Девушка мгновенно поняла, что он боролся с теми, кто бросил его сюда!Возможно им в конце концов пришлось либо выстрелить в него, либо ударить чем-то тяжелым, отчего он потерял сознание.Сняв руку с его сердца и очень осторожно дотронувшись до его головы, она почувствовала кровь, запекшуюся в волосах, и была уверена — хотя побоялась обследовать дальше, — что в том месте, куда его ударили прикладом ружья или тяжелой дубиной, была открытая рана.«Я должна пойти за помощью», — подумала она и хотела подняться на ноги, но тут маркиз открыл глаза.При этом он сделал такое движение, руками, по которому она поняла, что он борется, стараясь вернуться к осознанию реальности.— Что… произошло? — спросил он.— С вами все в порядке и вы в безопасности, — ответила Гермия, — но я думаю, что кто-то ударил вас по голове.Она не была уверена, что он понял ее, но он сделал движение, как будто захотел сесть, и она помогла ему.При этом Гермия почувствовала, какой он большой и тяжелый, но каким-то образом ей удалось помочь ему сесть.Он застонал и попытался приложить руку ко лбу, как будто у него кружилась голова, — С вами все в порядке, — повторила она снова, — но я хочу, если смогу, увести вас отсюда.Ее охватил неожиданный страх, что те, кто принес его в домик колдуньи и бросил на пол, могут вернуться, чтобы прикончить его или чтобы убедиться, что он еще здесь и никто его не вызволил.Теперь, когда он сидел, она могла видеть, что рукав его верхового жакета оторван у плеча, а галстук развязан и смят.Гермия заметила, что на руке, которую он пытался приложить к своему лбу, и на суставах его пальцев была кровь.Очевидно, он бился со страшной силой против нападавших, но удар чем-то тяжелым по голове сразил его.Она дала ему немного отдохнуть, а затем нежно сказала:— Может быть, вы попытаетесь встать на ноги, если я помогу вам? Я не хочу оставлять вас здесь одного, пока буду ходить за помощью.Маркиз не ответил, но она почувствовала, что он все понял, поскольку потянулся, пытаясь найти какую-нибудь опору, чтобы встать.Дав ему возможность опереться на ее руку и напрягая каждый мускул тела, чтобы помочь ему, она думала, что только чудо сможет поднять его на ноги. И, возможно, благодаря чуду да еще его неукротимой силе воли он наконец стоял на ногах.Она положила его руку на свое плечо, чтобы он мог использовать ее как опору, и обхватила его по поясу своей рукой.Затем шаг за шагом, каждый момент боясь, что он упадет, Гермия довела его до двери.Она подняла свою свободную руку вверх, чтобы предотвратить его удар головой о притолоку двери, и он поморщился: очевидно, рана была очень чувствительной.Но он не сказал ничего.Теперь уже они были снаружи хижины, в лунном свете, продвигаясь с черепашьей скоростью по тропинке, по которой она пришла через лес.
Впоследствии Гермия задавала себе вопрос, каким образом она смогла так далеко провести маркиза, удерживая на себе всю его тяжесть и способная только направлять каждый его шаг, чтобы не упасть на тропинке.По временам она чувствовала, что он закрывал глаза, предоставляя ей вести его как слепого.Поддерживая его таким образом, она не могла заглянуть ему в лицо и способна была лишь тащить его прочь от опасности, зная, что если люди, запершие его в хижине, вернутся, она ничего не сможет сделать для его спасения.Прошел, быть может, час или больше, и они достигли того места, где она перелезала через стену в парк.Они остановились, и когда наконец она смогла взглянуть в лицо маркиза, он как подкошенный упал на землю.Он лежал, вытянувшись, с закрытыми глазами, и вновь на какой-то ужасающий момент она подумала, что он умер, но тут же поняла, что он напрягал всю свою волю, чтобы следовать за ней, и теперь был полностью истощен, не в силах двигаться дальше.Она и сама чувствовала себя изнемогающей, но знала, что теперь уже может позвать отца, поскольку вряд ли кто-либо, желающий маркизу зла, найдет его здесь, пока она быстро сбегает домой.