Дома старик бывал редко, как мы уже г
оворили. Он выходил домой в субботу вечером, когда шабашили все работы и к
огда нужно было идти в баню. Он ночевал на воскресенье дома, а затем в воск
ресенье же вечером уходил на свой пост, потому что утро понедельника для
него было самым боевым временем: нужно было все работы пускать в ход на це
лую неделю, а рабочие не все выходили, справляя «узенькое воскресенье», к
ак на промыслах называли понедельник.
Вечер субботы в зыковском доме всегда был временем самого тяжелого ожид
ания. Вся семья подтягивалась, а семья была не маленькая: сын Яков с женой
и детьми, две незамужних дочери и зять, взятый в дом. Сам старик жил в перед
ней избе, обставленной с известным комфортом: на полу домотканые половик
и из ветоши, стены оклеены дешевенькими обоями, русская печь завешена си
тцевой занавеской, у одной стены своей, балчуговской, работы березовый д
иван и такие же стулья, а на стене лубочные картины. В уголке стоял таинств
енный деревянный шкаф, всегда запертый на замок. В нем, по глубокому убежд
ению всей семьи и всех соседей, заключались несметные сокровища, потому
что Родион Потапыч «ходил в штейгерах близко сорок лет», а другие нажива
ли на таких местах состояние в два-три года.
Собственно ответственными лицами в семье являлись Устинья Марковна и с
тарший сын Яков. Еще поднимаясь по лесенке на крыльцо, Зыков обыкновенно
спрашивал:
Ц А где малый?
Яков Родионыч под этой кличкой успел поседеть, облысеть и нажить внучат.
Весь завод называл его Яшей Малым. Это был безобидный человек и вместе уп
рямый, как резина. Жена у него давно умерла, оставив девочку Наташу и мальч
ика Петю. У себя дома Яша Малый не мог распорядиться даже собственными де
тьми, потому что все зависело от дедушки, а дедушка относился к сыну с боль
шим подозрением, как и к Устинье Марковне. Из всей семьи Родион Потапыч лю
бил только младшую дочь Федосью, которой уже было под двадцать, что по-бал
чуговски считалось уже девичьей старостью: как стукнет двадцать годков,
так и перестарок. С первой дочерью Марьей, которая была на пять лет старше
Федосьи, так и случилось: до двадцати лет все женихи сватались, а Родион По
тапыч все разбирал женихов, Ц этот нехорош, другой нехорош, третий и совс
ем плох. Сама Марья уже записала себя в незамужницы.
Была еще одна дочь, самая старшая, Татьяна, которая в счет не клалась, пото
му что ушла замуж убегом за строгаля в Низах по фамилии Мыльникова. Это бы
л настоящий mesalliance,
Неравный брак. Ц Ред.
навсегда выкинувший непокорную дочь из родной семьи. Вот уже прош
ло целых двадцать лет, а Родион Потапыч еще ни разу не вспомнил про нее, да
и никто в доме не смел при нем слова пикнуть про Татьяну. Болело за непокор
ную дочь только материнское сердце. Устинья Марковна под строжайшим сек
ретом от мужа раза два в год навещала Татьяну, хотя это и самой ей было в тя
гость, потому что плохо жилось непокорной дочери, Ц муж попался «карахт
ерный», под пьяную руку совсем буян, да и зашибал он водкой все чаще и чаще.
У Татьяны почти каждый год рождался ребенок, но, на ее счастье, дети больше
умирали, и в живых оставалось всего шесть человек, причем дочь старшая, Ок
ся, заневестилась давно. Выпивши, Мыльников не упускал случая потравить
«дорогого тестюшку» и систематически устраивал скандалы Родиону Потап
ычу раз десять в год. Взятый в дом зять Прокопий был смирный и работящий му
жик, который умел оставаться в тестевом доме совершенно незаметным. Его
связывала быстро прибывавшая семья, Ц детей было уже трое. Работал Прок
опий на золотопромывальной фабрике в доводчиках и получал всего двенад
цать рублей. Родион Потапыч почему-то делал такой вид, что совсем не замеч
ает этого покорного зятя, а тот в свою очередь всячески старался не попад
аться старику на глаза. Собственно, вся семья Родиона Потапыча жалась в о
дной задней избе, походившей на муравьище. Преобладание женского элемен
та придавало семье особенный характер: сестры вечно вздорили между собо
й, а Устинья Марковна вечно их мирила, плакалась на свою несчастную судьб
у и в крайних случаях грозилась, что пожалуется «самому». До последнего, п
оложим, дело не доходило, но эта угроза производила желанное действие. Гл
авным несчастьем всей своей жизни Устинья Марковна считала то, что у нее
родились все девки и ни одного сына. Этим она объясняла и нелюбовь мужа. Во
н «варначка» Марфа Тимофеевна родила всего одного, да и тот сын…
В последнюю неделю в зыковской семье случилось такое событие, которое сд
елало субботу роковым днем. Дело в том, что любимая дочь Федосья бежала из
дому, как это сделала в свое время Татьяна, Ц с той разницей, что Татьяна в
енчалась, а Федосья ушла в раскольничью семью сводом. Верстах в шести от Б
алчуговского завода разлилось довольно большое озеро Тайбола, а на нем о
село раскольничье селение, одноименное с озером. По соседству балчуговц
ы и тайболовцы хотя и дружили, но в более близкие отношения не вступали, а
число браков было наперечет. Замечательной особенностью тайболовцев б
ыло еще и то, что, живя в золотоносной полосе, они совсем не «занимались зо
лотом». С последним для раскольников органически связывалось понятие о
каторге, «некрутчине» и вообще неволе.
