.. Сидя на задней веранде бабу
шкиного дома, он дышал пряным ароматом сумерек и слушал старый ламповый
приемник. В темноте сияли лепестки ялапы. В листве деревьев звенели цика
ды. Дед с любимой сигарой в зубах устроился на ступеньках... Именно тогда в
душу Майкла вошла божественная музыка...
Почему же он так полюбил классическую музыку, когда никого вокруг она не
трогала? Но так уж случилось, что Майкл с самого рождения отличался от дру
гих. И своей любовью к музыке обязан был отнюдь не матери и семейному восп
итанию. Для матери, по ее собственному признанию, любая музыка была не бол
ее чем шумом. И тем не менее Майкл до такой степени увлекся классикой, что
его нередко заставали за малопонятным для остальных занятием: стоя в тем
ноте, он едва слышно напевал себе под нос какую-либо мелодию и дирижирова
л, широко размахивая палочкой.
Семейство усердных работяг Карри обитало в районе Ирландского канала. О
тец Майкла принадлежал к третьему поколению семьи, занимавшей половину
небольшого дома в прибрежном квартале, где селились многие ирландцы. Спа
саясь от голода, вызванного катастрофическим неурожаем картофеля, его п
редки отправились в Америку в пустом трюме одного из кораблей, перевозив
ших хлопок. Такие суда регулярно отплывали из Ливерпуля к берегам америк
анского Юга за прибыльным товаром, увозя на далекий континент все новых
и новых беженцев.
Достигнув наконец вожделенных берегов Америки, переселенцы оказались
в «сырой могиле» Ч иного определения условия их существования не заслу
живали. Едва живые от голода, одетые в большинстве своем в лохмотья, они хв
атались за любую работу и сотнями умирали от желтой лихорадки, чахотки и
холеры. Оставшиеся в живых копали городские каналы Ч рассадники комаро
в, кидали уголь в топки больших пароходов, грузили хлопок на корабли и раб
отали на железной дороге. Некоторые становились полицейскими и пожарны
ми.
То была порода сильных людей, и именно от них Майкл унаследовал крепкое т
елосложение и решимость. Он них же исходила и его любовь к работе руками, к
оторая в конце концов взяла в нем верх, несмотря на годы учебы.
Он рос, слушая рассказы о тех далеких днях: о том, как рабочие-ирландцы сам
и построили большую приходскую церковь Святого Альфонса, как они вытаск
ивали из реки камни и делали кладку, как собирали деньги, чтобы заказать в
Европе прекрасные статуи.
«Мы должны превзойти немцев, Ч говорили эти люди. Ч Вы же знаете, что на д
ругой стороне улицы они строят церковь Святой Марии. Ничто не заставит н
ас ходить вместе с ними к мессе».
Вот почему к этом квартале вместо одной выросли две великолепные приход
ские церкви, где каждое утро служили мессу одни и те же священники.
Дед Майкла служил в портовой полиции. На этих же причалах прадед мальчик
а когда-то грузил тюки с хлопком. Дед водил внука смотреть, как приходят ко
рабли с грузом бананов, как тысячи бананов движутся по лентам конвейеров
и исчезают в недрах складов. Он рассказывал, что иногда в связках плодов п
рячутся большие черные змеи, которых зачастую удается обнаружить, лишь к
огда бананы попадают на рынок.
Отец Майкла был пожарным и оставался им до конца своих дней Ч он погиб во
время пожара на Чупитулас-стрит. Майклу тогда было семнадцать. Потеря от
ца стала поворотным пунктом в жизни юноши Ч к тому времени его дед и бабу
шка уже умерли, и они с матерью уехали в ее родной Сан-Франциско.
В сознании Майкла никогда не возникало ни малейшего сомнения в том, что К
алифорния отнеслась к нему по-доброму. Да и двадцатый век отнесся к нему п
о-доброму. Майкл оказался первым из членов старинного ирландского клана
, кто окончил университетский колледж и получил возможность жить в мире
книг, картин и красивых зданий.
Даже будь отец жив, Майкл все равно не пошел бы по его стопам. Майкла интер
есовали такие веши, о которых едва ли даже задумывались его предки.
И речь в данном случае не о музыке, которую он открыл для себя тем летним в
ечером, но прежде всего о его страсти к книгам. Майкл полюбил их, как тольк
о научился складывать буквы. В девять лет он запоем прочел Диккенса, и с те
х пор «Большие надежды» навсегда остались для него самым любимым романо
м.
