VadikV
29
Анатолий Рыбаков: «Тяже
лый песок»
Анатолий Рыбаков
Тяжелый песок
Аннотация
Трагическая история о жизни и
судьбе Рахили и Якова Ивановских, вобравшая потрясения мировых войн и ст
авшая подлинной сагой о любви, прошедшей через все страдания человеческ
ие.
Анатолий Рыбаков
ТЯЖЕЛЫЙ ПЕСОК
И служил Иаков за Рахиль семь
лет; и они показались ему за несколько дней, потому что он любил ее.
Бытие, гл.29, ст.20
1
Что было особенного в моем отце? Ничего. Правда, он родился в Швейцарии, в Б
азеле. В нашем городке не так уж много уроженцев Швейцарии. Говоря точнее,
им был только мой отец.
В остальном Ч обыкновенный сапожник. Плохой сапожник. Его отец, мой деду
шка, был в Базеле профессором медицины, а братья, мои дяди, Ч докторами ме
дицины. И моему отцу тоже следовало стать доктором медицины. Но он стал са
пожником, и, как я уже сказал, неважным сапожником.
Мою фамилию вы знаете Ч Ивановский. Мой отец тоже был Ивановский, дедушк
а из Базеля Ч Ивановский, дяди Ч Ивановские и кузены, те, что сейчас живу
т в Базеле, Ч тоже Ивановские. Может быть, там они не просто Ивановские, а к
акие-нибудь перелицованные на немецкий лад, скажем Ивановски. Но, как ни п
оворачивать, остается Ивановский. Мой прадедушка родился в селе Ивановк
е, а тогда был обычай давать фамилию по названию города, деревни или месте
чка, откуда ты родом. Прадедушка был человек состоятельный и, когда его ед
инственный сын, то есть мой дедушка, окончил гимназию, послал его учиться
в Швейцарию. Дедушка окончил университет в Базеле и там же, в Базеле, женил
ся. Женился на дочери врача, владельца большой клиники. Тесть умер, клиник
а перешла к моему деду, а после него к его двум старшим сыновьям, моим дядя
м. Отец мой тоже был наследником, имел право на часть клиники, но он не был м
едиком, жил не в Базеле, а в России, ничего для клиники не сделал и ни на что
не претендовал.
Итак, у моего дедушки Ивановского было три сына… «У старинушки три сына, с
тарший умный был детина, средний был и так и сяк, младший вовсе был дурак…»
Не знаю, был ли мой старший дядя умнее среднего, не думаю. Оба окончили уни
верситет, стали докторами медицины, владельцами одной из лучших клиник в
Европе, значит, были не дураки. Что касается моего отца, то он тоже не был ду
рачок, но он не получил высшего образования, хотя возможностей для этого
у него было не меньше, чем у его братьев. Отец был младший в семье, последни
й, мизиникл , как у нас говорят, то есть мизинец, самый маленький
, а самый маленький Ч самый любимый. И из трех братьев он единственный был
похож на мать, такую субтильную немочку. Старшие братья были в дедушку Ив
ановского, здоровые, знаете ли, бугаи. Вот фотокарточка: эти двое, в белых ш
апочках и белых халатах, старшие, видите, мясники. Впрочем, знаменитые на в
сю Европу хирурги, дело свое знали и делать его умели. А вот карточка моего
отца: голубоглазый блондин, изящный, нежный и застенчивый красавчик, мам
ин и папин любимчик. Дедушка, профессор Ивановский, был деловой человек и
вместе со старшими сыновьями был занят медициной, клиникой и пациентами
, но жену свою любил и младшего сына, то есть моего отца, тоже любил. Звали мо
его отца Якоб Ч это по-немецки, а по-нашему Яков, и я, следовательно, Яковл
евич, Борис Яковлевич Ивановский.
В общем, отец мой Якоб был младший, был любимчик, и его мама, моя будущая баб
ушка, старалась держать его при себе, ходила с ним гулять по Базелю, люди о
станавливались, спрашивали, чей это и откуда такой ангелок. И моей бабушк
е было приятно, всякой матери приятно, когда любуются ее ребенком.
