Увидев князя, гонец вскочил, быстро вытер губы рукавом тулупа и
задвигал челюстями, спеша проглотить содержимое набитого рта.
- Не суетись, подавишься, - разрешил хозяин. - Письмо от матери?
Паренек закивал, сунул руку за пазуху, достал берестяной чехол,
протянул князю.
- Как она? Здорова? Бед в поместье не случалось? Лихоманки не
случалось? С урожаем как? Набегов литовских не было?
Гонец то кивал, то мотал головой, то снова кивал, потом сделал
судорожный глоток, выдохнул и склонил голову:
- В полном здравии Ольга Юрьевна пребывает, хотя и в печалях.
Напастей иных на землях наших не случалось, а об чем грамота, об том
не ведаю, княже.
- Ладно, ешь спокойно. В людской потом отдохнуть можешь с дороги,
велю не тревожить.
Распечатывая на ходу чехол, Андрей вышел из кухни, у окна
развернул грамоту, пробежал глазами по строкам:
- Скучаю… Хлопоты пустые… Устала… Попрощаться желаю… Что за черт?!
- В пустом коридоре поминания нечистого никто не услышал, не
попрекнул. Но легче от этого не стало: - С чего это матушка
попрощаться со мной желает?
Он вернулся обратно, снова спугнув в клеть распаренных девок и
оторвав посланца от борща:
- Так ты сказывал, Ольга Юрьевна в полном здравии?
- Истинно так, княже! - подтвердил паренек.
- На хвори не жаловалась? Сам ничего не замечал?
- Вот те крест, княже, - размашисто перекрестился гонец, - здорова
твоя матушка. Ни на что не жалуется, в постели не лежит. Рази
печалится много, да в храме всенощные стоит. Так за то Господь кары не
насылает. Скорее, наоборот.
- Ладно, ешь… - Андрей опять развернул грамоту, перечитал.
Матушка и правда ни на что не жаловалась, про недоимки не писала,
людей не ругала. Вроде и в порядке все в поместье, судя по письму. Вот
только отчего-то попрощаться с сыном Ольга Юрьевна желала. Не
увидеться, а именно попрощаться. Что поселило в душе князя Сакульского
немалую тревогу. Князь завернул в людскую, громко позвал:
- Пахом, ты здесь? Нет? - Он ткнул пальцем в грудь ближнего
холопа. - Найти немедля и ко мне прислать. И вообще всех собирайте,
неча штаны просиживать. Бегом, бегом! Шевелитесь!
Смерды, не дожидаясь княжеского гнева, зашевелились. Двое,
валявшиеся на лавке, вскочили, кинулись надевать длинные стеганые
тегиляи. Вторуша, коего он ткнул первым, уже нахлобучивал ушанку,
одновременно путаясь в рукавах тулупа. В дальнем углу, воровато
оглянувшись, рыжебородый Шамша выбросил на стол кости. Четверо холопов
мельком глянули на число выпавших точек, белобрысый, со шрамом на лбу
Никита сгреб монетки и деловито объявил:
- Вторуша, ты Пахома кликни, он у старостовой кумы. Шамше в
Волчино скакать, за Изольдом Фридриховичем, а Глебу - за Ильей
Карасевичем, на хутор у Сосновой Горы…
Холопы не спорили - видать, успел у них Никита авторитет
завоевать. Даже если его Пахом или сотники за старшего оставили -
первого попавшегося не назначили бы. Только такого, которого слушаться
станут.
- Отчего шумишь, батюшка? - опустилась Андрею на плечо мягкая
рука. Князь наклонил голову, мимолетно коснулся щекой ее пальцев,
потом молча протянул письмо. Жена растянула свиток, прочитала, шевеля
губами, пока холопы проскакивали мимо собирать княжеские рати. На
глазах женщины неожиданно навернулись слезы.
- Милая… - Князь торопливо обнял жену, крепко прижал к себе. -
Милая, что случилось? Ты чего, хорошая моя.
- Значит… опять…
- Что «опять»? Ты о чем?
- Опять без тебя остаюсь, - резко отступила Полина, прикрыв лицо
руками.
- Я же ненадолго, родная!
- Знаю я, каковы пути наши, - покачала головой княгиня. - До лета
можно и не ждать. - Она вздохнула. - Да что поделаешь, коли матушка
зовет? Скачи.
