Юрий Михайлович едва удостоив
того взглядом, после длительной паузы, что-то коротко, пренебрежительно
отвечает (как я от вас устал, господа деревья!).
Подельник с горьким разочарованием на лице отходит от Юрки и
приближается к "обрабатываемому" лоху. Он объясняет ему, что за Жигуль
надо платить семь с половиной тысяч, а у него, к сожалению только шесть и
поэтому, увы, он должен покинуть магазин.
Лох готов.
- Подожди, брат, - догоняет он подельника.
- Чего мне ждать? Жди не жди ничего не выждешь. Я же тебе объяснил: у
меня не хватает. Ради тебя что ли я должен тусоваться? Я в шестерках ни у
кого не бегаю.
- Я тебе добавлю, - лох возбужден свалившейся на него "удачей". -
Давай, иди, заказывай быстренько пару Жигулей.
Подельник делает недоверчиво-удивленное лицо...
Минут через сорок Юрка вручает им великолепно сделанные Лехой-Шаманом
оформленные документы с подписями, печатями и квитанциями об оплате,
объясняя, как проехать на базу, вызвать механика и т.д. и т.п.
Через служебное помещение выходит из магазина, на ходу снимая халат,
садится на уже готовую тронуться Матильду пристегивается к моему поясу
карабинами и, уже на ходу, одевает ветровку и шлем.

Юрка не появлялся. Не было и условного знака, что все в порядке и я
могу отправляться домой один.
Я вышел из арки на улицу и вошел в магазин. Все было как обычно: люди
крутились у витрины с запчастями, у табло, стояли отдельными кучками. Юрки
не было.
Я подошел к прилавку и обратился к скучающему вальяжному продавцу, с
залысинами, как у Джека Николсона:
- Слушай, командир, гаишники здесь не появлялись? - Если здесь была
милиция, или какой-то шум с задержанием, это никак не могло ускользнуть от
его внимания.
- Нет, - лениво ответил он, - ментов не было. - И решил очевидно
блеснуть остроумием, имея ввиду мой наряд мотоциклиста:
- По-моему, они должны за тобой гоняться, а не ты за ними.
Я посоветовал ему свернуть язык трубочкой и засунуть его куда он сам
знает и вышел из магазина.
В стоявших у тротуара автомобилях Юрки не было, я решил подождать еще
полчаса и отправился во двор.
Вернувшись во двор, я увидел недалеко от Матильды обнимавшуюся
парочку.
На ней были шорты из плащевой ткани и розовая полупрозрачная кофточка
без рукавов, завязанная узлом на животе. Лифчика на ней не было и в
помине, груди, не отягощенные этим совершенно излишним для них предметом,
упорно стремились вырваться на свет божий в чем почти полностью преуспели,
благодаря небрежно исполняющей свои функции кофточке.
Ее руки сошлись на мощной, загорелой шее невысокого уже явно
вышедшего из того возраста, когда обнимаются где попало, человека в
джинсах и ослепительно белой майке с короткими рукавами, едва не
лопавшихся под напором мускулов.
Ему было не меньше тридцати пяти.
Старухи на лавках замерли от напускного негодования, глядя на ладони
его рук, нагло покоившихся на ягодицах партнерши.
Я был готов сквозь землю провалиться от неловкости. Напустив на себя
крайне равнодушный вид, я отвернулся лицом к стене магазина, слегка
опершись на Матильду и скрестив руки на груди. Обстановку немного
разрядила допотопная Победа, въехавшая во двор и развернувшаяся передом к
арке. Вместо древнего, замшелого старика из нее вылез рослый, немного
грузный человек, ммеющий вид преуспевающего дельца. Он равнодушно окинул
взглядом живописную картину, открыл капот давно уставшей жить на белом
свете Победы и, слегка наклонившись к двигателю застыл в раздумье.
Что-то мне во всем этом не понравилось.
Что-то настораживало.
Какое-то несоответствие. Не успел я толком разобраться в собственных
чувствах, как увидел Юрку, бежавшего с улицы через арку. В руках у него
болтался синий халат как плащ матадора. Роль рассвирепевшего быка
исполняли двое преследующих его парней. Один из них, немного опередив
напарника, уже готов был схватить Юрку за плечо, но брошенный ему в лицо
халат, немного отодвинул этот момент.