Говорят, в девятнадцать лет мой отец был настоящий Дориан Грей. Что?.. Я тож
е, наверно, был похож на Дориана Грея? Не думаю. Если я и был похож на Дориана
Грея, то на того, который уже изрезал или порвал свой портрет. Но из всех бр
атьев, а нас было пятеро, только я и самый младший, Саша, были похожи на отца
, как видите, я блондин, и глаза у меня голубые, и рост сто семьдесят восемь с
антиметров, как у отца. Остальные братья в мать, мать была крупная женщина
, и братья высоченные Ч за сто восемьдесят сантиметров, костлявые, черны
е, как цыгане… Сколько вы мне дадите? Спасибо! А за шестьдесят не хотите? Пр
едставьте себе!.. Молодой я действительно был ничего… Не хочу преувеличи
вать, но факт остается фактом. Когда еще в парнях я работал сапожником, то
самые шикарные дамочки требовали, чтобы именно я шил им туфельки, и когда
такой шикарной дамочке я обмеривал ножку, то из этой ножки било электрич
ество, даю вам слово!.. Но прошло, проехало, пролетело, и давайте вернемся к м
оему отцу.
Когда отец окончил колледж и готовился поступить в университет, возникл
а идея поехать в Россию, посмотреть родные места. Отчего и как возникла та
кая идея, точно сказать не могу. Отец завершил среднее образование, и реши
ли, видимо, что неплохо ему перед университетом посмотреть на мир. И дедуш
ка давно мечтал посетить места, где родился, где лежат в могиле его предки
, одним словом Ч родину. И моя бабушка тоже, наверно, хотела доставить удо
вольствие своему любимчику. Ведь ее Якоб совсем не был похож на старших б
ратьев: те деловые люди, практики, реалисты, а этот Ч мечтатель, романтик.
Бабушка даже не была уверена, что он должен стать доктором, но раз уж так п
овелось в их роду: все доктора, Ч то пусть будет не хирургом, хотя бы терап
евтом, а еще лучше Ч психиатром, вроде Фрейда.
На том решили, сдали документы Якоба в университет, а может быть, просто за
писали в университет, не знаю, как это делается в Швейцарии, все оформили и
поехали в Россию: мой дедушка профессор Ивановский и мой будущий отец, кр
асивый молодой блондин Якоб из города Базель, Швейцария. Было это в 1909 году
, почти семьдесят лет тому назад.
Теперь представьте себе состояние молодого человека из Базеля, пересек
ающего Россию в 1909 году. Я не был в Базеле, не был в Швейцарии, но я почти два г
ода был в Германии, в войну, в армии, и после войны в оккупационных войсках,
и могу представить себе приблизительно, что такое Базель и что такое Шве
йцария. Красивая страна, Альпы, Женевское озеро… Но горы и озера есть и у н
ас и, наверно, не уступят ни Альпам, ни Женевскому озеру. Я вовсе не утвержд
аю, что Россия Ч красивейшая страна мира, и когда поют: «Хороша страна Бол
гария, но Россия лучше всех», то это для русского человека, а болгарину, я д
умаю, Болгария тоже не хуже других. Но, понимаете, когда молодой человек, д
евятнадцати лет, мечтательный, впечатлительный, приезжает из Швейцарии,
едет день, два, три по России и видит из окна вагона бескрайние степи, и дер
евеньки на горизонте, и белые украинские хаты, и вишневые сады под горячи
м южным солнцем, и небо, полное звезд, и маковки церквей, и усатых украинце
в, и украинок в ярких монистах… Это вам не чинный, добропорядочный Базель.
И к тому же молодой человек знает, что здесь, в этих степях, родился его оте
ц, и это не может не произвести на него впечатления. Возможно, у него не защ
емило сердце, как щемит оно у нас, когда мы возвращаемся на родину, как, нав
ерное, защемило у дедушки, когда он почти через сорок лет снова увидел Рос
сию. Но, повторяю, впечатление было очень сильным, он сам потом рассказыва
л, что не мог отойти от окна, не мог оторваться от наших просторов, тихих по
лустанков, ковыля, перелесков. Добавьте к этому, что ничего, кроме Швейцар
ии, он не видел, ехал к нам через Австрию, а в Австрии ничего особенно новог
о по сравнению с Швейцарией, я думаю, не заметил.
И вот в таком состоянии этот молодой человек идет по нашему тихому жарко
му южному городу, идет по солнечной песчаной улице, где родился его отец, г
де жили его дедушка и бабушка; улица довольно широкая, как это бывает в сте
пных городках, по обе стороны деревянные домики с голубыми ставнями, дер
евянные заборы с крепкими воротами, палисадники, тополя, и на улице никог
о нет, улица пустынна.
Все, конечно, знали, что сын покойного Ивановского приехал посмотреть ро
дину и показать ее своему сыну, чтобы тот не забывал, откуда они родом, и, ко
нечно, всем было интересно на них поглядеть. Но народ у нас деликатный, ник
то на улицу не вышел; люди не толпились, не глазели на то, как идут пожилой И
вановский с молодым Ивановским. Но все немного раздвинули занавески и см
отрели на них потихоньку из окон; как ни говори, событие Ч люди приехали и
з Швейцарии посмотреть улицу, посмотреть дом, где жили их предки.
