Для Лады эта мимика текущей мимо толпы была своего рода игрой, развлечен
ием, постоянно меняющимся фоном, как в калейдоскопе, которого она, увы, ник
огда не держала в руках, Ч узор лиц ежесекундно обновлялся, но было в нем
нечто запрограммированное, повторяющееся…
Выделялись среди спешащих мимо людей две относительно малочисленные г
руппы, которые обращали внимание на уродливую девочку и ее мать. Одни не д
оставляли им неприятностей, наоборот, эти люди вдруг останавливались, ры
лись в карманах и бросали в протянутую ладонь звенящие монетки, стараясь
не коснуться ее пальцами. Иногда они что-то говорили при этом, но такое сл
учалось редко…
Другой сорт прохожих вызывал у Лады неосознанную неприязнь. Они не остан
авливались, но замедляли шаг, разглядывая девочку с непонятным ей, жадны
м, патологическим любопытством.
Ей это было противно.
Лада редко видела свое отражение Ч дома у них не осталось ничего, кроме к
учи тряпья и голых, ободранных стен с давно отслоившимися обоями. О зерка
лах, конечно, речи не могло быть. О своем врожденном уродстве она в ту пору
даже не догадывалась, но все равно эти взгляды, которые словно горячий, сл
юнявый язык бродячей собаки облизывали ее с головы до ног,
были девочке неприятны.
Со временем она научилась заранее определять в потоке лиц таких людей и
даже приноровилась отваживать их, намеренно скаля зубы и показывая язык
из-под вздернутой кверху губы.
Люди в большинстве своем вздрагивали и спешили отвернуться, ускоряя шаг.

Девочку это вполне устраивало.
Когда она начала ненавидеть эти лица, что изо дня в день текли мимо?
Вряд ли она была способна отыскать точку отсчета этому чувству в своей д
уше. Туманные образы памяти ничего не говорили ей о дне, когда она впервые
почувствовала сладкое, дрожащее и неодолимое желание догнать кого-нибу
дь из них и впиться зубами в руку, так, чтобы брызнула кровь… Однако Лада п
омнила четко: она начала ненавидеть эту серую реку человеческого равнод
ушия, брезгливости и любопытства задолго до того, когда научилась выгова
ривать такие длинные слова, как “ненависть”.
***
…Каким образом мать Лады вместе с малолетней
девочкой оказалась в Москве и как ей удалось осесть в многомиллионном г
ороде, осталось загадкой, ответ на которую ее память не удосужилась сохр
анить в своих зыбких, туманных глубинах, но, так или иначе, они уже больше н
е возвратились в маленькую, убогую однокомнатную квартиру на окраине Че
реповца.
Московский метрополитен и был тем самым местом, где протекала река челов
еческих лиц. Сам же город запомнился ей мало Ч он казался девочке, измуче
нной многочасовым стоянием в метро, неприветливым, серым и угрюмым. Памя
ть Лады страдала явной избирательностью. Детство, а особенно ранний его
период остались в ней как вереница порой никак не связанных друг с друго
м образов и впечатлений. За грохотом поездов метро, гомоном текущей мимо
человеческой толпы следовало черное ночное небо, колючий, холодный снег
, что острыми крупинками сек незащищенное лицо, круг света от фонаря, замы
зганные столики летнего кафе, покрытые шапками сугробов, хлопающая двер
ь приземистого, одноэтажного павильона и острый запах закисшего пива…

Этим местом обычно заканчивался их день.
Собранных в метро денег хватало матери на несколько кружек пива, куда он
а, страшно матерясь, пшикала из принесенного с собой баллона, и на кусок че
рствого хлеба для Лады, который ей неизменно совала дородная тетенька, ч
то подавала кружки с отвратительно пахнущим пивом через маленькое квад
ратное окошко.
Потом они шли куда-то вдоль освещенной бесконечными цепочками фонарей у
лицы, что, изгибаясь, утекала в сознании девочки в черную, запорошенную ко
лючими снежинками темноту…
Скрипящая железная дверь меж высоких бетонных опор, запах прелого, влажн
ого тепла, липкая темнота, в которой нужно ступать осторожно, Ч вот то мес
то, где к Ладе ненадолго приходили забвение и покой.
Трубы теплотрасс, изгибаясь, уходили в бетонный потолок. Ближе к неплотн
о прикрытой двери с них свисали искрящиеся в неверном свете дымного кост
ерка сталагмиты сосулек, дальше, у стен, влажно капала вода и туманился па
р над незамерзающими лужами воды. Едкий дым от костра, на котором мать ино
гда готовила подобие похлебки из различных объедков, извлеченных из бли
жайшего мусоросборника, уходил к потолку и оседал на нем черным налетом
сажи.