В Сан-Франциско Майкл так и назвал свою строительную компанию Ч «Больши
е надежды».
В школьной библиотеке, где остальные мальчишки стреляли друг в друга шар
иками из жеваной бумаги, он брал «Большие надежды» или «Давида Копперфил
ьда» и забывал обо всем на свете. Сверстники дергали его за руку и грозили
сь поколотить, если он не перестанет корчить из себя «тихоню» Ч этим сло
вом жители Ирландского канала называли любого, у кого недоставало здрав
ого смысла быть крепким, грубым и презирать все, что недоступно мгновенн
ому пониманию.
И тем не менее поколотить Майкла не удавалось никому. У него хватало унас
ледованной от отца здоровой злости, чтобы отомстить каждому, кто осмелит
ся поднять на него руку. Даже в детстве Майкл был крепким и не по годам сил
ьным. Физические действия, пусть и жестокие, были для него совершенно ест
ественными. К тому же Майкл любил драться. И мальчишки пришли к выводу, что
его лучше не задевать, а сам он научился надежно скрывать потаенные угол
ки своей души. Поэтому ребята прощали ему некоторые странности и, можно с
казать, любили его.
Однако пристрастие Майкла к длинным пешим прогулкам оставалось непоня
тным для сверстников, равно как впоследствии и для его подружек, Рита Мей
Двайер смеялась над ним. Мария Луиза называла его повернутым. «Ну что ты н
аходишь в этой ходьбе?» Ч недоумевала она.
Но Майкл с раннего возраста увлекался ходьбой. Ему нравилось пересекать
Мэгазин-стрит Ч своего рода разделительную черту между скоплением узк
их, опаленных солнцем улочек, на которых он вырос, и величественным, испол
ненным спокойного достоинства Садовым кварталом.
В Садовом квартале находились самые старые аристократические особняки
. Скрываясь в тени садов, они словно дремали под неусыпной охраной вековы
х дубов. Засунув руки в карманы, Майкл бродил по кирпичным тротуарам, насв
истывая какой-нибудь мотивчик и мечтая о том, что когда-нибудь и у него зде
сь будет собственный особняк. Обычно он рисовал в своем воображении дом
с белыми колоннами и выложенные плитами дорожки. У него будет рояль, врод
е тех, что он видел мельком за широкими, во всю стену, окнами. У него будут кр
ужевные занавеси и люстры. И тогда он целыми днями станет читать Диккенс
а, сидя в прохладе библиотеки, где шкафы с книгами доходят до потолка, а по
решеткам террасы вьются кроваво-красные азалии.
А пока Майкл лишь украдкой смотрел на то, чем, по его мнению, непременно до
лжен владеть, пусть и в отдаленном будущем, и испытывал те же чувства, что
и диккенсовский Пип.
Надо сказать, что в своем пристрастии к прогулкам Майкл не был одинок Ч е
го мать тоже любила подолгу ходить. Возможно, это был один из нескольких в
ажных даров, которые она передала сыну.
Как и Майкл, его мать любила дома и понимала в них толк. С самого раннего де
тства он приходил с ней в этот заповедник старинных особняков, и она пока
зывала сыну свои любимые уголки и большие ухоженные лужайки, скрывавшие
ся за кустами камелии, учила слушать пение птиц в листве деревьев и музык
у невидимых фонтанов.
Особенно ей нравилось одно здание, которое Майкл никогда не забудет, бол
ьшой мрачноватого вида особняк с увитыми бугенвиллеей боковыми террас
ами. Когда они проходили мимо этого дома, Майкл часто видел какого-то стра
нного человека, одиноко стоявшего среди высоких неухоженных кустов в са
мом конце заброшенного сада. Казалось, он так безнадежно затерялся и зап
утался меж зеленых ветвей, настолько тесно слился с темной листвой, что к
акой-нибудь другой прохожий вряд ли сумел бы его заметить.
У них с матерью даже было что-то вроде игры, связанной с тем человеком. Обы
чно мать говорила, что не видит его.
Ч Ну как же, мама, он ведь там стоит, Ч каждый раз возражал ей Майкл.
Ч Хорошо, тогда расскажи мне, как он выглядит.
Ч У него темные волосы и карие глаза, и он нарядно одет, словно собираетс
я в гости. Но, мама, он следит за нами, и нам не стоит здесь стоять и разгляды
вать его.
Ч Майкл, да нет же там никакого человека, Ч упорно твердила мать.
Ч Ты что, смеешься надо мной?