Она перелезла через стену, ощущая, что вес маркиза, столь долго давивший на нее, чуть ее не искалечил.Но боясь, что он может исчезнуть вновь, пока ее не будет с ним, она нашла в себе силы не идти, а бежать через заросший сад к задней двери дома.Влетев в дом, она поспешила вверх по лестнице и без стука ворвалась в спальню родителей.Они оба спали, и пока Гермия стояла, пытаясь справиться с дыханием, ее матушка проснулась первая, спросив:— Что случилось, дорогая? В чем дело?— П… папа… мне нужен папа! — выдохнула Гермия не своим голосом.Ее отец сел в постели.— Что случилось? Кто зовет меня?— Я… я нашла… маркиза!Она почувствовала, что слезы неизвестно почему бегут из ее глаз.— Ты нашла маркиза? — повторил в изумлении викарий. — Где же он был?— Он был в… Лесу Колдуний, папа, и я… довела его… по тропинке до стены… но он тяжело… ранен.— В Лесу Колдуний? — сказал ее отец. — Я не могу понять, почему он оказался там.— Его принесли туда те, кто, должно быть… напал на него. Его ударили по голове… но он… жив!Отец, очевидно, поняв безотлагательность срочных мер, начал вставать с постели.— Пойди и позови няню, — сказала матушка, — пока мы с папой одеваемся. Если его светлость ранены, скажи ей, что нам нужны будут горячая вода и повязки.Гермия поспешила сделать, что сказала ее мать, и к тому времени, как она разбудила няню и объяснила ей, что произошло, ее отец уже спускался по лестнице.— Покажи мне, где ты оставила его, — сказал он. — Я думаю, что сам смогу перенести его в дом.В первый раз за все это время Гермия улыбнулась.— Я довела его Из хижины колдуньи до стены.— Очевидно, чистой магией, — ответил отец, — мне же придется управляться лишь человеческими способами!Они оба рассмеялись, и Гермия побежала впереди отца туда, где она оставила маркиза.Им пришлось вдвоем нести его через ворота парка в дом викария, так как он все еще был без сознания.К тому времени, когда они добрались наконец до дома, ее матушка и няня приготовили для маркиза кровать в комнате Питера.Они вскипятили воду в котелке, изготовили свежие повязки, разорвав старые простыни, а также принесли целебные средства и бальзамы, составленные матушкой из трав и меда, для излечения его ран.Гермию отослали из комнаты, пока они раздевали его и укладывали в постель.Когда же ей позволили вновь взглянуть на маркиза, он показался ей совсем иным, не таким, каким запомнился с первых встреч.Одетый в одну из ночных рубашек ее отца, с закрытыми глазами и с повязкой вокруг головы, он выглядел значительно моложе и не казался вовсе ни циничным, ни пресыщенным.По своему виду он мог быть одним из сверстников Питера.Глядя на него сверху, Гермии представлялось, что он вовсе не титулованный господин, превозносимый всеми маркиз, а просто молодой человек, подвергнувшийся жестокому избиению, который завтра, несомненно, будет очень страдать от сильной боли.— На сегодня мы сделали для него все, что возможно, — услышала она слова матушки.— Тогда отправляйся спать, моя дорогая, — ответил отец, — а я буду сидеть рядом с его светлостью на случай, если он проснется. Как только рассветет, я пойду в усадьбу, пошлю конюха за доктором и скажу Джону, что его гость в безопасности, но занемог.Миссис Брук подошла к креслу — старому и ветхому — и положила на него подушку, принесенную с кровати, чтобы ее муж смог положить на нее свою голову.— Я принесу табуретку тебе под ноги, — сказала она, — и одеяло, чтобы ты накрылся. Я думаю, что маркиз еще несколько часов будет без сознания.— Ты балуешь меня, — пошутил викарий.— Ты знаешь, что я не люблю, когда тебе неудобно, дорогой, — ответила жена, — а поскольку я чувствую, что завтра у нас будет трудный день, тебе необходимо хоть немного поспать.— Ты совершенно права, как всегда, — сказал викарий. — Я сам принесу табуретку. Где она?