Федосья убежала в зажиточную сравнительно семью; но, кроме самовольства
, здесь было еще уклонение в раскол, потому что брак был сводный. Все это та
к поразило Устинью Марковну, что она вместо того, чтобы дать сейчас же зна
ть мужу на Фотьянку, задумала вернуть Федосью домашними средствами, чтоб
ы не делать лишней огласки и чтобы не огорчить старика вконец. Устинья Ма
рковна сама отправилась в Тайболу, но ее даже не допустили к дочери, несмо
тря ни на ее слезы, ни на угрозы.
Это обстоятельство точно оглушило Устинью Марковну. Она ходила по дому и
повторяла:
Ц Вот ужо воротится отец с промыслов и голову снимет!.. Разразит он всех…
Ох, смертынька пришла!..
Да и все остальные растерялись. Дело выходило самое скверное, главное, по
тому, что вовремя не оповестили старика. А суббота быстро близилась… В пя
тницу был собран экстренный семейный совет. Зять Прокопий даже не вышел
на работу по этому случаю.
Ц Что уж, матушка, убиваться-то без пути, Ц утешала замужняя дочь Анна.
Ц Наше с тобой дело бабье. Много ли с бабы возьмешь? А пусть мужики отвеча
ют…
Ц Ишь, выискалась?! Ц ругался Яша. Ц Бабы должны за девками глядеть, что
бы все сохранно было… Так ведь, Прокопий?
Прокопий по обыкновению больше отмалчивался. У него всегда выходило как
-то так, что и да и нет. Это поведение взорвало Яшу. Что, в самом-то деле, за вс
е про все отдувайся он один, а сами, чуть что, и в кусты. Он напал на зятя с осо
бенной энергией.
Ц Вот вы все такие, зятья! Ц ругался Яша. Ц Вам хоть трава не расти в дому
, лишь бы самих не трогали…
Ц Я, что же я?.. Ц удивлялся Прокопий. Ц Мое дело самое маленькое в дому: п
ока держит Родион Потапыч, и спасибо. Ты Ц сын, Яков Родионыч: тебе много п
оближее… Конечно, не всякий подступится к Родиону Потапычу, ежели он в се
рдцах…
Это была хитрая уловка со стороны тишайшего зятя, знавшего самое слабое
место Яши. Он, конечно, сейчас же вскипел, обругал всех и довольно откровен
но заявил:
Ц Дураки вы все, вот что… Небось, прижали хвосты, а я вот нисколько не боюс
ь родителя… На волос не боюсь и все приму на себя. И Федосьино дело тоже на
до рассудить: один жених не жених, другой жених не жених, Ц ну, и не стерпел
а девка. По человечеству надо рассудить… Вон Марья из-за родителя в перес
тарки попала, а Феня это и обмозговала: живой человек о живом и думает. Так
прямо и объясню родителю… Мне что, я его вот на эстолько не боюсь!..
Ц Ты бы сперва съездил еще в Тайболу-то, Ц нерешительно советовала Уст
инья Марковна. Ц Может, и уговоришь… Не чужая тебе Феня-то: родная сестра
по отцу-то.
Ц И в Тайболу съезжу! Ц горячился Яша, размахивая руками. Ц Я этих кержа
ков в бараний рог согну… «Отдавайте Федосью назад!» Вот и весь сказ… У мен
я, брат, не отвертишься.
Напустив на себя храбрости, Яша к вечеру заметно остыл и только почесыва
л затылок. Он сходил в кабак, потолкался на народе и пришел домой только к
ужину. Храбрости оставалось совсем немного, так что и ночь Яша спал очень
скверно и проснулся чуть свет. Устинья Марковна поднималась в доме раньш
е всех и видела, как Яша начинает трусить. Роковой день наступал. Она ничег
о не говорила, а только тяжело вздыхала. Напившись чаю, Яша объявил:
Ц Ну, мамушка, Устинья Марковна, благословляй… Сейчас еду в Тайболу выру
чать Феню.
