Иначе работа была бы невозможна. Обычный молоток — отличный пример того, почему нам требовались особые инструменты. Ударьте по чему-нибудь молотком в условиях гравитации — и вы останетесь на месте, удерживаемые собственным весом. Попробуйте сделать то же самое в условиях невесомости — и вы отлетите в сторону Без помощи гравитации приложенная вами сила не только забьет гвоздь, но и поднимет вас к потолку, вызывая ответную, равную по силе и противоположную по направлению реакцию.
Потому все инструменты для работы в невесомости имели противовесы, вращающиеся в обратном направлении муфты и так далее. Особенно электрические инструменты — они выглядели как плоды затуманенного выпивкой воображения помешанного изобретателя.
Второй проблемой было то, что «Джослин-Мари» продвигалась при двух «g» к тщательно вычисленным координатам, где предполагалось совершить прыжок к системе Новая Финляндия. При такой гравитации гаечный ключ, предназначенный для работы в невесомости, становится скорее орудием самоубийства, чем инструментом.
Имелось, разумеется, и третье затруднение: мы двигались к системе Новая Финляндия, когда нам хотелось рвануть в обратную сторону.
— Мак, полегче с этой штукой! Ты переусердствовал — смотри не сорви резьбу.
— Виноват.
— Давай сделаем перерыв. Мы и так опережаем график.
— Звучит заманчиво. — Я отшвырнул гаечный ключ, и он ударился об обшивку с вызывающим удовлетворение грохотом. Не вдаваясь в обсуждения, я последовал за Джоз в кают-компанию, выпить чаю. Пока Джоз возилась с посудой, я сел и задумался.
— Не могу поверить, — вдруг произнес я вслух.
— Во что? — спросила Джослин, занятая больше чаем, чем мной.
— Во всю эту чертовщину. В этот безрассудный поступок. И в то, что мы на него согласились.
— Да, не понимаю, как мы могли решиться на такое. Ты прав, и это самое страшное, — подтвердила Джослин, ставя на стол чайник и садясь. Во внутренней гравитации были свои плюсы: мы имели возможность пользоваться такими домашними и уютными вещами, как чайник, а не питаться пастами из тюбиков. — Если бы у меня был шанс подумать, — продолжала Джослин, разливая чай, — я наверняка убедила бы себя, что необходимо помочь жителям Новой Финляндии. И дала бы согласие. Но меня слишком ошеломила стремительность, с которой все произошло, я чувствую себя фигурой на шахматной доске, у которой нет выбора, кроме как двигаться туда, куда ее пошлют.
— Вряд ли и Питу эта затея по душе. Но, по-моему, у него тоже не было выбора — как не было у всех остальных после нападения на финнов. Лига надеется только на нашу помощь. Бедный старина Пит, — печально заключил я.
— Он пробовал давить на все кнопки — напоминал о том, что он заменил тебе отца, говорил о долге…
— И намекал, что мы могли бы найти исчезнувших однокашников. — Впервые я назвал тех, кто был на «Венере», «исчезнувшими», а не «погибшими». Только тут я понял: я не сомневался, что они еще живы.
— Не забывай, что в наших руках судьба Лиги, — с мимолетной улыбкой напомнила Джослин.
— Я все помню, но от этого мне не легче. — Я отпил чаю и некоторое время сидел молча. — Меня убивает то, что мы лишены возможности остановиться, послать все к черту и увести «Джослин-Мари» подальше от опасности. Если бы мы развернулись и бежали, если бы уничтожили курьерский корабль, вернулись через пару лет и заявили, что не нашли его, нам бы не грозило никакое наказание.
— Единственное, что заставило нас влезть в это дело и рискнуть жизнью ради незнакомых людей, — чувство долга. — Я помедлил. — Полагаю, его хватило. Хвала чувству долга, которое долго взращивали в нас и вбивали нам в головы. Я понимаю, что ты имела в виду, говоря, что у нас не было выбора.
— И теперь, когда мы уже далеко от нашей системы, давай закончим с коляской, — заключила Джослин, взъерошив мне волосы.