— Перед моим туалетным столиком, как и всегда?Викарий улыбнулся и вышел в соседнюю комнату.Матушка обняла Гермию за плечи.— Почему ты решила заглянуть в хижину миссис Уомбат? — спросила она.— Я была совершенно уверена, что никто не осмелится искать его там, — ответила Гермия, — и что-то говорило мне, что именно в этом месте должны были спрятать его тело те, кто напал на него.Говоря это, она вдруг вскрикнула, словно вспомнив что-то.— Мама! — воскликнула она. — Я знаю теперь, кто сказал им, куда надо спрятать маркиза!Ей вспомнился ее разговор с миссис Барлес?— Это Бэн! — громко сказало она. — Бэн знал, что никто в деревне не заглянет в хижину колдуньи, боясь проклятия!Она была теперь совершенно уверена в этом и добавила:— Но почему Бэн оказался втянут в это дело? И почему маркизу нанесли такие удары, если даже, как говорил папа, его наследник ненавидит маркиза?— Я тоже не понимаю этого, — ответила матушка, — но если ты права и Бэн ввязался в это, беда грозит не только ему, но и твоему дяде Джону, поскольку замешанным оказался один из его людей.— Может быть, мне пока никому об этом не говорить?— Я думаю, что это было бы разумно, дорогая, — ответила матушка, — по крайней мере пока сам маркиз не сможет рассказать нам, что с ним произошло.— Да, конечно, мама, лучше всего подождать, — согласилась Гермия.Она поцеловала матушку и ушла в свою комнату.Раздеваясь, он чувствовала, как болят ее руки и плечи после груза тела маркиза, и думала, что завтра они смогут узнать все об этой тайне.Это будет волнующая история.Затем она подумала, что когда Мэрилин узнает, что маркиз находится у них и что она спасла его, она будет очень зла на нее.— В этом нет моей вины! — сказала громко Гермия, как будто Мэрилин уже обвиняла ее.Но она представила злое выражение глаз своей кузины и поняла, что независимо от любых доводов в свою защиту ей не простится вмешательство в это дело. Глава 5
Странно, думала Гермия, как изменило жизнь в доме викария присутствие в нем маркиза.Целых два дня он не приходил в сознание, лишь иногда произнося что-то бессвязное и беспокойно переворачиваясь со стороны на сторону.Доктор, бывший старым другом семьи викария, приехав из близлежащего городка, сказал:— Предоставьте ему отдых, а волшебные снадобья миссис Брук помогут ему лучше всего того, что я мог бы прописать ему.Он засмеялся, говоря это, и Гермия поняла, что слава трав и природных веществ, используемых ее матушкой для исцеления почти всех недугов, разнеслась уже по всему графству.Доктор подтвердил то, что Гермия подозревала: маркиз яростно дрался с напавшими на него, пока они не ударили его по голове чем-то тяжелым.Бальзам ее матери и умение, с которым она накладывала ему повязку, обеспечили каждодневное улучшение состояния его раны.Таким же успешным было лечение и разбитых суставов рук маркиза, огромных синяков на его теле и, как подозревал доктор, сломанного ребра.Из усадьбы пришел камердинер маркиза, и хотя няня недовольно воскликнула, что, если в их дом будут прибывать новые люди, он развалится по швам, Хиксон оказался ценным помощником.Обладая таким же оригинальным, но довольно едким взглядом на жизнь, которым отличалась няня, он хорошо поладил с ней.Он также потребовал из усадьбы таких продуктов для своего хозяина, которых не посмели бы попросить ни тем более приобрести на свои средства ни викарий, ни его жена.Окорока ягненка, бифштексы, цыплята, и жирные голуби стали прибывать в их дом ежедневно.Хотя маркиз не мог еще есть всего этого, Гермия подумала, что даже ее отец стал выглядеть менее изможденным, а ее матушка — более прекрасной, потребляя такие хорошие продукты.На первый же протест миссис Брук, сказавшей: «Я не могу принимать все это от усадьбы», Хиксон ответил:— Предоставьте это мне, мадам. Это то, к чему привык его светлость, и если он остается здесь, у него должно быть все лучшее.