Но однажды мать действительно увидела того мужчину, и он ей не понравилс
я. Однако произошло это не в запущенном саду красивого дома.
В канун Рождества Ч Майкл был тогда еще ребенком Ч в боковом алтаре цер
кви Святого Альфонса поставили ясли с лежащей в них фигуркой младенца Ии
суса. Майкл пришел вместе с матерью преклонить колени перед алтарем и в в
осхищении застыл перед статуями Марии и Иосифа. А младенец Иисус улыбалс
я и протягивал к нему свои пухлые ручонки. Везде ярко сияли огни, на фоне к
оторых пламя свечей казалось особенно нежным и мягким. Церковь наполнял
и приглушенные звуки шагов и тихие голоса.
Наверное, это было первое Рождество, которое Майкл запомнил. Так или инач
е, тот человек стоял в полумраке алтарной части храма и спокойно оглядыв
ал прихожан, а увидев Майкла, по обыкновению слегка улыбнулся. На нем был к
остюм. Выражение лица мужчины казалось совершенно невозмутимым, но сомк
нутые ладони оставались крепко сжатыми. В целом выглядел он точно так же,
как в саду того дома на Первой улице.
Ч Мама, смотри, это он! Ч воскликнул Майкл. Ч Тот человек из сада!
Бросив на незнакомца быстрый взгляд, мать тут же испуганно отвела глаза
и прошептала:
Ч Вижу. Не смотри больше на него.
Уже выходя из церкви, мать еще раз обернулась...
Ч Мама, это же человек из сада, Ч повторил Майкл.
Ч О чем ты болтаешь? Из какого сада?
Через некоторое время, прогуливаясь вместе с матерью по Первой улице, Ма
йкл опять увидел все того же странного мужчину. Но в ответ на попытку маль
чика привлечь внимание матери к незнакомцу она почему-то вновь затеяла п
режнюю игру, со смехом заявив, что в саду никого нет.
Нет так нет. Тогда это не имело значения. Но Майкл не забыл об увиденном.
Гораздо важнее существовавшая между Майклом и его матерью крепкая друж
ба Ч им всегда было хорошо вместе.
Когда Майкл подрос, мать преподнесла ему еще один подарок Ч кино. По субб
отам они садились в трамвай и ехали в центр города на дневной сеанс. Отец н
азывал фильмы сентиментальным дерьмом и заявлял, что никто не затащит ег
о на такие дурацкие картины.
Майкл навсегда запомнил «Ребекку», «Красные туфельки», «Сказки Гофмана
» и итальянский фильм-оперу «Аида». Чуть позже он узнал удивительную ист
орию пианиста в фильме «Незабываемая песня», навсегда полюбил «Цезаря и
Клеопатру» с Клодом Рейнсом и Вивьен Ли, а также «Покойного Джорджа Эпли
» с Роналдом Колменом, у которого был самый красивый голос, какой Майклу д
оводилось когда-либо слышать.
Досадно, что порою он не понимал содержания фильмов, а иногда не успевал р
асслышать даже реплики актеров. В иностранных фильмах субтитры сменяли
сь прежде, чем Майкл успевал их прочесть, а в английских лентах актеры гов
орили слишком быстро, и он не улавливал смысл их отрывистой речи.
На обратном пути мать кое-что ему объясняла. Они проезжали мимо своей ост
ановки Ч до самой Кэрролтон-авеню, где было так приятно побродить вдвое
м. Им обоим нравилось разглядывать внушительного вида здания на этой ули
це. В большинстве своем они были построены после Гражданской войны и не о
тличались вкусом и изысканностью, свойственными старинным особнякам С
адового квартала. Тем не менее исполненная великолепия и помпезности ар
хитектура этих домов привлекала к себе внимание и вызывала интерес.
Тихая боль охватывала Майкла при воспоминании о тех неспешных поездках,
о времени, когда хочешь так много, а понимаешь так мало. Ему нравилось срыв
ать цветки ползучего мирта, высунув руку из открытого трамвайного окошк
а. Он мечтал походить на Максима де Винтера. Он старался выяснить и запомн
ить названия классических пьес, которые слышал по радио, и радовался, ког
да удавалось выучить и правильно произнести вслед за дикторами малопон
ятные иностранные слова.
Ему казалось странным, что в старых фильмах ужасов, демонстрировавшихся
по соседству Ч в грязной киношке «Счастливый час» на Мэгазин-стрит, он з
ачастую видел все тот же изысканный мир и элегантных людей. Отделанные д
еревянными панелями библиотеки, мужчины в смокингах и миловидные сладк
оречивые женщины соседствовали с чудовищным Франкенштейном или дочерь
ю Дракулы. Наиболее элегантным мужчиной был некий доктор ван Хельсинг, а
Клод Рейне, некогда игравший Цезаря, заливался безумным смехом в «Челове
ке-невидимке».
