К этому разговору они возвращались снова и снова. И, поскольку слова были бесполезны, он опять начал целовать ее. Наконец она вырвалась из объятий и почти вытолкала его за калитку. Маркиз возвращался домой, опьяненный любовью. Он желал ее, желал страстно, как ни одну женщину до сих пор. А Флер, оказывается, выжидала, умрет герцог или поправится.
— Будь ты проклята! — вырвалось у него сквозь зубы. — Будь ты проклята! Проклята!
Вдруг он услышал, как рядом громко хлопнула дверь, в соседней комнате был отчетливо слышен звук шагов. Кто-то пробежал по комнате, бросился на кровать, и она заскрипела.
Маркиз отошел от окна. Он решил, что это какой-нибудь постоялец слишком много выпил и теперь не в состоянии раздеться, но надеялся, что его сосед, пьяный или трезвый не будет слишком шумным. Раздавшийся за стенкой звук насторожил его. Маркиз прислушался: за стенкой слышался плач. Кто-то рыдал отчаянно и горько, навзрыд. Маркиз снова прислушался. Нет, он не ошибался — так безутешно могла рыдать только женщина, на которую обрушилось какое-то несчастье. В этих слезах не было ничего истеричного, одно отчаяние и безмерное страдание. Поддавшись порыву, он открыл дверь и, сделав несколько шагов по коридору, очень тихо, чтобы никто не услышал, постучал в дверь соседней комнаты. Всхлипывания не прекратились, и он повернул ручку двери. Дверь открылась. Комната была почти такая, как и у него. На кровати лежала молодая женщина, содрогаясь от рыданий. Маркиз видел только ее затылок. Понимая, что женщина не услышала его шагов, маркиз слегка прикрыл дверь и подошел ближе к кровати.
— Я не могу помочь вам? — спросил он. Услышав голос, женщина вздрогнула, и рыдания прекратились.
— Кто вас так расстроил? — спросил маркиз участливо. Она подняла голову и испуганно уставилась на него. Ее ресницы были мокрыми. Огромные, во все лицо, глаза тоже блестели от слез. Обрамлявшие лицо пушистые волосы были такими светлыми, что при лунном свете казались серебристыми. Девушка приподнялась на одной руке, видимо с трудом различая маркиза сквозь пелену слез. Но вот зрение ее прояснилось и в глазах появилось удивление и любопытство.
— Кто… кто вы? — спросила она дрожащим голосом.
— Я живу в соседней комнате, — успокоил ее маркиз. — Я услышал, как вы плачете, и решил, что, может быть, смогу чем-нибудь помочь вашему горю. Что у вас стряслось?
— Нет, нет… никто не может… п-помочь мне. Н-но… м-мне жаль, что я вас… разбудила!
— Вовсе нет! — улыбнулся маркиз, слушая отрывистую, почти бессвязную речь. — Я еще не ложился спать.
Глядя на нее, он подумал, что прежде не видел женщины, которая выглядела бы так прелестно, когда плачет. Казалось, слезы только усиливали ее красоту и совсем не портили лица.
Она вытерла глаза ладошкой, как это обычно делают дети. Маркиз достал из кармана тонкий батистовый платок и протянул его девушке. Поднявшись, она села на кровати и, вытирая насухо глаза, сказала дрожащим голосом:
— Я… я… мне ж-жаль, что все… так п-получилось.
— Ничего страшного, — ответил маркиз. — Скажите мне, что вас волнует.
— Я… я… не знаю, что делать. Что мне делать? Она говорила, как он понял, скорее для себя, словно стараясь обдумать происшедшее.
— Я… я была так уверена, что она поймет и… Пит сможет жить вместе со мной, но теперь…
Из ее глаз снова хлынули слезы. Взяв платок в обе руки, она закрыла глаза.
Маркиз подвинул стул ближе к кровати и сел.
— Ну же! Перестаньте плакать! И расскажите мне, в чем дело. Всегда огорчительно видеть плачущей красивую женщину.
Девушка, а это была совсем юная девушка, опустила платок, посмотрела на него и сказала:
— Я… я знаю, кто вы… Вы новый кучер! Но… почему вы здесь?
Теперь и маркиз догадался, кто его собеседница. Он видел ее только со спины, когда она входила в гостиницу вслед за леди Хорнклиф.
— Я здесь, — объяснил он, — потому что чувствую себя не совсем хорошо, чтобы спать вместе с остальными на сеновале. И поэтому я снял комнату, за которую плачу сам. Я только прошу вас не выдавать меня, чтобы не было неприятностей.
