За полгода до смены владельца на станции произошел несчастный случай – погиб один из членов экипажа. К тому времени из-за недостатка финансирования экипаж Плерома-11 сократили с двадцати человек до трех. Сокращение экипажа выглядело достаточно резонно, поскольку для наблюдения за состоянием Белого Карлика вполне хватало автоматических станций, которых на орбите целых восемь. С причиной гибели астронавта разобрались достаточно быстро – во время одной из вылазок на поверхность Плерома он повредил скафандр и умер от асфиксии. Пришедшие на помощь коллеги добрались до места трагедии, когда астронавт был уже мертв. Переговоры о передаче станции АККО уже велись, и поэтому ВАКоП не торопилось искать замену погибшему члену экипажа. Тогда командир станции, Аэртон Вэндж, в обход ВАКоП быстро подыскал себе третьего астронавта. Астронавта звали Грег Сторм. Я употребил прошедшее время, потому что Сторм и был тем исчезнувшим астронавтом, которого живым или мертвым следовало найти Берха. Таким образом, к моменту прибытия Верха на Плером на станции находились только два члена экипажа – командир Аэртон Вэндж и инженер Павел Зимин.
По пути на Плером Берху предстояло миновать несколько терминалов Канала. Первым был Терминал Фаона – через него проходят все, кто покидает Фаон. Затем Берх прошел Терминалы Оркуса и Хармаса. Хармас расположен на границе обитаемой части Сектора Фаона, поэтому остальные три терминала между Хармасом и Плеромом имеют только кодовые номера. «ТКЛ 3504» – так именовался первый из трех терминалов. Я подозреваю, что "Т" означает «Терминал», "К" – Канал, но что означает "Л", я до сих пор не знаю. Отсюда можно сделать вывод, что знать это вовсе не обязательно. До момента прибытия на ТКЛ 3504 с Берхом не случилось ничего особенного, если не считать многодневных заминок на каждом из предшествующих терминалов.
На терминале ТКЛ 3504 произошел очередной сбой в работе Канала, и Берху предстояло прождать несколько часов в зале ожидания.
Берх сидел в кресле и уже битый час пытался разгадать, что же все-таки означает буква "Л" в аббревиатуре «ТКЛ»; большими красными буквами она была выведена на стене прямо перед ним. Он настолько ушел в свои мысли, что не заметил, как в соседнее кресло опустился мужчина в гражданском и потому необычном для здешних мест костюме. Он уселся рядом с Берхом, хотя свободных мест в зале ожидания было предостаточно,
– Тоже ждете транспортировки? – спросил незнакомец.
Берх от неожиданности вздрогнул. Надо сказать, что туристы, которых так много и на Оркусе, и на Фаоне, и даже на Хармасе, редко заглядывают на ТКЛ 3504. Основную часть пассажиров на 3504-м составляют астронавты-исследователи, ученые, инженеры, техники и прочие сотрудники дальних космических станций. Незнакомец, казалось, не подходил ни под одну из перечисленных категорий. На вид ему было лет пятьдесят с небольшим. У него были длинные аккуратно постриженные волосы, небольшая бородка, лицо загорелое, но загорал незнакомец, сразу видно, не под кварцевой лампой. В довершение всего одет он был в новый, но подчеркнуто старомодный шерстяной костюм, тогда как все остальные, кто сидел в зале ожидания, носили унылые форменные комбинезоны. Сам Берх выбрал для себя светло-оранжевый комбинезон спасательных служб, поскольку счел, что его миссия в чем-то сродни спасательной.
– Извините… вы что-то спросили? – Берх отозвался не сразу.
– Простите, что отвлек вас от ваших мыслей… – С этими словами незнакомец выразительно посмотрел на надпись на стене – туда, куда только что смотрел Берх. – Я спросил, вы ждете транспортировки?
Он мог бы и не спрашивать – все, кто сидел в зале ожидания, ждали именно этого.
– Да вот жду, пока устранят технические следствия… – пробормотал Берх.
– Простите, какие следствия? – не понял незнакомец. В этом не было ничего удивительного – к верховскои манере изъясняться надо еще привыкнуть.
– Было сказано, что по техническим причинам транспортировка отложена. Следовательно, транспортировка начнется, когда будут устранены следствия технических причин. Короче говоря, технические следствия, – объяснил Берх.
