Кроме того, нужно было позаботиться о внешнем оформлении отъезда — взять с собой слуг, если понадобится, больше нарядов и всевозможных припасов. Так, чтобы ни у кого и тени подозрения не могло возникнуть.Видя, как догорает день, Джоанна почувствовала себя нервозно. А времени меж тем было только половина четвертого. Девушкам было даже страшно думать, что они принуждены будут сидеть здесь еще по меньшей мере пятнадцать часов, чтобы все прошло гладко. Джоанна могла только предполагать, чем занимался в это время Сураклин — находился ли он в обществе Сердика в его резиденции или же следит за Пеллой, почувствовав, что девушка так до конца ему и не покорилась. Покуда принцесса, не в силах сдержать волнения, ходила по бесчисленным помещениям дворца, Джоанна упаковывала вещи Пеллы. Сейчас пришельцу из другого мира раздражали две вещи: первое — что темнота продолжает сгущаться, второе — что золоченые стрелки замысловатых часов, изображающих нимф и фавнов, движутся чересчур медленно. А может, часы эти вовсе неисправны? Несомненно, главный инквизитор Костолом во весь опор мчится на юг, в Кимил, имея при себе необходимую бумагу — разрешение на казнь Антрига, что должно поставить точку в этом долгом деле. Тем более, что Совет Кудесников был уже просто не в состоянии помешать этому. А они с Пеллицидой должны сидеть в этих громадных комнатах, битком набитых дорогостоящим барахлом, и ждать, покуда перестанут волноваться те, кого нужно больше всего опасаться.Что делать, сказала Джоанна себе несколько раз, спеша можно только все напортить. Тем более, что изнывающие от скучной дворцовой жизни многочисленные слуги только и ждут момента, чтобы приняться за обсуждение загадочного поведения принцессы — дай им только повод. Не зная, чем занять себя в эту томительную ночь, девушка вернулась к своему кошельку ив рассеянности принялась перебирать его содержимое.Только утром, когда еще даже не рассвело, где-то часов около семи, громадная повозка принцессы наконец застучала по булыжным мостовым спящего города. Кстати, всю эту ночь Пеллицида тряслась, всякий раз ожидая прихода Фароса, который хотя бы из вежливости мог осведомиться о причине отъезда своей молодой жены. Ничего не было удивительного в том, что принц так и не показался. Впрочем, этого можно было ожидать, но Джоанна заметила, что даже это расстроило Пеллу. Ей стало жаль эту рослую девушку, которой уже пришлось столько вынести. Сама она всю эту ночь боялась, что Сураклин решит, что настала пора повторить атаку и придет к Пелле, чтобы покорить ее окончательно. И тогда все точно пропало.С реки поднимался густой пар, плотный, точно жидкость. Ничего видно не было, приходилось только полагаться на слух. Но до ушей тоже не слишком много долетало — только стук конских копыт о брусчатку мостовой. В экипаже было невыносимо холодно, несмотря на положенные девушкам в ноги завернутые в меха горячие кирпичи. Джоанне страстно захотелось, чтобы выдыхаемый ею пар не улетучивался бесследно, а оставался возле нее и согревал их. Тут Джоанна снова подумала об отсутствии в эпоху средневековья достаточного комфорта — фаэтон то и дело подпрыгивал на ухабах из-за отсутствия подходящих рессор. И это называется карета жены наследника престола! Впрочем, это было все же лучше, чем ездить на крестьянских телегах, на которые положить солому, и то чересчур рачительные хозяева считают ненужным излишеством. В это время Джоанна старалась не думать об Антриге, но мысли об этом человеке лезли ей в голову как бы сами собой. А что, если она не сможет спасти Виндроуза? Или, что еще более вероятно, они с Пеллой проникнут в Башню, но уже и снятие ошейника не поможет этому человеку— ведь Магистр Магус сказал, что Антриг, скорее всего, уже успел тронуться умом. Проклятье, выругалась про себя Джоанна, стараясь выбросить из головы и самого Магуса.