В возрасте шестнадцати лет он вроде избавил себя от этой неопределенности, дав обет на верность Совету, который должен был за него решать, что делать. Казалось, он был навсегда избавлен от мучительности выбора. Но, как теперь понимал внук Архимага, эта мучительность вернулась вновь. И тем сильнее была боль, чем меньше опыта у него было в принятии самостоятельных решений.Неожиданно для себя Керис заплакал. Если раньше он плакал слезами сожаления по смерти деда, то теперь это были слезы мук, бессилия. Прежде такие душевные муки были совершенно неведомы ему. Керис был послушником, а от послушников и ждут, что он завершит свою жизнь, став непригодным — точно так же приканчивают бойцового петуха, когда он становится старым или калекой и больше не может развлекать публику и приносить своему хозяину барыши.Но все же…Керис словно почувствовал запах, исходивший из сумки с разными лечебными травами Антрига. Сумка эта, как и целая куча других вещей, осталась в заброшенной часовне на берегу речки Глидден. Он вспомнил, как Виндроуз терпеливо, как равному, объяснял ему свойства волшебных трав. А потом Керис вспомнил, как и сам помог дать жизнь новому человеку.Керис периодически засыпал, потом просыпался, думал о пережитом и снова засыпал. Утро сменилось днем, день вечером. За окнами снова стало темно. Время от времени он даже ощущал тельце болонки Киши доверчиво прижимается к нему, которая лежала молча, словно понимала, как тяжело ему. И вдруг, проснувшись в очередной раз, Керис почувствовал ладонь Пеллы на своем жарком лбу. Да, это была она.— Я так и думал, что ты здесь, — раздался тихий голос Фароса.Пелла от неожиданности вздрогнула, но руки не убрала.— Я просто подумал, моя принцесса, что тебе нужно знать, что Леннарт и в самом деле тяжело болен, — сказал Регент. — С ним там сейчас один волшебник. В общем, получается, что вы спасли мне жизнь.Керис почувствовал, как Пеллицида сделала глубокий вдох — она хотела что-то сказать в ответ, но заколебалась. Наконец, она вымолвила неуверенно:— Фарос, мне и в самом деле жаль, что с Леннартом случилось это…Фарос хмыкнул. Вдруг он топнул подкованными каблучками своих башмаков по драгоценному паркету комнаты. Это было тем более странно, что Керис знал, как тихо ходит Регент. Фарос же сказал жестко:— Этот Леннарт. Надоедливый щенок. Говорят, что он выживет. Впрочем, красоты ему уж точно не вернешь. Я не стану больше его держать возле себя. Хотя, думаю, в награду за преданность я отсыплю ему деньжат. Может быть, стоит даже назначить ему ренту…— но ведь все это он делал только из любви к тебе, — жестко сказала Пелла.— Из любви ко мне позволил одурачить себя? Как можно быть таким растяпой, а? Пытался взять меня волшебством, в котором не смыслил ни ухо, ни рыло. Он просто развесил уши, даже не зная, кто дает ему советы. Ему нужно было только одно. Эта твоя болонка, похожая на крысу, и то кажется куда достойнее его. По крайней мере, у нее есть чувство собственного достоинства и храбрость.— Но это еще не повод быть таким жестоким.— Пеллицида… — Керис впервые слышал, что Регент обратился к девушке по имени, — у меня действительно не было повода быть жестким по отношению к тебе. Но я думаю, что мы оба пострадали. Извини меня, — голос принца звучал вполне искренне. — Ты вовсе не обязана была спасать мне жизнь. Каннер получает за это бешеные деньги. Я вообще люблю издеваться над слабыми, такая у меня плохая привычка, как и та, когда я начинаю грызть ногти. Я постараюсь теперь относиться к тебе достойно. Ведь у тебя были все основания желать моей смерти. Скажи только, этот парень… Он твой избранник?— Нет, — пальцы Пеллы сильно сжали руку Кериса, — никто из нас не желал твоей смерти.— Ага, — протянул принц, и по тому, как он вздохнул, Керис понял, что и до него дошел смысл особой интонации при слове «нас». — Мне сразу тогда показалось, что это не мой человек, хотя на нем была форма моего гвардейца. — Вдруг голос Регента стал совсем тихим, даже робким.— Скажи, правда ли то, что ты ждешь ребенка?Керис услышал только шелест волос, она, должно быть, кивнула головой.— Это… мой ребенок?— Да.