Сам того не желая, Майкл постепенно проникся презрением к Ирландскому ка
налу. Он любил своих родителей, деда и бабушку. Он в достаточной мере любил
своих друзей. Но он ненавидел невзрачного вида двухквартирные домики, в
ытянувшиеся по двадцать кряду на целый квартал, с крошечными передними д
вориками и низенькими заборчиками из колышков. Он ненавидел бар на углу,
где в задней комнате гремел музыкальный автомат и постоянно лязгала зат
янутая сеткой входная дверь. Майклу было противно смотреть на толстых же
нщин в цветастых платьях, которые прямо на улице нашлепывали своих детей
, а иногда даже лупили их ремнем.
Он презирал толпы, которые ранними субботними вечерами болтались по Мэг
азин-стрит. Ему казалось, что дети этих людей всегда ходят в грязной одежд
е и с чумазыми лицами. Продавщицы в универмаге, торговавшем разного рода
дешевым товаром, грубили. Тротуары воняли прокисшим пивом. Из убогих ква
ртир над магазинами, принадлежавших железной дороге, неслись отвратите
льные запахи. Несколько его друзей Ч из самых бедных семей Ч вынуждены
были довольствоваться именно таким жильем. Зловоние ощущалось в старых
обувных лавках, в мастерских по ремонту приемников и даже в зале «Счастл
ивого часа», Зловоние стало неотъемлемой частью Мэгазин-стрит. Коврики н
а ступенях домов напоминали бинты. Все вокруг покрывал толстый слой гряз
и. Мать Майкла не ходила на Мэгазин-стрит даже за катушкой ниток. Она шла п
ешком через Садовый квартал, потом садилась на трамвай и ехала в район Кэ
нал-стрит.
Майклу было совестно за свою ненависть. Он стыдился ее так же, как стыдилс
я своей ненависти Пип в «Больших надеждах». Однако чем больше видел, узна
вал и понимал Майкл, тем сильнее становилось презрение.
Но ничто не вызывало в нем такого раздражения, как люди Ч да, именно люди.
Он стыдился явно выраженного акцента, который сразу выдавал в человеке ж
ителя Ирландского канала. Говорили, что такой акцент можно слышать и в нь
ю-йоркском Бруклине, и в Бостоне, и в любом другом месте, где селились выхо
дцы из Ирландии и Германии. Обитатели аристократических кварталов горо
да обычно пренебрежительно говорили:
Ч Знаем, знаем, откуда ты. Из приходской школы. По выговору ясно.
Майкл терпеть не мог даже монахинь, преподававших в этой школе, Ч голоси
стых грубых «сестриц», которые без каких-либо на то оснований Ч только л
ишь по собственной прихоти или по причине плохого настроения Ч пороли и
всячески унижали мальчишек.
Особенно Майкл возненавидел монахинь после одного случая, свидетелем к
оторого ему довелось стать в шестилетнем возрасте. Одного мальчишку-пер
воклассника, «нарушителя спокойствия», монахини выволокли из их класса
и потащили к учительнице другого первого класса, в школу для девочек. Тол
ько потом ребята узнали, что там этого беднягу заставили влезть в мусорн
ую корзину. Красный от стыда, он стоял перед девчонками и плакал. Монахини
без конца толкали и пинали его, приговаривая: «Марш обратно в помойку, пош
ел!» Девчонки все это видели своими глазами и позже рассказали обо всем, ч
то тогда происходило.
От их рассказа у Майкла похолодело внутри. Его охватил немой, неизъясним
ый ужас Ч а что, если нечто подобное случится и с ним? Ведь он знал, что не п
озволит так с собой обращаться. Он сумеет постоять за себя, и тогда отец ег
о выпорет. Отец часто грозил Майклу расправой, но до сих пор дальше пары уд
аров веревкой дело не шло. Жестокость, которую Майкл всегда ощущал в себе
и которая так или иначе проявлялась в его отце, деде и во всех знакомых ему
мужчинах, могла неожиданно вспыхнуть, выйти из-под контроля и втянуть ег
о в этот хаос. Сколько раз на его глазах пороли других ребят. Сколько раз М
айкл слышал полные холодной иронии шутки своего отца насчет порки, котор
ую задавал ему его отец. Майкл боялся, и его немой, всеобъемлющий и парализ
ующий страх не поддавался словесному выражению.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Мэйфейрские ведьмы 1. Час ведьмовства'
1 2 3 4 5 6 7 8
шкиного дома, он дышал пряным ароматом сумерек и слушал старый ламповый
приемник. В темноте сияли лепестки ялапы. В листве деревьев звенели цика
ды. Дед с любимой сигарой в зубах устроился на ступеньках... Именно тогда в
душу Майкла вошла божественная музыка...