***
С собой Андрей взял всего десять холопов из полутора сотен, что
успели продаться ему на службу за последние годы. Все же не в ратный
поход собирался, а родное поместье навестить. Но выбрал самых опытных
бойцов - мало ли чего случится? А потому его небольшой отряд имел при
себе и брони, и рогатины, и луки и по две пищали на каждого. Татей
лесных, коли рискнут сунуться, такой кулак прихлопнет хоть впятеро
больше, и не задержится. Однако же банд столь больших в русских лесах
отродясь не собиралось.
Торопясь к матушке, князь пошел налегке. Никаких саней и телег.
Весь груз - на заводных, съестных припасов - только-только с голоду не
умереть. Хотя недоедать, конечно, никто не собирался - постоялых
дворов на пути хватало. Просто не любил Зверев полностью на милость
судьбы полагаться. Харчевни харчевнями, но нужно и свой кусок хлеба в
загашнике на черный день иметь.
Первый привал путники сделали возле устья Карасевки, откуда было
удобно начинать переход через Ладогу. Андрей уже в который раз
удивился, что еще никто не догадался срубить здесь постоялый двор. Все
же место прохожее, путники весь берег истоптали, а в очаге золы
накопилось почти по колено. Но земля здесь была уже не его,
новгородская, а потому сам князь воспользоваться доходным местом не
мог. Он лишь переночевал в снегу наравне с холопами, завернувшись в
густую теплую медвежью шкуру, утром подкрепился пирогами и еще до
рассвета по накатанному тракту двинулся почти на восток, к устью
былинного Волхова. Не успевшие устать лошади шли резво, и путники
одолели почти тридцать верст всего за один переход, глубокой ночью
остановившись напротив древнего Никольского монастыря, срубленного,
как сказывали старожилы, еще самим князем Невским незадолго до
знаменитой битвы со свенами. Ворота обители, города и ближних
постоялых дворов были уже заперты, а тратить время на поиски удобного
ночлега Андрей пожалел. Утром путники опять поднялись в седло и
поскакали вверх по реке, чтобы вечером наконец-то дать нормально
отдохнуть и себе, и лошадям, заночевав на постоялом дворе в деревеньке
со смешным названием Бережки. Следующая ночевка была в знаменитом
селении Грузино, в котором Андрей Первозванный по пути на Валаам забыл
свой посох. Посох сей хранился в храме, сложенном из камня в честь
святого и носящем его имя.
Святому достоянию земли русской путники, разумеется, поклонились,
отстояли в храме заутреню - а вечером отсыпались в съемной светелке
уже за Новгородом. Затем по прочному льду Ильменя путники по прямой
добрались до устья Ловати, и уже по ней, ако по каменному тракту,
всего за девять дней домчались до Великих Лук.
Город они увидели уже в сумерках - когда заборы и сараи сливались
в неразличимую массу, когда золотые купола храмов не сверкали, а
чернели на фоне подернутых облачной вуалью звезд, когда лишь работящее
тявканье цепных шавок да заунывная песня подгулявшего мастерового
доказывали, что город еще не вымер, а зевающие привратники
примеривались запереть тяжелые, окованные железными полосами ворота.
- По-осторонись! - грозно прикрикнул на стражу Андрей, на рысях
влетая под терем с тремя узкими бойницами. - Сторонись, зашибу!
- Ну, ты… - возмутился было один из ратников, но тут же осекся,
поняв, что в сопровождении десяти холопов и с двадцатью заводными
конями обычный смертный не путешествует. А со знатным боярином
полаешься - так ведь потом всю жизнь икаться будет. Голову, может, и
не срубит - нет на Руси у знати такой вольницы, - но вот на правеж
выставить могут запросто. У боярина наверняка знакомый подьячий
найдется, а то и сам воевода. И поди потом ищи справедливости!
Промчавшись саженей двести по узкой улочке, Андрей перешел на шаг,
пытаясь сориентироваться. Как-никак, почти десять лет минуло с того
времени, как отец его в город приводил. Причем въезжали они не с
Ловати, а через Литовские ворота. Да еще темнота кругом.
Выручил, как всегда, Пахом. Дядька пустил каурую кобылку немного
быстрее, выдвинувшись всего на полголовы вперед, уверенно проскакал по
едва различимым проулкам, решительно пересек крепость и вскоре
спешился у покосившихся жердяных ворот. Энергично застучал рукоятью
плети по одной из створок. Та затряслась, грохоча и раскачиваясь.
Андрею это не понравилось - что это за ворота, что того и гляди сами
упадут? Он тоже спешился, потрогал рукой воротину, потом столб. Тот
жалобно скрипнул.