«Коляской» она назвала то, что осталось от торпеды. Мы с Джослин разобрали всю носовую часть. Я установил перегрузочное ложе перед отсеком для торпедного двигателя, пока Джослин вытаскивала приборы поиска из носовой части и устанавливала их вновь на обезглавленную торпеду. Она оставила на месте всю электронику: ей надлежало принимать вычисленную траекторию с компьютера шлюпки «Полосы» и оперировать этими цифрами. На контрольной панели осталась единственная кнопка с надписью: «Пуск».
Перегрузочное ложе по виду ничем не отличалось от садового шезлонга и складывалось точно так же, но было не в пример крепче. Таких шезлонгов на «Джослин-Мари» было около десятка — на случай, если придется везти пассажиров.
Переделка торпеды составляла основную часть нашего грандиозного плана доставки меня на землю для переговоров с местным населением и подготовки к перемещению в пространстве войск. Мне надлежало стать единственным грузом торпеды — мы не хотели даже тащить на планету приемник, пока не установим контакт с местными жителями.
Вместе с сообщением Пита нам доставили другие записи со всей имеющейся информацией о финнах.
Самое важное, Лига располагала некоторыми сведениями о противнике. Как только с Новой Финляндии прибыло тревожное сообщение, самые светлые умы Лиги засели за работу, копаясь в старых папках, просматривая древние записи и пытаясь определить, кто такие гардианы. Лиге не понадобилось много времени, чтобы выяснить, кто они такие или, по крайней мере, какими были в начале своего существования.
Около шестидесяти лет назад, в начале двадцать первого столетия, свора фашистов и деятели правого толка из Великобритании и Соединенных Штатов объединили силы, назвав себя Атлантическим Фронтом Свободы, или попросту Фронтом — очевидно, позаимствовав название из истории Англии XX века, когда был создан Национальный фронт. Они устраивали демонстрации, вызвали пару мятежей, а во время кризиса в начале XXI века привлекли к себе более пристальное внимание. Члены Фронта были готовы поддержать кого угодно — ку-клукс-клан, новых последователей Джона Берча, остатки африканеров в изгнании. Они неуклонно завоевывали положение, в котором, как им казалось, будут представлять собой реальную силу.
15 марта 2008 года они попытались свергнуть британское и американское правительства. Оба правительства в те времена были в полной безопасности — во Фронте насчитывалось всего лишь несколько тысяч членов по обе стороны Атлантики. Задуманный блестящий двойной переворот закончился парой кровавых стычек в Вашингтоне и Лондоне. Уличным бандитам, получившим название гардианов Фронта, удалось прикончить нескольких полицейских, солдат, а также ни в чем не повинных зрителей. Главным образом пострадали сами гардианы. Лидеры Фронта и наиболее видные из его деятелей были схвачены и приговорены к тюремному заключению. Предполагалось, что на этом Фронт прекратит свое существование.
В те времена законы колонизации были слишком неопределенными — какими, полагаю, остались и по сей день. Любому человеку, который был в состоянии нанять корабль и собрать необходимое имущество, позволялось покинуть Землю и отправиться на поиски подходящей планеты для колонизации.
Гардианы, или то, что от них осталось, именно так и поступили. Причем из своих намерений они не делали тайны — в числе прочих материалов мы получили копии старых объявлений в газетах, в которых добровольцев призывали «установить новый порядок на небесах». Их корабль, названный «Мосли», был готов к запуску в июне 2010 года.
Ни у кого не вызвала удивления попытка гардианов вызволить своих лидеров из тюрьмы прежде, чем покинуть Землю. Власти ожидали нечто подобное, но не предполагали, что побег будет настолько хорошо организован и осуществлен: гардианы умели учиться на своих ошибках. Одновременные налеты на тюрьмы Англии и США застали власти врасплох и повлекли гибель множества хороших людей.
Через два часа после налетов гардианы и спасенные ими лидеры движения отбыли в баллистической ракете к «Мосли», а час спустя «Мосли» покинул орбиту, вошел в режим С2 и больше не вернулся. Впрочем, расставание с гардианами Земля восприняла без сожалений.