Миссис Брук понимала справедливость его слов, и когда Гермия увидела огромные персики из теплиц и большие гроздья мускатного винограда, она подумала, что граф, должно быть, случайно вспомнил, каким бедным был его брат.Ее дядя бегал между усадьбой и домом викария как хлопотливая курица, потерявшая своего особенно любимого цыпленка.Гермия подозревала, что это Мэрилин уговаривала своего отца настоять на том, чтобы возвратить маркиза в усадьбу; но когда он стал Способен мыслить и говорить, то наотрез отказался от подобного перемещения.— Мне вполне удобно здесь, — сказал он, — и доктор Грэйсон ясно указал, чтобы я максимально избегал движения, если не хочу повредить своей голове и стать лунатиком!Странным казалось, что он предпочел маленькую спальню Питера величественному залу, в котором — Гермия знала — он спал бы в доме ее дяди.Маркиз лежал, глядя на детские реликвии Питера, многие из которых — призы и подарки — висели на стене, и, кажется, ему все это нравилось.Он вообще ни на что не жаловался.Когда он окреп настолько, что смог подолгу говорить, то рассказал графу и викарию все, что произошло с ним.Викарий пересказал все это своей жене и дочери в тот же вечер.— Это кажется еще более невероятным, чем мы представляли, — начал он, — за исключением того, что полностью согласуется с отвратительной репутацией де Виля.— Мы сгораем от любопытства, дорогой, — улыбнулась миссис Брук.— Я расскажу вам все, — ответил викарий, — но, конечно, потребуется время, чтобы восстановить все из рассказов его светлости, поскольку он еще страдает провалами в памяти, и придется подождать, пока он сможет вновь ясно мыслить.Гермия и ее матушка узнали, что после того как графа отозвали обратно в усадьбу — что, как он знает теперь, было предлогом отвлечь его от маркиза, — последний продолжал ехать один.Он обогнул край Леса Колдуний, направляясь туда, где, как сказал его хозяин, содержится годовалый молодняк его лошадей.Маркиз не спешил, и поэтому троим мужчинам, выскочившим из кустов и захватившим его врасплох, не трудно было стащить его с лошади.Думая, что это разбойники, он яростно защищался, пока они не одолели его и не потащили в глубь леса.С ними был еще один, выглядевший моложе этих троих, но он не разглядел его как следует. Они прижали его к стволу поваленного дерева.— Двое из них, — рассказывал он викарию, — были либо иностранцами, либо цыганами, третий же, более образованный, являлся, очевидно, главарем.Именно этот человек представил ему письмо, написанное на листе личной бумаги маркиза, выкраденной из его дома в Лондоне.После сильных избиений маркиз с трудом мог прочесть его, по вскоре понял, что это было поручение его тренеру снять его лошадь с соревнований Золотого Кубка на скачках в Эскоте.Зная, что лошадь Светлячок была фаворитом этих соревнований и не сомневаясь, что с его обычным везением он завоюет Кубок, он отказался подписать письмо.Однако они начали систематически избивать его, пока, зная, что ему не совладать с ними тремя, он не согласился на их требование и не поставил свою подпись внизу письма.Как только маркиз сделал это, он ощутил сильный удар сзади по голове, за которым наступила ослепительная боль, и он уже ничего не помнил.— Нет сомнения, — сказал викарий, рассказывая историю, — что все это было подстроено Рошфором де Вилем по той простой причине, что он владел половиной ставок на лошадь, которая легко выиграла Золотой Кубок, поскольку лошадь маркиза не участвовала в забеге.— Я думаю, что его ставки были на большую сумму, — заметила Гермия.— Конечно! — ответил викарий. — Но заговор был подстроен еще хитрее, чем кажется, поскольку владельцы этих ставок выпустили еще одну лошадь, которую расхваливали как лучшую, чем та, которая в конце концов победила!— Но ведь это незаконно? — спросила миссис Брук.