Мужчина с бородкой возразил:
– У технических причин бывают не только технические следствия. И насколько я слышал, обычно говорят "устранить причины того-то и того-то… "
– Устранить причины нельзя, – отрезал Берх, – они уже случились, как их в таком случае можно устранить? Устраняют последствия, а не причины. А о «нетехнических» следствиях мне вообще ничего не известно.
Незнакомец рассмеялся, собеседник ему явно импонировал.
– Хорошо, следствия так следствия… Вам в какую сторону?
– Плером, – равнодушно ответил Берх. Сказав так, он выдал не слишком большой секрет, поскольку направления на загрузочном блоке назывались по имени ближайшего Терминала, имеющего именно имя, а не номер.
– Правильно говорить «Плерома», а не «Плером», – поправил его собеседник.
– Я говорю, как все говорят…
– Ну прям так и все! – засомневался незнакомец. – Хотя в наше время можно говорить с кем угодно и о чем угодно, но вот раньше…
– Что раньше? – заинтересовался Берх.
– Раньше люди спрашивали Господа Бога: «Господь, мы хотим знать о кеноме и Плероме, что нас держит здесь, как мы оказались в этом мире и каким образом мы покинем его».
– И что Господь Бог им ответил?
– О Господе не судят с чужих слов, – нравоучительно заметил незнакомец.
Берх счел такой ответ по меньшей мере невежливым; он пожал плечами и отодвинулся (но не дальше, чем это позволили подлокотники кресла). Мужчине в гражданском костюме не хотелось терять собеседника. Он сказал:
– Вы меня не так поняли… Люди слушают, что им говорят, но слышат лишь то, что хотят услышать. Что же касается Плеромы… Вы знаете, как был создан Мир? – безо всякого перехода спросил он.
Берх снова отвлекся от созерцания красной надписи на стене.
– Очень смутно, – небрежно бросил он. Уж кто-кто, а он-то точно знает, как создавали Мир, но из вежливости всегда готов выслушать любую альтернативную версию. Незнакомец, ничуть ни смутившись, продолжил:
– Вначале был Абсолют…
– Я слышал, что вначале было Слово, – перебил его Берх.
Реплика Верха, казалось, только обрадовала его собеседника:
– Вот именно, все так и думают, – сказал он, – но спрашивается, как и из чего Слово создало Мир.
– А это имеет отношение к Плерому? – насторожился Берх.
– К Плероме, – опять поправил его собеседник. – Да, к Плероме это имеет самое непосредственное отношение. Итак, мы говорим Слово создало Мир из Абсолюта. А Абсолют – это то, что мы называем абсолютным пространством событий, то есть все события, какие не только были или будут, но и те, что могли бы быть или могут быть, в общем, все что угодно, иначе не скажешь.
– А что же тогда создавать, если все уже есть? – удивился Берх.
– Смысл, создавать можно лишь смысл, – уверенно ответил незнакомец. – Я скажу даже так: смысл божественного творения в создании смысла. Человек же творит, и постигая смысл божественного творения, и заново, как божество, смысл создавая. В этом дуализме заключается его человеческая трагедия – он одновременно и создатель, и создаваемое. Но, извините, я немного забежал вперед. Пока у нас есть только Абсолют, в котором есть все, кроме смысла. В нем нет ни пространства, ни времени, ведь чтобы появилось время, тоже нужен определенный смысл.
– Ну и какой же? – быстро спросил Берх, предчувствуя, что за последним заявлением незнакомца должна последовать долгая и многозначительная пауза.
– Время упорядочивает события – а это уже какой-никакой, а все же смысл. Время появляется только тогда, когда можно различать причины и следствия – тут ваше давешнее замечание про сбой гравиструнной дерелятиви-зации как нельзя более кстати. Божественный Ну-с, или Ум, из хаоса заполняющих Абсолют событий, создал цепочки – причины и следствия – так возникло Время, а следом, дополняя Время, возникло Пространство. Процесс божественного осмысления очень похож на то, как человек осмысливает или познает мир. Мы с вами смотрим на окружающий нас хаос и вдруг видим, что уж не такой он и хаос – в нем есть порядок, надо только уметь его разглядеть. Любой порядок плох тем, что он еще и ограничитель – человек, в отличие от существ более высших, попал в тиски причин и следствий, его богоподобное умение творить смысл ограничено законами, именуемыми нами законами физики. Человек вынужден жить и творить как бы в срезе между «вчера» и «завтра». Я даже готов выдвинуть смелую гипотезу, что человек – это не что иное, как тот самый Создатель, волею более могущественного Бога расслоенный и развеянный во Времени и Пространстве.