Керис открыл глаза и увидел их обоих — Фароса, который превратился словно в соляной столб и Пеллу, которая выглядела очень молодой и бойкой, как тогда, в короткой схватке с Леннартом — это было лицо воительницы, которая к тому же чувствует себя королевой.— Даже жаль как-то, — проговорил Фарос криво, — я ведь самодовольный дурак, безумец, меня за спиной даже садистом величают. Я совсем не похож на человека, который должен продолжить нашу древнюю династию. Но я иногда все-таки могу замечать хорошее… И отвечать добром на добро…Принц еще долго смотрел на девушку, дух которой ему так и не удалось сломить и взгляд его, которым Фарос смотрел на мир, казалось, немного смягчился, как смягчился тогда, в поместье.— Ну что же, — произнес Регент, — видит Бог, что женщины не интересуют меня кроме случая, когда мне нужен становится наследник. Чисто природная функция. Потому у меня будет к тебе одно единственное требование — воспитать этого ребенка и тех детей, которые могут появиться в будущем, чтобы они росли на благо империи. Ты должна чувствовать ответственность за эту страну, — слегка наклонившись, Фарос поцеловал девушке руку и, круто повернувшись, направился к двери.— Фарос, — воскликнула Пелла.— Да? — удивленно обернулся тот.— А Антриг и Джоанна, как же быть с ними?Принц задумался, и в глазах снова замелькали огоньки подозрительности.— Они предали меня, — сказал наконец Регент злобно, — оба.— Но ведь они пытались…— Я уже получил с гонцом все признания Виндроуза, — неожиданно резко оборвал Фарос жену. — Эта же самая бумага оправдывает этого твоего… друга, — принц указал на лежащего в беспамятстве Кериса. — Тебе бы лучше не соваться в это дело. К тому же гонец уже отправился в Башню Тишины. Приговор, который я им вынес, приведут в исполнение завтра утром.— Им? — возразила резко Пелла. — Но только ведь Джоанна, она…— Перестань, — миниатюрная рука мелькнула в воздухе. — Я же сказал: не суйся не в свое дело. Впрочем, если уж ты так переживаешь, скажу, что ей ничего не грозит. Просто посадят в тюрьму. Это не смертельно.Но Керис, который как раз в этот момент очнулся, сразу уловил в голосе Регента фальшивые нотки.— Нет, — закричала Пелла. — Нет!Джоанна слышала рев бушевавшей за толстыми стенами Башни Тишины бури. Антриг как-то сказал, что в Башне и летом не слишком тепло, а сейчас холод был просто жуткий — все тепло выходило через какие-то невидимые глазу вентиляционные отверстия. Джоанна и Виндроуз сидели возле очага, укрывшись накидкой и одеялом. У входа стояли часовые, которые и сами стучали зубами от холода. Когда Антриг обратился к ним с просьбой дать еще одно одеяло, стражники резко отвергли ее.О чем они только не говорили за это время — о Калифорнии, о Меллидэйне, о родной деревни Антрига, потерявшейся где-то в бескрайних просторах Сикерста, откуда его ребенком забрал Сураклин, о звездных войнах и различных типах магии, о возможном заключении Джоанны под стражу на неопределенное время.— Я сделал все, что мог, — говорил чародей, обнимая Джоанну за плечи. — К сожалению, это как мне всегда не слишком удавалось. Я не мог бросить в беде Кериса, и если бы я велел тебе бежать подальше, далеко ты все равно не ушла бы. Совет быстро бы тебя схватил. К тому же вокруг все еще бродят чудовища Сураклина.— А я никуда все равно не ушла бы, — сказала девушка, кладя ему голову на плечо.— Эх. Джоанна, — маг еще крепче обнял ее. — Я все старался по мере возможности не вмешивать тебя в это. Впервые в жизни получилось так, что мои друзья пострадали из-за меня же. Но я все это время чувствовал, как ты нужна мне…— Ха-ха, я часто слышала, что специалисты по компьютерам всем нужны.— Да нет, я не это имею в виду, — рассмеялся Виндроуз, глядя ей в глаза.Джоанна почувствовала, как слезы опять наворачиваются на ее глаза. Она вдруг подумала, как долго ее могут держать здесь, ведь она и так загостилась в этом мире, пора уже обратно, в свою Калифорнию. Та жизнь казалась теперь какой-то далекой и нереальной. Одна мысль о возможности одиночного заключения, да еще в этой Башне, приводила ее в сильнейший ужас. Но еще больше ужасало ее то, что Антриг неминуемо должен был умереть. И даже неизвестно, когда именно.