Она заморгала в изумлении.
— Что?
Слова так и посыпались из него:
— Я все время думаю о вас. Вы ни на минуту не покидаете мои мысли.
Загорелое лицо Бет побледнело.
— Я уверен, что это самая большая ошибка из всех, которые я когда-либо совершал, — сказал Декер. — Вам следует почувствовать свободу. Вам нужно время и... Вы, вероятно, теперь станете избегать меня. Но я должен сказать. Я люблю вас.
5
Бет всматривалась в него, и это, казалось, продолжалось бесконечно долго.
Ну вот, я все испортил, думал Декер. Ну почему я не мог держать рот закрытым?
Бет не отводила от него пристального напряженного взгляда.
— Наверно, я выбрал неподходящее время, — продолжал Декер.
Бет ничего не ответила.
— Может быть, нам удастся вернуться назад? — наивно спросил Декер. — Мы не могли бы притвориться, будто ничего этого не было?
— Никогда не удается вернуться назад.
— Именно этого я и боялся.
— И это действительно случилось.
— Несомненно.
— Вы будете сожалеть об этом, — сказала Бет.
— Вы хотите, чтобы я ушел?
— Черт возьми, конечно, нет. Я хочу, чтобы вы поцеловали меня.
И в следующее мгновение Декер с изумлением осознал, что она обхватила его руками. По шее сзади как будто пробежал электрический ток от прикосновения ее рук. А когда их губы соприкоснулись, он почувствовал, что у него перехватило дыхание. Сначала ее губы оставались закрытыми и нерешительно тыкались в его рот. А потом они раскрылись. Ее язык прикоснулся к его языку; Декер никогда в жизни не испытывал такой близости соприкосновения. Поцелуй длился и длился и делался все более страстным. Декер почувствовал, что дрожит. Он больше не мог управлять собой. Его сердце так билось, что ребра, казалось, выгибаются от этих ударов. Когда же он опустил руки вдоль тонкой талии к ее тяжелым бедрам, то задрожал еще сильнее. Он прижался губами к ее шее, и его возбуждение усилилось еще больше от легкого аромата мыла и более глубокого основного запаха соли, мускуса, земли, тепла и неба. Этот запах заполнил его ноздри, и он почувствовал, что задыхается. Трясущимися руками он расстегнул ее блузку, просунул ладони под бюстгальтер и почувствовал, как набухли и напряглись соски от его прикосновения. Ноги больше не держали его. Он опустился на колени, целуя шелковистую кожу ее живота. Она, тоже охваченная дрожью, опустилась на пол и потянула его к себе. Они обнялись и покатились по полу, все теснее сливаясь в поцелуе. Декер, казалось, плыл куда-то, и при этом ему казалось, будто его душа существует независимо от тела. И одновременно он ощущал только свое тело и только тело Бет. Ему хотелось продолжать целовать и ласкать ее вечно, снова и снова касаться ее. Торопливо, подгоняемые необоримым желанием, они раздевали друг друга. А когда он вошел в нее, то почувствовал незнакомый доселе восторг. Ему казалось, что он недостаточно глубоко входит в нее. Он хотел полностью слиться с нею. Когда же они почти одновременно достигли оргазма, он почувствовал себя застывшим в безвременье между двумя лихорадочными ударами сердца, и это мгновение извержения тоже растянулось до бесконечности.
6
Открыв глаза, Декер увидел над собой плоский потолок, разбитый на клетки vigas и latillas. В окно вливался темно-красный свет заходящего солнца. Бет молча лежала рядом с ним. Вообще-то она не проронила ни слова на протяжении нескольких минут, с того момента, как достигла кульминации. Но по мере того, как молчание тянулось, Декер снова забеспокоился. Он боялся, что она может испытывать муки совести, запоздалого раскаяния, вины за свою неверность покойному мужу. Но тут она медленно пошевелилась, повернулась к нему и прикоснулась к его щеке.
«Похоже, что все в порядке», — подумал он.
Потом Бет села. Ее груди были упругими и как раз такой величины, что полностью помешались в ладони Декера. Он, как наяву, ощутил на руках нежную упругость ее сосков.
Бет опустила взгляд к кирпичному полу, на котором сидела. Они находились в той самой комнате, где она хранила свои картины, окруженные их роскошными красками.
— Страсть — это прекрасно. Но иногда за нее приходится платить. — Она весело усмехнулась. — Эти кирпичи... Могу держать пари, что у меня вся спина в синяках.