И только один человек вышел на улицу, только один человек вышел из дома и с
мотрел на швейцарцев не из окна, а прямо им в глаза. Вы, конечно, догадывает
есь, кто был он, этот человек… Это был не он, а она, моя будущая мать Рахиль.
Ч Что за принцы такие? Ч сказала она. Ч Почему я должна, как арестантка,
подглядывать за ними из окна?
Вышла на улицу, стала в воротах, прислонилась к калитке и во все глаза смот
рит на моего будущего дедушку и на будущего отца.
Представляете картину?! Идет красивый, чистенький блондинчик в загранич
ном костюме, при галстуке, в модных штиблетах, мальчик из аккуратного гор
ода Базеля, где он видел чистеньких немочек в белых передничках, идет это
т немчик по жаркому южному городу, по тяжелому, нагретому солнцем песку и
видит: стоит в воротах, прислонясь к калитке, загорелая девушка в старом п
латьице, которое ей до колен, видит стройные босые ноги, видит талию, котор
ую можно обхватить двумя пальцами, видит густые, черные, прекрасные воло
сы, синие-синие глаза и зубы, белые, как сахар. И она во все свои синие глаза
смотрит на него, беззастенчиво, даже нахально, дерзкая шестнадцатилетня
я девчонка из южного украинского городка, дочь сапожника, никакому этике
ту, как вы понимаете, не обучена. И этот парень ей в диковинку. Не только пот
ому, что он из Швейцарии, она об этой Швейцарии понятия не имела, просто он
а никогда не видела, чтобы еврейский парень был голубоглазый блондин, чт
обы был одет, как сын какого-нибудь генерал-губернатора. Она видела тольк
о ребят со своей улицы, здоровых, загорелых, сапожников, кожевников, портн
ых, возчиков, грузчиков. И в первый раз увидела такого беленького мальчик
а с голубыми глазами, чистенького, аккуратного, красивого, как молодой бо
г.
Что вам сказать? Это был Момент, Момент с большой буквы. Это была любовь-мо
лния. Эта девушка стала для моего отца судьбой, женщиной, к которой ему был
о суждено прилепиться. И он прилепился к ней на всю жизнь, как прилепился п
раотец наш Иаков к своей Рахили.
Позже, много лет спустя, отец говорил, что, увидев мать, стоящую у ворот, бос
оногую, в коротком рваном платьице, он полюбил ее, как принц полюбил Золуш
ку, и женился, чтобы увезти в Швейцарию. А мама говорила, что, увидев этого б
ледненького красавчика в заграничном костюме с жилетом и белым стоячим
крахмальным воротничком, изнемогающего от жары, она его пожалела и потом
у вышла за него замуж. Они, конечно, шутили. Шутили потому, что любили друг д
руга.
Но вернемся к событиям…
Когда дедушка и отец приехали из Швейцарии, никаких Ивановских в городе
уже не было. Отец моего дедушки давно умер, обе его сестры тоже умерли. Но п
осле сестер остались их дети, и у этих детей тоже были дети.
В те времена, особенно в маленьком городишке, приезжий иностранец обязат
ельно считался миллионером. А у всякого миллионера моментально появляе
тся куча родственников. Но это в том случае, если дело происходит в каком-
нибудь захудалом местечке, какие в свое время описывал Шолом-Алейхем и г
де люди жили одним воздухом. Про наш город этого сказать нельзя. Наш город
не был похож на местечки черты оседлости. Север Черниговской губернии, р
ядом Могилевская губерния Ч уже не Украина, а Белоруссия, тут же Орловск
ая и Брянская Ч уже Россия, к тому же большая железнодорожная станция, и х
отя это было при царизме, который, как вам известно, угнетал все народы, а е
врейский в особенности, люди у нас жили не одним воздухом, люди были с проф
ессией, с положением: кожевники, возчики, грузчики, ремесленники, в том чис
ле сапожники, как, например, Рахленко, мой дедушка со стороны матери.