Кроме них, в коллекторе на берегу Москвы-реки обитало еще человек пять-ше
сть. Лада почти не помнила их лиц, Ч добравшись до “дома”, она без сил опус
калась на кучу влажного тряпья, что служила ей постелью, и мгновенно засы
пала. Ее худенькое тельце вздрагивало, инстинктивно зарываясь глубже в п
релую ветошь, впитывая в себя ее нездоровое тепло…
Так текла жизнь до той поры, пока не умерла та седая косматая женщина, чей
образ много позже был определен сознанием повзрослевшей Лады страшным
и горьким в ее памяти словом Ч мать.
***
Проснувшись рано утром, озябшая, голодная, он
а по привычке не шевелилась, ни одним мускулом не выдавая своего пробужд
ения.
Просыпаться слишком рано было опасно. Демид, тощий, нескладный бомж с гря
зной, спутанной бородой, Ч как она подозревала, Ч молодой еще парень, выг
лядевший, как и все “лица без определенного места жительства”, много ста
рше своих лет именно из-за грязи и опущенности, Ч так вот, Демид не спал, шу
мно копошась неподалеку, возле потухшего за ночь костерка.
Таких терминов, как “бомж”, Лада нахваталась совсем недавно, побывав вме
сте с матерью в РУОП Бирюлева, где усталый и злой мент коротко и выразител
ьно растолковал ей значение данной аббревиатуры, сопроводив урок юрисп
руденции порцией электрошоковой терапии…
Лада лежала с закрытыми глазами, вдыхая флюиды гниющих во влажной атмосф
ере коллектора тряпок и ощущая, как в спину больно упирается что-то тверд
ое и холодное.
Она боялась просыпаться, потому что знала Ч стоит ей пошевелиться, и веч
но “озабоченный” Демид тут же потянет ее в укромный закуток, чтобы задра
ть подол, скрутить худую девочку-подростка и удовлетворить свою похоть
…
Нельзя сказать, чтобы Ладе эта процедура внушала ужас Ч девочка,
выросшая среди обитателей коллектора, относилась к насилию скорее равн
одушно, как к повинности Но стыло в ее душе что-то мерзкое, будто она подсо
знательно ощущала, сколь нечистоплотно и отвратительно происходящее с
ней, хотя ее не могли ни удивить, ни озадачить исходящие от п
лоти Демида запахи или его прерывистое, хриплое, зловонное дыхание у нее
за спиной.
А еще ей не нравилось начинать каждое утро с одного и того же.
Твердое, острое и холодное давление в спину не слабело, будто рядом с ней,
упираясь между лопаток, лежала груда битых кирпичей или железного лома…

Не выдержав, Лада пошевелилась и рывком села, сбросив с себя укрывавшее е
е тряпье.
В тусклом свете занимающегося весеннего утра, что пробивалось косыми бл
едными лучами сквозь отверстия вытяжной вентиляции в крыше бетонной ко
робки коллектора, ее худое лицо с острыми чертами выглядело землисто-сер
ым.
Демид, услышав движение, повернулся всем корпусом При виде Лады, что сиде
ла, глядя расширенными глазами в кучу окружающего ее тряпья, он издал суд
орожный, сипящий вздох.
Вздернутая верхняя губа девочки вдруг задрожала.
Почуяв неладное, Демид встал и подошел к ней.
Лада сидела не шелохнувшись, глядя в одну точку, на мать, которая застыла п
одле, странно разведя в стороны окоченевшие уже руки, словно бы пыталась
в этом последнем жесте обнять все Ч и закопченный потолок коллектора, и
невидимое за ним утреннее небо, и плывущие по нему облака…
Ее остекленевшие глаза были широко открыты, рот с посиневшими губами пло
тно сжат. Она лежала на влажном полу, едва прикрытая полуистлевшим тряпь
ем, словно брошенный на свалке манекен, давным-давно отслуживший свое и в
аляющийся тут, обезображенный временем…
Впервые Лада видела смерть так близко, что называется в упор.
Ч Сдохла старая сука… Ч беззлобно произнес Демид, опускаясь на корточк
и около оцепеневшей Лады. Ч Кто ж тебя теперь кормить будет? Ч похотливо
покосившись на нее, спросил он.
Рука Демида потянулась к ней, с уверенным проворством проскользнула под
ветхую одежду, больно сжала только начавшую формироваться грудь.