Я издал устрашающий боевой клич и ринулся им навстречу.
Пропустив Юрку и вместо того, чтобы размахивать руками и ногами в
духе восточных единоборств, я тривиально бросился наземь под ноги
преследователям. Тот, который еще не успел освободиться от халата, рухнул,
не успев выбросить вперед руки и ударился лицом об асфальт. Второй решил
просто перепрыгнуть через меня, но не угадал. Когда он пролетал надо мной
и его ноги на долю секунды изобразили раздвинутые ножницы я, как можно
выше приподнялся, и он упал, но, к счастью для себя, упал удачно,
перекувыркнувшись через голову.
Мы вскочили на ноги почти одновременно, но я успел ударить его ногой
в пах, он вновь завалился со сдавленным криком, скорчившись в пароксизме
боли.
Не мешкая я устремился к Матильде, на которой уже должен был
находиться Юрка.
Юрки на Матильде не было. Юрку заталкивала в Победу "влюбленная
парочка".
Не успели захлопнуться двери, как она, взревев новеньким двигателем
Волги двадцать четвертой модели, исчезла в проеме арки. Вот, что меня
насторожило!
Вот в чем было несоответствие!
Я бессознательно заметил едва видимую мне часть двигателя, но
появление Юрки не дало мне время осмыслить увиденное.
Я завел Матильду и тронулся в направлении арки, но в это мгновение в
ней появился милицейский УАЗ, слегка развернулся, загородив тем самым
дорогу и остановился.
Из него выскочили три мента, у одного в руках был АКМС, двое других
расстегивали на бегу кобуры. "Что-то вас, ребята, слишком много на меня
одного. Мне это вроде ни к чему".
Притормозив ногой, я быстро развернул Матильду в противоположную
сторону и, не торопясь - как бы кого не задеть - поехал, прижимаясь ближе
к подъездам дома, сопровождаемый заливистой трелью свистков и резкими
криками, из содержания которых всем находившимся во дворе было ясно, что я
непременно должен остановится и стоять. Всем, но не мне. У меня были более
неотложные дела, чем отвечать на ваши дурацкие вопросы, господа деревья, а
стрелять вам во дворе жилых домов не положено. Крутым парням можно, а вам
нет, товарищи пни!
В конце двора был еще один проход...

Прежде чем появиться у общежития, я заехал в одно место и заменил
номер Матильды. Оставив ее у подъезда, я открыл замок железного ящика,
взял маленький складной стульчик с матерчатым сиденьем и большую,
свернутую в рулон клеенку, какую обычно используют для кухонного стола.
Выйдя из подъезда, я расстелил клеенку на асфальте, поставил на нее
Матильду, разложил стульчик и, усевшись на него принялся за тщательную
чистку и осмотр Матильды, что я всегда делал, когда возвращался с ней
домой.
Во дворе никого не было.
Вскоре неподалеку от меня остановился среднего роста человек в темном
костюме, рубашке без галстука и, несмотря на жаркий день, в фетровой
темно-зеленой шляпе тироль. Он держал перед собой обеими руками портфель и
молча покачивался на носках, словно ожидая, когда я закончу свои дела.
"Еще один страждущий по мою грешную душу", - неприязненно подумал я,
на ничего не сказал, ожидая, что он начнет первый.
Но он и не думал ничего начинать, а только стоял и покачивался на
носках.
Наконец я не выдержал:
- А вам вполне подошел бы стентон, к вашему портфелю.
Он ничуть не смутился, словно давно готовился именно к такому
разговору, слегка подтянул кверху правый угол рта, что по-видимому должно
было обозначать улыбку:
- Нет. Я говорю, нет ничего лучше для очень хорошего человека, чем
шляпа тироль. Если бы на мне был стентон, ваш удивительно доброжелательный
взгляд, молодой человек, со стентона сразу упал бы на пояс, в поисках
дьявольского изобретения Джона Пирсона известного больше под названием
"кольт".
Он вновь замолчал, продолжая покачиваться.
Матильду уже можно было смело ставить на витрину, я скатил ее с
клеенки, свернул клеенку и отправился на второй этаж к мусоросборнику.
Поставил Матильду в ящик, запер его и вышел на улицу.
Он стоял и молча, в упор смотрел на меня.