— Нет, просто неспортивно, — ответил викарий. — Эта подставная лошадка, на которую многие поставили, не получила ни одного из призовых мест, а та, на которую поставили друзья Рошфора де Виля, с легкостью пришла первой к финишу!— Они получили огромный куш! — воскликнула Гермия.— Это и было нужно Рошфору де Вилю, — сказал викарий, — но он не был настолько глуп, чтобы приказать наемникам убить маркиза на месте и сразу.— Убить! — ужаснулась миссис Брук.— Вместо этого, — продолжал викарий, — они затащили его в эту хижину колдуньи — как ее называют — и бросили на пол!Он помолчал и затем медленно сказал:— Они знали, что никто из деревни или из поместья не посмеет заглянуть в хижину старушки Уомбат.— Я думаю, любой мог сказать им это, — воскликнула его жена.— Это — намеренное убийство, которое было бы трудно доказать, — сурово сказал викарий, — поскольку, если бы Гермия не оказалась такой мудрой, чтобы сообразить, где мог оказаться маркиз, он легко мог умереть в ту же ночь и уж обязательно умер бы через два или три дня!У миссис Брук вырвался вскрик ужаса.— Какой дьявольский замысел! Что же предпримет теперь маркиз?— Джон уже поговорил с главным констеблем, и они рассматривают возможность предъявления обвинения Рошфору де Вилю. Конечно, трудно будет доказать, что он был замешан в этом деле, поскольку эти три злодея, конечно, исчезли, получив несомненно большую плату за услуги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
Впоследствии Гермия задавала себе вопрос, каким образом она смогла так далеко провести маркиза, удерживая на себе всю его тяжесть и способная только направлять каждый его шаг, чтобы не упасть на тропинке.По временам она чувствовала, что он закрывал глаза, предоставляя ей вести его как слепого.Поддерживая его таким образом, она не могла заглянуть ему в лицо и способна была лишь тащить его прочь от опасности, зная, что если люди, запершие его в хижине, вернутся, она ничего не сможет сделать для его спасения.Прошел, быть может, час или больше, и они достигли того места, где она перелезала через стену в парк.Они остановились, и когда наконец она смогла взглянуть в лицо маркиза, он как подкошенный упал на землю.Он лежал, вытянувшись, с закрытыми глазами, и вновь на какой-то ужасающий момент она подумала, что он умер, но тут же поняла, что он напрягал всю свою волю, чтобы следовать за ней, и теперь был полностью истощен, не в силах двигаться дальше.Она и сама чувствовала себя изнемогающей, но знала, что теперь уже может позвать отца, поскольку вряд ли кто-либо, желающий маркизу зла, найдет его здесь, пока она быстро сбегает домой.Она перелезла через стену, ощущая, что вес маркиза, столь долго давивший на нее, чуть ее не искалечил.Но боясь, что он может исчезнуть вновь, пока ее не будет с ним, она нашла в себе силы не идти, а бежать через заросший сад к задней двери дома.Влетев в дом, она поспешила вверх по лестнице и без стука ворвалась в спальню родителей.Они оба спали, и пока Гермия стояла, пытаясь справиться с дыханием, ее матушка проснулась первая, спросив:— Что случилось, дорогая? В чем дело?— П… папа… мне нужен папа! — выдохнула Гермия не своим голосом.Ее отец сел в постели.— Что случилось? Кто зовет меня?— Я… я нашла… маркиза!Она почувствовала, что слезы неизвестно почему бегут из ее глаз.— Ты нашла маркиза? — повторил в изумлении викарий. — Где же он был?— Он был в… Лесу Колдуний, папа, и я… довела его… по тропинке до стены… но он тяжело… ранен.— В Лесу Колдуний? — сказал ее отец. — Я не могу понять, почему он оказался там.— Его принесли туда те, кто, должно быть… напал на него. Его ударили по голове… но он… жив!Отец, очевидно, поняв безотлагательность срочных мер, начал вставать с постели.— Пойди и позови няню, — сказала матушка, — пока мы с папой одеваемся. Если его светлость ранены, скажи ей, что нам нужны будут горячая вода и повязки.