Возле города сосновый лес, целебный для людей вообще, а для легочников ос
обенно, для них наш лес и наш сухой, степной воздух Ч просто спасение. Тут
же и речка с прекрасным песчаным пляжем. Райское место! Летом наезжали да
чники из Чернигова, Киева, даже из Москвы и Петербурга. А дачника, сами пон
имаете, надо обслужить, вокруг дачника полно работы, особенно для сапожн
ика: дачник гуляет, стирает подметку, сбивает каблук, надо починить быстр
о, срочно, моментально. Но уже тогда сапожное дело у нас развивалось не про
сто как починка обуви, к тому времени в городе уже был кожевенный завод. Уе
зд был богат скотом, скот забивали, а шкуры шли на кожевенный завод. Ну а та
м, где кожа, там, как говорится, надо тачать сапоги. Еще до революции многие
сапожники у нас изготовляли обувь на продажу. После революции возникла а
ртель, потом обувная фабрика. Конечно, наш город не Кимры, наша фабрика не
«Скороход», но изготовляет совсем неплохую продукцию, говорю это как спе
циалист-обувщик.
Итак, народ был работящий, сводил концы с концами, ни у кого не одалживался
, каждый соблюдал свое достоинство. И хотя событие, о котором я рассказыва
ю, было исключительным: что там ни говори, профессор, доктор медицины, из Ш
вейцарии, свой, местный, уехал почти сорок лет назад с этой самой улицы, Ч
и все же не землетрясение. В каком-нибудь шолом-алейхемском местечке это
могло вызвать землетрясение, но у нас нет, не вызвало.
Именно поэтому никто, кроме моей матери Рахили, на улицу не вышел и никто,
кроме настоящих родственников, им в родню не набивался. Ближайшей родств
енницей оказалась дедушкина племянница, дочь его родной сестры, пожилая
женщина, жена кузнеца, между прочим, первоклассного, потомственного кузн
еца, даже фамилия его была Кузнецов. Фамилии в свое время давали не только
по месту жительства, но и по профессии. Чей он, мол, такой? Сын кузнеца Ч Куз
нецов, сын кожевника Ч Кожевников, сапожника Ч Сапожников, столяра Ч С
толяров, переплетчика Ч Переплетчиков, ну и так далее. К этому кузнецу на
ши швейцарцы и пришли в тот знаменательный день, когда мой будущий отец у
видел мою будущую мать.
Конечно, они не сразу пошли к Кузнецовым. По приезде они остановились в го
стинице. Гостиница довольно чистая, содержала ее вдова, полька, пани Янжв
ецкая. Лето, курортный сезон, но дедушке предоставили лучший номер. Не так
ие апартаменты, к каким он привык в Базеле, но терпимо. Дедушка поселился в
гостинице, навел справки насчет своей родни и узнал, что жена кузнеца Куз
нецова и есть его племянница. Но, как вы понимаете, в таком городке секрето
в быть не может; когда на следующий день дедушка с сыном Якобом явились к К
узнецовым, то их торжественно ждало все семейство, был накрыт стол, и на ст
оле было все, что полагается в таких случаях. И уже за столом дедушка узнал
о других своих родственниках и, как аккуратный и обстоятельный немец, о к
аждом подробно расспросил: что, мол, и как, с какой стороны тот ему родня, Ч
все взвесил, решил, с кем ему следует повидаться, с кем нет, и тех, кого он от
обрал, на следующий день пригласили к Кузнецовым, и дедушка Ивановский и
х одарил разными подарками, а кого и просто деньгами.
Единственный родственник, которого дедушке пришлось навестить самому,
был некий Хаим Ягудин. Хаим Ягудин приходился дедушке зятем, был женат на
его старшей сестре, к тому времени уже покойнице. И Хаим Ягудин сказал, что
, коль скоро Ивановский приехал, чтобы повидать своих близких, а близких у
него было только две сестры-покойницы, то он должен был бы прийти в первую
очередь в дом своей родной сестры, а не в дом племянницы, потому что, как по
нимает каждый, сестра Ч более близкая родня, чем племянница. И коль скоро
Ивановский пересек Европу, чтобы повидать своих родственников, то ему не
трудно будет сделать еще пятьсот шагов до его, Ягудина, дома. И если Иванов
ский этих пятисот шагов не сделает, то нанесет ему, Хаиму Ягудину, смертел
ьное оскорбление.
Из этой амбиции вы можете представить, что за человек был Хаим Ягудин. В см
ысле характера. Что же касается профессии, он был отставной унтер-офицер.
В то время еврей Ч унтер-офицер была большая редкость. А Хаим Ягудин досл
ужился, даже имел медаль… Маленький, сухой, хромой после ранения, брил бор
оду, носил фельдфебельские усы, душился крепким одеколоном, курил табак,
разговаривал только по-русски, не соблюдал субботы, ни в какого бога не ве
рил и издевался над теми, кто верил.
