Я представила, как он застал меня врасплох и лишил возможности сопротивляться: ударил головой о стену или дубинкой.Я стала прикидывать, как поступить, если он меня заметит. Заставила себя вспомнить, что он со мной сделал. Вытащила из памяти все ужасные воспоминания, которые неделями старалась подавить. Словно изо всей силы толкала языком десну вокруг болезненно воспаленного, догнивающего зуба, чтобы напомнить себе, какой бывает боль. И вдруг подняла глаза на мужчину, который приплясывал вокруг Сары, будто у овцы в загоне, — оглаживал, ласково успокаивал, а сам готовил страшные инструменты. Он был одновременно хлопотливым, заботливым любовником и деловым, холодным мясником.Видимо, она все-таки сопротивлялась, потому что он легонько шлепнул ее по лицу.— В чем дело, дорогуша? — Наверное, она застонала в мешке, но я не расслышала. — Я сделал тебе больно? Да? Ничего. Потерпи немного.Я слышала его дыхание. О, я помнила это хриплое дыхание. Он вынул кляп у нее изо рта.— Что я вижу! Ты пыталась освободиться.Сара закашлялась и глубоко вздохнула.— Осторожно, дорогуша, береги шею.— Я задыхалась. Чуть не умерла.— И это все?— Нет, нет!Подозрение расплывалось во мне, будто клякса. Я понимала, что должно было последовать дальше, но не испугалась. Я уже умерла. И все это не имело значения.— И что же еще?— Я не хочу умирать! — выкрикнула Сара. — Готова на что угодно, только бы жить.— Ах ты глупая маленькая сучонка! Я же тебе говорил, мне не надо что угодно. Пойми, мне не заплатили выкуп. Сказать тебе почему? Потому что я не требовал выкупа, кхе-кхе-кхе. — Он рассмеялся собственной шутке.— Если я вам скажу что-то очень важное, вы меня не убьете?— Попробуй.— Так убьете или нет?На несколько секунд воцарилось молчание. Он забеспокоился.— Сначала скажи, а там посмотрим.Но Сара только всхлипывала.— Говори, черт тебя побери!— Вы обещаете оставить меня в живых?— Давай выкладывай, — потребовал он. — И я тебя отпущу.Сара долго не отвечала. Я считала ее судорожные вздохи и знала, что она сейчас скажет.— Здесь кто-то есть. Теперь отпустите меня.— Что за дьявольщина?Он вскочил и огляделся, и в этот момент я вышла навстречу ему из тени. Подумала, не наброситься ли на него, но решила, что это неудачная мысль. Он стоял от меня не меньше чем в десяти ярдах. Слишком много времени у него в запасе. Посмотрела за его спину на дверь. Но она могла бы с тем же успехом находиться на Луне. Его глаза сощурились — он старался разглядеть меня в полумраке сарая.— Ты? — От удивления у него отвалилась челюсть. — Как, черт возьми, ты сюда...Я сделала в его сторону шаг. Я не взглянула на Сару. Смотрела прямо ему в глаза.— Я тебя нашла. Хотела найти. Не могла не искать.— Это я тебя искал. — Явно сбитый с толку, он оглядывался, стараясь выяснить, был ли со мной кто-нибудь еще.— Я одна. — Облегчая ему задачу, я подняла руки. — И взгляни: у меня ничего нет.— Какого черта ты здесь делаешь? — спросил он. — Ну, теперь ты попалась. Тогда удрала, но теперь не уйдешь.Я улыбнулась. Теперь я совершенно успокоилась. Больше ничего не имело значения. Я думала о проведенных в темноте днях — раскачивала языком воспаленный зуб. Вспоминала. Оживляла в сознании.— Что значит «попалась»? Я вернулась. Захотела и вернулась.— Ты об этом очень сильно пожалеешь, — прорычал он.— Что ты хочешь с ней сделать? — Я шагнула к нему. — Я слышала все ваши разговоры. — Еще один шаг. Теперь нас разделяло всего несколько футов. — Слышала, как ты называл ее своей дорогушей. Но у меня возникло ощущение, что это я должна быть на ее месте. Забавно?— Нисколько, — подозрительно покосился он на меня.Новый шаг.— Я по тебе скучала.— Ты от меня сбежала.— Испугалась, — возразила я. — Но потом все обдумала. Ты меня укротил. Никто никогда не понимал меня так, как ты. Теперь я хочу понять тебя.— Ты ненормальная, — улыбнулся он.— Это не важно. Я здесь, в твоих руках. Но хочу разобраться с одной вещью. — Еще шаг. Теперь я стояла от него совсем близко.— Какой?— Все время, пока мы оставались вместе, ты был только голосом в темноте — ухаживал за мной, кормил. Я беспрестанно думала о тебе, старалась представить, какой ты есть.