– У вас уже получается как минимум два бога, – осторожно заметил Берх.
– Возможно, их и больше, – не растерялся незнакомец. – А тот, кого мы зовем Создателем, своим творением охватил, если так можно выразиться, еще не весь Абсолют. Нам достался один упорядоченный кусочек Абсолюта, но ведь есть и другие – получше. Вот это-то «Все остальное» – то, где нас нет, и есть Плерома – место, где сохранилась полнота событий, нет расщепленности и ограниченности, во всяком случае в том виде, в котором мы их привыкли видеть, – веско заключил незнакомец.
Берх вспомнил Татьянины рассуждения про названия и пространственно-временную инверсию относительно орбиты Луны. «Все правильно, Мир начался с Плеромы и обитаемая часть Вселенной кончается ею же. Дальше идти некуда – названия кончились», – подумал он. Но все же уточнил:
– Но название системы все-таки Плером, а не Плерома. Из сказанного вами следует, что тот, кто дал название системе разноцветных карликов, поступил несколько опрометчиво. Да он и сам понимал свою ошибку, поэтому названия немного различаются.
– Сходство может оказаться глубже, чем вы думаете, – возразил незнакомец. Берх стоял на своем:
– Из вашей теории этого не следует. И вообще, она довольно умозрительна, не говоря уж о явных противоречиях с современной космологией.
– Ах так! Говорите, противоречие с космологией, то бишь с теми самыми пресловутыми законами физики! – воскликнул незнакомец и всплеснул руками. – Нет, вы знаете, последнее время подобное пренебрежительное отношение к древнему знанию меня просто умиляет. Поначалу меня это раздражало, а теперь умиляет. Вы говорите так, будто сами, своим умом дошли до этой вашей космологии. Очень просто, подчитав школьный учебник по физике, критиковать древних мудрецов, у которых телескопа, то не было. Поверьте, те люди были не глупее нас с вами, и поэтому важно понять, почему они рассуждали именно так, а не иначе. Важно найти смысл в их построениях, будь они хоть трижды противоречивыми! Кстати, а позвольте спросить, что дает вам основание верить в законы физики?
– При чем тут вера?! – вскипел Берх. – Наука есть наука… Не стану объяснять вам, что это такое, но согласитесь, есть вещи, отрицать которые абсурдно!
Незнакомец перефразировал вопрос, авторство которого всем хорошо известно:
– Что есть абсурд?
Пока Берх собирался с мыслями, его собеседник продолжил:
– Вся наука сводится к тому, что мы считаем абсурдным, а что – нет. Противоречие с законами логики мы считаем абсурдом, поэтому мы руководствуемся логикой. Но скажите мне честно, считаете ли вы, например, человеческую смерть – абсурдом? Только не говорите мне про науку – мы уже решили, что она сводится к нашему представлению об абсурде. Поэтому ответьте искренне, по-человечески.
Берху надоело спорить, и он согласился:
– Ну, хорошо. Да, действительно, в смерти есть что-то абсурдное…
– Вот видите! – воскликнул незнакомец. – Смерть – абсурдна, но в бессмертие вы, небось, не верите! Такого подвоха Берх не ожидал:
– Не верю, тут вы правы. Все живое умирало, умирает и будет умирать – от этого никуда не денешься. Погодите, не хотите ли вы сказать, что сами вы верите в бессмертие? – забеспокоился Берх. Он почувствовал легкое волнение, ибо незнакомец подступил к той области, где столь уважаемая Берхом логика уже утрачивала свою безоговорочную власть.
– Верю, – спокойно и твердо ответил собеседник, – вы говорите «все живое умирало и умирает». Я сознательно опускаю ваше несколько ненаучное предсказание «и будет умирать», потому что не хочу ловить вас на слове – в пылу спора и не такое можно сказать. Остановимся на тезисе «все живое умирает». Безусловно, вы подразумевали, что собственными глазами неоднократно видели смерть – не свою, разумеется, а чью-то еще. Не стану спорить – вероятно, так оно и было. Но одно дело видеть чужую смерть, другое – умирать самому. Прибегну к простому примеру из вашей так называемой науки. Возьмем коллапс черной дыры. Для нас, зрителей, ее смерть длится бесконечно, для самой дыры – мгновение. Почему, думаю, объяснять не стоит – это известно любому школьнику.