1 2 3 4 5 6
29
Анатолий Рыбаков: «Тяже
лый песок»
Анатолий Рыбаков
Тяжелый песок
Аннотация
Трагическая история о жизни и
судьбе Рахили и Якова Ивановских, вобравшая потрясения мировых войн и ст
авшая подлинной сагой о любви, прошедшей через все страдания человеческ
ие.
Анатолий Рыбаков
ТЯЖЕЛЫЙ ПЕСОК
И служил Иаков за Рахиль семь
лет; и они показались ему за несколько дней, потому что он любил ее.
Бытие, гл.29, ст.20
1
Что было особенного в моем отце? Ничего. Правда, он родился в Швейцарии, в Б
азеле. В нашем городке не так уж много уроженцев Швейцарии. Говоря точнее,
им был только мой отец.
В остальном Ч обыкновенный сапожник. Плохой сапожник. Его отец, мой деду
шка, был в Базеле профессором медицины, а братья, мои дяди, Ч докторами ме
дицины. И моему отцу тоже следовало стать доктором медицины. Но он стал са
пожником, и, как я уже сказал, неважным сапожником.
Мою фамилию вы знаете Ч Ивановский. Мой отец тоже был Ивановский, дедушк
а из Базеля Ч Ивановский, дяди Ч Ивановские и кузены, те, что сейчас живу
т в Базеле, Ч тоже Ивановские. Может быть, там они не просто Ивановские, а к
акие-нибудь перелицованные на немецкий лад, скажем Ивановски. Но, как ни п
оворачивать, остается Ивановский. Мой прадедушка родился в селе Ивановк
е, а тогда был обычай давать фамилию по названию города, деревни или месте
чка, откуда ты родом. Прадедушка был человек состоятельный и, когда его ед
инственный сын, то есть мой дедушка, окончил гимназию, послал его учиться
в Швейцарию. Дедушка окончил университет в Базеле и там же, в Базеле, женил
ся. Женился на дочери врача, владельца большой клиники. Тесть умер, клиник
а перешла к моему деду, а после него к его двум старшим сыновьям, моим дядя
м. Отец мой тоже был наследником, имел право на часть клиники, но он не был м
едиком, жил не в Базеле, а в России, ничего для клиники не сделал и ни на что
не претендовал.
Итак, у моего дедушки Ивановского было три сына… «У старинушки три сына, с
тарший умный был детина, средний был и так и сяк, младший вовсе был дурак…»
Не знаю, был ли мой старший дядя умнее среднего, не думаю. Оба окончили уни
верситет, стали докторами медицины, владельцами одной из лучших клиник в
Европе, значит, были не дураки. Что касается моего отца, то он тоже не был ду
рачок, но он не получил высшего образования, хотя возможностей для этого
у него было не меньше, чем у его братьев. Отец был младший в семье, последни
й, мизиникл , как у нас говорят, то есть мизинец, самый маленький
, а самый маленький Ч самый любимый. И из трех братьев он единственный был
похож на мать, такую субтильную немочку. Старшие братья были в дедушку Ив
ановского, здоровые, знаете ли, бугаи. Вот фотокарточка: эти двое, в белых ш
апочках и белых халатах, старшие, видите, мясники. Впрочем, знаменитые на в
сю Европу хирурги, дело свое знали и делать его умели. А вот карточка моего
отца: голубоглазый блондин, изящный, нежный и застенчивый красавчик, мам
ин и папин любимчик. Дедушка, профессор Ивановский, был деловой человек и
вместе со старшими сыновьями был занят медициной, клиникой и пациентами
, но жену свою любил и младшего сына, то есть моего отца, тоже любил. Звали мо
его отца Якоб Ч это по-немецки, а по-нашему Яков, и я, следовательно, Яковл
евич, Борис Яковлевич Ивановский.
В общем, отец мой Якоб был младший, был любимчик, и его мама, моя будущая баб
ушка, старалась держать его при себе, ходила с ним гулять по Базелю, люди о
станавливались, спрашивали, чей это и откуда такой ангелок. И моей бабушк
е было приятно, всякой матери приятно, когда любуются ее ребенком.