— А у меня колени и локти ободраны чуть не до крови, — подхватил Декер.
— Дай-ка я взгляну. Ого! — воскликнула Бет. — Если бы мы пришли в себя чуть позже, нас обоих пришлось бы отправлять в больницу.
Декер вдруг рассмеялся. Он никак не мог остановиться. Он хохотал и хохотал, да так, что у него из глаз потекли слезы.
Бет тоже рассмеялась, смехом, говорившим о том, что у нее легко и радостно на душе. Она наклонилась к нему и еще раз поцеловала, но на сей раз поцелуй выражал нежность и привязанность. Потом она погладила кончиками пальцев его сильный подбородок.
— То, что ты говорил перед тем, как мы... Ты имел в виду именно это?
— Совершенно верно. Только слова не могут всего передать. Я люблю тебя, — сказал Декер. — Так люблю, что мне кажется, будто я не знал ничего о себе самом до этого момента, что я до сих пор никогда по-настоящему не жил.
— Ты не говорил мне, что ты поэт и искусствовед.
— Ты многого обо мне не знаешь, — отозвался Декер.
— Я не могу дождаться, когда же узнаю все. — Бет поцеловала его снова и встала.
Декер, чувствуя, что у него в горле застыл комок, восхищенно глядел на ее наготу. Ему очень понравилось, что она так спокойно принимала его восхищение. Она стояла перед ним, опустив руки вдоль туловища, ее нагое тело было немного повернуто, одна нога со слегка развернутой ступней была выставлена чуть вперед, наводя на мысль о позе балерины, естественной, без малейшего признака какого-то напряжения. Пупок представлял собой крошечную аккуратную дырочку посреди плоского живота. Лобок покрывали мягкие и густые темные волосы. Тело казалось податливым, но притом упругим и сильным, тренированным. Декер сразу вспомнил о той чувственности, которой отличались изображения нагих женщин, изваянных древнегреческими скульпторами.
— Что это у тебя на левом боку? — вдруг спросила Бет.
— У меня на боку?
— Вот этот шрам.
Декер, скосив глаза, взглянул на свой бок. Там был рваный шрам величиной с кончик пальца.
— А, это просто...
— А еще один у тебя на правом бедре. — Нахмурившись, Бет опустилась на колени, чтобы получше рассмотреть шрамы. — Я сказала бы, что...
Декер не мог придумать решительно никакого способа отвлечь ее.
— Это от пулевых ранений.
— Пулевых ранений? Но как же тебя...
— Не сообразил вовремя увернуться.
— О чем ты говоришь?
— Я был среди американских рейнджеров, которые в восемьдесят третьем году вторглись на Гренаду. — Декер снова почувствовал боль оттого, что вынужден лгать ей. — И, когда началась стрельба, слишком долго думал, прежде чем упасть на землю.
— Тебе дали медаль?
— За глупость? — фыркнул Декер. — Вообще-то я получил «Пурпурное сердце».
— Они, наверно, болезненные.
— Нисколько.
— Можно мне потрогать их?
— Сколько душе угодно.
Очень осторожно Бет приложила палец к вмятине на его боку, а потом к ране на бедре.
— Это правда, что они не болят?
— Разве что иногда, сырыми зимними ночами.
— Когда это случится, говори мне. Я знаю, как сделать так, чтобы тебе стало лучше. — Наклонившись. Бет поцеловала один шрам, потом второй. Декер почувствовал, как ее груди скользнули по его животу к бедру. — Ну, и как это на тебя действует? — требовательно спросила она:
— Просто замечательно. Жаль только, что таких медсестер, как ты, не было поблизости, когда меня запихнули в военный госпиталь.
— Тогда ты не смог бы спать. — Бет снова вытянулась на полу рядом с ним.
— Сон — это не главное, — ответил Декер.
Ему не нужно было ничего другого — только лежать вплотную к ней, наслаждаясь теплом ее тела. Несколько минут ни один их них не шевелился, не говорил ни слова. Закат за окном сделался темно-багровым.
— Я думаю, что нам пора принять душ, — сказала Бет. — Ты можешь воспользоваться тем, что в комнате для гостей, или...
— Или?
— Или мы можем оба поместиться в моем.
Сверкающая белизной душевая оказалась просторной, в ней можно было даже париться. Там стояла кафельная скамья, а по обеим сторонам были смонтированы два душа. После того как Бет и Стив намылили и долго терли друг друга под струями горячей воды, после поцелуев, прикосновений, поглаживаний, ласк, ощупываний среди клубов пара, их скользкие тела приникли одно к другому, они опустились на скамью и снова предались поразительной, страстной любви, от которой замирало сердце и темнело в глазах.