Но мысли все равно настойчиво сочились ей в голову. Он, должно быть, сидит сейчас в крепости Святого Господина. Возможно, в одной из тех камер, стены которой несут в себе заклятья против магии. Сама Джоанна тоже сидела, помнится, в подобной келье — вместе с той полубезумной старухой, что называла себя Правдивой Минхирдин. Это он, Магус, помог тогда Антригу выручить Джоанну…Почувствовав нечто вроде головной боли, Джоанна откинулась на обшитый мрамором подголовник сиденья и закрыла глаза. Нет, сколько она ни старалась перестать думать обо всем происшедшем за последнюю неделю, ничего не получалось. Сама она тоже по чистой случайности провела эту ночь во дворце регента, где ее никто не додумался бы искать. Если бы она вернулась в дом Магуса, то наверняка отправилась бы с ним вместе. Она все равно не смогла бы ничем помочь Магусу. Конечно, Магус был арестован не по ее вине. Но Джоанна все равно чувствовала себя виноватой.Вдруг карета перестала подпрыгивать на ухабах и остановилась. Джоанна моментально открыла глаза. Тотчас же девушка почувствовала, как Пелла сильно сжала ее руку. Посмотрев на нее, она заметила, что принцесса неотрывно смотрит в окно.Джоанна тоже выглянула в окно. Впереди, на дороге, стояла темная фигура человека с поднятой вверх рукой. Что-то было знакомое в этом силуэте… Лампы, прикрепленные к обоим бокам экипажа, освещали белокурые волосы этого человека…Наконец Пелла, выйдя из оцепенения, рывком распахнула дверцу. Скрипя кожей ремня для ношения оружия, в карету влез Керис и принялся устраиваться напротив девушек, на диванчике для слуг. Он даже не посмотрел на них, не сказал ни слова. Тут кучер с гиканьем взмахнул кнутом, и карета снова понеслась навстречу неизвестности… Глава 6 Керис вспомнил, как он вместе с архимагом Солтерисом прошел путь из Кимила до города Ангельской Руки за неделю. Тогда у них была одна цель — раскрыть убийство Тирле. Вроде бы все было ясно — убийство это было каким-то образом связано с Антригом Виндроузом. Самому Керису приходилось часто путешествовать из одного города в другой, но вместе с дедом он прошел этот путь впервые.Тогда путешествие можно было бы назвать даже приятным — свежий воздух, теплые ночи, роса на траве… И все было так неспешно. А сейчас лошади неслись как угорелые. Да и погоду никак нельзя было назвать хорошей — стоило высунуть руку в окно, как встречный ветер просто обжигал кожу. Джоанна и Пеллицида были с ног до головы закутаны в меха и войлок, но все равно тряслись от холода. Впрочем, Керис, как тренированный послушник, не должен был ощущать холода.Керис оставался один на один со своими переживаниями. Он совсем не разговаривал со спутницами. Впрочем, они его не тревожили — каждый думал свою невеселую думу. Только когда кучер остановил карету и принялся проверять, не соскочили ли с копыт коней подковы, Керис выпрыгнул наружу, чтобы придержать коней.Только уже ночью, после беспрерывной скачки, когда они остановились в маленькой захудалой гостинице «Под золотой уткой», где сняли весь второй этаж, и где Джоанна собрала на один стол все имевшиеся в их распоряжении лампы и принялась практиковаться в подделке подписи регента, Керис спросил:— Ты думаешь, что это поможет нам?Конечно, жизнь послушника приучила Кериса относиться ко всему крайне настороженно. Но Джоанна и сама была, что называется, на взводе— Керис увидел в ее глазах искорку гнева, как в тот раз, когда он отказался ей помочь, ссылаясь на обет верности Совету Кудесников.— Слушай, — прошипела девушка, — если у тебя есть более подходящий план, как можно вытащить Антрига из Башни, то может быть, ты поделишься им с нами?Негнущимися от холода пальцами Джоанна выводила замысловатые завитушки принца — несмотря на полыхавший в углу очаг, в комнате было довольно холодно. Но пока что ничего из этого не получалось.Естественно, подумала Джоанна, упорно продолжая копировать завитушки, что Керис не знает, что делать.— Но ты не видела Антрига, — наконец тихо сказал Керис, — а я его видел!— Это все из-за проклятой печати…— Ерунда! Конечно, может, печать и повлияла на его сумасшествие, но это не значит, что если мы снимем с него ошейник, то к нему вернется вся его хитрость! Я сомневаюсь, что он придет в себя, во всяком случае, быстро! К тому же его состояние все ухудшается!— И кто виноват в этом? — холодно бросила Джоанна.— Ну, ты тоже помогла засунуть его туда!