Принцесса была на голову выше Джоанны, и потому смотрела на нее сверху вниз.— Нет, все нормально, — осторожно сказала она, — думаю, что на этот счет я согласна с Гэрром… Хотя я совершенно не представляю, каким правителем окажется этот Сердик, — она резко вытерла глаза платком, смахивая заодно со слезами и остатки косметики, а затем успокаивающе погладила по кудрявой голове и болонку. Собака благодарно лизнула руку хозяйки и вдруг снова завыла, дрожа всем телом на пронизывающем осеннем ветру. Наконец Пелла все так же настороженно поинтересовалась: — Скажи, а ты хорошо знаешь… Гэрра?— Знаю, — тихо отозвалась Джоанна, — то есть когда-то знала его.— Я и не представляла, что он возвратиться, — обе девушки шли уже мимо газонов, покрытых пожухлой травой, — может ты расскажешь мне о нем?— Вряд ли это получится у меня, — уклончиво отозвалась Джоанна, — это… это все трудно объяснить.— Но я должна это знать.Решимость, горевшая в зеленоватых глазах принцессы и безапелляционность интонации донельзя удивили Джоанну. Она изучающим взглядом уставилась на Пеллу, испытывая отвратительное чувство знания важного, но бездоказательного. Сураклин наверняка уже пытался подчинить принцессу своей воле, но она как-то подсознательно убежала от него.— Он приходит и уходит, — вдруг сбивчиво заговорила Пеллицида, — никто ничего не знает о нем. Только то известно, что очевидно. Знают, что он недавно подружился с Сердиком, что он постоянно подает ему умные советы. Он запрещает называть себя «волшебником». Но ведь он все равно волшебник, да?— Да, — подтвердила Джоанна.Пеллицида тяжело вздохнула и, укачивая на руках притихшую болонку, уставилась на золоченую крышу императорского двора, которая виднелась за уже успевшими сбросить листву деревьями.— Он заставил меня, — начала было принцесса, но потом остановилась. — Он сразу мне не понравился. Но поначалу я даже ничего не успела понять… Прежде мне не приходилось кого-то любить, я даже не думала, что все может быть так… Но ведь это было заклятье, да?— Да, — сказала Джоанна, теперь понимая, почему Пеллицида с такой поспешностью удрала от Сураклина, — но вообще-то, насколько мне известно, такие вещи называются изнасилованием. По крайней мере, должны называться.Но Пеллицида только хмыкнула в ответ, глаза ее теперь были совершенно сухи — вероятно, все слезы она успела выплакать за этот ужасный месяц. Принцесса безмолвно пошла дальше, ветер принялся трепать ее пышные черные волосы. Джоанна не удержалась и спросила:— А он что, сделал это с тобой?— Он пытался.— Не потому ли, что ты могла оказаться для него полезной в чем-то?Принцесса ничего не ответила, а Джоанна представила себе, как если бы в случае удачи в своей затее Сураклин принялся бы изображать из себя страстного Гэри.— Но для чего все-таки ему понадобилось это? — нарушила тишину Пелла. — Может быть, для того, чтобы я не заметила, как он убивает Фароса?Пеллицида была совершенно чужой в этой стране, тут все было чужое и враждебное. Она была еще ребенком, которого вдруг взяли, и выдали за человека, который издевался над ней и унижал ее. Сейчас лицо ее было напряжено, и она напоминала одну из каменных статуй, что в изобилии столпились в парке.— Возможно, — отозвалась Джоанна.— Расскажи мне о нем, — снова попросила Пелла. — В нем есть что-то такое, что-то злое… Но я не знаю, что. Расскажи мне, кто он на самом деле такой, что ему нужно. Расскажи мне, что он собирается делать здесь?Зимой в Феррите рассвет наступал очень поздно. В мрачных кварталах города Ангельской Руки день длился не больше шести часов. Последняя смена работавших на мануфактурах шла на работу уже в кромешной темноте. Колокола многочисленных городских церквей созывала горожан на молитву. Белые звезды равнодушно мерцали над крышами домов, только сильнее оттеняя черный бархат неба.