Говорят, в девятнадцать лет мой отец был настоящий Дориан Грей. Что?.. Я тож
е, наверно, был похож на Дориана Грея? Не думаю. Если я и был похож на Дориана
Грея, то на того, который уже изрезал или порвал свой портрет. Но из всех бр
атьев, а нас было пятеро, только я и самый младший, Саша, были похожи на отца
, как видите, я блондин, и глаза у меня голубые, и рост сто семьдесят восемь с
антиметров, как у отца. Остальные братья в мать, мать была крупная женщина
, и братья высоченные Ч за сто восемьдесят сантиметров, костлявые, черны
е, как цыгане… Сколько вы мне дадите? Спасибо! А за шестьдесят не хотите? Пр
едставьте себе!.. Молодой я действительно был ничего… Не хочу преувеличи
вать, но факт остается фактом. Когда еще в парнях я работал сапожником, то
самые шикарные дамочки требовали, чтобы именно я шил им туфельки, и когда
такой шикарной дамочке я обмеривал ножку, то из этой ножки било электрич
ество, даю вам слово!.. Но прошло, проехало, пролетело, и давайте вернемся к м
оему отцу.
Когда отец окончил колледж и готовился поступить в университет, возникл
а идея поехать в Россию, посмотреть родные места. Отчего и как возникла та
кая идея, точно сказать не могу. Отец завершил среднее образование, и реши
ли, видимо, что неплохо ему перед университетом посмотреть на мир. И дедуш
ка давно мечтал посетить места, где родился, где лежат в могиле его предки
, одним словом Ч родину. И моя бабушка тоже, наверно, хотела доставить удо
вольствие своему любимчику. Ведь ее Якоб совсем не был похож на старших б
ратьев: те деловые люди, практики, реалисты, а этот Ч мечтатель, романтик.
Бабушка даже не была уверена, что он должен стать доктором, но раз уж так п
овелось в их роду: все доктора, Ч то пусть будет не хирургом, хотя бы терап
евтом, а еще лучше Ч психиатром, вроде Фрейда.
На том решили, сдали документы Якоба в университет, а может быть, просто за
писали в университет, не знаю, как это делается в Швейцарии, все оформили и
поехали в Россию: мой дедушка профессор Ивановский и мой будущий отец, кр
асивый молодой блондин Якоб из города Базель, Швейцария. Было это в 1909 году
, почти семьдесят лет тому назад.
Теперь представьте себе состояние молодого человека из Базеля, пересек
ающего Россию в 1909 году. Я не был в Базеле, не был в Швейцарии, но я почти два г
ода был в Германии, в войну, в армии, и после войны в оккупационных войсках,
и могу представить себе приблизительно, что такое Базель и что такое Шве
йцария. Красивая страна, Альпы, Женевское озеро… Но горы и озера есть и у н
ас и, наверно, не уступят ни Альпам, ни Женевскому озеру. Я вовсе не утвержд
аю, что Россия Ч красивейшая страна мира, и когда поют: «Хороша страна Бол
гария, но Россия лучше всех», то это для русского человека, а болгарину, я д
умаю, Болгария тоже не хуже других. Но, понимаете, когда молодой человек, д
евятнадцати лет, мечтательный, впечатлительный, приезжает из Швейцарии,
едет день, два, три по России и видит из окна вагона бескрайние степи, и дер
евеньки на горизонте, и белые украинские хаты, и вишневые сады под горячи
м южным солнцем, и небо, полное звезд, и маковки церквей, и усатых украинце
в, и украинок в ярких монистах… Это вам не чинный, добропорядочный Базель.
И к тому же молодой человек знает, что здесь, в этих степях, родился его оте
ц, и это не может не произвести на него впечатления. Возможно, у него не защ
емило сердце, как щемит оно у нас, когда мы возвращаемся на родину, как, нав
ерное, защемило у дедушки, когда он почти через сорок лет снова увидел Рос
сию. Но, повторяю, впечатление было очень сильным, он сам потом рассказыва
л, что не мог отойти от окна, не мог оторваться от наших просторов, тихих по
лустанков, ковыля, перелесков. Добавьте к этому, что ничего, кроме Швейцар
ии, он не видел, ехал к нам через Австрию, а в Австрии ничего особенно новог
о по сравнению с Швейцарией, я думаю, не заметил.
И вот в таком состоянии этот молодой человек идет по нашему тихому жарко
му южному городу, идет по солнечной песчаной улице, где родился его отец, г
де жили его дедушка и бабушка; улица довольно широкая, как это бывает в сте
пных городках, по обе стороны деревянные домики с голубыми ставнями, дер
евянные заборы с крепкими воротами, палисадники, тополя, и на улице никог
о нет, улица пустынна.
Все, конечно, знали, что сын покойного Ивановского приехал посмотреть ро
дину и показать ее своему сыну, чтобы тот не забывал, откуда они родом, и, ко
нечно, всем было интересно на них поглядеть. Но народ у нас деликатный, ник
то на улицу не вышел; люди не толпились, не глазели на то, как идут пожилой И
вановский с молодым Ивановским. Но все немного раздвинули занавески и см
отрели на них потихоньку из окон; как ни говори, событие Ч люди приехали и
з Швейцарии посмотреть улицу, посмотреть дом, где жили их предки.
