Тяжело опустившись на землю, она подняла свои глубоко посаженные карие глаза и сурово поглядела на него.— Идешь обратно? — спросил он, все еще опасаясь, что старуха привиделась ему, как все предыдущее.— Ноги болят. От купаний в заводи у Цапли я на десять лет помолодела. Потом, я уже побывала на Обновлении. Я станцевала там столько Благодарственных Танцев, что если Отец Солнце до сих пор не знает, как я ему признательна, он уже никогда не узнает. А больше мне там делать нечего.Он поглядел на ее серые космы.— А ты? Куда ты собрался?Он медлил с ответом. Он и сам толком не знал, куда идет, — лист на ветру, который носит по прихоти своей неведомая Сила.— Я…— Я бы сказала, что ты идешь по следам Народа, сказала она, испытующе глядя на него. — Далекая дорога, особенно для такой старухи, как я.Он опустил глаза, так сжав рукоятку дротика, что костяшки его пальцев побелели.— Сдаешься, да? Не выдержал? Не под силу воплотить свой Сон в явь? Побежишь плакаться, валятьсяНогах у Кричащего Петухом? Хочешь стать посмешищем?— Это мое дело, Бабушка.— Пусть так. — Она оттолкнула его. — Тогда уходи. Получай свое. А мне еще есть чем заняться. Я еще не до конца свою жизнь прожила.Бегущий-в-Свете сжал зубы, чувствуя тяжесть на сердце. Он повернулся и побежал за ней следом.— Иди же, — ворчала она, неуклюже ковыляя своим путем, при каждом шаге припадая на одну ногу. — Валяйся в ногах у Кричащего Петухом. А я уж не пропаду. Я эти земли знаю как свои пять пальцев: я здесь хаживала, еще когда мать твоей матери титьку сосала.— Но я…— Что? Говори погромче, мальчик мой. Ветряная Женщина так долго дула мне в уши, что они еле слышат.— Я никогда не знал своей матери… — неуверенно сказал он. Только бы Обрубленная Ветвь еще немного поговорила с ним. Он так нуждался сейчас в поддержке. Ему нужны были силы, чтобы совершить то, что зрело в глубине его души.— Ты никогда… Ну конечно же нет! Она умерла, родив твоего глупого братца. Даже тогда у него все шло навыворот. Родился ногами вперед. Летящая-как-Чайка пыталась повернуть его, но… знаешь, случилось то, что случилось. Даже тогда от него были одни несчастья. А подрос — пошли несчастья большие. Я всегда надеялась: может, тебе удастся смягчить его буйный нрав, да, видно, зря.— Его буйство и неукротимость сильнее меня…— Ох, я знаю это. И Чайка знала. Она любила тебя за твою мягкость — ты напоминал ей ее погибшую дочь. Ты знаешь, что у нее была дочь, прежде чем она усыновила вас?Он покачал головой.— Да, девочка эта родилась чудной. Спинной хребет наружу, и на нем — ни кожи, ни костей. Такой уродец! И ножками не шевелила. Умерла довольно быстро, ноЧайка успела к ней привязаться. Она-то рада была взять вас двоих: было чем заняться в тоске и молоко даром не пропало. — Внезапно Обрубленная Ветвь хмыкнула, хлопнув себя по бедру. — Она, помню, морщилась, когда твой братец кусал ей грудь. Зубки у него рано прорезались. Ничего, он их еще покажет. Бьюсь об заклад, что они у него отравленные! Он горько кивнул:— Он и меня бил — раз иди два. Она широко улыбнулась:— Он всех хоть раз, да бил.— Обрубленная Ветвь, — неловко начал он, — так ты знала, что я и Вороний Ловчий только наполовину из нашего Народа?Она пожала плечами, положив руку ему на плечо:— Некоторые из нас подозревали, но твоя мать ничего не говорила, а нам было все равно!— Как это «все равно»? — недоверчиво спросил он. — Ведь это же наши Враги!— Когда в народ приходит дитя — это счастливейший из всех дней. Это спасает нас, дает нам жизнь. Вы принадлежали нам, а не им. Мы хотели вашего рождения.Он глубоко вздохнул. В душе его шла борьба. Он старался преодолеть мучительный страх. Он растерялся и готов был расплакаться, как ребенок.Она искоса поглядела на него:— И долго это тебя беспокоило? Он взмахнул рукой:— С тех самых пор, как Цапля сказала мне об этом.— Ну так забудь. Когда ты прожил пять Долгих Светов и человеческая душа вошла в тебя, это была душа из нашего Народа, а не из Другого.— Но в моих жилах течет кровь Других.— Если это тебя так тревожит — что ж, пусть эта кровь станет тропой, что соединит два мира.— «Тропой, что соединит»… — Эти слова странно отозвались в его сознании. — Тропа… что… соединит… два… мира.