между тем как «Ахиллес», управляемый лордом Моргаником, придержав круто к ветру, так что его пушки направились прямо на неприятеля, с быстротой молнии последовал примеру своих товарищей. Затем все три судна направили свой огонь на «Громовержца», и, едва дым рассеялся, как сэр Джервез увидел, что все три стеньги его висели в подветренной стороне. Заметив это, Гринли радостно вскочил на палубу и троекратно возгласил ура! Люди, находящиеся внизу, не исключая и тех, которые, так сказать, были похоронены на гондеке, последовали примеру своего капитана, и вслед за тем можно было расслышать, несмотря на завывающий ветер, как им вторил экипаж «Карнатика». В это время французская и английская линия во всю их длину, от авангарда до арьергарда, открыла сильнейший огонь на все расстояние пушечного выстрела.Весь огонь «Громовержца» был направлен в «Плантагенета», но ни одно ядро не попало в его корпус, ибо сильнейшее волнение моря уничтожало всякую возможность стрелять в цель. В рангоуте его было несколько повреждений, но не было ни одного, которое бы нельзя было исправить искусной рукой моряка в ту же минуту. Дело состояло в том, что ядра неприятелей, касаясь волн, от их разнородных поверхностей отражались по всевозможным направлениям. Одна из тайн, которым сэр Джервез научил своих капитанов, состояла в том, чтоб по возможности избегать выстрелов в поверхность моря, если она не совсем спокойна и предмет, в который надо целиться, близок. Притом же французский адмирал подвергся первому, всегда разрушительному огню трех свежих судов, и потому его повреждения были довольно велики. Глава XXIII С высоты это было великолепное зрелище, для того, у кого там не было ни друга, ни брата! Их вышитые перевязи, их оружие блистали под лучами солнца! Байрон. «Чайльд Гарольд» Небольшая стычка между английскими судами и авангардом французской линии, движения вследствие этого, потеря мачт у «Громовержца» — все это содействовало тому, чтобы произвести важные перемены в положении обоих флотов. Все английские корабли удержались на своих местах с редкой точностью и продолжали идти к югу сомкнутой линией, имея ветер позади траверза и реи обрасопленные. Незначительные повреждения, которые они получили, были уже исправлены или близки к тому. У французов же царствовал значительный беспорядок. Линия их, растянутая на пространстве нескольких миль, с самого начала была не совсем исправна; немногие передовые суда или те, которые были вблизи главнокомандующего, поддерживали друг друга, сколько можно было желать, тогда как между задними судами были огромные интервалы. Так, последние два судна арьергарда заметно вышли из общей линии и в то же время потеряли значительную часть своей скорости. Все эти обстоятельства отвели их далеко к ветру и заставили сильно отстать от других судов.В то время, когда сэр Джервез указывал Гринли положение неприятеля, два судна, о которых мы сейчас упомянули, находились от ближайших судов неприятельского флота на расстоянии полумили, а от своего еще далее. Несмотря на это, отставшие от арьергарда французов два судна продолжали круто держать к ветру, с упорством, которое явно обнаруживало их намерение посчитаться мимоходом с неприятелем. Суда эти были «Сципион» и «Победа», каждое о семидесяти четырех орудиях. Первым командовал молодой человек, весьма малоопытный, но с большим влиянием при дворе; между тем как командир второго проложил себе дорогу к настоящему месту, подобно Паркеру, через величайшие препятствия и трудности. К несчастью, первый был старше чином и скромный capitaine de fregate, случайно получивший под команду линейный корабль, не смел отстать от capitaine de vaisseau, которого старший брат был герцогом и который сам назывался графом. Может быть, граф де Шеленкур из духа рыцарства решился на столь смелый поступок — пройти с двумя судами мимо шести судов неприятеля; но неблагоразумие его извинялось тем, что, в случае несчастья, он мог получить скорую помощь от своего флота, между тем как всякое судно неприятеля, лишась мачты, неизбежно должно было попасть в его руки. В это время «Плантагенет», находясь от «Сципиона» на расстоянии меньше мили, быстро приближался к нему, так что, по всем вероятиям, он должен был пройти у него на траверзе, с наветренной стороны, на расстоянии четверти мили, и, следовательно, между ними непременно должна была завязаться перестрелка гораздо пагубнейшая прежней. Немногих минут, оставшихся до начала сражения, было весьма достаточно, чтоб сэр Джервез успел осмотреться и принять окончательное решение.