Ты позволишь один раз тебя поцеловать? — Наши лица сблизились. От него дурно пахло — чем-то сладковато-химическим. С такого расстояния его лицо казалось совершенно обычным. Ничего пугающего. Ничего особенного. — Посмотри на меня, — продолжала я, так и не опустив рук, чтобы он видел, что в них ничего нет. — Я перед тобой и прошу всего одного прикосновения. — Наклоняясь, я старалась думать, что передо мной не человек, а овечья голова. Это было очень важно, и я представляла, что имею дело с мертвой овечьей головой, которую отрубили от туловища. — Только один поцелуй. Мы оба невероятно одиноки. Всего один. — Я тихонько коснулась его губ. «Теперь осторожнее. Не вздумай спешить». — Как я этого ждала. — Еще поцелуй. Я тихонько подняла руки к его лицу и коснулась ладонями щек. Не время. Еще не пора. Мертвая овечья голова. Язык, терзающий больной зуб. Я отстранилась, с грустью на него посмотрела и ударила большими пальцами в глаза. Ничего страшного — ведь это всего-навсего глаза на черепе мертвой овцы. Овцы, которая держала меня в темноте и мучила. У меня были длинные ногти. Другими пальцами, словно птичьими когтями, я вцепилась ему в виски, ввинчивала острые кончики в глазницы и с интересом наблюдала, как по коже потекли водянистые струйки желтоватой, словно гной, жидкости.Я думала, от тут же меня сцапает. Немедленно убьет. Разорвет на куски. Но он меня даже не коснулся. И я смогла отступить и вытащить запачканные пальцы. Странный стон вырвался из его нутра — не стон, а вой. Он вскинул руки к глазам, тело сложилось пополам, и, хныкая и поскуливая, он принялся извиваться на полу.А я сделала шаг назад, чтобы меня не достало это похожее на личинку существо. Извлекла из кармана платок и вытерла с пальцев грязь. Несколько раз глубоко вздохнула. Мне казалось, я тонула, но теперь, вынырнув на поверхность, радостно наполняла легкие прекрасно чистым, живительным воздухом. Глава 29 На небе по-прежнему светила луна и мерцали звезды. От мороза все сверкало в ночной полутьме. Это был мир льда, снега и покоя. Холод обжег мне лицо. Я спокойно вдохнула и ощутила, как чистый воздух проник в рот, затем в горло и устремился вниз. Выдохнула и наблюдала вьющийся изо рта парок.— Ох-ох, ну-ну.Это жалобно, как зверек, ныла Сара — не плач, а соединение на высокой ноте всего двух слогов. Слов я различить не могла. Я крепче обняла ее за шею, чтобы она не упала, и Сара, хныкая, повисла на мне. Такая легкая — сколько же ей лет? — подумала я. Сара казалась сопливым, немытым ребенком. У нее подкосились ноги, и она упала ко мне на грудь. Я почувствовала запах сальных волос и едкого пота.Сунула руку в карман, достала мобильник Бена и набрала 999.— Какую вам нужно службу? — спросил женский голос. И я на мгновение растерялась. Все, кроме пожарной команды. Я сказала, что есть раненые и совершено серьезное преступление. Требуется две кареты «скорой помощи» и полиция.Убрав телефон, я посмотрела на Сару. Ее немного приплюснутое лицо было мертвенно-бледным. Лоб в прыщах, губы распухли и поджаты в молчаливой гримасе испуга. Похожа на загнанного зверя. Я различила синяк на шее, где ее стягивала проволока. Девушка дрожала. На ней была только майка с длинными рукавами, хлопчатобумажные брюки, толстые носки, но никакой обуви.— Держи. — Я сняла с себя стеганую куртку и, набросив ей на плечи, подняла воротник, чтобы не страдало от холодного ветра лицо. — Знаю, каково тебе теперь, была в твоей шкуре. — И снова обняла ее за плечи.Дрожащее существо что-то пискнуло, но я не разобрала слов.— К нам скоро приедут, — успокоила я ее. — Тебе больше не грозит опасность.— Извиниизвиниизвини...— Ах ты об этом...— То была не я. Сумасшедшая. Думала, что мне придется умереть. — Она расплакалась. — Не сомневалась, что так и случится. Совершенно рехнулась.— Да, — отозвалась я. — Я сама была такой же. Но теперь нет. * * * Синие мигалки и сирены — автомобили спустились по улице. Две кареты «скорой помощи» и две полицейские машины. Распахнулись дверцы, и к нам бросились люди. На нас уставились глаза, руки оторвали нас друг от друга. На землю поставили носилки. Двоих я отправила в сарай. Рядом, не переставая, всхлипывала Сара, пока ее плач не перешел в икоту. Ее успокаивали. Сквозь бормотание я услышала слово «мама». «Где мама?»