Планета, к которой направлялись гардианы — по их заявлениям, — была обнаружена спустя некоторое время. На ней не оказалось никаких следов пребывания человека — ни в прошлом, ни в настоящем. «Мосли» был внесен в списки кораблей, пропавших вместе со всем экипажем и пассажирами. Услышав о предполагаемой гибели последних гардианов, многие вздохнули с облегчением. И пребывали в неведении, пока не поступило сообщение с Новой Финляндии. Несомненно, на финнов напали те самые гардианы. Опознавательные знаки на кораблях подтверждали это наряду с жестокостью захватчиков.
Лига предоставила нам план действий лишь в общих чертах; доставить приемник на поверхность планеты в нужное место и включить его в нужное время.
В нашем распоряжении оказались наборы карт и схем строения системы Новая Финляндия, относящиеся еще ко времени обнаружения планеты. По-видимому, эта информация изрядно устарела.
Кроме того, в числе присланных материалов оказались электронные переводчики и полный комплект записей с курсом финского языка.
Но никакие программы изучения языков под гипнозом, изучения во сне, аудиовизуальные пособия и все тому подобное не в силах изменить тот факт, что некоторым языки даются с трудом, и я принадлежу к числу таких людей. Меня бесят фразы вроде: «Кот сидит на крыше дома моей седовласой бабушки с материнской стороны», — в голове сразу же начинает складываться нечто вроде: «Бабушка моей матери сидит на крыше с седовласым котом на голове».
Но Джослин — одна из тех людей, которые усваивают языки с такой же легкостью, с какой сдувают пылинку с одежды. С ее способностями это было неудивительно. Мало-помалу Джослин помогла мне освоиться в дебрях чужого языка и разобраться со всеми бабулями и котами, сидящими на крышах.
Джослин попыталась вообще избавить меня от проблем с языком, предложив самой установить контакт с финнами. Но подобный вариант был невозможен. В материалах, присланных Лигой, подчеркивался тот факт, что гардианы редко позволяют женщинам-финкам выходить из дома. Ни одной из женщин не дозволялось занять мало-мальски руководящий пост. Единственными гардианами, которых видели финны, были мужчины, хотя не раз слышали о существовании «службы удовольствий». Кто бы из нас ни высадился на планету, ему предстояло играть роль шпиона и под видом местного жителя проникать, куда ему понадобится. Для мужчины такая задача была всего лишь трудной, а для женщины — невозможной. Взять эту задачу на себя должен был я.
И остаться в одиночестве. До этого момента одиночество для нас означало одиночество вдвоем. Теперь же кто-нибудь из нас мог погибнуть, и тогда другому предстояло остаться одному среди чужаков или в бесконечном космосе.
Отогнать от себя подобные мысли нам было тяжелее всего.
Мы вышли в точку смены режима и совершили самый длительный прыжок в режиме С2, какой только испытывали прежде. Ощущения при этом почти такие же, как и в нормальном космосе — генератор С2 вводит в условия режима достаточно большой участок космоса вместе с кораблем. Единственное, чем отличались режимы, — наружные камеры не действовали. Камеры, обращенные на корабль, работали нормально, но снаружи все словно исчезало. По крайней мере, теоретически. Впрочем, наши ощущения было иными — в космосе всегда найдется, за что зацепиться глазу. Но окружающий мир в режиме С2 был лишен каких бы то ни было цветов, подробностей, веществ, выхлопов энергии созданных людьми аппаратов. И все же в нем что-то было — я чувствовал это, хотя и не мог сказать, что именно. Но как могли глаза, приспособленные видеть свет, заметить что-нибудь в условиях, теоретически требуемых для режима С2 — так сказать, в свете, движущемся во много раз быстрее света…
Все подобные рассуждения кажутся лишенными смысла — вот еще одна черта режима С2.
Вернувшись в нормальный космос, мы были уже у внешних границ системы Новая Финляндия. Даже при ускоренных темпах работы Джослин понадобилось почти полчаса, чтобы сверить наши координаты с заданными, а тем временем я не сводил глаз со всех пассивных детекторов, которыми мы располагали. Если бы финны ошиблись и неправильно указали расположение оборонных ракетных систем, мы давно были бы мертвы. Вероятно, ракеты срабатывали так быстро, что у нас не было никакого шанса сбить их выстрелом из лазерных орудий, не пользуясь при этом радаром, — но радаром мы могли воспользоваться, лишь рискуя выдать себя. Несмотря на это, я подготовил лазерное орудие и был настороже.