И только один человек вышел на улицу, только один человек вышел из дома и с
мотрел на швейцарцев не из окна, а прямо им в глаза. Вы, конечно, догадывает
есь, кто был он, этот человек… Это был не он, а она, моя будущая мать Рахиль.
Ч Что за принцы такие? Ч сказала она. Ч Почему я должна, как арестантка,
подглядывать за ними из окна?
Вышла на улицу, стала в воротах, прислонилась к калитке и во все глаза смот
рит на моего будущего дедушку и на будущего отца.
Представляете картину?! Идет красивый, чистенький блондинчик в загранич
ном костюме, при галстуке, в модных штиблетах, мальчик из аккуратного гор
ода Базеля, где он видел чистеньких немочек в белых передничках, идет это
т немчик по жаркому южному городу, по тяжелому, нагретому солнцем песку и
видит: стоит в воротах, прислонясь к калитке, загорелая девушка в старом п
латьице, которое ей до колен, видит стройные босые ноги, видит талию, котор
ую можно обхватить двумя пальцами, видит густые, черные, прекрасные воло
сы, синие-синие глаза и зубы, белые, как сахар. И она во все свои синие глаза
смотрит на него, беззастенчиво, даже нахально, дерзкая шестнадцатилетня
я девчонка из южного украинского городка, дочь сапожника, никакому этике
ту, как вы понимаете, не обучена. И этот парень ей в диковинку. Не только пот
ому, что он из Швейцарии, она об этой Швейцарии понятия не имела, просто он
а никогда не видела, чтобы еврейский парень был голубоглазый блондин, чт
обы был одет, как сын какого-нибудь генерал-губернатора. Она видела тольк
о ребят со своей улицы, здоровых, загорелых, сапожников, кожевников, портн
ых, возчиков, грузчиков. И в первый раз увидела такого беленького мальчик
а с голубыми глазами, чистенького, аккуратного, красивого, как молодой бо
г.
Что вам сказать? Это был Момент, Момент с большой буквы. Это была любовь-мо
лния. Эта девушка стала для моего отца судьбой, женщиной, к которой ему был
о суждено прилепиться. И он прилепился к ней на всю жизнь, как прилепился п
раотец наш Иаков к своей Рахили.
Позже, много лет спустя, отец говорил, что, увидев мать, стоящую у ворот, бос
оногую, в коротком рваном платьице, он полюбил ее, как принц полюбил Золуш
ку, и женился, чтобы увезти в Швейцарию. А мама говорила, что, увидев этого б
ледненького красавчика в заграничном костюме с жилетом и белым стоячим
крахмальным воротничком, изнемогающего от жары, она его пожалела и потом
у вышла за него замуж. Они, конечно, шутили. Шутили потому, что любили друг д
руга.
Но вернемся к событиям…
Когда дедушка и отец приехали из Швейцарии, никаких Ивановских в городе
уже не было. Отец моего дедушки давно умер, обе его сестры тоже умерли. Но п
осле сестер остались их дети, и у этих детей тоже были дети.
В те времена, особенно в маленьком городишке, приезжий иностранец обязат
ельно считался миллионером. А у всякого миллионера моментально появляе
тся куча родственников. Но это в том случае, если дело происходит в каком-
нибудь захудалом местечке, какие в свое время описывал Шолом-Алейхем и г
де люди жили одним воздухом. Про наш город этого сказать нельзя. Наш город
не был похож на местечки черты оседлости. Север Черниговской губернии, р
ядом Могилевская губерния Ч уже не Украина, а Белоруссия, тут же Орловск
ая и Брянская Ч уже Россия, к тому же большая железнодорожная станция, и х
отя это было при царизме, который, как вам известно, угнетал все народы, а е
врейский в особенности, люди у нас жили не одним воздухом, люди были с проф
ессией, с положением: кожевники, возчики, грузчики, ремесленники, в том чис
ле сапожники, как, например, Рахленко, мой дедушка со стороны матери.