Джоанна непроизвольно дернулась всем телом. Лицо девушки стало мертвенно-бледным. Помолчав, она отчеканила:— Я знаю, что это я помогла посадить его в Башню! Никому, не только мне, не удастся изменить то, что уже произошло. Я не знаю, что нужно для него сделать, пока не увижу его. Но для этого сначала нужно проникнуть в Башню…— Но ты что же, думаешь, что они возьмут, да и снимут еще одну такую же печать, что висит на двери? Чтобы я мог пройти туда с вами? Или ты думаешь, что часовые не поинтересуются, отчего это вдруг вас сопровождает послушник Кудесников, а не императорский паж, как положено?Джоанна ничего не ответила, но глаза ее еще сильнее загорелись гневом, а руки даже затряслись. Но девушка сумела проконтролировать себя и не дать волю своим эмоциям.— Но тогда скажи, — нарушила неловкую тишину Джоанна, — если ты уверен, что все наши попытки заранее обречены на провал, то для чего ты вообще к нам пришел?— Потому, что когда вы попытаетесь вывести Антрига из Башни, — твердо сказала Керис, — Сураклин наверняка все уже будет знать об этом! И он придет… — от избытка чувств внук архимага даже вскочил со стула, — и тогда я просто убью его за все, что он сделал со мной!— А почему ты так уверен, что тебе это удастся? — тихо спросила Джоанна.Керису явно не нравился недоброжелательный блеск в глазах девушки, но он сделал вид, что не замечает его. И Керис, как ни в чем не бывало, ответил:— Если даже у меня ничего не получится, то по крайней мере я смогу умереть, как и подобает настоящему послушнику!Джоанна осеклась на полуслове. От удивления у нее даже челюсть отвисла, но она ничего не сказала на это. Постояв еще с минуту, Керис вдруг резко повернулся и вышел из комнаты. Джоанна смотрела ему безмолвно вслед.Тут она поняла, почему Керис сказал это — возможно, он решил, что Джоанна подумала, будто он отступил от клятвы верности Совету Кудесников. И решил продемонстрировать ей свою последовательность. Керис ушел в конюшню. Сидя там на сваленном в углу сене, прислушиваясь к похрапыванию лошадей и вою ветра снаружи, он внезапно ощутил накопившуюся злобу на эту ершистую девушку из другого мира, которая вообще позволяет себе говорить слишком много. Но злости в нем накопилось много — теперь он злился и на обведшего его вокруг пальца Сураклина, на трусливых Кудесников, Которые удрали из города, как только почувствовали запах жареного, на эту нескладную принцессу, которая телосложением ничем не отличалась от обычного послушника. Злился он и на хозяина гостиницы, который содрал с них непомерную плату, но при этом явно экономил на топливе, словно задумал заморозить своих постояльцев. Конечно, настоящему послушнику не пристало показывать свои чувства, особенно на людях, но сейчас Керис явно не выдерживал — исподволь накопившаяся в нем энергия только теперь стала выходить наружу.Только бы до Кимила продержаться, не сорваться на чем-нибудь, лихорадочно думал парень, вдыхая запах добросовестно просушенного летом сена.— Керис?Посторонний голос вывел его из оцепенения. Сколько времени он просидел здесь? Постепенно смолкли доносившиеся с нижнего этажа гостиницы выкрики и пьяный смех. Вдруг порыв ветра распахнул входную дверь, и ветер снаружи стал хлестать снегом. Было темно, но Керис, как и всякий волшебник, мог видеть в темноте. И он заметил, как девушка, стоя посреди конюшни, настороженно оглядывается по сторонам, ища его. Инстинктивно Керис отодвинулся дальше, в еще более густую темноту.— Я тут! — наконец подал голос послушник, и девушка резко повернулась на голос. Он услышал, как под ее ногами зашуршала солома. Затем послышалось что-то вроде шлепка. Керис сообразил, что она опустила на пол эту странную кудрявую собачонку. Он слишком мало знал об этой девушке. Единственное, в чем Керис сумел лично убедиться за время путешествия — что она великолепно умеет управлять лошадьми. Кажется, именно она была женой регента. Впрочем, Пелла совершенно не обладала величественностью, необходимой первой даме империи.— Неужели ты думаешь, что Антриг и вправду не сможет нам помочь? — девушка сняла с плеч запорошенную снегом накидку и опустилась на сено рядом с ним. Рядом раздалось шуршание — вездесущая Киша была тут как тут.Криво улыбнувшись в темноте, Керис сграбастал крохотное тельце животного обеими руками.