Почему же он так полюбил классическую музыку, когда никого вокруг она не
трогала? Но так уж случилось, что Майкл с самого рождения отличался от дру
гих. И своей любовью к музыке обязан был отнюдь не матери и семейному восп
итанию. Для матери, по ее собственному признанию, любая музыка была не бол
ее чем шумом. И тем не менее Майкл до такой степени увлекся классикой, что
его нередко заставали за малопонятным для остальных занятием: стоя в тем
ноте, он едва слышно напевал себе под нос какую-либо мелодию и дирижирова
л, широко размахивая палочкой.
Семейство усердных работяг Карри обитало в районе Ирландского канала. О
тец Майкла принадлежал к третьему поколению семьи, занимавшей половину
небольшого дома в прибрежном квартале, где селились многие ирландцы. Спа
саясь от голода, вызванного катастрофическим неурожаем картофеля, его п
редки отправились в Америку в пустом трюме одного из кораблей, перевозив
ших хлопок. Такие суда регулярно отплывали из Ливерпуля к берегам америк
анского Юга за прибыльным товаром, увозя на далекий континент все новых
и новых беженцев.
Достигнув наконец вожделенных берегов Америки, переселенцы оказались
в «сырой могиле» Ч иного определения условия их существования не заслу
живали. Едва живые от голода, одетые в большинстве своем в лохмотья, они хв
атались за любую работу и сотнями умирали от желтой лихорадки, чахотки и
холеры. Оставшиеся в живых копали городские каналы Ч рассадники комаро
в, кидали уголь в топки больших пароходов, грузили хлопок на корабли и раб
отали на железной дороге. Некоторые становились полицейскими и пожарны
ми.
То была порода сильных людей, и именно от них Майкл унаследовал крепкое т
елосложение и решимость. Он них же исходила и его любовь к работе руками, к
оторая в конце концов взяла в нем верх, несмотря на годы учебы.
Он рос, слушая рассказы о тех далеких днях: о том, как рабочие-ирландцы сам
и построили большую приходскую церковь Святого Альфонса, как они вытаск
ивали из реки камни и делали кладку, как собирали деньги, чтобы заказать в
Европе прекрасные статуи.
«Мы должны превзойти немцев, Ч говорили эти люди. Ч Вы же знаете, что на д
ругой стороне улицы они строят церковь Святой Марии. Ничто не заставит н
ас ходить вместе с ними к мессе».
Вот почему к этом квартале вместо одной выросли две великолепные приход
ские церкви, где каждое утро служили мессу одни и те же священники.
Дед Майкла служил в портовой полиции. На этих же причалах прадед мальчик
а когда-то грузил тюки с хлопком. Дед водил внука смотреть, как приходят ко
рабли с грузом бананов, как тысячи бананов движутся по лентам конвейеров
и исчезают в недрах складов. Он рассказывал, что иногда в связках плодов п
рячутся большие черные змеи, которых зачастую удается обнаружить, лишь к
огда бананы попадают на рынок.
Отец Майкла был пожарным и оставался им до конца своих дней Ч он погиб во
время пожара на Чупитулас-стрит. Майклу тогда было семнадцать. Потеря от
ца стала поворотным пунктом в жизни юноши Ч к тому времени его дед и бабу
шка уже умерли, и они с матерью уехали в ее родной Сан-Франциско.
В сознании Майкла никогда не возникало ни малейшего сомнения в том, что К
алифорния отнеслась к нему по-доброму. Да и двадцатый век отнесся к нему п
о-доброму. Майкл оказался первым из членов старинного ирландского клана
, кто окончил университетский колледж и получил возможность жить в мире
книг, картин и красивых зданий.
Даже будь отец жив, Майкл все равно не пошел бы по его стопам. Майкла интер
есовали такие веши, о которых едва ли даже задумывались его предки.