— Молодец, командующий этими двумя судами, или чрезвычайно смелый, или чрезвычайно упрямый человек! — заметил Гринли, подходя к сэру Джервезу, который только что кончил свои наблюдения. — Что ему за необходимость вызывать против себя в такую погоду силу, превышающую его втрое?— Если б он был англичанином, мы назвали бы его героем! Лишив нас мачты, он обеспечит нам потерю судна или заставит взяться за атаку против силы, вдвое больше нашей. Не порицайте его, но помогите лучше мне разочаровать его. Выслушайте меня и постарайтесь, чтоб все было исполнено, как я скажу.Тогда сэр Джервез объяснил капитану Гринли свои намерения; прежде, однако, он приказал первому своему лейтенанту (что для человека его характера было весьма необыкновенно) уклоняться как можно дальше от неприятеля, не обнаруживая этого. Выслушав своего начальника, Гринли спустился вниз, оставив при нем Бонтинга и других офицеров. Между тем тайный сигнал, будучи приготовлен, взвился на «Плантагенете». В ту же минуту все суда его увидели, разобрали и подняли свои ответные сигналы. Сэр Джервез потирал от радости руки и, увидев Бери, который с рупором в руках находился на квартердеке, позвал его к себе на ют.— Посвятил ли вас капитан Гринли в наш заговор? — спросил вице-адмирал, когда Бери к нему подошел. — Я видел, что он, спускаясь вниз, что-то сказал вам.— Он приказал мне только, сэр Джервез, спуститься как можно ближе к французам, и мы исполняем это кажется скорее, чем желал бы mounseer (Бери был англо-галиканец).— А, вот и старик Паркер смело спадает под ветер! На него всегда можно положиться, он не уступит и черту своего места. «Карнатик» разом выскочил на пятьдесят футов из линии, «Перун» и «Уорспайт» тоже! Никогда еще мое приказание не было удачнее выполняемо. Если и теперь французы не встревожатся, то все пойдет по-нашему, как нельзя лучше!Наконец и Бери начал понимать маневр вице-адмирала. Все суда англичан друг за другом, спадая под ветер, выстраивались в две линии, с увеличенными между собой расстояниями, и между тем быстро приближались к неприятелю. Сам «Плантагенет» должен был пройти мимо «Сципиона» только в ста футах и притом не далее, как через две минуты. Сэр Джервез, медля отдать приказание сделать этот маневр, чрезвычайно выиграл этим, не дав неприятелю времени обдумать положение. Действительно, граф де Шеленкур не разгадал его движения; по крайней мере, не предвидел его последствия, между тем как более опытный capitaine de fregate, следовавший за ним, ясно видел то и другое. Но уже было поздно подавать графу сигнал быть осторожнее; оставалось только пройти сквозь строй неприятеля и предоставить все случаю.В минуты, подобные нами описываемой, действие протекает гораздо быстрее, чем может быть рассказано. «Плантагенет» был уже от «Сципиона» на наветренном крамболе его, на расстоянии пистолетного выстрела. В то самое мгновение, как носовые пушки обеих сторон начали пальбу, «Карнатик», почти поравнявшись с неприятелем, сделал оборот под ветер и, ринувшись вперед, открыл страшный огонь всех носовых своих пушек. «Перун» и «Уорспайт» сделали тот же маневр, и французы увидели себя атакованными с обеих сторон. Нельзя сказать, чтобы граф де Шеленкур был сильно встревожен этой неожиданной переменой своего положения. Он гордо отвечал на выстрелы, еще дым обоих залпов носился между его мачтами, когда темный рангоут «Карнатика» показался в отлетающем от него облаке дыма и снова ринулся на обреченных на гибель французов при новом потоке огня. Трижды возобновлялся этот ужасный приступ с минутными промежутками, и каждый раз железный град налетал на бедного графа то с наветренной стороны, то, как бы отражаясь собственной силой, с подветренной, не давая ему перевести дух, не только отвечать своей артиллерией. Действие это было вполне успешное, и «Сципион» был принужден