- Сгнил, - понял Зверев. - Кажется, кто-то совсем обленился, за
отцовским хозяйством не глядит.
- Кто там балует?! - наконец хрипло отозвались со двора. - Счас
стражу кликну!
- Я те кликну! - не сдержав гнева, резко ответил князь. - Давно
плети хозяйской не пробовал? Отворяй немедля, дармоед.
- Хто это там боярскому человеку грозить смеет? Уходи, стражу
кликну!
- Сын боярина Лисьина, князь Андрей Васильевич к себе вернулся! -
ответил Пахом.
- Нечто чадо вернулось? - мгновенно переменился тон за воротами. -
Бегу, бегу, Андрей Васильевич, бегу, княже.
Загрохотала тяжелая запорная балка, створки качнулись внутрь, и в
неясном свете звезд вместо приказчика Андрей увидел перекошенного на
левый бок старика в одной исподней рубахе. Тот подслеповато щурился и
продолжал удерживать в руке увесистый дубовый запор.
- А где эти… - Зверев щелкнул пальцами. За давностью времени имена
отцовских подворников выветрились у него из памяти. - Ну…
- Преставились, царствие им небесное, - перекрестился старик. -
Всех четверых лихоманка проклятущая по осени забрала. Так семьей в
царствие и отошли. Меня Ольга Юрьевна сюда покамест приставила, за
добром доглядывать.
- Тихон, ты, что ли?! - вдруг воскликнул дядька. - В приказчиках?
- Пахом? - признал холопа старик. - Что же вы в воротах-то
застряли. Проходите, проходите! Радость-то какая матушку ждет!
Сторож наконец посторонился, освобождая дорогу.
Андрей въехал, спешился под самой крепостной башней, оглянулся на
Тихона:
- Как матушка моя? Здорова? Когда известия были? Какие?
- Здорова, здорова, княже, - засеменил к нему старик. - Не
жалуется. А возмужал ты как, возмужал! И не признать прежнего отрока.
За таковую дерзость прости, Андрей Васильевич…
- Я не в обиде, - успокоил его Андрей. - Ты свое дело с
прилежанием исполнил, так и надобно.
Он уже понял, что за подгнившие ворота спрашивать больше не с
кого, старику со здешним хозяйством все равно не управиться. Хорошо,
если дом теплый да в погребе что-нибудь на ужин найдется. Сторожу ведь
многого не нужно - комнатушку одну обогреть да кулеш заварить.
Вымороженного дома за ночь не протопить.
- Пиво у меня есть! - словно подслушав его мысли, вдруг вспомнил
Тихон. - Аккурат вчера слободские принесли. Не желаете испить
хмельного с дороги, гости желанные?
Пиво у сторожа, на удивление, оказалось неплохим, солонина в
погребе - вполне приличной, а вот дом - промороженным насквозь, что
было совсем не удивительно. А какой смысл старику весь дом греть, коли
в нем ни единой живой души? Разве мыши бегают - так их отогревать грех
еще больший.
В людской было тепло. Но Андрей как князь заночевал все же в
хозяйской комнате, в которой только поутру начали оттаивать затянутые
промасленным полотном окна. Так и спал на боярской постели,
завернувшись в шкуру, для отдыха в снегу предназначенную. Когда же от
прогревшейся каменной печи по горнице наконец потекло блаженное тепло
- на улице уже засветлело небо. Самое время уезжать.
Правда, помня отцовские заветы, князь прошел вдоль земляного вала,
насыпанного поверх толстостенных дубовых рубленых клетей, выискивая
возможные осыпи и проверяя прочность дверей, потом поднялся наверх, к
самой крепостной стене, осмотрел и ее: как стоит, не перекосилась ли,
не подгнила?
Просторный двор в тесном внутреннем пространстве города достался
боярам Лисьиным не просто так. На обязанности помещика по разряду было
возложено поддержание в исправности шестигранной рубленой башни
размером с пятистенок, выпирающей немного вперед из вала, и примерно
по двадцати сажен стены по обе стороны от нее - как раз того участка,
к которому и примыкал двор. Ее Лисьины и строили, и обживали, для нее
припасы боевые копили, погреба наполняли. Эту стену и башню они и
обороняли, коли сильный ворог под стены Великих Лук наведывался. Не
одни, конечно - с кожевенной слободы ремесленники здесь же
оборонялись, боярину и холопам его помогая. Коли опасность надвигалась
- с семьями своими и самым ценным добром перебирались на боярское
подворье. В тесноте, да в безопасности… Коли мужи у бойниц духом не
дрогнут.