Ц Дай тебе бог, Яша… Смотри, отец выворотится сейчас после свистка.
В критических случаях Яша принимал самый торжественный вид, а сейчас тру
дность миссии сопряжена была с вопросом о собственной безопасности. Вви
ду всего этого Яша заседлал лошадь и отправился на подвиг верхом. Устинь
я Марковна выскочила за ворота и благословила его вслед.
Дорога в Тайболу проходила Низами, так что Яше пришлось ехать мимо избуш
ки Мыльникова, стоявшей на тракту, как называли дорогу в город. Было еще ра
ннее утро, но Мыльников стоял за воротами и смотрел, как ехал Яша. Это был с
реднего роста мужик с растрепанными волосами, клочковатой рыжей бороде
нкой и какими-то «ядовитыми» глазами. Яша не любил встречаться с зятем, ко
торый обыкновенно поднимал его на смех, но теперь неловко было проехать
мимо.
Ц Куда такую рань наклался, дорогой деверек? Ц спрашивал Мыльников, здо
роваясь.
В окне проваленной избушки мелькнуло испитое лицо Татьяны, а затем показ
ались ребячьи головы.
Ц Да так… в город по делу надо съездить, Ц соврал Яша и так неловко, что с
ам смутился.
Ц Ну, ну, не ври, коли не умеешь! Ц оборвал его Мыльников. Ц Небось, в гост
и к богоданному зятю поехал?.. Ха-ха… Эх вы, раздуй вас горой: завели зятя. То
лько родню срамите… А что, дорогой тестюшка каково прыгает?..
Ц И не говори! Беда… Объявить не знаем как, а сегодня выйдет домой к вечер
у. Мамушка уж ездила в Тайболу, да ни с чем выворотилась, а теперь меня засл
ала… Может, и оборочу Феню.
Ц Хо-хо!.. Нашел дураков… Девка мак, так ее кержаки и отпустили. Да и тебе не
обмозговать этого самого дела… да. Вон у меня дерево стоеросовое растет,
Окся; с руками бы и ногами отдал куда-нибудь на мясо, Ц да никто не берет. А
вы плачете, что Феня своим умом устроилась…
Ц Да это бог бы с ней, что убегом, Тарас Матвеич, а вот вера-то ихняя старик
овская.
Мыльников подумал, почесал в затылке и проговорил:
Ц А это ты правильно, Яша… Ни баба, ни девка, ни солдатка наша Феня… Ах, раз
дуй их горой, кержаков!.. Да ты вот что, Яша, подвинься немного в Седле…
Не дожидаясь приглашения, Мыльников сам отодвинул Яшу вместе с седлом к
гриве, подскочил, навалился животом на лошадиный круп, а затем уселся за Я
шей.
Ц Да ты куда это? Ц изумлялся Яша.
Ц Как куда? Поедем в Тайболу… Тебе одному не управиться, а уж я, брат, из го
рла добуду. Эй, Окся, волоки мне картуз…
На этот крик показалась среднего роста девка с рябым скуластым лицом. Эт
о и была Окся. Она как-то исподлобья посмотрела на Яшу и подала картуз.
Ц Ну ты, дерево, смотри у меня! Ц пригрозил ей отец. Ц Чтобы к вечеру рабо
та была кончена…
Окся только широко улыбнулась, показав два ряда белых зубов. Чадолюбивый
родитель, отъехав шагов двадцать, оглянулся, погрозил Оксе кулаком и про
говорил:
Ц Уродится же этакое дерево… а?..

V

До Тайболы считали верст пять, и дорога все время шла столетним сосновым
бором, сохранившимся здесь еще от «казенной каторги», как говорил Мыльни
ков, потому что золотые промысла раскинулись по ту сторону Балчуговског
о завода. Дорога здесь была бойкая, по ней в город и из города шли и ехали «б
ез утыху», а теперь в особенности, потому что зимний путь был на исходе, и в
город без конца тянулись транспорты с дровами, сеном и разным деревенски
м продуктом. Мыльников знал почти всех, кто встречался, и не упускал случа
я побалагурить.
Ц Ну, Яшенька, и зададим мы кержакам горячего до слез!.. Ц хвастливо повто
рял он, ерзая по лошадиной спине. Ц Всю ихнюю стариковскую веру вверх дно
м поставим… Уважим в лучшем виде! Хорошо, что ты на меня натакался, Яша, а то
одному-то тебе где бы сладить… Э-э, мотри: ведь это наш Шишка пехтурой в гор
од копотит! Он…
Они нагнали шагавшего по дороге Кишкина уже в виду Тайболы, где сосновый
бор точно расступался, открывая широкий вид на озеро. Кишкин остановился
и подождал ехавших верхом родственников.