Но проходили часы, а мы по-прежнему были целы и невредимы — за это время нас уже сотню раз успело бы разнести ракетой в пыль, если бы за нами кто-нибудь наблюдал. Таким образом, мы оказались внутри системы и пока были в безопасности.
Наконец Джослин определила положение достаточного количества планет системы, чтобы уточнить наши координаты. Мы двигались точно по курсу, находились в орбитальной плоскости системы планет, от Новой Финляндии нас отделяло солнце системы, и мы направлялись прямиком к этому солнцу. Разумеется, мы тут же сбавили скорость и перешли на безопасную орбиту, но нынешнее наше положение было как нельзя более выгодным: солнце представляло собой идеальный щит. Чтобы скрыться из виду, нам требовался простейший маневр — нырок вниз. К тому времени, как нам пришлось бы включать двигатели, мы были бы надежно заслонены огненным светилом.
Джослин намеревалась вывести нас на солнечную орбиту как раз напротив Новой Финляндии, двигаясь с той же скоростью, чтобы мы оставались под прикрытием солнца, на расстоянии ста восьмидесяти градусов от планеты, но на той же орбите.
Но прежде чем нам понадобился такой маневр, прошла целая неделя. О том, как мы провели это время, я умолчу — скажу только, что мы были счастливы, как никогда, и отсрочка нас полностью устраивала.
Наконец пришло время вывести «Джослин-Мари» на нужную орбиту. Но перед этим мы подготовили к запуску шлюпку. Я должен был вывести одно из двух баллистических суденышек, «Полосы», на заранее вычисленную траекторию. В грузовой отсек «Полос» мы закатили коляску, сооруженную из торпеды, замаскировали ее отражающим и защищающим от нагревания материалом и погрузили мои вещи на борт «Полос».
Времени оставалось в обрез. Я торопился. Стоит мне опоздать, и пятитысячное войско навсегда останется в пузыре, вращающемся в безвременье. Ни одному приемнику не обнаружить и не вернуть этот пузырь на планету. Если считать, что в условиях С2 нет ничего, то и тем, кто окажется там навсегда, нечего надеяться на спасение в смерти. Стоит мне хоть немного опоздать, и эта солнечная система погибнет, и ее участь, возможно, разделит множество других.
Терять время было непростительно.
В последний раз мы попрощались в шлюзе возле «Полос». Мы ввязались в войну. Вполне возможно, что видели друг друга в последний раз.
Крепко обнявшись, мы бормотали то, о чем неинтересно рассказывать посторонним. Мы были вместе до последней минуты — последней перед тем, как двигатели грозили заглохнуть и нам пришлось бы потерять топливо, жертвовать которым было никак нельзя.
Люки захлопнулись, я уселся перед пультом и запустил двигатели «Полос», сразу уводя шлюпку на безопасное расстояние. Двигатели «Джослин-Мари» тут же пробудились к жизни, и выхлоп из дюз унес мою жену вдаль.
Я надел крохотные пластиковые наушники и крепко прижал их к ушам — так, словно хотел вновь приблизить к себе Джослин.
— До свидания, малыш, — тихо произнес я.
— Удачной охоты тебе, Мак. Не забудь оставить пару этих ублюдков мне.
— Ублюдков? — переспросил я, невольно улыбаясь. — Чем же они тебе так насолили?
— Как это чем? Ведь тебя больше нет со мной рядом, верно?
Выбросы двигателей «Джослин-Мари» создавали плазменное облако, поток сверхгорячего газа, состоящий из отработанных частиц топлива. Он создавал помехи связи. Как только большой корабль замедлил ход, а я отклонился в сторону, плазма окончательно приглушила все сигналы рации. Нас словно отрезало друг от друга.
«Джослин-Мари» вышла на орбиту, в одиноком космосе ожидая вестей от меня — если, конечно, я выживу и сумею дать о себе знать.
Мне тоже пришлось выпустить пару ракет — первая ускорила мое приближение к солнцу, а вторая помогла отклониться от прежнего курса, и описать крутую дугу вокруг него. Маневр с использованием сил гравитации должен был доставить меня к Новой Финляндии меньше чем через месяц.
