Александр попробовал себе это представить. М-да! Безрадостная картина. Те, кто сказал, уезжаю на лечение – с рукавами за спиной и ухмылкам «черных» в спину. А те, кто поверил – пытаются об этом забыть. В лучшем случае думают о спасении себя и ближних своих. Самых ближних – ведь всё человечество не спасешь, правда? В худшем – радостно готовятся встретить нового хозяина и новый порядок. Где-то посередине – те, кто запасает спички и мыло. Те, кто надеется приспособиться – хуже того, может приспособиться. А также те, кто под шумок зарубит топором соседа – «колдуна» или «энергетического вампира».
– И что нам теперь делать, Олег?
– К сожалению, пока ничего. Самое большее, что мы можем, – это срывать их планы на ближайшее будущее. Не все – те, что угадаем, те, что сможем. Как вчера, как летом, как ты с освобождением своей Ирины. Кстати, как она?
– Нормально вроде бы, а что? Концерт вот у нее сегодня, сейчас уже идет.
– И ты приехал сюда?!
– Да, а что? Ты же говорил – может помощь понадобиться.
– Говорил, не спорю. Вообще-то хорошо, что приехал, просто прекрасно. Слушай, а когда вы с ней намерены встретиться?
– Вообще-то думал сегодня к концу выступлений, там они еще в узком кругу намерены собраться…
– В узком кругу – это хорошо. Очень хорошо. Тебя пригласили – может, ты и меня где-нибудь по дороге встретишь? Своего… Ну, например, бывшего коллегу?
– Не знаю, Неудобно как-то, Олег. И вообще, с чего тебе так срочно? У меня в общем-то были на этот вечер свои планы.
– Ну и планируй дальше. Если получится. Слушай, Саша. – Голос неожиданно стал жестким. – Я в твою личную жизнь не вмешиваюсь. Не подругу твою еду смотреть, хотя тоже не мешало бы, я уже говорил. Но вот то, с какой компанией она связана и что у них на уме, – это уже серьезнее. Понял? Так что можете хоть целоваться, хоть вообще исчезать. Но не раньше, чем я, как сказал Михаил Сергеевич, разберусь, кто есть ху.
– Олег, они ведь тебя знают!
– Да? А ты в этом уверен? Пошли одеваться и такси ловить. Сегодня я для тебя буду – ну хотя бы и Михаилом Сергеевичем. Пошутим и по этому поводу немного. Усе у порядке, товарищи, усе нормально, процесс пошел. – Голос внезапно изменился. Словно действительно включили запись какого-нибудь выступления советского экс-президента.
– Вот не знал за тобой такого таланта!
– А ты вообще многого не знаешь, – ответил Олег уже своим обычным голосом. – Кстати, с этого момента называй меня на «вы». У вас в институте это вроде было принято? Не смотри большими глазами, ты своих коллег мне только по имени-отчеству называл. Так что давайте на «вы». Я вас, по вашей молодости и служебному положению, могу и без отчества, а вы, Саша, соблюдайте субординацию и дисциплину. Хоть и не работаете у нас больше. И к ладу постепенно привыкайте.
Действительно, к такому надо привыкнуть. Александр видел это впервые. Зрелище вызывало смешанные чувства. Разумом понимал, что надо удивляться и восторгаться способностями. Нутро отказывалось воспринимать увиденное. Тошно было. В самом прямом смысле этого слова – желудок рвался к горлу. Видено было всякое – и полуразложившиеся трупы, и раны, и гной, и пепел. Но всё это теперь казалось естественным и нормальным. Привычным и объяснимым.
– Не кривись, привыкай! И не отворачивайся! Если дела наши так и дальше пойдут, тебе еще и не то предстоит увидеть. Так что смотри. Знаю, что противно, самого на первых порах выворачивало. И вообще, всё это только иллюзия. Отвод глаз – как с домом, только чуть сложнее. На конкретном участке и не с исчезновением, а с новым видом.
Легко сказать – не отворачивайся! Олег мял кожу на лице – временами казалось, что он ее просто снимает и тут же приклеивает заново. Черты лица то растекались в серую, похожую на грязный творог массу, то застывали в самых немыслимых сочетаниях. Одно ухо выше другого, скулы разной высоты, сползающие на губу ноздри… Только глаза оставались на своем месте, но и они менялись. Потемнели, веки стали тяжелыми и рыхлыми, потом вернулись к прежнему виду.