7
Этот вечер оказался едва ли не самым необычным за всю жизнь Декера. Он никогда не испытывал такого эмоционального накала вдобавок к физической страсти, такой заботы — и самого настоящего благоговения — по отношению к человеку, с которым только что разделил эту страсть. Пока они с Бет повторно занимались любовью, пока они снова мылись и одевались, он познал и другие незнакомые чувства: ощущения собственной цельности и принадлежности. Это выглядело так, будто два их физических слияния породили слияние другого вида — неосязаемое, мистическое. Находясь рядом с Бет, он чувствовал, что она находится в нем, а он в ней. Ему даже не требовалось подходить вплотную, чтобы прикоснуться к ней. Было достаточно просто видеть ее. Он чувствовал себя цельным.
Потягивая отличное красное вино из стакана и переворачивая на решетке отличное мясо на ребрышках, купленное Бет, он смотрел на звезды, только-только начавшие высыпаться на небо, цвет которого в этот вечерний час потрясающе походил на глаза Бет. Он разглядывал поросший лесом склон позади дома Бет и огни Санта-Фе, раскинувшиеся внизу. Чувствуя в себе удовлетворенность, какой он никогда прежде не знал, Стив посмотрел через дверь, затянутую прозрачной сеткой от москитов, в ярко освещенную кухню, где Бет стояла возле стола и готовила салат. Она что-то негромко напевала себе под нос.
Она сразу же почувствовала его взгляд.
— Что ты рассматриваешь?
— Тебя.
Она улыбнулась с нескрываемым удовольствием.
— Я люблю тебя, — в который уже раз за этот вечер повторил Декер.
Бет отошла от стола, открыла дверь, вышла и поцеловала его. От нее к нему, казалось, перескочила искра.
— Ты для меня самый главный человек в мире.
В этот момент Декеру пришло в голову, что та пустота, которую он терпел много лет, оказалась наконец заполненной. Он вспомнил о своем сороковом дне рождения, прошедшем год с четвертью тому назад в Риме, о владевшей им скуке, о пустоте внутри его и вокруг. Он хотел иметь жену, семью, дом, и теперь все это у него будет.
8
— Боюсь, что мне все же придется на пару дней уехать из города, — сказала Бет.
— О? — Декер, который вел машину по узкой, змеящейся среди густых сосен Тано-роад к северу от города, изумленно посмотрел на нее. Была пятница, 9 сентября, конец туристского сезона, первый вечер фиесты. Они с Бет были любовниками уже на протяжении восьми дней.
— Случилось что-то неожиданное? Ты об этом еще не говорила.
— Неожиданное? И да, и нет, — ответила Бет, с интересом разглядывая залитые закатным солнцем низкие холмы, убегавшие к тянувшемуся на западе хребту Хемес. — То, что уехать придется именно послезавтра, я узнала действительно неожиданно. Но что мне нужно будет туда отправиться, я знала все время. Я должна съездить в Вестчестер. Встретиться с адвокатами и тому подобные дела. Это насчет состояния моего покойного мужа.
При упоминании Бет о покойном муже, Декер испытал неловкость. Он всячески старался избегать этой темы, опасаясь того, что воспоминания Бет об этом человеке сделают ее отношения с ним двойственными. «Неужели ты ревнуешь к мертвецу?» — иронически спросил он себя.
— На пару дней? И когда ты рассчитываешь вернуться? — спросил он.
— Вообще-то может оказаться немного подольше. Пожалуй, неделя. Все это скучно и мелко, но важно. У мужа были партнеры, и у них есть разные мнения насчет того, какая доля в бизнесе принадлежала мужу.
— Понимаю... — протянул Декер. Ему хотелось закидать ее вопросами, но он решил не быть назойливым. Если бы Бет хотела поделиться с ним воспоминаниями и подробностями своего прошлого, она сделала бы это. Он нисколько не хотел чем-то досаждать ей. Кроме того, сегодня, как предполагалось, должен был состояться веселый вечер. Они ехали на вечеринку, или скорее на прием, по случаю фиесты в доме кинопродюсера, с которым Декер имел дело в качестве риелтора. Бет совершенно явно не хотела разговаривать о своих юридических проблемах, так с какой же стати он будет вынуждать ее делать это? — Я буду скучать без тебя.