Маневр был рискованным, при нем утлая посудина «Полосы» вполне могла немного пострадать — и я вместе с ней, если выйдет из строя система охлаждения, но мне нельзя было сбавлять скорость. Так близко от солнца пользоваться режимом С2 не представлялось возможным:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Потому все инструменты для работы в невесомости имели противовесы, вращающиеся в обратном направлении муфты и так далее. Особенно электрические инструменты — они выглядели как плоды затуманенного выпивкой воображения помешанного изобретателя.
Второй проблемой было то, что «Джослин-Мари» продвигалась при двух «g» к тщательно вычисленным координатам, где предполагалось совершить прыжок к системе Новая Финляндия. При такой гравитации гаечный ключ, предназначенный для работы в невесомости, становится скорее орудием самоубийства, чем инструментом.
Имелось, разумеется, и третье затруднение: мы двигались к системе Новая Финляндия, когда нам хотелось рвануть в обратную сторону.
— Мак, полегче с этой штукой! Ты переусердствовал — смотри не сорви резьбу.
— Виноват.
— Давай сделаем перерыв. Мы и так опережаем график.
— Звучит заманчиво. — Я отшвырнул гаечный ключ, и он ударился об обшивку с вызывающим удовлетворение грохотом. Не вдаваясь в обсуждения, я последовал за Джоз в кают-компанию, выпить чаю. Пока Джоз возилась с посудой, я сел и задумался.
— Не могу поверить, — вдруг произнес я вслух.
— Во что? — спросила Джослин, занятая больше чаем, чем мной.
— Во всю эту чертовщину. В этот безрассудный поступок. И в то, что мы на него согласились.
— Да, не понимаю, как мы могли решиться на такое. Ты прав, и это самое страшное, — подтвердила Джослин, ставя на стол чайник и садясь. Во внутренней гравитации были свои плюсы: мы имели возможность пользоваться такими домашними и уютными вещами, как чайник, а не питаться пастами из тюбиков. — Если бы у меня был шанс подумать, — продолжала Джослин, разливая чай, — я наверняка убедила бы себя, что необходимо помочь жителям Новой Финляндии. И дала бы согласие. Но меня слишком ошеломила стремительность, с которой все произошло, я чувствую себя фигурой на шахматной доске, у которой нет выбора, кроме как двигаться туда, куда ее пошлют.
— Вряд ли и Питу эта затея по душе. Но, по-моему, у него тоже не было выбора — как не было у всех остальных после нападения на финнов. Лига надеется только на нашу помощь. Бедный старина Пит, — печально заключил я.
— Он пробовал давить на все кнопки — напоминал о том, что он заменил тебе отца, говорил о долге…
— И намекал, что мы могли бы найти исчезнувших однокашников. — Впервые я назвал тех, кто был на «Венере», «исчезнувшими», а не «погибшими». Только тут я понял: я не сомневался, что они еще живы.
— Не забывай, что в наших руках судьба Лиги, — с мимолетной улыбкой напомнила Джослин.
— Я все помню, но от этого мне не легче. — Я отпил чаю и некоторое время сидел молча. — Меня убивает то, что мы лишены возможности остановиться, послать все к черту и увести «Джослин-Мари» подальше от опасности. Если бы мы развернулись и бежали, если бы уничтожили курьерский корабль, вернулись через пару лет и заявили, что не нашли его, нам бы не грозило никакое наказание.
— Единственное, что заставило нас влезть в это дело и рискнуть жизнью ради незнакомых людей, — чувство долга. — Я помедлил. — Полагаю, его хватило. Хвала чувству долга, которое долго взращивали в нас и вбивали нам в головы. Я понимаю, что ты имела в виду, говоря, что у нас не было выбора.
— И теперь, когда мы уже далеко от нашей системы, давай закончим с коляской, — заключила Джослин, взъерошив мне волосы.
«Коляской» она назвала то, что осталось от торпеды. Мы с Джослин разобрали всю носовую часть. Я установил перегрузочное ложе перед отсеком для торпедного двигателя, пока Джослин вытаскивала приборы поиска из носовой части и устанавливала их вновь на обезглавленную торпеду. Она оставила на месте всю электронику: ей надлежало принимать вычисленную траекторию с компьютера шлюпки «Полосы» и оперировать этими цифрами. На контрольной панели осталась единственная кнопка с надписью: «Пуск».