прекратить свой огонь; ярость стихий и разрушительное действие ядер производили какую-то кровавую картину беспорядка. Палубы «Сципиона» были покрыты убитыми и ранеными, в числе которых был и граф де Шеленкур. С той минуты, как «Плантагенет» открыл огонь свой, до той, когда «Уорспайт» заключил его, прошло только пять минут. Французам они показались целым часом, их неприятелю — одним мгновением. Сто восемьдесят матросов были жертвой этих обильных происшествиями минут на одном «Сципионе»; он медленно ушел от этого места опустошения, на нем оставалась одна только фок-мачта; остальная же часть рангоута влеклась за ним у подветренного борта. Отрубить ее и уйти попутным ветром под защиту своего флота — вот все, что оставалось делать.«Плантагенет» также был поврежден огнем своего противника. Человек десять или пятнадцать было убито и ранено, грот-марсель был разодран ядром сверху донизу, один из сигнальщиков был сорван с юта и увлечен за борт, часть рангоута и такелажа требовали исправлений. Но об этом никто и не думал. Сэр Джервез увидел «Победу» впереди себя в ста двадцати футах в ту самую минуту, когда рев пушек «Карнатика» достиг его слуха. Французский командир видел и понял опасность, угрожающую товарищу, и положил уже свой руль на ветер.— Право, право, на борт, Бери! — закричал сэр Джервез с юта. — Проклятый! Ударьте его в борт, если он осмелится так держать до встречи с нами!Лейтенант махнул рукой в знак того, что он понял приказание; когда руль положили на ветер, судно мгновенно поворотило под ветер на вершине волны. В это время сэр Джервез сквозь бурю и гром артиллерии услышал громогласное ура! И, оглянувшись, увидел «Карнатика», стрелой выходящего из дыма и повторяющего прежнее свое движение. В ту же минуту он поставил грот, весь зарифленный, будто решившись обогнать неприятеля и удержать свое положение. Только отличнейший моряк мог исполнить подобный маневр столь решительно и столь успешно среди ужаснейшего хаоса всех стихий. Сэр Джервез, находясь от «Карнатика» только в ста ярдах, в восторге махал своей шляпой, и старик Паркер, разгуливая один по юту, открыл свою седую голову в благодарность за приветствие начальника. Между тем оба эти судна шли вперед с изумительной быстротой, слыша позади себя треск и рев битвы.Оставшимся французским кораблем управляли чрезвычайно ловко и проворно. Повернув, он неизбежно должен был спуститься к неприятелям, и сэр Джервез нашел нужным, отменив свое последнее приказание, придержать быстро к ветру, чтобы уклониться от продольных выстрелов «Победы» и не столкнуться со своим товарищем. Но «Карнатик», имея несколько более простора, спустился сперва от ветра и потом, грянув в неприятеля всем бортом своей артиллерии, опять придержал к ветру, чтоб заставить тем бедных французов или переменить галс, или же устремиться на него всей своей силой. В тот же почти миг «Плантагенет», поравнявшись кормой с «Карнатиком», открыл по «Победе» сильный продольный огонь. Паркер, находясь в это время на траверзе неприятельского судна и теснясь к нему ближе и ближе, принудил, наконец, его вытянуть булини и тем поставил его между двумя огнями. Ядра срывали у него одну часть рангоута за другой, так что на нем, наконец, остались одни только мачты; наконец, «Плантагенет» и «Карнатик» пронеслись мимо своей жертвы с чрезвычайной быстротой, несмотря на то, что первый из них убрал даже и марсель. Места их тотчас же заняли «Ахиллес» и «Перун», оба без стакселей, дабы уменьшить свою скорость. Так как «Блейнгейм» и «Уорспайт» были у них за самой кормой и так как ядро восемнадцатифунтовой пушки прекратило дни бедного capitaine de fregate, то преемник его почел за лучшее спустить свой флаг после сопротивления, которое по своей кратковременности не соответствовало тому, что обещало сначала. Впрочем, судно значительно пострадало и имело пятнадцать человек убитых. Сдача его окончательно прекратила сражение, по крайней мере, на эту минуту.