Керис, внук умершего архимага Солтериса Солариса, зябко поежился и, сильнее запахивая полы своей всепогодной куртки, ускорил шаг. Холод и в самом деле был жуткий, даже для такого времени года это было не совсем характерно. Он шел по Портняжьей улице, которая спускалась к реке. От реки поднимался молочно-белый пар. Из-за этого пара кое-где виднелись огоньки фонарей, горевших на стоявших на реке кораблях. Керису почему-то все это казалось странным, словно этого не должно было быть вовсе. Но его зоркие молодые глаза не находили тут никакой опасности, сколько он не оглядывался по сторонам. Но послушник продолжал настороженно стоять, словно надеясь не увидеть, так вовремя унюхать грозящую опасность. Но все, что улавливал его нос, это был самый обычный запах реки и тухлой рыбы, к которому, правда, примешивалось зловоние свалки, поскольку неподалеку находился Главный рынок города.Керис ощущал приятную тяжесть пистолета, который он забрал у Джоанны. Но на всякий случай он вытащил из ножен меч — так оно надежнее.Керис был приятно удивлен — он ведь совсем забыл, что в холодное время года прибрежные улицы пустынны. Это летом тут полно народу, праздно шатающегося без дела и интересующегося всеми и всем. Где-то на соседней улице громко лаяла собака, но не было слышно привычного крика чаек, ссорящихся из-за валявшихся на берегу и плававших в воде отбросов.Но почему же не кричат чайки? Они же всю зиму тут, подумал Керис удивленно, останавливаясь.В окнах домов горели оранжево-желтые огоньки. Но жители этих домов не спешили на улицу. Всмотревшись в туман, Керис заметил в стороне реки кроме небольших корабельных огоньков огни и покрупнее — это были огни крепости Святого Господина. Изредка налетал обжигающий ветер, который пробирал до костей и яростно трепал волосы внука архимага. Подумав, Керис убрал меч обратно в ножны и достал пистолет.Когда он забрал этот пистолет у Джоанны, он решил, что принцип его действия самый обычный, только форма несколько другая. Но потом, в свободное от службы время, когда он разглядывал пистолет, он понял, что это совершенно незнакомый тип оружия, который происходит из того же самого мира, что и Джоанна. Парня очень заинтересовал принцип действия пистолета. Во-первых, уже было удивительно то, что стрелял пистолет крохотными коническими пульками, а не шариками, как их пистолеты. Пульки эти были тщательно упакованы в крохотные металлические стаканчики. Видимо, там содержались необходимые для выстрела припасы, которые здесь приходилось закладывать в ствол пистолета вручную. И закладывать заряды в пистолет Джоанны не с дула, а со стороны затвора. Ну просто чудеса техники! К тому же пистолет заряжался и мог стрелять шестью пулями, что было вообще на грани фантастики.Погруженный в рассматривание диковинного пистолета, Керис даже не сразу сообразил, что пистолет заряжается один раз, но стреляет сразу шесть. Когда же он осознал это, то был потрясен до глубины души.Дома на этой улице стояли тесно, один прижавшись к другому, и потому ветра тут не было — он свистел где-то над крышами. Холод даже почти уничтожил запах нечистот, от которого тут летом было невозможно дышать. И вообще — это место не слишком подходило для эксперимента, который замыслил внук архимага. Даже более неподходяще, чем Подворье Магов в ту ночь, когда был убит Тирле.Керис направил пистолет вниз, в сторону реки, ухватился обеими руками за ребристую рукоятку пистолета и нажал на спусковой крючок. Сразу же сухой звук выстрела прорезал воздух. Странным образом не было паузы, необходимой для воспламенения пороха. Да и отдача от пистолета была не слишком сильная. Почти сразу же прогремел второй выстрел. Раздался щелчок — это повернулся барабан. И это было все.Керис удивился пуще прежнего — порохом пахло по-прежнему, хоть и не столь сильно, как обычно, но дыма вовсе не было!Как же такое может быть?Меня это не касается, подумал Керис в отчаянии, мне даже быть тут нельзя! Я ведь послушник Совета Кудесников! Не мне решать, что правильно, а что нет! Антриг сознался в убийстве Тирле и в других ужасных поступках…Но ведь убийство было совершено подобным же оружием, что он сейчас держал в руках…Откуда убийца взял такой пистолет?И вдруг идея все-таки прорвала его сопротивление и проникла в голову со всей очевидностью — несомненно, Джоанна была права!Но тогда выходило, что…С речки подул ветер, и Керису стало еще более зябко.