Мне на плечи накинули одеяло.— Со мной все в порядке, — сказала я.— Полежите, — посоветовали мне.— Я вполне могу идти.Из сарая раздались крики. Один из тех двоих медиков в зеленых комбинезонах выскочил на улицу и что-то сказал молодому полицейскому.— Боже мой, — проговорил тот и пристально посмотрел на меня.— Он убийца, — объяснила я.— Убийца?— Но больше никому не причинит вреда, потому что не видит. Он теперь не опасен.— Пойдемте в «скорую помощь», милая, — уговаривали меня, словно я билась в истерике.— Позвоните инспектору Джеку Кроссу, — потребовала я. — Я Эбигейл Девероу. Эбби. Скажите, что я выколола ему глаза. Он больше никогда не сумеет меня разглядеть. * * * Первой увезли Сару. Я забралась во вторую машину «скорой помощи», и вместе со мной сели еще двое — медик и женщина-полицейский. Позади я слышала настойчивые крики и завывание спешившей по улице третьей «скорой помощи». Однако это меня уже не касалось. Я откинулась и закрыла глаза, но не потому что устала — наоборот, голова была свежей, словно я хорошенько выспалась. Я хотела отключиться от вспышек света вокруг и пресечь все возможные вопросы сидящих рядом людей. * * * Наконец я обогрелась. Вымыла волосы шампунем, отскоблила кожу и подстригла до самого мяса ногти на руках и на ногах. Трижды вычистила зубы и прополоскала горло каким-то снадобьем, от которого мое дыхание до самых легких приобрело аромат мяты. Я сидела на кровати в глупой красной ночной рубашке, укрывшись жесткими гигиеническими простынями и тонкими грубоватыми одеялами, и пила чай с тостом. Три чашки обжигающе горячего сладкого чая и мягкий тост — белый хлеб и масло. Хотя не исключено, что маргарин. Масла в больницах обычно не бывает. На моей тумбочке стояли желтые нарциссы в пластмассовой вазе.Все было другое: больница, палата, вид из окна. Другие сестры возятся с градусниками, каталками и суднами, другие доктора с усталыми лицами заглядывают в табличку на кровати, другие полицейские нервно посматривают на меня, затем отворачиваются. Но тот же старина Джек Кросс сгорбился, как инвалид, на стуле, подпер щеки ладонями, будто у него болели зубы, и смотрел на меня так, словно я его пугала.— Привет, Джек, — поздоровалась я.— Эбби... — начал он, но осекся и теребил пальцами губы. Я ждала, и он начал снова: — Эбби, вы в порядке?— Да, — ответила я.— Доктора говорят...— Я здорова. Они просто хотят пару дней меня понаблюдать.— Не представляю, с чего начать. — Кросс ерзал на стуле, тер глаза. Наконец выпрямился, вздохнул и посмотрел на меня в упор. — Мы были не правы. Нам нет прощения. — Я чувствовала, как ему хотелось привести мне всевозможные причины и продолжать извиняться, но он подавил в себе желание. И то хорошо. — Не могу поверить, что вы это сделали. — Кросс снова обмяк и охватил лицо руками. — Мы ошибались. Вы нас обставили по всем статьям.— Он умер?— Он в палате интенсивной терапии.— Вот как!— Вы хоть представляете, что вы с ним сотворили? — Я бы не взялась ответить, как он на меня смотрел: с восхищением, со страхом или с отвращением.— Да.— Глаза, — прошептал Кросс. — Вы их наполовину заколотили ему в мозг. Вот какая штука.— Одними пальцами.— Господи, Эбби, вы, должно быть...— У меня ничего не было.— В последующем нам потребуется официальное заявление.— Разумеется. Как Сара?— Сара Магиннис в шоке, изголодалась. Как вы. Но она поправится. Хотите ее видеть?Я немного подумала и ответила:— Нет.— Она очень переживает.— Так вы знаете?— Не может говорить ни о чем другом.Я пожала плечами:— Наверное, мне повезло. Он готовился ее убить и снял шарф. Не знаю, как бы я могла поступить. Стоять и смотреть, как он ее душит? Меня бы никто не обвинил. Бедная, травмированная Эбби!— Мне кажется, вы бы не сумели просто стоять и смотреть.— Есть новости о Джо? Он что-нибудь сказал?— Не думаю, что он заговорит. Мы начали расследование исчезновения мисс Хупер.— Поздно, — упрекнула я Кросса.Он поднял было руки, но тут же снова уронил на колени. Несколько минут мы сидели молча. Заглянула сестра и сообщила, что кто-то оставил для меня в приемной цветы. И положила на тумбочку влажный букетик анемонов. Я взяла цветы и понюхала — они пахли свежестью; на лепестках блестели капельки воды. Лицо полицейского посерело от усталости.