Постепенно лицо стало вырисовываться. Волосы стали светлыми с проседью, обозначились солидные залысины. Нос подергался и застыл: что-то среднее между «горбинкой» и «картошкой», смесь Кавказа и России. Или не Кавказа? Потом заняли свое место высокие скулы. Подбородок покрылся легкой щетиной.
Олег что-то шептал, гляделся в зеркало, лицо уже не мял, а слегка приглаживал. Наконец обернулся:
– Готово! Можешь пощупать. Протяни руку, говорю! Не бойся, не укушу. Проверить надо, как легло.
Это «пощупать» далось нелегко, но, к своему удивлению, ничего особенного Александр не почувствовал. Нос как нос, скулы как скулы, даже подбородок колючий. Попробовал увидеть это всё верхним зрением – обычное лицо, и всё тут! А вот общий «рисунок» сияния изменился. Теперь это был самый обычный человек. Чуть нервный, чуть уставший. Со средними человеческими способностями, судя по всему.
– Ну как? – Голос всё-таки был прежний. Олега, а не того мужика сорока-с-лишним-лет, который стоял перед зеркалом. – Всё держится, всё прощупывается?
– Как ты… Простите, как вы это сделали?
– Давненько я этим не занимался. – Чувствовалось, что Олег был доволен и собой, и произведенным эффектом. – Это всё временное, часов через пять сойдет. Если сильно устану, то быстрее. Если потеряю сознание – сразу. Так что времени у нас немного, пошли машину ловить. За мой счет, не пугайся – знаю я твою зарплату.
– А голос? Вдруг по голосу узнают?
– Тут уж ничего не поделаешь. Если там будет кто-то из особенно хитрых или сильных, то и эта маскировка не поможет. А чужим голосом я долго говорить не могу. Сегодня мне собственные голосовые связки, чувствую, сильно понадобятся.
Михаил Сергеевич – не то что язык, мысли не поворачивались назвать этого человека Олегом – оказался прав. Голос ему потребовался. И не подвел.
Они всё-таки успели к самому окончанию концерта. Несколько песен – и одна прощальная, пропетая хором. Ирина со сцены разглядела своего «оборотня», еле дождалась окончания аплодисментов – и кинулась к боковой лесенке, чуть не оборвав подвернувшиеся под ноги провода. Несколько смутилась, увидев рядом с Александром кого-то чужого, потом мотнула русой челкой – и всё-таки кинулась на шею:
– А я боялась, ты совсем не придешь!
Пришлось тут же знакомить с «коллегой». Покрылся испариной, когда Иринка вежливо спросила: «А вы чем именно занимаетесь?» – вот влипли! Легенду толком не продумали. Удивила реакция «Михаила Сергеевича». Ну, изобрести тему диссертации несложно – но начать разговор по ней, еще и достаточно грамотно… Более того – профессионально. Или это опять какое-нибудь чародейство, или они с Олегом действительно почти коллеги. «Почти» – это самое меньшее.
Собравшееся за кулисами общество встретило незнакомца настороженно. Чего и следовало ожидать. Пошли в какую-то комнатку на втором этаже здания, набились, как сельди в бочку, скорее, как гости у Коли, селедку так не прессуют и гитару в придачу не дают. Через полчаса Александр понял, как мало знает он о своем нынешнем командире.
Эти полчаса «Михаил Сергеевич» просидел скромно, молча в сторонке – насколько это возможно в такой тесноте. Слушал певцов. А потом гитара по кругу дошла до него. Из вежливости и по традиции спросили:
– Вы не играете? – И уже приготовились передать инструмент дальше. Никто не ожидал того, что произойдет дальше. Меньше всех – Александр.
– Да вы знаете, балуюсь иногда… – скромно ответил лысоватый мужичок, неизвестно как попавший в этот круг,
– Споете что-нибудь? – В этом вопросе всё еще было больше вежливости, чем интереса.
– Свое или чье-то? Чье именно?
– Свое, если можно! – интереса стало гораздо больше.
– Ну что же, попробую… Заранее извиняюсь, если что не так, давненько до гитары руки не доходили.
Взял инструмент, попробовал звучание. Чуть поморщился, покрутил колки – еле заметными движениями. Вздохнул тяжело – что, мол, поделаешь. И запел.
Потом он попробовал передать гитару дальше, но ему не позволили. Попросили спеть еще. И еще. И еще раз. Здесь умели ценить хорошую песню и хорошего певца. Олег пел хорошо. Наверняка музыка могла быть и более изысканной, гитара могла попасть к музыканту повыше классом. На это никто не обращал внимания.