Она несколько месяцев боролась с хандрой и унынием, спокойствие и жизнерадостность Виндроуза очень ей в этом помогали. Но время от времени до нее долетали шепот охранявших камеры послушников Церкви. Ничего хорошего их слова не предвещали. И сегодня она уже определенно знала, что через день Антрига на свете не будет.И она уже никогда не увидит его.Разве что, в сновидениях. Но это было больно уж слабым утешением.Вдруг сквозь вой ветра прорвался голос госпожи Розамунд. Та говорила негодующе:— Что за вздор. Регент не собирался отпускать ее на волю, и всем это доподлинно известно. С чего это вдруг такой поворот?А затем послышался еле-еле скрипучий голос Минхирдин Правдивой:— Вздор? Вздор! Откуда тебе знать о планах Регента? Или так, чего это ты вдруг стала интересоваться ими. Мало ли что в голове у него, он каждый день носится с экстравагантными идеями.И тут обе женщины — величественная матрона и согбенная старуха — появились в дверном проходе. Розамунд кивком головы отправила стражников наверх. Минхирдин же, вглядываясь острым глазом в лицо Розамунд, вдруг выпалила:— Или тебя в самом деле так интересуют планы Регента?— С какой стати, вовсе нет, — запротестовала женщина взволнованно,— но идти вот так вот против его воли. Они же в порошок сотрут.— Его воля еще неизвестна, гонец не прибыл, — сказала тетка Мин, потирая занывшую спину, — откуда нам знать его намерения? Ты посмотри, какая буря, конечно, гонец опоздает.Джоанна обратила внимание, что вся накидка старухи была присыпана снегом, который начал съеживаться и таять даже от столь неуловимого тепла. Сняв длинные до локтя вязанные перчатки, старуха снова вынула из глубокого кармана вязание и спицы замелькали в ее руках со все той же молниеносной скоростью.— Когда я посмотрела сегодня на небо, — выдавила Розамунд, и глаза ее блеснули подозрением, — что-то я там не заметила никаких признаков бури. Скажи, откуда бы ей взяться? Разве только, она кому-то понадобилась.— Значит, неверно отгадала. Ничего, попрактикуешься будешь верно предсказывать погоду, — подал голос Антриг, при этом он говорил иронично, словно не он, а кто-то другой должен был идти завтра на смерть.Джоанна с трудом удержалась, чтобы не расхохотаться, а глаза Розамунд блеснули ненавистью.Не обращая на это никакого внимания, Минхирдин невозмутимо продолжала:— Но покуда никаких распоряжений мы еще не получили, то будь добра, отправляйся и принеси то, о чем я тебя попросила.— Но ведь у нас нет никакого права…Старуха, которая была всегда согбенной, скрюченной, неожиданно выпрямилась: она оказалась чуть-чуть пониже Джоанны. И Джоанна, глядя в лицо Минхирдин, обрамленное всклоченными седыми волосами, вдруг поняла, почему та получила прозвище Правдивая. И голос ее звучал уже по-иному. Это не было старческим шамканьем, а вполне властным приказом:— Я теперь Архимаг. И уж на это я имею право.От волнения старуха растеряла свои спицы, и Розамунд поспешно наклонилась, чтобы подобрать вязание. Но Минхирдин легким движением руки отстранила ее.— Нет, Роза. Пусть все будет так, как я сказала. Ступай же.Розамунд резко развернулась и, шурша негодующе черным шелком платья с глухим воротником, стала спускаться вниз по лестнице. Тут Антриг и Джоанна, словно опомнившись, повскакивали со своих мест и разом потянулись за все еще валявшимися на полу спицами.— Спасибо, — поблагодарила старуха, втыкая спицы как попало в клубок и убирая все это в висевший на поясе мешочек, — спасибо вам, дорогие мои.Тетке Мин пришлось распрямить спину еще сильнее, чтобы поднять голову и поглядеть Виндроузу в глаза. Затем она, дотронувшись до его искалеченной руки, тихо сказала:— Ты всегда был примерным мальчиком.Антриг улыбнулся и вытянул руку, чтобы помочь старой женщине усесться в кресло.— Нет, — сказал он с сожалением, — но мне только хотелось быть таким. Я так и не поблагодарил тебя за твое заступничество, когда они летом снова приволокли меня в Башню.— Приволокли, чтобы прозевать тебя снова, — Мин игриво прищелкнула языком. — Я ведь отлично знала его… этого твоего Сураклина. Я их всех знала и знаю.— Это уж я помню, — улыбнулся Антриг. — Я помню, как ты шарахнула его метлой по спине. Это мне врезалось в память. Я тогда был просто потрясен.