к алтарю, девушка почувствовала, что именно так он представлял себе свою невесту в церкви: в белом платье, кружевной вуали, спадающей вниз, с бриллиантами, сверкающими в венчающем голову венке.
И хотя часовня была пуста, Нириссе казалось, будто там находятся все, кто любил их с Тэлботом и не пожелал бы отказать им в благословении.
Нирисса не сомневалась, что и ее мать, и мать Тэлбота находились рядом.
И несчастная герцогиня, именно такая, какой она предстала девушке в сне. Теперь, когда нашелся спрятанный когда-то венок и снято проклятие, она выглядела счастливой и умиротворенной.
Наконец душа герцогини могла оставить эту землю и отправиться к своему мужу, которого она любила и который любил ее.
Нириссу саму удивляла ее уверенность во всем этом. И все же девушка знала, что права, и, когда она расскажет герцогу обо всем, он ей непременно поверит.
Священник обвенчал их, и она почувствовала благословение, данное им любовью, перенесшей столько страданий и жившей вечно. Такое благословение получают лишь немногие избранные пары.
Звуки органа проводили их от алтаря. Когда они вышли из часовни, Мириссу ослепил солнечный свет. Она не сомневалась, солнечный свет сулил им счастье, которое они найдут вместе.
Через несколько минут их карета уже подъезжала к яхте герцога, которая называлась «Морской конек»и оказалась много больше, чем предполагала девушка.
Как только они ступили на борт, яхта, как и обещал герцог, заскользила прочь из гавани и взяла направление к берегам Франции.
Линчестер не позволил Нириссе наблюдать, как удаляется английский берег, а проводил ее вниз в такую удобную и милую каюту, какой она и представить себе не могла, и попросил ее отдохнуть и выспаться.
— Тебе столько пришлось пережить, — спокойно сказал он, — а впереди у нас целое будущее, и теперь я хочу, чтобы ты уснула. Мы поговорим обо всем позже, когда ты проснешься.
Нирисса хотела возразить. Но она действительно очень устала.
Все происходило настолько драматично, настолько неожиданно, да и спала она, по правде говоря, очень немного в ту воскресную ночь, потрясенная и взволнованная поцелуями герцога.
Сейчас он поцеловал ее не так неистово, а лишь мягко и нежно прикоснулся губами, словно боялся тронуть свое бесценное сокровище.
И не успела она опомниться, как осталась в каюте одна.
Не желая огорчать Тэлбота, девушка послушно легла в постель.
— Представляешь, сегодня неделя, как мы женаты! — обратилась Нирисса к мужу.
— А я полагал, что значительно дольше! — заметил он в ответ.
Уже после своего возгласа Нирисса сообразила, что он ее дразнит.
— И как тебе понравилась эта неделя? — поинтересовался герцог.
Они лежали рядом в большой кровати, которая, казалось, занимала почти всю каюту.
Нирисса повернулась, чтобы подвинуться ближе, и он, обняв ее, прижал к себе с такой силой, что ей даже трудно стало дышать.
— Тебе, должно быть, надоело выслушивать это, но… я… люблю… тебя!
— Расскажи мне о своей любви, — скомандовал Тэлбот.
Нирисса вздохнула.
— Каждый вечер после того, как мы провели его вместе, я чувствую, что невозможно любить тебя сильнее, и все же каждое утро, когда я пробуждаюсь, я сознаю, что ты сделал мою любовь к тебе еще более яркой и удивительной, чем прежде.
— Это правда? — спросил герцог, приподнявшись над ней и отодвигая светлые локоны жены со лба, чтобы взглянуть ей в лицо.
Нирисса видела, что от счастья он казался помолодевшим.
Исчезла его едкая, язвительная полуусмешка в уголках губ и цинично недоверчивые интонации в голосе.
Все его поступки, все слова — все наполнялось любовью, которая, как она заметила, крепла и росла с каждым мигом, проведенным вместе. Казалось уже невероятным, чтобы двое могли быть так исступленно счастливы.
— Так здорово останавливаться в этих небольших французских гаванях, — заговорила Нирисса, словно продолжая свои размышления, — и выходить на берег, чтобы отведать восхитительные местные кушанья. Огорчает только, что рядом с тобой я совсем не в состоянии сосредоточиться на еде, все время думаю о твоих поцелуях!
— Рад, что мои поцелуи тебе еще не приелись, — сказал герцог, — я не устаю целовать тебя и готов делать это всю жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15