— Разумеется… я ничего не скажу, — пообещала девушка. — Папа никогда не одобрил бы то, как… здесь обращаются со слугами. Он считал, что кучер и верховые нуждаются в хорошем уходе.
— Я согласен с вашим отцом, и уверен, он бы огорчился увидев вас такой расстроенной. Девушка закрыла глаза.
— Папа умер, — сказала она. — Но он бы меня понял, понял… почему я так несчастлива.
— Если вашего отца нет здесь, чтобы дать вам дельный совет, то почему бы не поделиться со мной? Может быть, я смогу помочь вашему горю?
Девушка безнадежно махнула рукой:
— Н-никто не… сможет помочь м-мне, только леди Хорнклиф, а она отказывается! — Отказывается сделать что? — переспросил маркиз.
— Отказывается разрешить Питу… жить вместе со мной! Слова срывались с ее губ бессвязно, сплошным потоком. Голос звучал взволнованно, но в самой интонации слышался страх. — Кк… как я… могу отправить… его в приют? Ведь… я обещала… маме… что буду… смотреть за ним, но… у меня… нет денег, а она… не платит мне… за работу.
Речь была сбивчива, и маркиз сказал как можно мягче:
— Пожалуйста, давайте еще раз с самого начала! Во-первых, скажите мне, как вас зовут, что вы здесь делаете и почему леди Хорнклиф не разрешает взять вам Пита с собой?
Девушка вытерла глаза и постаралась взять себя в руки, затем, взглянув на него, произнесла:
— Наверное… мне бы не следовало… говорить с вами вот так.
Маркиз улыбнулся своей очаровательной улыбкой, от которой, как он знал, были без ума многие женщины.
— А кто узнает? Разве что только звезды да мыши за стенкой.
— Вы… вы не поймете, но… раз вы говорите, что никто не узнает…
— Как вас зовут? — спросил маркиз.
— Лаэла Хорн.
Он поднял брови:
— Вы родственница леди Хорнклиф, на которую я работаю?
— Папа был… дальним родственником ее мужа.
— Но как вы сказали, ваш отец умер?
— Да, папа… скончался от ран… почти два года назад.
— От ран? — повторил маркиз.
— Папа был моряком. Он служил под началом лорда Нельсона и был командиром на одном из его кораблей.
Маркиз уловил чувство гордости за отца в голосе Лаэлы.
— И он был ранен?
— Да, он вступил в бой с двумя французскими кораблями и потопил их, — ответила Лаэла, — но ядром ему оторвало ногу, и он был очень… он чуть не погиб… — Она всхлипнула, а потом добавила: — Мама и я ухаживали за ним… и он прожил еще почти два года.
— А где вы жили?
— О, во многих местах. Мама влюбилась в папу, когда его корабль патрулировал побережье Шотландии. — Она замолчала, словно вглядываясь в прошлое.
Затем маркиз прервал это молчание:
— Итак, они поженились.
— Да… но только мамин отец был против ее брака с англичанином… и сказал, что отречется от нее, если она это сделает.
— Но она пошла против его воли… — сказал маркиз, вспоминая, что он уже где-то слышал эту историю.
— Да, они поженились. И мама повсюду следовала за папой. Я помню маленький домик, в котором мы жили в Портсмуте, и еще один в Плимуте. Папа месяцами был в море, а мама жила в постоянном страхе, что его… убьют французы.
— А что было потом, после его ранения? — спросил маркиз.
— Он был уволен с флота по инвалидности, и когда они вернулись в Англию, мама не представляла, где мы будем жить. Поэтому она написала дальнему родственнику отца сэру Лоренсу Хорну.
Маркиз с интересом слушал ее рассказ.
— Он жил в прелестной маленькой деревушке в Кенте. Из чувства сострадания к отцу он поселил нас в небольшом домике в своем имении. Мы были очень, очень счастливы.
— И что дальше?
Лаэла отвела взгляд в сторону и сказала как можно безразличнее:
— Сэр Лоренс… женился!
Маркиз молчал, он уже знал ответ заранее.
— Раньше он не был женат. Он служил в Индии и других частях света, и у него никогда не было времени заняться устройством собственной жизни. — Она мечтательно улыбнулась, добавив: — Но он… так хотел иметь сына.
— Итак, он женился на той леди, у которой вы служите сейчас, — предположил маркиз. Лаэла кивнула в знак согласия.
— Она была так… красива, к тому же очень-очень богата.
— Но, наверное, и намного моложе его?
— Да, конечно! Ее отец, мистер Клиф, сделал огромное состояние, занимаясь судоходством. — То, как она говорила, и собственная интуиция подсказали маркизу, что состояние это сомнительного происхождения.