Старуха рассмеялась дробным смешком и глаза ее потеплели. Затем, вздохнув, она вымолвила:— И всего этого никогда больше не будет.— Я понимаю тебя, — тихо сказал Антриг, и на его шее покраснели рубцы, оставленные кованым ошейником с печатью. — Но я прошу тебя, убеди их отпустить отсюда Джоанну. Она тут вообще ни при чем.— Поскольку относительно Джоанны от Регента еще не поступило никаких распоряжений, — сказала Минхирдин, — то я, как Архимаг, думаю, что самый лучший выход, доставить ее туда, откуда она пришла к нам. В тот сарай, где стоит метка Сураклина. У нее есть свой мир, и ей нечего делать в нашем.Джоанна ощутила сначала прикосновение пальцев Антрига к своей щеке, а потом его горячее:— Спасибо тебе.Джоанна заглянула было в лицо Виндроузу, но тот слишком поспешно отвел глаза и уставился на дверь. И выражение его лица неожиданно изменилось. Джоанна посмотрела тоже на дверь и увидела стоявшую там безмолвно Розамунд. По ней было видно, что ей явно не по душе предложение тетки Мин. Джоанна заметила, что женщина держит в руках чашу, сделанную из оплавленного и золото рога.Тетка Мин тоже увидела Розамунд и удовлетворенно кивнула головой.— Поставь ее туда, поставь, милая, — кивнула Мин в сторону небольшого столика. Она снова уронила на пол вязание, которое она незаметно успела вытащить из мешочка. Антриг дернулся было, чтобы поднять клубок и спицы, но Архимаг остановила его. — И Роза, я тебя прошу, ты знаешь, что это яд. Так что будь осторожна.Розамунд, надменная холеная красавица, неодобрительно хмыкнула, поставила сосуд на стол и снова вышла из комнаты. Тетка Мин взяла вязание из рук все-таки поднявшего его Антрига.— Ты знаешь, — сказала она, — что для тебя ничего нельзя уже сделать. Ведь смертный приговор тебе был вынесен еще давно, и его никто не отменял.Джоанна вспомнила, как Антриг на днях вспоминал принятые тут казни— повешение, колесование, четвертование и побитие камнями. Он был вещуном.— Я знаю это, — прошептал Виндроуз.— Извини меня, — пролепетала старуха.Антриг только кивнул и стиснул руку старой женщины, которая отвернулась.Джоанна, все еще не в силах поверить в услышанное, схватила Антрига за рукав. Ей показалось, что земля начинает уходить у нее из-под ног.— Я думаю, что тебе пора отправляться в путь, дорогая моя, — рука Минхирдин легла на руку Джоанны. — Эта буря не будет длиться очень долго, имей это в виду.И тут девушка обо всем догадалась, но Мин словно не заметила этого.— Ведь даже мы не в состоянии предсказать, с чем гонец пожалует сюда и даже когда именно. Но когда он будет тут, мы уже не сможем не исполнять решения Регента.Джоанна затрясла головой, словно пытаясь отделаться от наваждения. Она хотела что-то сказать, запротестовать, даже закричать, но не успела, Антриг припал к ее губам. Его сильные руки схватили талию девушки.— Ну что же, любовь моя, — проговорил Виндроуз.Все было как-то странно, словно во сне.Тетка Мин взяла Джоанну за руку и повела ко входу, где уже стояла в ожидании Розамунд. Джоанну повели от Башни, чтобы Антриг, по-видимому, тоже не сумел воспользоваться открывшимся проходом в иной мир и не ускользнул. Уходя, Джоанна в последний раз обернулась и поглядела на дверь, ведущую в Башню. На толстых дубовых досках налип мокрый снег. Это было последнее, что видела девушка.Она все еще прокручивала в мыслях картину, когда уходила прочь от Башни — они выходят их комнаты, а Антриг с мертвенно-бледным лицом держит в руках ту самую чашу из рога. Мин потянула ее вниз, по лестнице, но Джоанна видела, как Виндроуз одним глотком осушил чашу и поставил ее на стол трясущимися пальцами. Затем он прихрамывая, подошел к своей кровати, лег и отвернулся лицом к стене. И потом закрылась облепленная снегом дверь… Глава 19 Стоял январь месяц, и ветры со стороны Санта Анны беспрерывно обдували Лос-Анджелес. После суровой зимы Сикерста мягкая американская зима показалась Джоанне просто адским пеклом. Вернувшись, она постоянно ощущала какой-то дискомфорт. А потом, когда она впервые после столь большого перерыва пришла на работу и шагнула в вертящиеся стеклянные двери блока номер шесть, то ее словно передернуло.Конечно, ведь Антрига больше не было на свете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38