— Рано или поздно нам наверняка придется встретиться с ними. Используй же свою кровь! Как Чайка — свое молоко…Он замолчал. Мысли его спутались; странные образы мелькали перед ним. Он представил себе паутину кровеносных сосудов, тянущуюся из его груди и оплетающую лагерь Других, и того высокого седовласого человека, что являлся ему во Сне. Паутина затягивала в себя.— Красная паутина… — прошептал он. — Я вижу…— Что? — пронзительным голосом спросила Обрубленная Ветвь.Видение вспыхнуло перед ним. Он стоял широко раскрыв глаза, вдыхая прохладный воздух.— Паутина, она растет как…— Что это значит?— Не понимаю. Только что появилось.— А ты хоть пытаешься разобраться, что значат твои видения?Он почувствовал в груди какую-то зияющую пустоту. Старуха спрашивала его, в состоянии ли он вообще принять на себя какую-то ответственность за возникающие перед ним отблески, разобраться в них поглубже, найти их корни.— Знаешь, почему ты не можешь понять своих видений? Я же знала по меньшей мере десяток Сновидцев!— Почему же?Она задвигала челюстями и покачала головой, выпучив покрасневшие глаза:— Голова у тебя забита всякой чушью, вот почему! Мыслишки глупые кишат — совсем как глисты в заднице у карибу.— Как же я могу их заглушить? — возразил он, задетый ее словами. А странные образы все мелькали перед глазами — помимо его воли.— Следи за своим язычком, юнец, — хмыкнула она. — А уж мы тебя научим.Он обиженно опустил глаза. Краска смущения залила его лицо.— Как ты учился охотиться? Тебе все показывал Меченый Коготь. Ты слушал истории — и видел зверей. У тебя были учителя.— Учителя… — Он вздохнул и закрыл глаза, чувствуя, как паутина судьбы оплетает его так туго, что он еле мог дышать.— Конечно учителя. Ведь Цапля предлагала тебе, да? Он кивнул.— Она лучше всех. Этот дурень — Кричащий Петухом — обычный шаман, обманщик. Вся его сила в том что он умеет выдавать выдумки за настоящие Сны. Конечно, он лечит, но это не настоящее целительство. Секретов он не знает. Помнишь, у Серой Глыбы болел зуб? Любой простак догадался бы проколоть нарыв и выпустить гной!— Но Народ все еще слушается его? Она вздохнула, раздраженно взмахнув крючковатой рукой, похожей на птичью лапу:— Они уже забыли, что такое настоящие Сновидцы. Я говорю тебе, мальчик мой, Сновидцев у нас больше нет. Не то что прежде… Может, это мир меняется. Но Народ забывает прошлое. Даже старики помнят все меньше и меньше. Эти молокососы — вроде Вороньего Ловчего, — они же и не знают, что такое настоящий Сон, какая в нем Сила!— Сила… Сила больше, чем была в войне Детей-Чудищ.Она кивнула:— Ты знаешь это, да? И при этом плетешься за Народом, идешь пресмыкаться перед этим старым дураком, хочешь отречься от всех своих видений, сделать вид, что ничего такого с тобой не было? Но ведь было же! И никуда не делось.Он обхватил себя руками, словно страшась исчезнуть, растворившись в вырывающейся из его груди необъятной Силе.— Я знаю. И это разрывает меня на части. Она облизала губы и поглядела на него, раскачиваясь взад-вперед:— Ну так решайся. У тебя только два пути. Ты можешь забыть все, вернуться, найти себе хорошую жену, занять достойное положение в роду… и надеяться, что на твой век хватит и что Другие не выпустят тебе кишки своими копьями. Или идти тем путем, который указал тебе Волк, — спасти Народ.— И потерять себя?— Нет, молодой дурень! Найти себя! Самое время решать. Ты как лиса, что видит два кроличьих хвоста зараз и не знает, за каким погнаться. Выбирай. Сейчас.Она опустила руки по швам, исподлобья глядя на него:— Легче тебе не будет. Только тяжелее. Ты будешь все откладывать и откладывать, заведешь жену и четверых детей — и никогда по-настоящему не разберешься в себе, а когда захочешь, будет уже поздно.Мысли его смешались окончательно. Старуха ждала, в глазах ее мерцал холодный огонь. На горизонте пробежала стайка волков — к югу. Он поморщился, поглядев на них, и почувствовал, как забилось его сердце. На мгновение он увидел мир их глазами. Он попытался вздохнуть, но в горле застыл сухой комок.— Идем, Бабушка, — медленно произнес он. В это мгновение он как будто вырвал с корнем и пустил на волю Ветряной Женщины всю свою прежнюю жизнь.Она кашлянула и, опершись на его плечо, пошла дальше по тропе — назад, в долину Цапли. 