Возле города сосновый лес, целебный для людей вообще, а для легочников ос
обенно, для них наш лес и наш сухой, степной воздух Ч просто спасение. Тут
же и речка с прекрасным песчаным пляжем. Райское место! Летом наезжали да
чники из Чернигова, Киева, даже из Москвы и Петербурга. А дачника, сами пон
имаете, надо обслужить, вокруг дачника полно работы, особенно для сапожн
ика: дачник гуляет, стирает подметку, сбивает каблук, надо починить быстр
о, срочно, моментально. Но уже тогда сапожное дело у нас развивалось не про
сто как починка обуви, к тому времени в городе уже был кожевенный завод. Уе
зд был богат скотом, скот забивали, а шкуры шли на кожевенный завод. Ну а та
м, где кожа, там, как говорится, надо тачать сапоги. Еще до революции многие
сапожники у нас изготовляли обувь на продажу. После революции возникла а
ртель, потом обувная фабрика. Конечно, наш город не Кимры, наша фабрика не
«Скороход», но изготовляет совсем неплохую продукцию, говорю это как спе
циалист-обувщик.
Итак, народ был работящий, сводил концы с концами, ни у кого не одалживался
, каждый соблюдал свое достоинство. И хотя событие, о котором я рассказыва
ю, было исключительным: что там ни говори, профессор, доктор медицины, из Ш
вейцарии, свой, местный, уехал почти сорок лет назад с этой самой улицы, Ч
и все же не землетрясение. В каком-нибудь шолом-алейхемском местечке это
могло вызвать землетрясение, но у нас нет, не вызвало.
Именно поэтому никто, кроме моей матери Рахили, на улицу не вышел и никто,
кроме настоящих родственников, им в родню не набивался. Ближайшей родств
енницей оказалась дедушкина племянница, дочь его родной сестры, пожилая
женщина, жена кузнеца, между прочим, первоклассного, потомственного кузн
еца, даже фамилия его была Кузнецов. Фамилии в свое время давали не только
по месту жительства, но и по профессии. Чей он, мол, такой? Сын кузнеца Ч Куз
нецов, сын кожевника Ч Кожевников, сапожника Ч Сапожников, столяра Ч С
толяров, переплетчика Ч Переплетчиков, ну и так далее. К этому кузнецу на
ши швейцарцы и пришли в тот знаменательный день, когда мой будущий отец у
видел мою будущую мать.
Конечно, они не сразу пошли к Кузнецовым. По приезде они остановились в го
стинице. Гостиница довольно чистая, содержала ее вдова, полька, пани Янжв
ецкая. Лето, курортный сезон, но дедушке предоставили лучший номер. Не так
ие апартаменты, к каким он привык в Базеле, но терпимо. Дедушка поселился в
гостинице, навел справки насчет своей родни и узнал, что жена кузнеца Куз
нецова и есть его племянница. Но, как вы понимаете, в таком городке секрето
в быть не может; когда на следующий день дедушка с сыном Якобом явились к К
узнецовым, то их торжественно ждало все семейство, был накрыт стол, и на ст
оле было все, что полагается в таких случаях. И уже за столом дедушка узнал
о других своих родственниках и, как аккуратный и обстоятельный немец, о к
аждом подробно расспросил: что, мол, и как, с какой стороны тот ему родня, Ч
все взвесил, решил, с кем ему следует повидаться, с кем нет, и тех, кого он от
обрал, на следующий день пригласили к Кузнецовым, и дедушка Ивановский и
х одарил разными подарками, а кого и просто деньгами.
Единственный родственник, которого дедушке пришлось навестить самому,
был некий Хаим Ягудин. Хаим Ягудин приходился дедушке зятем, был женат на
его старшей сестре, к тому времени уже покойнице. И Хаим Ягудин сказал, что
, коль скоро Ивановский приехал, чтобы повидать своих близких, а близких у
него было только две сестры-покойницы, то он должен был бы прийти в первую
очередь в дом своей родной сестры, а не в дом племянницы, потому что, как по
нимает каждый, сестра Ч более близкая родня, чем племянница. И коль скоро
Ивановский пересек Европу, чтобы повидать своих родственников, то ему не
трудно будет сделать еще пятьсот шагов до его, Ягудина, дома. И если Иванов
ский этих пятисот шагов не сделает, то нанесет ему, Хаиму Ягудину, смертел
ьное оскорбление.
Из этой амбиции вы можете представить, что за человек был Хаим Ягудин. В см
ысле характера. Что же касается профессии, он был отставной унтер-офицер.
В то время еврей Ч унтер-офицер была большая редкость. А Хаим Ягудин досл
ужился, даже имел медаль… Маленький, сухой, хромой после ранения, брил бор
оду, носил фельдфебельские усы, душился крепким одеколоном, курил табак,
разговаривал только по-русски, не соблюдал субботы, ни в какого бога не ве
рил и издевался над теми, кто верил.
1 2 3 4 5 6