- Так вы ко мне, Василий Андреевич? Чем обязан? - Мне не нравилась
эта подозрительная игра в молчанку, сегодня мне уже натянули нос, а тут
еще этот.
Он сглотнул слюну и, начертив носком ботинка ему одному известную
фигуру, произнес, не поднимая глаз от земли, как нашкодивший сорванец:
- Поговорить бы надо...
Не успел он сосчитать пальцы на одной руке, как был втащен вглубь
подъезда и прижат под лестницей к железному убежищу Матильды. Лацканы
пиджака вместе с рубашкой без галстука были захвачены моей правой рукой и
сильно прижаты к его кадыку, тироль сбился на нос, руки не выпускали
портфель.
Слегка стукнув его спиной о гулко загудевший ящик, я прошипел ему в
самое ухо:
- А ну, давай выкладывай, деловая колбаса, кто тебя послал и где Юрий
Михайлович, а то душу вытрясу в мусоросборник, - я еще раз встряхнул его и
чуть приподнял, так, что теперь он едва стоял на цыпочках.
- Пусти... - сдавленно хрипел он, - пусти говорю...
Я немного ослабил хватку и он торопливо заговорил:
- Ничего я не знаю, мне велено передать тебе посылку и кое-что на
словах... Никого и ничего не знаю, - продолжал он, - со мной говорили по
телефону и сказали, чтобы я назначил тебе встречу на завтра, на десять
утра, на Даниловке, в скверике, напротив аптеки.
- Давай посылку и убирайся отсюда, - я еще раз тряхнул его, тироль
свалился на цементный пол и, сделав круг почета, вернулся к ногам хозяина.
- Нет у меня ее с собой, сказали передать завтра на Даниловке.
Я отпустил его, поднял шляпу, нахлобучил ее ему до ушей, развернул
лицом к выходу и слегка подтолкнул в спину. Он засеменил торопливыми
шажками к двери, по пути поправляя шляпу и охорашиваясь, как благополучно
сбежавший любовник при неожиданном появлении грозного рогоносца-мужа.

Задуматься было о чем. Все происшедшее за день было настолько
необычно и нереально, как будто происходило не со мной, а с кем-то другим.
Как будто я все это наблюдал со стороны.
Откуда бежал Юрка и кто за ним гнался было непонятно. В зале магазина
его не было. Может его задержали именно там, но безо всякого шума. Может
он где-то вырвался от них и бежал в тот двор где я его ждал. Может быть.
Может ему удалось оторваться на машине, но понял, что скрыться от них
невозможно, и приехал туда, где был единственный вид транспорта,
управляемый верным Санчо Пансой, на котором можно оторваться от кого
угодно. Но и там его ждали, Санчо не сумел его выручить.
Роль милиции была небольшой: перекрыть дорогу, лишив меня возможности
преследовать Победу.
Хорошо разыгранный спектакль с актерами, отлично сыгравшими свои
роли.
Для кого спектакль? Для меня? Можно и так предположить, если иметь
ввиду появление этого странного типа с портфелем, который ничего не знает.
Посылка, за которой нужно придти завтра на Даниловку. Почему сразу
нельзя было отдать?
С посылкой нужно что-то передать на словах, о чем ему сообщат только
сегодня, убедившись, что наша с ним встреча состоялась.
В том дворе могло все произойти и не так, как они запланировали.
Могло быть и так, что мы с Юркой благополучно бы удрали. ЕСЛИ БЫ ЮРКА
ОЧЕНЬ СИЛЬНО ЭТОГО ЗАХОТЕЛ. Если бы он сопротивлялся по-настоящему. Он мог
бы закричать. Он должен был закричать. Но почему-то не закричал. Почему?
Ввод напрашивается только один.
Он не был жертвой похищения.
Он был участником спектакля.
С одним-единственным зрителем. Значит самое интересное впереди.
А пока занавес.
В этом коротком антракте я могу кое-что предпринять.
Например повидать Толика. Ехать к нему домой летом бесполезно: если
он не на смене, то наверняка возится на участке со строительством дома.
Если он на смене, то тем более его не найдешь - он работает таксистом.
Значит нужно звонить диспетчеру в автопарк и заказать его машину не
завтрашнее раннее утро, или позвонить Гальке Карабаевой.