Через пять минут, пробираясь обратно, Керис настойчиво размышлял надо всем пережитым. Помнится, тогда его будили по ночам какие-то дурные предчувствия, ощущения близкой беды. Он вспомнил, как проснулся однажды, чувствуя, что силы выходят из него. Он вышел во двор, рядом с воротами храпел послушник, которому полагалось неусыпно бдить. Сам по себе — вопиющий случай.И тут страшно закричал Тирле…Тирле стоял возле переулка, и именно там раскрылись ужасные Ворота в Пустоту. В него стреляли с той стороны, где дома стояли в непроницаемой тьме. Потом было видно бегущего человека. Потом снова раздался выстрел, который уже, вне всяких сомнений, предназначался самому Керису. Но кто стрелял — то ли тот, бегущий, то ли кто-то еще, кто мог стоять в тени домов?Нет, убийцей несомненно не был тот человек, которого тогда заметил Керис. Тот человек бежал к Пустоте. А его кто-то прикрывал, тот, кто еще стоял во дворе. Вот это-то человек и стрелял — не только для прикрытия бегущего, но и для того, чтобы убрать Тирле как нежелательного свидетеля.И хотя помнил Керис об этом на удивление мало, этого было достаточно, чтобы задуматься над происшедшим уже по-другому.Когда он добрался наконец до Подворья Магов, уже начинал накрапывать холодный дождь со снегом.Керис почувствовал облегчение — хотя никто из часовых не подумает прятаться от непогоды, но вой ветра все же скроет его шаги. Домик, в котором прежде жил Солтерис, стоял пустым — после смерти архимага велись разговоры о его дальнейшей судьбе, но дело дальше разговоров так и не пошло. Только наложили на двери и окна домика заклятья, которые отпугнули бы не в меру любопытных. Вдруг Керис подумал — чего ему бояться всех этих заклятий, он и сам обладает волшебной силой. А сейчас, когда ему нужно укрыться, он просто обязан забраться в этот дом, тем более, что он принадлежал его деду… Так думал Керис, заходя на задний двор и отпирая ставни на одном из окон. Окна были высокие, но что значило для тренированного послушника подтянуться и влезть в дом?Вся обстановка напоминала ему об архимаге. Все тут осталось по-прежнему, как было и раньше… Мрачная меланхолия, тоска по старику вновь наполнила душу Кериса.Если Джоанна была права…Но когда же он мог измениться?Встав посреди тесной комнаты, что служила Солтерису рабочим кабинетом, Керис размышлял. Дождь барабанил по крыше и оконным стеклам.Итак, он видел деда до тринадцати лет. Потом был большой перерыв, после чего он встретился со стариком, когда самому Керису исполнилось уже восемнадцать. Это случилось года два назад. Что могло случиться с ним? Воспоминания детства были довольно скупыми — вот Керис бегает по речке, ловит лягушек, а дед собирает на берегу разные травы и приглядывает за внуком… Потом дед занимался врачеванием больных, и Керис охотно помогал ему — кипятил воду, промывал разные диковинные изогнутые ножи… Это было так давно… Потом они ели в поле, и парень вспомнил задорный смех Солтериса…А потом, когда Керис пришел в город и дал клятву на верность Совету Кудесников, стал послушником, он уже ни разу не слышал, как архимаг смеется. Точно, ни разу не звучал его смех. Иногда в глазах Солариса мелькали искорки безудержного веселья, но трудно было понять, действительно ли это веселье и что именно радует старика. Тогда Керис не придавал всему этому значения — ведь отчего смеяться громко, если бабушка Кериса умерла.А ведь вполне было и так, как говорила Джоанна. Но когда это случилось?И тут вдруг Кериса обожгла мысль — это веселье, этот смех были убиты! Их убил Сураклин! Сураклин убил деда! Сураклин, он же Темный Волшебник…Я убью его, — говорил в Керисе какой-то голос, — Боже мой, я убью его за это!Тут вдруг он понял, что и Антриг тепло относился к Солтерису. Кажется, Джоанна сказала, что Сураклин вышел из его деда, оставив его живым, но потерявшим рассудок, а потом вселился в того человека из мира Джоанны, что превосходно разбирался в компьютерах… Возможно, именно потому Антриг и убил безумного архимага — только из чувства сострадания к нему…Нет, думал Керис, нужно прекратить думать об этом. И тем более, что у него нет никаких доказательств.Вдруг Керис подумал, что настоящему послушнику никогда не нужны какие-то там доказательства. Главное — это решение Совета Кудесников. Керис был в отчаянии, рушилась вся его система. Не осознавая даже, что он делает, он принялся осматривать кабинет архимага.