Ц Андрону Евстратычу! Ц крикнул Мыльников еще издали, взмахивая своим
картузом. Ц Погляди-ка, как Тарас Мыльников на тестевых лошадях покатыв
ается…
Ц Али на свадьбу собрались? Ц пошутил Кишкин, осклабившись. Он уже знал
об убеге Фени.
Ц Горе наше лютое, а не свадьба, Андрон Евстратыч, Ц пожаловался Яша, кач
ая головой. Ц Родитель сегодня к вечеру выворотится с Фотьянки и всех на
с распатронит…
Ц Бог не без милости, Яша, Ц утешал Кишкин. Ц Уж такое их девичье положе
нье: сколь девку ни корми, а все чужая… Вот что, други, надо мне с вами перего
ворить по тайности: большое есть дело. Я тоже до Тайболы, а оттуда домой и к
тебе, Тарас, по пути заверну.
Ц Милости просим, Андрон Евстратыч… Ты это не насчет ли Пронькиной вышк
и промышляешь?..
Ц А ты пасть-то свою раствори, Тарас! Ц огрызнулся Кишкин. Ц О Пронькин
ой вышке своя речь… Ах, ботало коровье!.. С тобой пива не сваришь…
Ц Только припасай денег, Андрон Евстратыч, а уж я тебе богачество предос
тавлю! Ц хвастался Мыльников. Ц Я в третьем году шишковал в Кедровской,
так завернул на Пронькину-то вышку… И местечко только!
У самого въезда в Тайболу, на левой стороне дороги, зеленой шапкой виднел
ся старый раскольничий могильник. Дорога здесь двоилась: тракт отделял в
лево узенькую дорожку, по которой и нужно было ехать Яше. На росстани они п
опрощались с Кишкиным, и Мыльников презрительно проговорил ему вслед.
Ц Шишка и есть: ни конца ни краю не найдешь. Одним словом, двухорловый!.. Ту
да же, золота захотел!.. Ха-ха… Так я ему и сказал, где оно спрятано. А у меня е
сть местечко… Ох, какое местечко, Яша!.. Гляди-ка, ведь это кабатчик Ермошка
на своем виноходце закопачивает? Он… Ловко. В город погнал с краденым зол
отом…
Раскольничье «жило» начиналось сейчас за могильником. Третий от края до
м принадлежал скорнякам Кожиным. Старая высокая изба, поставленная из ко
ндового леса, выходила огородом на озеро. На самом берегу стояла и скорня
жная Ц каменное низкое здание, распространявшее зловоние на весь кварт
ал. Верст на пять берег озера был обложен раскольничьей стройкой, разорв
анной в самой середине двумя пустырями: здесь красовались два больших ра
скольничьих скита, мужской и женский, построенные в тридцатых годах ныне
шнего столетия. Вид на озеро от могильника летом был очень красив, и тайбо
льцы ничего лучшего не могли и представить.
Ц Подворачивай! Ц крикнул Мыльников, когда они поровнялись с кожинско
й избой. Ц Дорогие гости приехали.
Ворота у Кожиных всегда были, по раскольничьему обычаю, на запоре, и гостя
м пришлось стучаться в окно. Показалось строгое старушечье лицо.
Ц Летела жар-птица, уронила золотое перо, а мы по следу и приехали к тебе,
баушка Маремьяна, Ц заговорил Мыльников, когда отодвинулось волоковое
окно.
Ц Заходите, гости будете, Ц пригласила старуха, дергая шнурок, проведен
ный к воротной щеколде. Ц Коли с добром, так милости просим…
Двор был крыт наглухо, и здесь царила такая чистота, какой не увидишь у пра
вославных в избах. Яша молча привязал лошадь к столбу, оправил шубу и поше
л на крыльцо. Мыльников уже был в избе. Яша по привычке хотел перекрестить
ся на образ в переднем углу, но Маремьяна его оговорила:
Ц У себя дома молись, родимый, я наши образа оставь… Садитесь, гостеньки
дорогие.
Изба была оклеена обоями на городскую руку; на полу везде половики; русск
ая печь закрыта ситцевым пологом. Окна и двери были выкрашены, а вместо ла
вок стояли стулья. Из передней избы небольшая дверка вела в заднюю мален
ьким теплым коридорчиком.
Ц Ну, начинай, чего молчишь, как пень? Ц подталкивал Яшу Мыльников. Ц За
делом приехали…
Яша моргал глазами, гладил свою лысину и не смел взглянуть на стоявшую по
среди избы старуху.
Ц Нам бы сестрицу Федосью Родивоновну повидать… Ц проговорил наконец
Яша, чувствуя, как его начинает пробивать пот.
Ц Не чужие будем, баушка Маремьяна, Ц вставил Мыльников.
Ц А на какую причину она вам понадобилась?
1 2 3 4 5 6