Смерть человека подобна коллапсу черной дыры, но только наизнанку. Мы видим свершившимся то, что для умирающего – бесконечно. Его внутренняя стрела времени как бы начинает загибаться, отклоняться от стрелы времени живых людей, и поэтому мы, живые зрители, отсчитываем время не так, как отсчитывается время в царстве мертвых или, вернее, тех, кого мы считаем мертвыми. Выходит, что никакой смерти нет, а есть лишь переход, чистилище, как говорили древние. Время, чтоб вы знали, это не прямая, а плоскость, по которой прочерчены наши с вами личные временные маршруты…
Он был готов говорить и дальше, но по Терминалу прошло объявление на посадку. Голос диктора оборвал незнакомца на полуслове. Берх поднялся с кресла.
– Очень жаль расставаться с вами на таком интересном месте, но мне нужно идти, – сказал он с искренним сожалением.
– Да, да, конечно, я слышал объявление, – пробормотал незнакомец, раздосадованный не меньше Верха. – Счастливого пути вам!
– Спасибо, – ответил Берх, – и вам – счастливого!
Пассажиров на этот рейс было немного, и служащие Терминала подходили к каждому персонально, извинялись за задержку, после чего вежливо провожали до самого посадочного блока. Миловидная девушка в серебристом комбинезоне с нашивкой «ТКЛ 3504» у левого плеча взяла Верха под руку и, что-то нашептывая на ухо, повела его на посадку.
Если проблемы не приходят сами (как, например, сбой в работе Канала), то Берх их создает собственноручно. Он начал с того, что промахнулся и сел не рядом со станцией, как планировал, а тысячью километрами западнее. Чтобы все не оказалось так просто, одна из опор корабля наполовину ушла в пористый грунт; корабль накренился и едва не лег на брюхо. Взлететь из такого положения он уже не мог. Берх вызвал Плером-11 и попросил Вэнджа прислать за ним планетолет с погрузчиком, поскольку требовалось перегрузить контейнер с оборудованием с корабля на планетолет. Больше всего Берх боялся, что не сможет выдвинуть лифт. Если бы опора опустилась еще на полметра, то так бы оно и произошло. Но, к счастью, опора больше не опускалась, и лифт удалось выдвинуть если и не полностью, то по крайней мере достаточно для того, чтобы вытащить контейнер. Через полчаса после посадки прибыл планетолет. Из опасения последовать примеру Верха, Вэндж посадил планетолет метрах в ста от корабля, на более твердом участке. Берх подождал, пока астронавты (они оба прилетели помогать Берху) выйдут из планетолета, и только после этого сам покинул корабль. Когда он выбрался, два белых скафандра были уже на полпути к нему.
– Добро пожаловать на Плером, – сказал один из скафандров. Какой именно, Берх не понял, поскольку оба они одновременно помахали ему руками. Голос принадлежал не Вэнджу, и Берх заключил, что поздоровался с ним Зимин.
– Как добрались? – Теперь это был Вэндж.
Берх развел руками и показал на перекосившийся корабль – мол, сами видите. Один из скафандров показал рукой вниз и голосом Зимина произнес:
– Здесь реголит, надо быть осторожнее.
– Кто ж знал, – снова развел руками Берх.
Посовещавшись, Вэндж с Зиминым решили, что легкий планетолет грунт не продавит, затем вернулись к своему аппарату. Они стартовали и сели уже непосредственно рядом с кораблем Верха.
С перегрузкой контейнера они провозились не меньше часа. Пока шла погрузка, Берх несколько раз успел запомнить и снова забыть кто есть кто – скафандры на Вэндже и Зимине были абсолютно одинаковыми. По возвращении на станцию, Вэндж оказался выше Зимина на полголовы и в два раза толще, причем во всех местах. Берху пришло в голову, что спокойный, волевой Вэндж мог бы украсить своим портретом плакат "Все – в астронавты! ", если бы в таком плакате вдруг возникла необходимость. У худощавого Зимина, напротив, лицо было настолько живым и подвижным, а глаза – выразительными, что подчас, озвучивая ту или иную мысль, он ничего существенного к ней не добавлял.
Избавившись от скафандра сразу после шлюзования, Берх заново познакомился с астронавтами и пожал им руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46