Лада молча вырвалась.
В дальнем углу коллектора пришла в движение еще одна куча грязного тряпь
я, и оттуда появилась совершенно лысая, трясущаяся голова старика.
Ч Што там, Демид? Што шумишь, козел? Ч шамкая беззубым ртом, поинтересова
лась голова.
Глаза Демида вдруг подернулись кровавой поволокой.
Лада знала, что последует за этим. Он возьмет ее силой, зверел Демид в счит
анные секунды, и среди бессильного населения коллектора не было у молодо
го бомжа достойного противника.
В другой день она бы смирилась, но сейчас, инстинктивно отодвигаясь в сто
рону, она смотрела на воздевший к грязному потолку иссохшие руки труп ма
тери, ее остекленевшие глаза, и в душе Лады, возможно, впервые за всю ее жиз
нь, вдруг шевельнулось неосознанное чувство собственного достоинства,
Ч спроси ее, и Лада бы не ответила, что за бес вселился в нее в тот момент, к
огда Демид, грубо толкнув ее на кучу тряпья подле трупа, сопя, начал рассте
гивать штаны…
Извернувшись, она ударила его в пах…
Налитые кровью и похотью глаза некоронованного короля коллектора вдру
г потускнели, вылиняли, став на секунду точно такими, как у умершей женщин
ы, Ч ноги Демида подкосились, и он с невнятным стоном рухнул на колени, оп
ершись одной рукой о грязный бетонный пол.
Лада вскочила, будто ее ошпарили.
Сейчас она походила на маленького уродливого зверька.
Из легких Демида с шумом вышел воздух.
Ч Сука… Ч прохрипел он, протягивая в сторону девочки вторую руку с раст
опыренными пальцами. Ч Что ты сделала, гадина… Ч слова выходили из его п
ерекошенного рта натужно, хрипло… Ч Загнешься теперь… Убью…
Лада знала, он не врет.
Развернувшись, она беспомощно посмотрела по сторонам, а потом вдруг, не п
роизнеся ни слова, бросилась к приоткрытой ржавой двери…
Больше Лада никогда не возвращалась сюда.
***
Она еще не знала, да и не могла знать о том, что с
удьба ее уже предрешена целой цепью, казалось бы, не связанных между собо
й событий.
…С космодрома на мысе Канаверал, во Флориде, стартовал последний транспо
ртный челнок, доставивший на околоземную орбиту завершающий модуль для
сборки первого американского космического крейсера.
…В Японии на заводе компании “Сангус” в узком кругу состоялась презента
ция первой модели искусственного человека. Тонко завывая приводами, ман
екен с лицом витринной куклы прошел перед собравшимися под их бурные апл
одисменты.
…В России, на одной из тихих московских улочек, свалили три ствола огромн
ого тополя, которые росли из одного корня. На этом месте остался уродливы
й тройной пень, окруженный потрескавшимся от мертвых теперь корней асфа
льтом.
Глава 3
Земля. Подмосковье. Декабрь 2024 года
Зимой темнеет рано. В этот звездный, безлунны
й вечер в поселке Гагачьем редко горели фонари, бросая желтые пятна незд
орового электрического света на голубой, пушистый, искрящийся снег, что
лежал сугробами вдоль кирпичных заборов, распиханный недавно прошедши
м грейдером по обе стороны единственной улицы…
Сразу за крайним домом, за полосатыми столбиками, что скупо обозначили м
ост через ручей, мрачной громадой возвышался лес. Там было еще темнее, чем
в поле, за опушкой, и серые коробки невысоких, давно покинутых зданий таин
ственными пятнами маячили меж стволов.
Если пойти к ним нетронутой целиной, где теперь снега намело по пояс, то в
такой тьме можно внезапно налететь на обрывки ржавого проволочного заг
раждения или притаившийся меж сосен давно вылинявший и потерявший свои
краски плакат: “СОЛДАТ, БУДЬ БДИТЕЛЕН НА ПОСТУ”.
Раньше, еще в начале девяностых годов двадцатого века, попасть в поселок,
не имея на это специальных полномочий, было весьма и весьма проблематичн
о. Здесь находился секретный объект номер двадцать четыре.
Сейчас же в Гагачьем оставалась лишь рота внутренних войск, которая несл
а караульную службу на ветшающих останках былого величия и мощи Советск
их вооруженных сил. Кроме ее казарм и складов, по окрестностям было разбр
осано несколько дач, до сих пор принадлежащих Министерству обороны. Рань
ше в этих кирпичных двухэтажных домах жили научные сотрудники двадцать
четвертого объекта, а теперь сюда изредка наезжали большие армейские чи
ны, чтобы поохотиться в лесу на расплодившихся зайцев.