Олег пел старинные песни. «Музыка моя, слова народные», – добавлял он в таком случае. Этих слов раньше никто не слышал, хотя знатоки народных песен здесь были. Пел песни поновее – можно было догадаться, какие события в них упоминаются. Пел то, что не имело возраста, – многое существовало всегда и будет не раз, и каждый может найти в этом свое.
Слушали нового барда внимательно. Восхищенно, ревниво, с любопытством, оценивающе – но никто не отвлекался, не перешептывался, не обсуждал какие-то свои дела. У Лени-Пустынника горели глаза, он подался вперед, пальцы шевелились, словно он подыгрывал или пытался повторить мелодию. Сергей скрестил руки на груди, пытался выглядеть отрешенным и даже надменным – слыхали, мол, и не такое, ничего особенного. Выдавали глаза – то грустили, то смеялись, то задумывались вслед за песнями. Ирина прижалась к плечу, тихо дышала в щеку, иногда вздыхала – и бурно восторгалась в перерывах между песнями, просила петь дальше.
Очередная песня началась с долгого перебора струн. Скорее даже перезвона, перешедшего в быструю мелодию. Наконец Олег запел. Но запел не своим голосом – глубоким, гортанным. Сначала показалось, что поет он на каком-то неведомом, чужом языке. Потом начал доходить смысл слов. Слова, словно играли с ритмом. То отставали, то перепрыгивали через него, то бежали вместе с ним в веселом хороводе. Скорее даже по спирали – каждый новый повтор чуть отличался от другого. Голос становился то громче, то тише, взмывал в высоту и опускался до грозового гула. Сначала Александр пытался уловить смысл песни – было в ней что-то про созвездие рун на клинке, про шепот листвы и пение вьюги… Потом слова опять растворились в ритме. Потом и ритм исчез. Остался мощный, бурный поток, который подхватил и понес, потащил, завертел – и вдруг выбросил на поверхность. В тесную, маленькую комнату. Песня кончилась.
Тихо было в комнатушке. Все молчали – ни похвалы, ни обсуждения. Ирина затрясла головой, провела ладонью по глазам, словно избавляясь от неожиданного видения. Еще несколько человек хлопали глазами, озирались по сторонам, приходили в себя.
– Фигня какая! – Первым нарушил тишину Сергей. – Ни музыки, ни слов, ни… – Он осекся, хмыкнул и махнул рукой. – Извините, конечно, но я привык говорить то, что думаю.
– Нет, Серега, ты не прав. Не скажу, что всё понял, но здесь что-то есть. И довольно много. – Пустыннику не пришлось приходить в себя, но выглядел и говорил он задумчиво, без своего обычного балагурства. – Сильная вещь, необычная. Это тебе не вечный ля-минор. Простите, Михал Сергеич, вы где-то специально учились? В музшколе, в училище?
– В общем-то, нет, всё частным образом. Просто учителя были хорошие. – Олег говорил устало, словно все силы ушли на то, чтобы спеть. – Ну, кто следующий?
– Михаил Сергеевич, а еще что-нибудь можно? – встрепенулась Ирина. – Пусть не такое, я понимаю, но хоть повторите из прежних.
– Увы, сударыня, увы. Другим тоже петь хочется, да и мне пора. Саша, вы меня до остановки не проводите? Я в этих местах не вполне ориентируюсь.
– Ирин, подождешь? – Александр уловил тень огорчения в глазах. – Я ненадолго, надо человека до транспорта довести.
– А может, останетесь? – Девушке явно хотелось о чем-то поговорить с новым товарищем по гитаре. Причем товарищем явно старшим и опытным.
– Не могу. Хотел бы, но некогда. Может, потом еще увидимся, а сейчас дела ждут. Да и ваше с Сашей дело молодое, вам вдвоем побыть надо, а не со мной. Так что извиняюсь и исчезаю. Да вы сидите, вам незачем туда-сюда бегать. Тут, как я понимаю, недалеко, так что Александра я похищаю минут на пять, не больше.
Вышли молча, так же молча спустились на первый этаж.
– Слушай, здесь где-нибудь туалет есть? – неожиданно спросил Олег. – И сидели долго, и невмоготу больше личину держать. Сил и так много потратил. Еще засну в автобусе, всех напугаю.
– Должен быть. Я его на первом этаже унюхал, когда сюда шли.
Туалет нашелся довольно быстро. Олег умылся, пофыркивая, протер лицо руками – и снова стал самим собой. Подмигнул:
– Помянем твоего коллегу Михал Сергеича? Потом не забудь придумать, почему его нельзя снова пригласить. Второй раз я точно такое же лицо не слеплю.
– Предупреждать надо, что петь собрался. Что я теперь скажу? Что работал с таким талантом и знать о нем не знал?