Он знал, как разбогатели многие магнаты из Ливерпуля. Они занимались работорговлей — возили негров из Африки в Америку. Это всегда вызывало у него отвращение. Ему было известно, что многие судовладельцы сколачивали громадные состояния, похищая негров, живущих на побережье, — несчастных мужчин, женщин и детей! Их везли в вонючих трюмах через океан в Новый Свет. Америке была нужна дешевая рабочая сила для возделывания хлопковых плантаций.
— Итак, мистер Клиф пожелал, чтобы его красивая, богатая дочь стала дамой, — произнес маркиз.
— К-как вы… догадались? — спросила Лаэла.
— Такое не раз случалось и раньше, — ответил маркиз. — И думаю, он настоял, чтобы его собственное имя было присоединено к имени Хорн.
— Мама говорила, что он очень настаивал на этом, хотя, насколько я могу судить, это… очень шокировало папу.
— И леди Хорнклиф произвела на свет столь желанного сына?
Лаэла отрицательно покачала головой:
— Нет… у них не было сына. Наверное, поэтому она так… против, чтобы Пит был со мной.
— Это ваш брат? — спросил маркиз.
— Да… ему только восемь. Он такой прелестный мальчик. Его все любят, он никому не доставляет никаких хлопот.
— А что случилось с остальными вашими близкими? С вашей матерью, к примеру?
— Мама умерла… три месяца назад. Вскоре после того, как кузина Эйврил решила снять траур… и переехать в Лондон. — Голос Лаэлы прервался. — Это было… ужасно! Не могу поверить… что все произошло так быстро! Сразу же после маминых похорон… кузина Эйврил сообщила мне, что она продает дом и имение… и наш… домик тоже, а я думала, что он… принадлежит мне.
— И вам некуда было податься.
— — Она сказала, что так как я хорошо шью, то могу жить с ней на правах компаньонки-швеи. — Лаэла всхлипнула и продолжала: — Она сказала мне, что немедленно переезжает в Лондон и что я должна сопровождать ее. Я решила, что это ненадолго, и… поэтому оставила Пита с бывшей гувернанткой, которая учила его.
Она взглянула на маркиза, словно хотела убедиться, интересно ли ему слушать все эти подробности, а затем добавила.
— Кузина Эйврил сказала, что покупает новый дом в деревне, который намного, намного больше старого. Поэтому мы и едем вХерфорд — взглянуть на один такой дом. Я думала, что у нас с Питом будет свой отдельный домик… но теперь она… передумала.
На некоторое время Лаэла замолчала, как бы размышляя о случившемся, а затем продолжила свой рассказ:
— Впрочем, она никогда и не говорила, что мы будем жить вместе, но я и подумать не могла, даже на одно мгновение вообразить себе, что она… захочет разлучить нас.
— Об этом вы и узнали сегодня вечером? В
— Да, она рассказывала о доме, который мы едем смотреть, и я не подумав сказала: «Как хорошо будет Питу! Там, наверное, есть лошади, чтобы кататься верхом, и столько всяких других развлечений… которые дает… жизнь в деревне!»,
Лаэла замолчала. Ее душили слезы.
— А что ответила ваша кузина? — спросил маркиз.
— Она сказала: «Пит? Причем здесь Пит? У меня нет места для этого мальчишки! Пусть учится сам зарабатывать себе на жизнь!».
Голос Лаэлы замер, и она снова закрыла лицо руками. Через мгновение она сказала:
— К-как я могу потерять Пита… отправить в приют, где никто его не будет любить… как любили его папа, мама и я?
Слезы душили ее, и она снова замолчала… Она говорила с тем же отчаянием, с каким плакала. И маркиз подумал, что никогда не встречал никого, столь трогательного в своем несчастье.
Помолчав, он сказал:
— Понимаю, это действительно большое горе, но давайте обсудим все здраво, может, и найдем выход?
— Нет, я не вижу никакого… выхода, — прошептала Лаэла — я… я… у меня нет денег… и некуда податься.
— Но ведь у вас наверняка есть какие-нибудь родственники?
— Папа всегда говорил, что его родственники либо бороздят океанские просторы, либо… сражаются в отдаленных уголках земли.
— А с маминой стороны?
— Как я сказала вам, они порвали с ней, после того как она вышла замуж за папу. Ее отец, который был вождем клана… Он страшно разозлился на нее за то, что она решила покинуть Шотландию.
Они оба замолчали. Затем Лаэла подняла голову и сказала:
— Спасибо вам… спасибо за то, что выслушали меня, но теперь вы тоже прекрасно видите… что я ничего не могу сделать.