Как сказал бы философ: “Все течет, все меняется…”
Пухлые, свисающие с остроконечных жестяных грибков сугробы теперь могл
и вызвать у какого-нибудь сотрудника иностранной разведки разве что при
ступ острой ностальгии… Никого больше не интересовали спрятанные в зас
неженном лесу подземные бункера и некогда строго секретные коммуникац
ии.
А зря…
Кривые, выведенные от руки надписи типа “ДМБ-2015”, выбитые окна выступающи
х над землей одноэтажных бетонных коробок, полинявшие плакаты Ч все это
никак не отражало истинной сути вещей.
Среди унылого запустения зимнего леса трудно было вообразить себе, что г
лубоко под землей все осталось на своих местах.
За мощными дверями толщиной в полметра тянулись темные коридоры бункер
ов, скупо подсвеченные на перекрестках и разветвлениях тусклыми, горящи
ми в полнакала лампочками дежурного освещения. Воздух в коридорах остав
ался чист Ч тихо, едва слышно в мрачных глубинах шелестели чудовищных р
азмеров вентиляторы, поднимая тонны воздуха по тесным стволам вентиляц
ионных шахт. В скупом свете поблескивали кафель и хром. Тьма гнездилась п
о углам помещений, концентрируясь в матовых глубинах погашенных монито
ров.
“Гаг-24” спал, покрытый вуалью забвения, и она хранила секретный объект нам
ного надежнее, чем многометровые заграждения, контрольно-следовые поло
сы и пулеметные точки на покосившихся вышках разрушенного периметра.
***
В этот тихий морозный вечер на единственной
дороге, что, пройдя через поселок, оканчивалась тупиком, перед крашеными
железными воротами военной части показались яркие пятна света от фар.
По заснеженному шоссе уверенно скользила “Волга” серого, почти не отлич
имого от дороги цвета. Если смотреть сбоку, то “ГАЗ-31020” Ч последняя, тольк
о поставленная в серию модель Ч походил на достаточно приблизительную
копию “Мерседеса”, причем эта самая “приблизительность” отнюдь не игра
ла в пользу “Волги” при более внимательном рассмотрении.
Машина промчалась через мост и, не снижая скорости, въехала в поселок, ост
авляя за собой вихрящуюся хмарь потревоженного снега, который в свете фо
нарей оседал мелкими серебристыми блестками.
В сонном сумеречном покое ярко вспыхнули стоп - сигналы, ког
да машина притормозила у одного из двухэтажных коттеджей.
В доме на втором этаже зажегся свет, на фоне закрывавших окно жалюзи пром
елькнула чья-то тень. Очевидно, гостей не ждали, Ч прошло пять или шесть м
инут, прежде чем хлопнула входная дверь и по дорожке к воротам проскрипе
ли неспешные шаги.
Ч Кто там? Ч осведомился уверенный, явно привыкший отдавать приказы зы
чный голос.
Чмокнув примерзшим уплотнителем, открылась задняя дверь машины.
Ч Антон Петрович? Не ждешь, значит, гостей? Вопрос был риторическим.
Ч Я спрашиваю: кто? Ч не меняя тембра, вновь осведомился голос.
Ч Да свои, свои !.. Старых друзей не узнаешь, Антон, совсем оди
чал в своей глуши?!
Ч Николай, ты, что ль?! Ч чуть более радушно, но все еще недоверчиво воскли
кнул хозяин коттеджа, и замерзший засов протяжно скрипнул, двигаясь в па
зу. Ч Вот уж кого не ждал… Ч пробормотал он, распахнув калитку.
У дома, под скатом крыши загорелся фонарь, осветив протоптанную в снегу д
орожку и хозяина Ч сухого, жилистого старика, которому как раз и принадл
ежал уверенный, зычный бас.
Ч Здравия желаю, товарищ генерал-майор! Ч не то шутя, не то серьезно прои
знес посетитель, вскинув руку к неуставной меховой шапке. Был он тоже в го
дах, но еще в силе: широкие плечи, крупное волевое лицо.
Ч Ну, не ждал, не ждал… Ч опять повторил старик, неловко обняв приезжего.
Ч Пошли, чего стоим, Ч вдруг спохватился он.
Ч Зарайский, давай коробки! Ч приказал гость, вслед за стариком направл
яясь к освещенному крыльцу.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Восход Ганимеда'


1 2 3 4 5 6