Как и при жизни Солтериса, комната была забита разными книгами, свитками, схемами, всевозможными измерительными приборами, письменными принадлежностями. Впрочем, во всем этом у архимага был свой порядок. Это на первый взгляд комната казалась безнадежно захламленной. Если было нужно, Солтерис безошибочно и сразу находил любой предмет. Неподалеку от очага высился письменный стол — настоящее произведение столярного искусства. Кериса всегда занимало, сколько тут было разных ящиков, ящиков, отделений. На столешнице стояли два бронзовых подсвечника с оплывшими свечами. Они были покрыты приличным слоем пыли. Впрочем, сам Солтерис тоже не слишком часто зажигал свечи — он, как настоящий волшебник, видел в темноте.Сам Керис не слишком хорошо видел в темноте, но кое-что он различал довольно неплохо. Сейчас послушник был спокоен — даже если он будет тут издавать какие-то шумы, то их никто не услышит из-за пронзительно воющего ветра.И Керис принялся осматривать тут все, что можно только было осмотреть.В свое время об этом чудесном столе ему рассказывала еще бабушка. Помнится, Керис сидел у бабушки на коленях, и та рассказывала ему, чтобы занять ребенка. И теперь чуткие пальцы Кериса ощупывали каждый выступ, каждую резную завитушку, ища разные потайные пружинки и кнопочки. Ветер, казалось, завывал все с большей и большей яростью. В одном ящике Керис отыскал еще одно воспоминание — это была фарфоровая свирель. Помнится, в те далекие годы дед частенько наигрывал на ней. А потом… Став послушником, Керис уже ни разу не видел деда играющим на свирели.В другом ящичке отыскалась пригоршня пуль. Даже не пуль, а… Нет, ошибки тут быть не могло… Такие же конические, упакованные в латунные стаканчики… Керис рывком вытащил пистолет и попробовал загнать один патрон в барабан. Нет, патрон оказался слишком велик, но у Кериса не осталось никакого сомнения, что это были заряды к пистолету примерно той же самой конструкции, что он сейчас держал в руках. Керис, сразу вспотев, сунул руку глубже в ящик. Так и есть — под бумагами отыскался и сам пистолет. В его барабане два отделения были пусты…Керис со стуком положил оружие на стол. Его трясло от гнева, растерянности, ощущения внезапно возникшей пустоты в душе. Теперь все сходилось — годы назад Сураклин убил его деда, убил подло и безжалостно. Убил, как до этого он убил и императора Херальда. А потом он убил старика Тирле, добродушного здоровяка, иногда любившего беззлобно поворчать. Убил потому, что тот оказался на его пути… И сколько еще жертв было на совести Темного Волшебника? Это, наверное, никто никогда не узнает. И он вовсю использовал любовь Кериса к нему как к деду, манипулировал им как хотел. И он пытался использовать его энергию, чтобы убить Антрига — единственного человека, который мог справиться с ним…Керис с такой силой сжал кулаки, что у него потемнело в глазах.И Сураклин безнаказанно гуляет на свободе! Он все еще дурачит людям головы и вершит свои злые дела. А Керис ничего не может поделать, поскольку он по рукам и ногам связан клятвой на верность Совету…И хотя за окнами по прежнему царила непроглядная тьма, Керис знал, что вскоре начнется очередная тренировка по фехтованию. Нужно было уходить отсюда. Вынув из сундука кусок белого полотна, Керис бережно завернул в него оба пистолета и патроны. Затем он кошкой выскочил из окна, через которое и влез сюда, не забыв при этом тщательно запереть ставни на все крючки. Он пошел от дома, чувствуя тяжесть пистолетов из другого мира… Глава 5 Страшная буря, подобно которой никто и не помнил, длилась почти до середины следующего дня. Джоанна задумчиво глядела на буйство стихии из крохотного окна потайной комнаты, что находилась в покоях принцессы Пеллициды в северном крыле императорского дворца. Войти в комнату можно было только через вращавшуюся на невидимых петлях деревянную панель резного дерева, что находилась позади изголовья кровати Пеллы. Ночь обе девушки провели на костюмированном балу, что давал богатый торговец Кальве Дирхам в своем роскошном особняке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38