– А почему бы и нет? Насчет таланта – это ты загнул. Тут не в моем мастерстве дело, и вообще, давно я инструмент в руки не брал. И на этот раз не собирался. Просто посидел, посмотрел, послушал, а потом понял, что это будет самый простой способ их раскрыть. Кстати, как тебе финал? – Олег отряхнул руки и направился к двери. – Что услышал?
Александр задумался.
– Черт его знает, что услышал. Я вообще слабо понял, что это было. Похоже на какую-то «психоделику». Вся эта работа ритмом, голосом – что-то подобное я уже встречал. Толи в «эн-эл-пи», нейролингвистическом программировании, то ли еще где.
– Догадался все-таки… Это плохо.
– Почему?
– Если ты догадался, то и другие могут. А потом и поймут, для чего именно это было нужно. Специалистов хватает. Тот парень, хамоватый такой, который первым встрял, – это кто?
– Сережка, что ли? Да его я и не знаю толком. Это ты к Ирине лучше обращайся, они вроде бы давние знакомые. – Тут Александр остановился и внимательно посмотрел на Олега. – А что с этим Серегой?
– Да так, ничего. Знакомые у твоей подруги странные. Один вообще великий маг и факир, если верить ему самому. Второй от всяческого воздействия закрыт наглухо. Как бункер при бомбежке. Ничего его не берет – единственного из всей этой компании, кстати.
– То есть как? И что его должно было взять? По-моему, песни он слушал нормально. Вид только делал, что выше всего, но глаза…
– Да вот в том-то и дело, что только глаза. Чем другим посмотреть не пробовал?
– Нет, – оплошал разведчик, нечего сказать. Предупреждал же Олег, что не на вечеринку собрались… – Как-то не сообразил. Заслушался.
– Вот именно. Ты заслушался – и про всё верхнее, нижнее и внутреннее забыл, а ведь тренированный. Да и опыта успел кое-какого набраться. В этой комнате еще четверо были, которые подобными вещами балуются, – у них через десять минут всё ослабло и растекаться начало. Поэтому и видно, что только балуются – усилием поддерживают, не рефлексом. А Сергей твой сидел всё время – хоть бронебойным в него стреляй! Причем ладно бы какой-нибудь «зеркальный купол» держал! Понаворочено такое, что я впервые и сам вижу. А повидал я, поверь, немало, и старого, и нового. Мало таких людей найдется, чтобы и песни эти могли внимательно слушать, и защиту такого класса удерживать. Всем, кого я знал из подобных умельцев, далеко за пятьдесят было, а занимались они этим с детства.
– Может, у него просто врожденные способности ?
– Не может. Такое достигается только опытом – хотя способности, конечно, тоже нужны. Кстати, о твоем опыте – молодец, растешь помалу. Смотреть ты забывал, но прикрывался до последней песни.
Похвала обрадовала. Тем более что и про защиту, и про маскировку Александр тоже напрочь позабыл.
Ну, может быть, какие-то смутные ощущения остались. Как воспоминания о неоконченной работе. Неужели и их хватило?! Тогда действительно растем. А еще – за одного битого двух наивных дают. Еще пара-тройка юриков, и прямо на коже броня отрастать начнет.
Они вышли из здания. Валил мокрый, липкий снег. Тяжелые хлопья сыпались так, словно наверху, за облаками, кто-то вовсю работал лопатой. Похоже, занесло крышу, теперь расчищают. Небеса у нас тоже российские, поэтому сбрасывают всё на тех, кто ниже. Больше всего, как всегда, достается прохожим. Вот блин, а на «УАЗе» форточки открыты!
От форточек и причины, по которой они сейчас пропускали в машину пару лопат будущей сырости, мысли опять вернулись к защите и сегодняшнему вечеру.
– Олег, а для чего нужна была последняя песня? И почему она подействовала не на всех? Меня вообще почти оглушило, Иринка тоже в себя приходила, а половине ребят хоть бы что.
– Еще не догадался? – Олег хмыкнул и прищурился. – Попробуй сам ответить. Избирательное действие на лицо, всё остальное тоже заметно. Думай!
До остановки дошли молча. Время позднее, погода мерзкая – в обклеенном рекламой и объявлениями павильончике не было никого, кроме них. Постояли немного. Наконец Александр высказал догадку:
– Эта песня… Она как-то связана с силой человека? С его способностями?
– Горячо, горячо. Но не попал. Одно слово тебе мешает. А ведь кто точно должен бы догадаться, так это ты.
– Какое слово?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35