— Знаешь, — отозвался он, — с чем мне было труднее всего расставаться, когда я уходил в школу послушников? Это была моя собака! Ее звали Ратбан. — Керис умолчал, что потом, уже обучаясь в школе, он плакал по ночам, когда узнал, что его собака умерла. Конечно же, он не заплакал тогда. Ведь тогда уже Керису было шестнадцать лет, и кодекс чести послушника порицал даже оплакивание умерших родителей, что уж там говорить об одноглазой собаке.— Я не знаю, — нарушил тишину Керис, — вообще-то Джоанна не послушница, не говоря уже о том, что она не волшебница! Она не понимает… — тут Керис сам содрогнулся, представив себе контуры печати Бога Мертвых. Послушник вспомнил, с какой ненавистью он помогал держать Антрига, когда кузнец заклепывал на его шее тот самый ошейник с печатью. Теперь одно воспоминание об этом вызывало тошноту, — сила, заключенная в печати, равна силе того волшебника, которого она должна удерживать! Печать сломила Антрига! Он не мог избегнуть той участи, которая в этом случае ожидает всех, надевших ошейник!— Значит, ты думаешь, что все это безнадежно? — глухо спросила девушка.— А ты думаешь иначе? — отозвался он.Принцесса ничего не ответила, она многозначительно промолчала, словно давая понять, что знает о том, что Керис говорит не все. Тем временем ветер принялся завывать еще яростнее, и лошади принялись испуганно топтаться в стойлах. В воздухе пахло лошадьми и, как уловил Керис, слегка чувствовался аромат волос принцессы. Керис чувствовал, что ему просто необходимо лечь и заснуть, поскольку с наступлением рассвета им снова предстоит неблизкий путь. Но он понимал, что все равно не заснет сейчас — странным образом, тело его не чувствовало усталости и напряжения — обычно так бывает перед кулачной схваткой, когда участники состязаний выпивают эзм, напиток из сока диких ягод, чтобы подбодрить и вселить в себя уверенность.— Пелла, — сказал послушник, — мне нужно одно-единственное! Я просто обязан убить Сураклина! Я… — тут злость перехватила дыхание парня. Злость накопилась в нем с того момента, как он обнаружил в ящике дедова стола пригоршню зловеще заостренных патронов к чужеземному пистолету. Наконец Керис выдавил, — я ведь любил деда! Вообще-то любовь — это негодное для послушника дело, я скажу тебе честно. Но я все равно больше всего на свете любил его! Даже сильнее, чем родителей, хотя они старались воспитывать меня, как могли и я не могу сказать о них ни единого дурного слова! Но они были простыми крестьянами, а дед… — тут Керис замолчал, не в силах больше бороться с внезапным приливом эмоций.Пеллицида ничего не сказала, и потому Керис, собравшись с силами, продолжал:— Я и послушником-то стал только из-за привязанности к нему! А он знал это, он был единственным человеком на свете, кому я сказал об этом! А когда в его тело вселился Сураклин, то и он тоже узнал это. И Сураклин стал бессовестно врать мне, вертеть и помыкать мной, как хотел! Он убил его, как разбойник на большой дороге убивает путника, чтобы завладеть его имуществом. Я был как бы частью этого самого имущества!Керис снова замолчал, вглядываясь в темноту и рассеянно поглаживая болонку по шелковистой шерстке. Вдруг парень подумал, что его жизнь очень напоминает одну когда-то услышанную им историю в которой гулящая женщина почти каждый день ходила в спальню соседа, подделывая свой голос под голос его жены. Так продолжалось довольно долго, но потом обман все-таки раскрылся.— Теперь дороги назад у меня не остается! — горько сказал Керис, — к тому же я переступил клятвы, которые дал! Теперь мне нужно единственное — его жизнь!В путь они тронулись даже до наступления рассвета. Копыта коней с хрустом взломали подмерзшую корку песка на дороге. Джоанна, усевшись в углу кареты, спала — она заслужила этот отдых. Ведь почти всю ночь, не смыка глаз, она училась подделывать подпись регента. Мало того, что тут была масса очень характерных завитушек, так и алфавит был незнакомым. Да и к писанию гусиными перьями человек из технологического века тоже не слишком приучен. К тому же ее совершенно доконали переживания — Джоанна то и дело начинала думать, отправились ли в дорогу инквизиторы, и если отправились, то где они находятся сейчас — сзади них или спереди, возле Кимила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38