24 Ледяной Огонь поежился, чувствуя, как чьи-то руки касаются его тела, чьи-то голоса проникают в его затуманенное сознание.— Проснись! — крикнул кто-то ему на ухо. Красный Кремень. Ни у кого больше нет такого скрипучего голоса.Он открыл глаза и увидел шкуры, свисающие с чьих-то плеч, и ноги опустившихся на землю людей.— Что случилось? — нетвердым голосом произнес он. Красный Кремень склонился над ним, чтобы лучше расслышать его слова.Над ним было синее небо, кое-где прореженное белыми облачками. Солнце стоит слева, совсем низко, значит, раннее утро. Голоса детей и женщин доносятся сзади… Выходит, лагерь у него за спиной. Вокруг — каменистая пустошь, поросшая полынью. А горизонт на юге весь багровый — как… как та паутина.Красный Кремень удивленно развел руками:— Сам не знаю. Ты опять пошел к холмам и при этом плакал. Потом ты повернулся и стал смотреть на солнце. А после вдруг закричал что есть мочи и стал махать руками, будто тебе досаждает какая-то надоедливая муха.— Ты как будто копья метал, — испуганно добавил Морж. — Словно боролся с кем-то…— Да, — ответил Ледяной Огонь. Кроваво-красная паутина опять встала перед его глазами. — Теперь я вспомнил.— Расскажи нам, — попросил его Красный Кремень. — Что ты увидел?— Красные нити, как будто паутина, тянулись сюда с юга. Там был Вражий Сновидец, он-то и запускал их сюда — словно паук какой-то.— Неужто они используют против нас колдовство? — спросил Бараний Хвост, задумчиво чертя по земле копьем.— Не стоит им пускаться на такое! — гневно воскликнул Жеребец. — Мы им покажем! Мы покажем, как поступает Мамонтовый Народ с теми, кто…— Нет, — ответил Ледяной Огонь, пытаясь сесть. Он все еще был под впечатлением Сна, но уже узнавал лица сидящих рядом с ним людей и старался взять себя в руки. — Это было не колдовство против нас. Я сам сначала испугался. Испугался этой паутины. Но потом… потом она оплела меня… и потащила, потащила на юг… к… — Он нахмурился и покачал головой.— Это опять та ведьма, о которой ты говорил? Она вытворяет все это с тобой?— Нет, не она. Ее я не чуял.— Тогда кто? Подумай, друг мой, — взмолился Красный Кремень.Ледяной Огонь закатил глаза и покачал головой:— Не могу… не могу вспомнить… Сон оборвался.— На юг! — Жеребец огляделся с предвкушающей улыбкой. — На врага!Ледяной Огонь поглядел на него. Странные предчувствия вновь овладели им.— Поверь, Жеребец, — сказал он, — все совсем не так, как тебе кажется.«Все не так, — подумал он, — когда Сила оплетает своей паутиной людские жизни и души». 25 Обрубленная Ветвь и Бегущий-в-Свете взобрались на гребень, ограждавший владения Цапли. Старая Сновидица неподвижно стояла и глядела, как они спускаются. Внимание ее было приковано к Бегущему-в-Свете.Когда они приблизились, она перевела взгляд на Обрубленную Ветвь:— Вернулась? Хочешь, чтобы я наказала тебя, старуха?— Да заткнись ты, — пробормотала та. — Хочешь — убей меня, да только дай сперва искупаться в твоей горячей заводи, согреть мои старые косточки.Цапля хмыкнула:— Что ж, купайся. А я убью тебя, когда выдастся свободная минутка.— Может, прежде потолкуем? — мягко ответила Обрубленная Ветвь. — Кто еще так помнит былые дни, как мы с тобой? Я скучаю по ним.Лицо Цапли смягчилось.— Я тоже, — ответила она, опустив глаза.— И научи этого мальчика, как быть с видениями, которые роятся у него в голове. — Обрубленная Ветвь ткнула пальцем в Бегущего-в-Свете. — Он с ума сойдет, если не научиться в них разбираться.Сердце его вздрогнуло, когда он встретился глазами с Цаплей. Пламя, которого он не понимал, прожгло его до печенок.— Ты больше не Бегущий-в-Свете, ты знаешь это?— Да, — озабоченно сказал он. — Теперь знаю.Следующей ночью он, смущенный, растерянный, сидел перед костром Цапли. Легкие отблески огня ложились на стены чума. А из углов на него недоверчиво смотрели черепа, словно сомневаясь в его решимости. Он сидел, упершись подбородком в колени, и слушал старую колдунью. Уже три часа слушал он ее, но мало что понимал. С другой стороны костра молча сидела Обрубленная Ветвь, занятая приготовлением освежеванного зайца к обеду.