Слова ее звучали горестно. И маркиз подумал, что эта Эйврил Хорнклиф такая же вероломная и коварная эгоистка, как и Флер. Единственное, что ей нужно было, — это имя, уважаемое в обществе, и она получила его, выйдя замуж за достойного человека. Она совсем не намеревалась помогать его родственникам, хотя и была достаточно богата для этого.
Губы маркиза плотно сжались, а в глазах появилось то же выражение холодного цинизма и презрения, которые накануне заметил у него Чарльз.
— Ну а теперь слушайте! — сказал он.
Эти слова прозвучали как команда, Лаэла подняла голову и посмотрела на него. Опять он отметил, что никогда ранее не видел женщины, которая плакала бы так отчаянно и горько и при этом была так прелестна. Девушка производила впечатление неземного существа и напомнила ему статую святой Девы в одной из церквей во французской деревушке, которую они заняли при наступлении. Он вспомнил что монахини ухаживали за ранеными англичанами с тем же терпением и заботой, как и за своими соотечественниками.
— Давайте еще раз обдумаем все с самого начала, — произнес он, — не сомневаюсь, мы найдем вам какую-нибудь работу, чтобы вы могли зарабатывать деньги и содержать себя и брата.
Лаэла кивнула в знак согласия, но не прерывала его речь.
— А до тех пор я могу предложить вот что: у меня есть собственный домик, в нем сейчас никто не живет, и вы можете переехать туда с Питом, если ваша кузина будет по-прежнему отказываться взять его с собой.
Лаэла глядела на него во все глаза, словно боялась поверить тому, что слышит.
Затем она прошептала:
— Вы хотите сказать… вы говорите… Но это правда… У вас есть дом… и там никто не живет?
Маркиз не сомневался, что у него в имении по крайней мере несколько пустых коттеджей, и поэтому ответил:
— Не сомневайтесь в этом! И когда переедете туда, то хоть получите возможность свободно дышать.
— И Пит не поедет в приют, — выдохнула Лаэла. — О Боже! Как вы добры… Как это замечательно! Но вы… вы уверены, что можете позволить себе это?
— Вполне уверен, — отвечал маркиз. — Во всяком случае рента за этот маленький домик не такая уж и высокая.
— Я обещаю вам… Я буду работать, чтобы заработать достаточно денег и расплатиться с вами. Я верну вам долг. Я хорошо шью и вышиваю и знаю, что обязательно найдутся люди, которые купят мои вещи.
— Тогда дом в вашем распоряжении! А теперь спать и не о чем больше плакать!
— О, я не могу поверить, что все, что вы мне сказали… правда! — воскликнула Лаэла. — Я ушла от кузины Эйврил в таком отчаянии… мне казалось, что все-все, и папа, и мама — все отвернулись от меня.
— Я уверен, где бы ни были их души теперь, они никогда не сделают этого, — участливо возразил маркиз. — А теперь спите спокойно и помните, что у вас есть дом, в который вы можете переехать с Питом в конце нашего путешествия. И там вы можете быть вместе.
— Должно быть, сам Бог послал мне вас в помощь… и рот вы явились словно святой архангел…
— Просто это счастливое совпадение, что я оказался вашим соседом, — ответил маркиз. — И помните, это наш с вами секрет.
— Да, разумеется! Разве я могу поступить так подло и неблагодарно… по отношению к вам, когда вы были так добры ко мне!
— Конечно, нет! — ответил маркиз. Он встал и отодвинул стул. — Ложитесь спать. Помните — завтра будет новый день. И солнце будет сиять! И Пит вас будет ждать! И вы снова будете вместе!
— Обещайте мне… обещайте, что вы не исчезнете завтра… и скажете мне, где ваш дом, — умоляющим голосом произнесла Лаэла.
Маркиз рассмеялся:
— Нет, я не исчезну! И завтра мы поговорим, если представится возможность. Но вы понимаете, надеюсь, никто не должен знать, что вы вступаете в разговор с простым кучером.
— Самым добрым и самым понимающим кучером в мире! — воскликнула восторженно Лаэла.
Маркиз улыбнулся ей и направился к выходу. Когда он был уже у двери, Лаэла сказала:
— Благодарю вас, благодарю вас… снова и снова! Маркиз заученно посмотрел по сторонам, чтобы никто в коридоре не заметил его. Там было пусто, и он быстро пробел в свою комнату.
Раздеваясь, он подумал, что эта неожиданная встреча, наверное, заинтересовала бы и Чарльза.
«Вот уж такого поворота событий я никак не ожидал в первый же день работы в качестве слуги», — подумал он про себя, прежде чем уснуть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13