Гермия поспешила сделать, что сказала ее мать, и к тому времени, как она разбудила няню и объяснила ей, что произошло, ее отец уже спускался по лестнице.— Покажи мне, где ты оставила его, — сказал он. — Я думаю, что сам смогу перенести его в дом.В первый раз за все это время Гермия улыбнулась.— Я довела его Из хижины колдуньи до стены.— Очевидно, чистой магией, — ответил отец, — мне же придется управляться лишь человеческими способами!Они оба рассмеялись, и Гермия побежала впереди отца туда, где она оставила маркиза.Им пришлось вдвоем нести его через ворота парка в дом викария, так как он все еще был без сознания.К тому времени, когда они добрались наконец до дома, ее матушка и няня приготовили для маркиза кровать в комнате Питера.Они вскипятили воду в котелке, изготовили свежие повязки, разорвав старые простыни, а также принесли целебные средства и бальзамы, составленные матушкой из трав и меда, для излечения его ран.Гермию отослали из комнаты, пока они раздевали его и укладывали в постель.Когда же ей позволили вновь взглянуть на маркиза, он показался ей совсем иным, не таким, каким запомнился с первых встреч.Одетый в одну из ночных рубашек ее отца, с закрытыми глазами и с повязкой вокруг головы, он выглядел значительно моложе и не казался вовсе ни циничным, ни пресыщенным.По своему виду он мог быть одним из сверстников Питера.Глядя на него сверху, Гермии представлялось, что он вовсе не титулованный господин, превозносимый всеми маркиз, а просто молодой человек, подвергнувшийся жестокому избиению, который завтра, несомненно, будет очень страдать от сильной боли.— На сегодня мы сделали для него все, что возможно, — услышала она слова матушки.— Тогда отправляйся спать, моя дорогая, — ответил отец, — а я буду сидеть рядом с его светлостью на случай, если он проснется. Как только рассветет, я пойду в усадьбу, пошлю конюха за доктором и скажу Джону, что его гость в безопасности, но занемог.Миссис Брук подошла к креслу — старому и ветхому — и положила на него подушку, принесенную с кровати, чтобы ее муж смог положить на нее свою голову.— Я принесу табуретку тебе под ноги, — сказала она, — и одеяло, чтобы ты накрылся. Я думаю, что маркиз еще несколько часов будет без сознания.— Ты балуешь меня, — пошутил викарий.— Ты знаешь, что я не люблю, когда тебе неудобно, дорогой, — ответила жена, — а поскольку я чувствую, что завтра у нас будет трудный день, тебе необходимо хоть немного поспать.— Ты совершенно права, как всегда, — сказал викарий. — Я сам принесу табуретку. Где она?— Перед моим туалетным столиком, как и всегда?Викарий улыбнулся и вышел в соседнюю комнату.Матушка обняла Гермию за плечи.— Почему ты решила заглянуть в хижину миссис Уомбат? — спросила она.— Я была совершенно уверена, что никто не осмелится искать его там, — ответила Гермия, — и что-то говорило мне, что именно в этом месте должны были спрятать его тело те, кто напал на него.Говоря это, она вдруг вскрикнула, словно вспомнив что-то.— Мама! — воскликнула она. — Я знаю теперь, кто сказал им, куда надо спрятать маркиза!Ей вспомнился ее разговор с миссис Барлес?— Это Бэн! — громко сказало она. — Бэн знал, что никто в деревне не заглянет в хижину колдуньи, боясь проклятия!Она была теперь совершенно уверена в этом и добавила:— Но почему Бэн оказался втянут в это дело? И почему маркизу нанесли такие удары, если даже, как говорил папа, его наследник ненавидит маркиза?— Я тоже не понимаю этого, — ответила матушка, — но если ты права и Бэн ввязался в это, беда грозит не только ему, но и твоему дяде Джону, поскольку замешанным оказался один из его людей.— Может быть, мне пока никому об этом не говорить?— Я думаю, что это было бы разумно, дорогая, — ответила матушка, — по крайней мере пока сам маркиз не сможет рассказать нам, что с ним произошло.— Да, конечно, мама, лучше всего подождать, — согласилась Гермия.Она поцеловала матушку и ушла в свою комнату.Раздеваясь, он чувствовала, как болят ее руки и плечи после груза тела маркиза, и думала, что завтра они смогут узнать все об этой тайне.Это будет волнующая история.Затем она подумала, что когда Мэрилин узнает, что маркиз находится у них и что она спасла его, она будет очень зла на нее.— В этом нет моей вины! — сказала громко Гермия, как будто Мэрилин уже обвиняла ее.Но она представила злое выражение глаз своей кузины и поняла, что независимо от любых доводов в свою защиту ей не простится вмешательство в это дело. Глава 5