Я выбрал второе.
Галька Карабаева была невеста Толика. Вообще-то им давным-давно
полагалось пожениться. Сказать, что они любили друг-друга, это значит
ничего не сказать. Они не расставались с четвертого класса, их
взаимоотношения включали в себя все, что они волею судьбы были лишены: и
тепло домашнего очага, и родительскую любовь, и все то, остальное, что
дает людям семья.
Но Толик твердо решил жениться только тогда, когда он построит свой
дом, своими собственными руками. В таксопарке, куда он попал сразу же
после ПТУ, он пользовался большим и заслуженным авторитетом за свою
честность и фантастическое трудолюбие.
Галька работала в другом месте, но как-то так вышло, что их отношения
стали у всех на виду.
Директор таксопарка, человек взыскательный и педантичный, сам
вышедший из шоферов, видя не свойственные большинству таксистов
порядочность и работоспособность Толика, предложил ему сыграть уже ставшую
забываться комсомольскую свадьбу с предоставлением молодоженам
двухкомнатной квартиры, но, обычно безотказный Толик, наотрез отказался,
заявив, что целью его жизни является дом, собственный дом, каких бы трудов
ему это ни стоило, а он его построит.
Директор развел руками, но не оставил его без внимания, и через
некоторое время Толик стал владельцем небольшого участка в районе одного
из жилых кооперативов в ближнем Подмосковье.
Этот кооператив существовал уже лет тридцать и получить там участок
простому смертному было невозможно, но в одном месте, примыкавшем к
небольшой речке, когда-то, давным-давно свалили несколько машин мусора,
потом еще добавили, пока не получилась пирамида Хеопса высотой в
трехэтажный дом. Затем установили устрашающих размеров щит с
предупреждением об ответственности за свалку мусора и, на этом дело
кончилось. Расчищать Авгиевы конюшни охотников не находилось.
Директору таксопарка этот козырь в рукаве по-видимому был известен
давно. Договориться с местной властью ничего не стоило - они были безмерно
счастливы, что нашелся чудак, который избавит их от этого позорного
бельма.
Небольших усилий ему стоило и заказать технику для уборки мусора и
расчистки участка.
Мне очень жаль, что я не видел выражения лиц Толика и Гальки, когда
директор отвез их на своей персональной машине к их новым владениям и
здесь, на месте, вручил им соответствующие документы.
У Гальки и так глаза всегда были на мокром месте, а Толик так был
потрясен, что не захотел уезжать обратно. Директор на стал настаивать и
уехал, а Толик с Галькой неизвестно сколько просидели на хорошо вычищенном
и уже отмеченном колышками участке, неизвестно о чем разговаривая. Можно
предположить, что именно в тот момент у них родилась идея кроме своих
будущих детей взять одного детдомовского. Или двух.
Толику нужно будет рассказать все. Вранье он сразу почувствует. Но
если рассказать честно, он обязательно поможет.
Толик настоящий друг.
В десять утра я сидел в сквере у Даниловского рынка. Это скорее
длинная аллея, тянувшаяся две трамвайные остановки, обнесенная чугунной
оградой, маленький оазис в раскаленных июньским зноем каменных джунглях.
Здесь царила ленивая умиротворенность позднего утра. Редкие прохожие,
пенсионеры, читающие газеты в тени раскидистых лип, бабушки или молодые
мамы с колясками и я, одиноко сидящий на садовой лавке.
Он появился в том же костюме и шляпе тироль, очевидно июньская жара
не имела для него никакого значения.
На этот раз он имел крайне озабоченный вид делового человека, время
которого ограничено и, что еще более важно, чрезвычайно дорого.
Он кивком поздоровался, сел рядом со мной на скамейку, поставил на
нее свой портфель, и старательно подтянул брюки.
- Значит такое дело, - начал он монотонным голосом, как хорошо
заученный урок, - в определенный день и час во внутренний двор к одному из
подъездов жилого дома подъезжает автомобиль. В нем водитель и пассажир (Я
бы сильно удивился, если бы пассажир был, а водителя не было), который не
выпускает из рук большой кейс. Пассажир с кейсом покидает автомобиль,
направляется в подъезд и получает пулю в руку, держащую кейс. (Или в
голову, уточняю я про себя).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11