Перегрузочное ложе по виду ничем не отличалось от садового шезлонга и складывалось точно так же, но было не в пример крепче. Таких шезлонгов на «Джослин-Мари» было около десятка — на случай, если придется везти пассажиров.
Переделка торпеды составляла основную часть нашего грандиозного плана доставки меня на землю для переговоров с местным населением и подготовки к перемещению в пространстве войск. Мне надлежало стать единственным грузом торпеды — мы не хотели даже тащить на планету приемник, пока не установим контакт с местными жителями.
Вместе с сообщением Пита нам доставили другие записи со всей имеющейся информацией о финнах.
Самое важное, Лига располагала некоторыми сведениями о противнике. Как только с Новой Финляндии прибыло тревожное сообщение, самые светлые умы Лиги засели за работу, копаясь в старых папках, просматривая древние записи и пытаясь определить, кто такие гардианы. Лиге не понадобилось много времени, чтобы выяснить, кто они такие или, по крайней мере, какими были в начале своего существования.
Около шестидесяти лет назад, в начале двадцать первого столетия, свора фашистов и деятели правого толка из Великобритании и Соединенных Штатов объединили силы, назвав себя Атлантическим Фронтом Свободы, или попросту Фронтом — очевидно, позаимствовав название из истории Англии XX века, когда был создан Национальный фронт. Они устраивали демонстрации, вызвали пару мятежей, а во время кризиса в начале XXI века привлекли к себе более пристальное внимание. Члены Фронта были готовы поддержать кого угодно — ку-клукс-клан, новых последователей Джона Берча, остатки африканеров в изгнании. Они неуклонно завоевывали положение, в котором, как им казалось, будут представлять собой реальную силу.
15 марта 2008 года они попытались свергнуть британское и американское правительства. Оба правительства в те времена были в полной безопасности — во Фронте насчитывалось всего лишь несколько тысяч членов по обе стороны Атлантики. Задуманный блестящий двойной переворот закончился парой кровавых стычек в Вашингтоне и Лондоне. Уличным бандитам, получившим название гардианов Фронта, удалось прикончить нескольких полицейских, солдат, а также ни в чем не повинных зрителей. Главным образом пострадали сами гардианы. Лидеры Фронта и наиболее видные из его деятелей были схвачены и приговорены к тюремному заключению. Предполагалось, что на этом Фронт прекратит свое существование.
В те времена законы колонизации были слишком неопределенными — какими, полагаю, остались и по сей день. Любому человеку, который был в состоянии нанять корабль и собрать необходимое имущество, позволялось покинуть Землю и отправиться на поиски подходящей планеты для колонизации.
Гардианы, или то, что от них осталось, именно так и поступили. Причем из своих намерений они не делали тайны — в числе прочих материалов мы получили копии старых объявлений в газетах, в которых добровольцев призывали «установить новый порядок на небесах». Их корабль, названный «Мосли», был готов к запуску в июне 2010 года.
Ни у кого не вызвала удивления попытка гардианов вызволить своих лидеров из тюрьмы прежде, чем покинуть Землю. Власти ожидали нечто подобное, но не предполагали, что побег будет настолько хорошо организован и осуществлен: гардианы умели учиться на своих ошибках. Одновременные налеты на тюрьмы Англии и США застали власти врасплох и повлекли гибель множества хороших людей.
Через два часа после налетов гардианы и спасенные ими лидеры движения отбыли в баллистической ракете к «Мосли», а час спустя «Мосли» покинул орбиту, вошел в режим С2 и больше не вернулся. Впрочем, расставание с гардианами Земля восприняла без сожалений.
Планета, к которой направлялись гардианы — по их заявлениям, — была обнаружена спустя некоторое время. На ней не оказалось никаких следов пребывания человека — ни в прошлом, ни в настоящем. «Мосли» был внесен в списки кораблей, пропавших вместе со всем экипажем и пассажирами. Услышав о предполагаемой гибели последних гардианов, многие вздохнули с облегчением. И пребывали в неведении, пока не поступило сообщение с Новой Финляндии. Несомненно, на финнов напали те самые гардианы. Опознавательные знаки на кораблях подтверждали это наряду с жестокостью захватчиков.