Сэр Джервез имел теперь весьма довольно времени осмотреться, тем более, что дым пальбы скоро разнесло ветром. Большая часть французских судов поворотила; сверх того, что они были слишком далеко от «Победы», они и поравнявшись с этим фрегатом, не могли бы защищать его, находясь в стороне, при совершенно противном ветре. Оставаться в занятой позиции вовсе не было планом сэра Джервеза, ибо он хотел удержать за собой все приобретенные выгоды. Самое большое затруднение заключалось в том, каким образом завладеть призом; волны вздымались так высоко, что почти нельзя было и думать о том, чтоб спустить на воду гребное судно. Но лорд Морганик был как раз тех лет и характера, которые позволяли ему привести этот вопрос к скорому решению. Находясь на траверзе на ветре «Победы», он в то самое мгновение, как это судно опускало флаг, приказал первому своему лейтенанту приготовить большой катер, отрядил ему полдюжины морских солдат, нужное число матросов, и через несколько минут катер с поднятыми кверху веслами качался уже в воздухе над кипучим океаном. Спустить его, отдать и отнять крючья было делом нескольких секунд; весла ударились о воду, и катер понесся под ветер. От успеха этого предприятия лейтенант Дели должен был получить патент на чин капитан-лейтенанта, — и он делал отчаянные усилия достигнуть своей цели. Приз обратился к нему подветренным бортом, и французы, по свойственным им добродушию, учтивости и великодушию, которым их противники вряд ли стали бы подражать, бросили своим победителям веревки и помогли им выйти из своего опасного положения. Люди едва успели взойти на разбитое судно, как лодка в ту же минуту опрокинулась и исчезла.Появление на гафеле «Победы» красного флага Англии над белым флагом Франции возвестило сэру Джервезу, что приз взят. Тогда он немедленно отдал флоту сигнал следовать движениям главнокомандующего.Но, описывая это обстоятельство, мы опередили несколько ход происшествий.Гринли, спустившийся вниз, чтобы осмотреть батареи, действовавшие не без затруднения при столь сильном ветре, и приготовить все к открытию нижних портов, если представится к тому надобность, возвратился на дек в то само время, когда на «Плантагенете» был поднят сигнал следовать всем судам за движениями главнокомандующего. Линия, как мы уже сказали, выстроилась очень скоро, незадолго, однако, до того времени, когда убедились, что призовое судно будет в состоянии держаться в общей линии. Так как день был еще в половине, то сэр Джервез не сомневался, что он еще успеет совершенно обезопасить себя.Встретившись на юте, вице-адмирал и капитан дружески пожали друг другу руки, и первый с благородным восторгом показал последнему результат своих маневров.— Двум из них, друг мой, — сказал сэр Джервез, — мы обрезали крылья, а третьего заткнули за пояс; если Богу будет угодно и к нам присоединится Блюуатер, то мы без большого труда справимся и с остальными. Я не вижу, чтоб хотя одно из наших судов много пострадало, все их можно сейчас же исправить. А признаюсь, маневр графа Вервильена мог причинить нам много вреда! Половину моих судов он мог просто уничтожить. Если мы избегли, действительно, этого зла, то это первый случай в моей жизни.— Может быть, у нас и найдется с полдюжины обстрелянных рей; ну да в этом нет еще большой беды при такой сильной погоде. На судне нет ни одного повреждения, которого нельзя бы было исправить сию же минуту.— А ведь ему досталось больше всех. С нашей стороны было довольно смело, Гринли, атаковать в шторм такую силу, и, вероятно, всем успехом мы обязаны смелости нашей атаки. Если бы неприятель ее предвидел, он, вероятно, отразил бы ее. А, мистер Галлейго! Я очень рад видеть вас целого и невредимого! Что вам угодно?— Я, сэр Жерви, можно сказать, пришел сюда, на ют, по двум обстоятельствам. Во-первых, пожать вам руку и осведомиться о здравии друг друга, что мы, как вам известно, сэр, всегда делаем после сражения; а во-вторых, отрапортовать вам о несчастии, имеющем большое влияние на сегодняшний обед. Видите ли, сэр Жерви, я перенес всю нашу живность в курятник, чтоб она была вне всякой опасности; а проклятое ядро, сэр, разорвало талреп, и бедные наши цыплята перепадали в констапельскую к свиньям; а так как эти звери всегда полуголодные, то от всей нашей живности разве-разве осталось столько, чтоб из нее приготовить обед какому-нибудь больному мичману.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30