Покрытые изморозью бревна выглядели свежо, словно их только что
связали в венцы.
А может - и правда недавно рубили. Андрей не был здесь так давно,
что ручаться не мог. Он добрел до лестницы, легко взбежал наверх,
прошел по помосту у бойниц. Распущенные вдоль бревна даже не заметили
его веса. По ним не то что ратникам в полном вооружении - на танке
смело можно было кататься.
Проход в башню находился на четыре ступени выше помоста. Ходить
особо не мешает, но если кто на стену прорвется - отбиваться сверху
вниз куда удобнее. Внутри было, естественно, морозно и сумрачно. Вдоль
наружных стен тянулись стеллажи со стрелами, какими-то горшками и
увесистыми булыжниками. Напротив выстроилось два десятка копий и не
меньше полусотни сулиц. Весьма внушительный арсенал.
На миг Андрей удивился, что оружие находится здесь, так далеко от
присмотра - но потом сообразил, что места на первом этаже башни
наверняка отводились людям, коих в трудный час окажется немало.
- А двери в башню нужно все-таки запереть, - решил князь и стал
подниматься на боевую площадку по неудобной приставной лестнице. Зато,
прорвись противник в башню - сверху опять же проще будет отбиваться.
Отсюда, с высоты семиэтажного дома открывался восхитительный вид
на пробудившийся город. Далекие люди казались крохотными, как пчелы.
Великие Луки были точно улей: огромное количество прямоугольных сот, и
в каждой кто-то шевелился, бегал, что-то делал. Над всем этим, словно
гигантская матка, возвышалась черная от времени цитадель, украшенная
пятью башнями с зелеными остроконечными шатрами.
По другую сторону стены вольготно раскинулись домики с огородами,
напоминая обычную большую деревню. Увы, в случае опасности дома эти,
скорее всего, будут сожжены самими горожанами - чтобы атакующий враг
не использовал их как укрытия. А бездомные обитатели перейдут сюда,
внутрь более тесного, но зато защищенного города.
Эти размышления побудили младшего из рода Лисьиных заняться делом:
Андрей внимательно осмотрел и простучал настил, проверил бревна между
бойницами и под ними. Помнится, отец предупреждал, что тут дерево
загнивает в первую очередь - вода затекает.
- Шатер нужно над башней поставить, - решил Зверев. - И суше, и
ремонта меньше, и лишнее помещение получится на черный день.
- Андрей Васильевич! Андрей Васильевич, ты где? - услышал князь
знакомый, но далекий голос, через одну из бойниц выглянул во двор:
- Я здесь, Пахом! Тебе чего?
- Сбираться надобно, княже! - резко поднял голову дядька и вдруг,
протяжно вскрикнув, опрокинулся на спину, прямо в истоптанный снег.
Заскреб землю руками.
- Пахом! - В груди ледяным комком прокатился страх. - Пахом, ты
чего?!
Андрей, прыгая через ступени, в считанные минуты скатился вниз и,
растолкав холопов, опустился возле своего воспитателя на колено:
- Ты чего, Пахом? Что случилось?
- Ты велел… С утра поторопить, княже… - сквозь зубы, с явным
усилием пробормотал пожилой воин.
- Тебя ранили? Где болит? - быстро расстегнув зипун, наскоро
осмотрел дядьку Андрей.
- В спину… Прострелило… - поморщился холоп. - Вестимо, отойдет.
Сейчас отойдет…
- В дом его несите, - выпрямившись, решительно приказал Зверев. -
Поясницу жиром бобровым с перцем растереть, да прогреть хорошенько
надобно. Баня-то тут есть? Тихон! Есть на подворье баня?
- Да что сие за баня? - пожал плечами старик. - Полоскальня
обычная.
- Печь в ней есть?
Тихон кивнул.
- Тогда топи! Веничком можжевеловым дядьку по спине надобно
пощекотать да жирком с перцем намазать… - Первый испуг за воспитателя
прошел, и теперь Андрей начал понимать, в какую неприятность попал.
Радикулитного Пахома в седло не посадишь, не в том он состоянии. И
ждать, пока болячка отпустит, тоже нельзя - не для того он налегке
через половину страны мчался, чтобы чуть ли не у порога целый день
лишний сидеть.
1 2 3 4 5