Лига предоставила нам план действий лишь в общих чертах; доставить приемник на поверхность планеты в нужное место и включить его в нужное время.
В нашем распоряжении оказались наборы карт и схем строения системы Новая Финляндия, относящиеся еще ко времени обнаружения планеты. По-видимому, эта информация изрядно устарела.
Кроме того, в числе присланных материалов оказались электронные переводчики и полный комплект записей с курсом финского языка.
Но никакие программы изучения языков под гипнозом, изучения во сне, аудиовизуальные пособия и все тому подобное не в силах изменить тот факт, что некоторым языки даются с трудом, и я принадлежу к числу таких людей. Меня бесят фразы вроде: «Кот сидит на крыше дома моей седовласой бабушки с материнской стороны», — в голове сразу же начинает складываться нечто вроде: «Бабушка моей матери сидит на крыше с седовласым котом на голове».
Но Джослин — одна из тех людей, которые усваивают языки с такой же легкостью, с какой сдувают пылинку с одежды. С ее способностями это было неудивительно. Мало-помалу Джослин помогла мне освоиться в дебрях чужого языка и разобраться со всеми бабулями и котами, сидящими на крышах.
Джослин попыталась вообще избавить меня от проблем с языком, предложив самой установить контакт с финнами. Но подобный вариант был невозможен. В материалах, присланных Лигой, подчеркивался тот факт, что гардианы редко позволяют женщинам-финкам выходить из дома. Ни одной из женщин не дозволялось занять мало-мальски руководящий пост. Единственными гардианами, которых видели финны, были мужчины, хотя не раз слышали о существовании «службы удовольствий». Кто бы из нас ни высадился на планету, ему предстояло играть роль шпиона и под видом местного жителя проникать, куда ему понадобится. Для мужчины такая задача была всего лишь трудной, а для женщины — невозможной. Взять эту задачу на себя должен был я.
И остаться в одиночестве. До этого момента одиночество для нас означало одиночество вдвоем. Теперь же кто-нибудь из нас мог погибнуть, и тогда другому предстояло остаться одному среди чужаков или в бесконечном космосе.
Отогнать от себя подобные мысли нам было тяжелее всего.
Мы вышли в точку смены режима и совершили самый длительный прыжок в режиме С2, какой только испытывали прежде. Ощущения при этом почти такие же, как и в нормальном космосе — генератор С2 вводит в условия режима достаточно большой участок космоса вместе с кораблем. Единственное, чем отличались режимы, — наружные камеры не действовали. Камеры, обращенные на корабль, работали нормально, но снаружи все словно исчезало. По крайней мере, теоретически. Впрочем, наши ощущения было иными — в космосе всегда найдется, за что зацепиться глазу. Но окружающий мир в режиме С2 был лишен каких бы то ни было цветов, подробностей, веществ, выхлопов энергии созданных людьми аппаратов. И все же в нем что-то было — я чувствовал это, хотя и не мог сказать, что именно. Но как могли глаза, приспособленные видеть свет, заметить что-нибудь в условиях, теоретически требуемых для режима С2 — так сказать, в свете, движущемся во много раз быстрее света…
Все подобные рассуждения кажутся лишенными смысла — вот еще одна черта режима С2.
Вернувшись в нормальный космос, мы были уже у внешних границ системы Новая Финляндия. Даже при ускоренных темпах работы Джослин понадобилось почти полчаса, чтобы сверить наши координаты с заданными, а тем временем я не сводил глаз со всех пассивных детекторов, которыми мы располагали. Если бы финны ошиблись и неправильно указали расположение оборонных ракетных систем, мы давно были бы мертвы. Вероятно, ракеты срабатывали так быстро, что у нас не было никакого шанса сбить их выстрелом из лазерных орудий, не пользуясь при этом радаром, — но радаром мы могли воспользоваться, лишь рискуя выдать себя. Несмотря на это, я подготовил лазерное орудие и был настороже.
Но проходили часы, а мы по-прежнему были целы и невредимы — за это время нас уже сотню раз успело бы разнести ракетой в пыль, если бы за нами кто-нибудь наблюдал. Таким образом, мы оказались внутри системы и пока были в безопасности.