Странно, думала Гермия, как изменило жизнь в доме викария присутствие в нем маркиза.Целых два дня он не приходил в сознание, лишь иногда произнося что-то бессвязное и беспокойно переворачиваясь со стороны на сторону.Доктор, бывший старым другом семьи викария, приехав из близлежащего городка, сказал:— Предоставьте ему отдых, а волшебные снадобья миссис Брук помогут ему лучше всего того, что я мог бы прописать ему.Он засмеялся, говоря это, и Гермия поняла, что слава трав и природных веществ, используемых ее матушкой для исцеления почти всех недугов, разнеслась уже по всему графству.Доктор подтвердил то, что Гермия подозревала: маркиз яростно дрался с напавшими на него, пока они не ударили его по голове чем-то тяжелым.Бальзам ее матери и умение, с которым она накладывала ему повязку, обеспечили каждодневное улучшение состояния его раны.Таким же успешным было лечение и разбитых суставов рук маркиза, огромных синяков на его теле и, как подозревал доктор, сломанного ребра.Из усадьбы пришел камердинер маркиза, и хотя няня недовольно воскликнула, что, если в их дом будут прибывать новые люди, он развалится по швам, Хиксон оказался ценным помощником.Обладая таким же оригинальным, но довольно едким взглядом на жизнь, которым отличалась няня, он хорошо поладил с ней.Он также потребовал из усадьбы таких продуктов для своего хозяина, которых не посмели бы попросить ни тем более приобрести на свои средства ни викарий, ни его жена.Окорока ягненка, бифштексы, цыплята, и жирные голуби стали прибывать в их дом ежедневно.Хотя маркиз не мог еще есть всего этого, Гермия подумала, что даже ее отец стал выглядеть менее изможденным, а ее матушка — более прекрасной, потребляя такие хорошие продукты.На первый же протест миссис Брук, сказавшей: «Я не могу принимать все это от усадьбы», Хиксон ответил:— Предоставьте это мне, мадам. Это то, к чему привык его светлость, и если он остается здесь, у него должно быть все лучшее.Миссис Брук понимала справедливость его слов, и когда Гермия увидела огромные персики из теплиц и большие гроздья мускатного винограда, она подумала, что граф, должно быть, случайно вспомнил, каким бедным был его брат.Ее дядя бегал между усадьбой и домом викария как хлопотливая курица, потерявшая своего особенно любимого цыпленка.Гермия подозревала, что это Мэрилин уговаривала своего отца настоять на том, чтобы возвратить маркиза в усадьбу; но когда он стал Способен мыслить и говорить, то наотрез отказался от подобного перемещения.— Мне вполне удобно здесь, — сказал он, — и доктор Грэйсон ясно указал, чтобы я максимально избегал движения, если не хочу повредить своей голове и стать лунатиком!Странным казалось, что он предпочел маленькую спальню Питера величественному залу, в котором — Гермия знала — он спал бы в доме ее дяди.Маркиз лежал, глядя на детские реликвии Питера, многие из которых — призы и подарки — висели на стене, и, кажется, ему все это нравилось.Он вообще ни на что не жаловался.Когда он окреп настолько, что смог подолгу говорить, то рассказал графу и викарию все, что произошло с ним.Викарий пересказал все это своей жене и дочери в тот же вечер.— Это кажется еще более невероятным, чем мы представляли, — начал он, — за исключением того, что полностью согласуется с отвратительной репутацией де Виля.— Мы сгораем от любопытства, дорогой, — улыбнулась миссис Брук.