— Волшебство? Его полно в мире. Но это не то, о чем ты думаешь, — говорила Цапля. — Я не могу заставить камень двинуться с места. Я не могу вдохнуть жизнь в мертвеца. Есть законы, на которых держится мир. Они исчезнут — и он распадется. Сновидец должен проникнуть внутрь мира, дать ему поглотить себя и исчезнуть в нем. — Она закинула голову, сурово поглядев на него:— Ты меня слушаешь?— Да.— Как ты думаешь, что случилось, когда ты позвал животных и они пришли на твой зов?— Они услышали, как я зову их, и…— Не правильно. — Цапля склонилась к нему и тяжело уставилась ему прямо в глаза.— Что тогда?— Они не тебя слышали. Они слышали свой собственный голос, звавший их умереть.— Что ты хочешь сказать? — растерянно спросил он, вороша пламя длинным прутом.— Я хочу сказать, что первейшее правило всякого волшебства, всякого Сна — это что все есть Единая Жизнь. — Быстрым и резким движением она подбросила в огонь еще один кусок дерева. Поднялись искры.Она ждала от него какого-то ответа, но мысли его совершенно смешались. Ему нечего было сказать.— Продолжай, — только и произнес он.— Ты видел, как мать кидает камнем в Дедушку Белого Медведя, если он хватает одного из ее детей? Он кивнул.— Зачем она делает это?— Чтобы спасти свое дитя.Цапля раздраженно плюнула в огонь:— Великий Мамонт, конечно же нет! Бегущий-в-Свете опустил голову. Что у нее на уме? Он задумался.— Я не… не понимаю.— Она делает это, чтобы спасти себя.— Но ведь Дедушка Белый Медведь схватил ее ребенка!— Ребенок — это и есть она сама, — возразила Цапля. — Люди иногда прикасаются к Единой Жизни, когда чувствуют себя неразрывно связанными с другими людьми или с местом. В этом-то все и дело. — Она широко развела руками и кольнула его своим пронзительным взглядом. — Потому-то и карибу пришли к тебе. В какое-то мгновение ты прикоснулся к Единому, и, когда ты попросил их прийти и отдать себя на съедение людям, они услышали свой собственный голос и пошли на него.— Но если есть Единая Жизнь, почему же не все чувствуют это? Почему не каждый может соприкоснуться с ней?Цапля окинула взглядом пещеру, наконец-то заметив Обрубленную Ветвь, которая тихонько сидела в уголке и жарила мясо.— Чтобы что-то понять, надо выбрать верную дорогу. Люди сами мешают себе видеть Сны своим неверием, они закрывают свои души Единому и не слышат его голоса. Если они прислушаются к себе, они услышат его, но человеку мешают стены, которыми он сам себя окружил. Так происходит с большинством. Истина слишком тяжела. Люди предпочитают занимать себя ничтожными заботами, болтовней, сведением счетов.— Но ведь люди отличаются от других тварей! — возразил Волчий Сновидец, задумчиво сплетая пальцы. — Никто больше не умеет пользоваться копьями для охоты. Или разводить огонь…Цапля дотянулась до побелевшего от времени черепа, стоявшего у стены:— Вот этот человеческий. Она взяла другой череп:— А этот медвежий. У обоих есть зубы, у обоих одинаковые кости… Только разной формы. Два глаза. Видишь? Один нос. Сними с медведя шкуру, и он будет совсем как человек. И у ног кости одинаковые. В общем, у животных все более или менее одинаковое — только кости разной формы, да еще у одних есть меховая шуба, а у других, как вот у людей к примеру, — нет. У тебя есть ногти. А у медведя — когти. А у карибу — копыта. Но это — мелочи. А по сути, разницы никакой нет.При этих словах лицо Обрубленной Ветви загорелось.— Есть сказание, — прошептала она, — что все твари земные сотворены были в один час из одной звездной пыли. Отец Солнце бросил нас с неба на землю и вдохнул в нас жизнь. Люди были самыми слабыми из всех. Отец Солнце забыл дать нам меховую шубу. Но карибу разрешили нам надевать на себя их мех и есть их мясо. Это был их дар братьям. У нас нет клыков, как у мамонтов. Но нам дарованы были руки, чтобы мы сделали себе оружие.— Я помню, Бабушка, — кивнул Волчий Сновидец. Цапля ткнула пальцем ему в лицо:— Помнишь? Какая же именно твоя часть помнит? Он указал на свой живот:— Печень. Я…— Ба! — возмущенно воскликнула она, рубанув пальцем воздух. — Я знаю, что Народ верит в это, но это не правда. Это мозги твои помнят — и Сон.— Почему ты так думаешь?Она подалась вперед, недовольно поджав губы:— Что случается с человеком, если ударить его по голове?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50