— Расскажите, что вы о нем узнали? — попросила я.— Мы только начали копать. Его зовут Джордж Рональд Шеппи. Пятидесяти одного года. Привлекался единственный раз, много лет назад, за жестокое обращение с животными. Пожурили и отпустили. Сейчас мы опрашиваем свидетелей. Перебивался случайными заработками — немного там, немного сям. Перевозки, ярмарочный механик, водитель грузовика. Пока набралось не много.— А что с остальными женщинами?— Ах, те другие имена, — повторил Кросс. — Будем продолжать искать. Особенно теперь. Попытаемся проверить пропавших в тех местах, где он работал. — Полицейский беспомощно пожал плечами. — Но хочу предупредить: особенно не обольщайтесь.Значит, имена по-прежнему оставались всего лишь произнесенными в темноте звуками.— Вы с кем-нибудь встречались? — спросил он.— С несколькими врачами. Но я здорова.— Я не об этом. С кем-нибудь, кто способен помочь вам после всего того, что вы пережили.— Мне не нужна помощь.— Эбби, я был там... видел, что с ним...— И полагаете, что я в шоке? Травмирована?— Как вам сказать...— Просто пришлось вырвать ему глаза. — Я подняла руки. — Вот этими самыми пальцами залезла в глазницы и вытащила их оттуда. Но это не травма, Джек. Травма, когда тебя похищают. Когда сидишь в подвале с мешком на голове и с кляпом во рту, а на тебя смотрят в темноте и касаются. Вот это травма. Знать, что должна умереть и никто не придет тебе на помощь. Это травма. Спастись и обнаружить, что тебе никто не верит. Это тоже травма. Постоянно находиться в опасности вместо того, чтобы обрести покой. Еще одна травма. А это так. Способ выживания. Нет, я думаю, мне не требуется помощь. Спасибо.Пока я говорила, Кросс все больше откидывался назад, словно я хлестала его по лицу. А когда закончила, он поднялся и вышел. * * * Бен пришел во время ленча — его ленча, в больнице ленч подают в половине двенадцатого. А обед в пять. Потом долго тянется вечер, пока не наступает ночь, которая бесконечно продолжается до нового утра. Он наклонился и смущенно поцеловал меня холодными губами в щеку. На нем было симпатичное свободное пальто. Бен принес коробку шоколада; я приняла ее и положила на подушку. Он сел, и мы долго смотрели друг на друга.Потом он вытащил из кармана отполированное деревянное яйцо медового цвета с прожилками.— Граб. Это тоже тебе. Особое дерево. Сделал вчера вечером в мастерской, пока ждал тебя и надеялся, что ты вернешься.— Спасибо. Очень красиво. — Я сомкнула на деревяшке пальцы.— Хочешь поговорить? — спросил Бен.— Не особенно.— Ты что-нибудь помнишь?— Нет.Снова возникла пауза.— Сочувствую по поводу Джо, — начала я. — Она умерла.— Ты не можешь этого знать наверняка, — возразил он.— Умерла, Бен.Он встал, подошел к небольшому закрытому окну и посмотрел на голубое небо над крышами домов. Несколько минут не двигался, и я решила, что он плачет.— Эбби, — он так и остался стоять ко мне спиной, — я с ума сходил от беспокойства. Хотел тебе помочь, не оставлять наедине ссобой. Что бы ты ни подумала о наших отношениях с Джо, нельзя было убегать, словно ты решила, что я и есть убийца. Понимаю, ты на меня обиделась. Но ты могла погибнуть. Ты поступила неправильно, Эбби. Нельзя было так делать.— Бен...— Хорошо-хорошо, я прошу прощения за нас с Джо. По крайней мере мне неприятно, что ты это обнаружила таким образом. Я не извиняюсь за то, что мы были вместе, если ты захочешь, когда-нибудь мы можем об этом поговорить. Я даже не очень сожалею, что не сказал тебе об этом. Наши отношения начались неожиданно, словно мы оба окунулись с головой в воду. Признайся, это не совсем обычный способ знакомства. В нормальных обстоятельствах мы бы постепенно узнавали друг друга. А тут мы едва познакомились, и ты, опасаясь за свою жизнь, пришла ко мне в дом. Это был исключительный случай. Я не хотел начинать наши отношения, выложив все карты на стол. Боялся опять тебя потерять.— И поэтому начал со лжи?— Это не так.— Формально нет. Но морально да.— Прости, что солгал. — Он снова сел рядом со мной, и я погладила его по красивым мягким волосам.— А ты прости меня, что я убежала, — ответила я. — Угощайся шоколадом.— Спасибо, не хочу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31