— Я расскажу вам все, — ответил викарий, — но, конечно, потребуется время, чтобы восстановить все из рассказов его светлости, поскольку он еще страдает провалами в памяти, и придется подождать, пока он сможет вновь ясно мыслить.Гермия и ее матушка узнали, что после того как графа отозвали обратно в усадьбу — что, как он знает теперь, было предлогом отвлечь его от маркиза, — последний продолжал ехать один.Он обогнул край Леса Колдуний, направляясь туда, где, как сказал его хозяин, содержится годовалый молодняк его лошадей.Маркиз не спешил, и поэтому троим мужчинам, выскочившим из кустов и захватившим его врасплох, не трудно было стащить его с лошади.Думая, что это разбойники, он яростно защищался, пока они не одолели его и не потащили в глубь леса.С ними был еще один, выглядевший моложе этих троих, но он не разглядел его как следует. Они прижали его к стволу поваленного дерева.— Двое из них, — рассказывал он викарию, — были либо иностранцами, либо цыганами, третий же, более образованный, являлся, очевидно, главарем.Именно этот человек представил ему письмо, написанное на листе личной бумаги маркиза, выкраденной из его дома в Лондоне.После сильных избиений маркиз с трудом мог прочесть его, по вскоре понял, что это было поручение его тренеру снять его лошадь с соревнований Золотого Кубка на скачках в Эскоте.Зная, что лошадь Светлячок была фаворитом этих соревнований и не сомневаясь, что с его обычным везением он завоюет Кубок, он отказался подписать письмо.Однако они начали систематически избивать его, пока, зная, что ему не совладать с ними тремя, он не согласился на их требование и не поставил свою подпись внизу письма.Как только маркиз сделал это, он ощутил сильный удар сзади по голове, за которым наступила ослепительная боль, и он уже ничего не помнил.— Нет сомнения, — сказал викарий, рассказывая историю, — что все это было подстроено Рошфором де Вилем по той простой причине, что он владел половиной ставок на лошадь, которая легко выиграла Золотой Кубок, поскольку лошадь маркиза не участвовала в забеге.— Я думаю, что его ставки были на большую сумму, — заметила Гермия.— Конечно! — ответил викарий. — Но заговор был подстроен еще хитрее, чем кажется, поскольку владельцы этих ставок выпустили еще одну лошадь, которую расхваливали как лучшую, чем та, которая в конце концов победила!— Но ведь это незаконно? — спросила миссис Брук.— Нет, просто неспортивно, — ответил викарий. — Эта подставная лошадка, на которую многие поставили, не получила ни одного из призовых мест, а та, на которую поставили друзья Рошфора де Виля, с легкостью пришла первой к финишу!— Они получили огромный куш! — воскликнула Гермия.— Это и было нужно Рошфору де Вилю, — сказал викарий, — но он не был настолько глуп, чтобы приказать наемникам убить маркиза на месте и сразу.— Убить! — ужаснулась миссис Брук.— Вместо этого, — продолжал викарий, — они затащили его в эту хижину колдуньи — как ее называют — и бросили на пол!Он помолчал и затем медленно сказал:— Они знали, что никто из деревни или из поместья не посмеет заглянуть в хижину старушки Уомбат.— Я думаю, любой мог сказать им это, — воскликнула его жена.— Это — намеренное убийство, которое было бы трудно доказать, — сурово сказал викарий, — поскольку, если бы Гермия не оказалась такой мудрой, чтобы сообразить, где мог оказаться маркиз, он легко мог умереть в ту же ночь и уж обязательно умер бы через два или три дня!У миссис Брук вырвался вскрик ужаса.— Какой дьявольский замысел! Что же предпримет теперь маркиз?— Джон уже поговорил с главным констеблем, и они рассматривают возможность предъявления обвинения Рошфору де Вилю. Конечно, трудно будет доказать, что он был замешан в этом деле, поскольку эти три злодея, конечно, исчезли, получив несомненно большую плату за услуги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16