Наконец Джослин определила положение достаточного количества планет системы, чтобы уточнить наши координаты. Мы двигались точно по курсу, находились в орбитальной плоскости системы планет, от Новой Финляндии нас отделяло солнце системы, и мы направлялись прямиком к этому солнцу. Разумеется, мы тут же сбавили скорость и перешли на безопасную орбиту, но нынешнее наше положение было как нельзя более выгодным: солнце представляло собой идеальный щит. Чтобы скрыться из виду, нам требовался простейший маневр — нырок вниз. К тому времени, как нам пришлось бы включать двигатели, мы были бы надежно заслонены огненным светилом.
Джослин намеревалась вывести нас на солнечную орбиту как раз напротив Новой Финляндии, двигаясь с той же скоростью, чтобы мы оставались под прикрытием солнца, на расстоянии ста восьмидесяти градусов от планеты, но на той же орбите.
Но прежде чем нам понадобился такой маневр, прошла целая неделя. О том, как мы провели это время, я умолчу — скажу только, что мы были счастливы, как никогда, и отсрочка нас полностью устраивала.
Наконец пришло время вывести «Джослин-Мари» на нужную орбиту. Но перед этим мы подготовили к запуску шлюпку. Я должен был вывести одно из двух баллистических суденышек, «Полосы», на заранее вычисленную траекторию. В грузовой отсек «Полос» мы закатили коляску, сооруженную из торпеды, замаскировали ее отражающим и защищающим от нагревания материалом и погрузили мои вещи на борт «Полос».
Времени оставалось в обрез. Я торопился. Стоит мне опоздать, и пятитысячное войско навсегда останется в пузыре, вращающемся в безвременье. Ни одному приемнику не обнаружить и не вернуть этот пузырь на планету. Если считать, что в условиях С2 нет ничего, то и тем, кто окажется там навсегда, нечего надеяться на спасение в смерти. Стоит мне хоть немного опоздать, и эта солнечная система погибнет, и ее участь, возможно, разделит множество других.
Терять время было непростительно.
В последний раз мы попрощались в шлюзе возле «Полос». Мы ввязались в войну. Вполне возможно, что видели друг друга в последний раз.
Крепко обнявшись, мы бормотали то, о чем неинтересно рассказывать посторонним. Мы были вместе до последней минуты — последней перед тем, как двигатели грозили заглохнуть и нам пришлось бы потерять топливо, жертвовать которым было никак нельзя.
Люки захлопнулись, я уселся перед пультом и запустил двигатели «Полос», сразу уводя шлюпку на безопасное расстояние. Двигатели «Джослин-Мари» тут же пробудились к жизни, и выхлоп из дюз унес мою жену вдаль.
Я надел крохотные пластиковые наушники и крепко прижал их к ушам — так, словно хотел вновь приблизить к себе Джослин.
— До свидания, малыш, — тихо произнес я.
— Удачной охоты тебе, Мак. Не забудь оставить пару этих ублюдков мне.
— Ублюдков? — переспросил я, невольно улыбаясь. — Чем же они тебе так насолили?
— Как это чем? Ведь тебя больше нет со мной рядом, верно?
Выбросы двигателей «Джослин-Мари» создавали плазменное облако, поток сверхгорячего газа, состоящий из отработанных частиц топлива. Он создавал помехи связи. Как только большой корабль замедлил ход, а я отклонился в сторону, плазма окончательно приглушила все сигналы рации. Нас словно отрезало друг от друга.
«Джослин-Мари» вышла на орбиту, в одиноком космосе ожидая вестей от меня — если, конечно, я выживу и сумею дать о себе знать.
Мне тоже пришлось выпустить пару ракет — первая ускорила мое приближение к солнцу, а вторая помогла отклониться от прежнего курса, и описать крутую дугу вокруг него. Маневр с использованием сил гравитации должен был доставить меня к Новой Финляндии меньше чем через месяц.
Маневр был рискованным, при нем утлая посудина «Полосы» вполне могла немного пострадать — и я вместе с ней, если выйдет из строя система охлаждения, но мне нельзя было сбавлять скорость. Так близко от солнца пользоваться режимом С2 не представлялось возможным:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35