— И я тоже, — отозвалась Бет. — Это будет долгая неделя.
9
— ...Умер молодым.
До Декера донесся сзади обрывок разговора нескольких женщин. Он потягивал «Маргариту» и слушал игру джазового трио, разместившегося в углу просторной гостиной. Одетый в смокинг пианист прекрасно играл вариации на скачущий мотив «Лунной реки» Генри Манчини.
— От туберкулеза, — послышалась ответная реплика. — Всего-то в двадцать пять лет. А начал писать только в двадцать один. Просто поразительно, как много он успел сделать за такое короткое время.
Декер отвлекся от пианиста и принялся рассматривать две сотни гостей, приглашенных его клиентом, кинопродюсером, на вечеринку по случаю фиесты. Пока одетые в форму официанты разносили коктейли и изысканные закуски, приглашенные переходили из комнаты в комнату, восхищаясь роскошным домом. Местные знаменитости непринужденно переговаривались друг с другом. Но в этом доме внимание Декера привлекал один-единственный человек, и это была Бет.
В первое время знакомства Декера с нею она носила только одежду в стиле Восточного побережья. Но постепенно ее вкусы стали меняться. Сегодня вечером она нарядилась в праздничное одеяние в юго-западном испанском стиле с бархатными темно-синими юбкой и верхом, которые необыкновенно выгодно подчеркивали ее серо-голубые глаза и темно-рыжие волосы. Волосы она собрала в «конский» хвост, стянув их серебряной заколкой, сочетавшейся с цветочным серебряным ожерельем. Она сидела среди нескольких женщин у кофейного стола кузнечной работы, перекованного из старинных железных ворот. У нее был спокойный непринужденный вид, как будто она прожила в Санта-Фе самое меньшее двадцать лет.
— Я не читала его с тех пор, как закончила Калифорнийский университет, — призналась одна из женщин.
— Но что заставило вас заинтересоваться поэзией? — спросила другая женщина таким тоном, как будто одна эта мысль приводила ее в ужас.
— И почему именно Китс? — полюбопытствовала третья.
Декер невольно сосредоточился. До этого момента он не знал, какого писателя обсуждали женщины. Названное имя через сложную цепь ассоциаций привело его память в Рим. Он даже сделал усилие, чтобы не позволить себе нахмуриться, поскольку перед ним ярко предстал Брайан МакКиттрик, за которым он шел по Испанской лестнице мимо того самого дома, в котором умер Китс.
— Я — просто так, для развлечения, — не без жеманности сообщила четвертая женщина, — слушаю курс в Сент-Джонском колледже. Он так и называется: «Великие поэты-романтики».
— Ах, — отозвалась вторая женщина, — могу предположить, какое слово в названии этого курса вас привлекло.
— Это совсем не то, что вы думаете, — не пожелала уступить четвертая женщина. — Это не имеет ничего общего с теми романами, которые вы любите читать, и, признаюсь, я тоже их читаю. Это совсем другое. Китс действительно писал о мужчинах и женщинах и о страсти, но вовсе не это было для него главным.
Настойчивое повторение имени Китса заставило Декера вспомнить не только о МакКиттрике, но и о двадцати трех погибших американцах. Его встревожило то, что поэт, чье имя считалось синонимом правды и красоты, мог накрепко связаться в его сознании с рестораном, заполненным обугленными трупами.
— Он писал об эмоциях, — кротко пояснила четвертая женщина. — О красоте, которая ощущается, подобной страсти. О... Это трудно объяснить.
Я в Смерть бывал мучительно влюблен,
Когда во мраке слышал это пенье,
Я даровал ей тысячи имен...
Мрачные, как погребальный плач, строки Китса сами собой прозвучали в мозгу Декера. И, не успев даже сообразить, что он делает, Стив присоединился к разговору.
— О прекрасном, которое становится еще прекраснее, душераздирающе прекрасным, когда на него смотришь глазами очень молодого, но уже обреченного на смерть и знающего это человека.
Женщины удивленно воззрились на него, все, за исключением Бет, которая на протяжении разговора прочти не сводила с него взгляда, исполненного затаенной нежности.
— Стив, я и подумать не могла, что вы что-то понимаете в поэзии, — сказала четвертая женщина. — Только не говорите мне, что вы тоже посещаете какие-нибудь курсы у Святого Джона, когда не заняты помощью людям в поисках таких прекрасных домов, как этот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50