И речь в данном случае не о музыке, которую он открыл для себя тем летним в
ечером, но прежде всего о его страсти к книгам. Майкл полюбил их, как тольк
о научился складывать буквы. В девять лет он запоем прочел Диккенса, и с те
х пор «Большие надежды» навсегда остались для него самым любимым романо
м.
В Сан-Франциско Майкл так и назвал свою строительную компанию Ч «Больши
е надежды».
В школьной библиотеке, где остальные мальчишки стреляли друг в друга шар
иками из жеваной бумаги, он брал «Большие надежды» или «Давида Копперфил
ьда» и забывал обо всем на свете. Сверстники дергали его за руку и грозили
сь поколотить, если он не перестанет корчить из себя «тихоню» Ч этим сло
вом жители Ирландского канала называли любого, у кого недоставало здрав
ого смысла быть крепким, грубым и презирать все, что недоступно мгновенн
ому пониманию.
И тем не менее поколотить Майкла не удавалось никому. У него хватало унас
ледованной от отца здоровой злости, чтобы отомстить каждому, кто осмелит
ся поднять на него руку. Даже в детстве Майкл был крепким и не по годам сил
ьным. Физические действия, пусть и жестокие, были для него совершенно ест
ественными. К тому же Майкл любил драться. И мальчишки пришли к выводу, что
его лучше не задевать, а сам он научился надежно скрывать потаенные угол
ки своей души. Поэтому ребята прощали ему некоторые странности и, можно с
казать, любили его.
Однако пристрастие Майкла к длинным пешим прогулкам оставалось непоня
тным для сверстников, равно как впоследствии и для его подружек, Рита Мей
Двайер смеялась над ним. Мария Луиза называла его повернутым. «Ну что ты н
аходишь в этой ходьбе?» Ч недоумевала она.
Но Майкл с раннего возраста увлекался ходьбой. Ему нравилось пересекать
Мэгазин-стрит Ч своего рода разделительную черту между скоплением узк
их, опаленных солнцем улочек, на которых он вырос, и величественным, испол
ненным спокойного достоинства Садовым кварталом.
В Садовом квартале находились самые старые аристократические особняки
. Скрываясь в тени садов, они словно дремали под неусыпной охраной вековы
х дубов. Засунув руки в карманы, Майкл бродил по кирпичным тротуарам, насв
истывая какой-нибудь мотивчик и мечтая о том, что когда-нибудь и у него зде
сь будет собственный особняк. Обычно он рисовал в своем воображении дом
с белыми колоннами и выложенные плитами дорожки. У него будет рояль, врод
е тех, что он видел мельком за широкими, во всю стену, окнами. У него будут кр
ужевные занавеси и люстры. И тогда он целыми днями станет читать Диккенс
а, сидя в прохладе библиотеки, где шкафы с книгами доходят до потолка, а по
решеткам террасы вьются кроваво-красные азалии.
А пока Майкл лишь украдкой смотрел на то, чем, по его мнению, непременно до
лжен владеть, пусть и в отдаленном будущем, и испытывал те же чувства, что
и диккенсовский Пип.
Надо сказать, что в своем пристрастии к прогулкам Майкл не был одинок Ч е
го мать тоже любила подолгу ходить. Возможно, это был один из нескольких в
ажных даров, которые она передала сыну.
Как и Майкл, его мать любила дома и понимала в них толк. С самого раннего де
тства он приходил с ней в этот заповедник старинных особняков, и она пока
зывала сыну свои любимые уголки и большие ухоженные лужайки, скрывавшие
ся за кустами камелии, учила слушать пение птиц в листве деревьев и музык
у невидимых фонтанов.
Особенно ей нравилось одно здание, которое Майкл никогда не забудет, бол
ьшой мрачноватого вида особняк с увитыми бугенвиллеей боковыми террас
ами. Когда они проходили мимо этого дома, Майкл часто видел какого-то стра
нного человека, одиноко стоявшего среди высоких неухоженных кустов в са
мом конце заброшенного сада. Казалось, он так безнадежно затерялся и зап
утался меж зеленых ветвей, настолько тесно слился с темной листвой, что к
акой-нибудь другой прохожий вряд ли сумел бы его заметить.
У них с матерью даже было что-то вроде игры, связанной с тем человеком. Обы
чно мать говорила, что не видит его.
Ч Ну как же, мама, он ведь там стоит, Ч каждый раз возражал ей Майкл.
Ч Хорошо, тогда расскажи мне, как он выглядит.
Ч У него темные волосы и карие глаза, и он нарядно одет, словно собираетс
я в гости. Но, мама, он следит за нами, и нам не стоит здесь стоять и разгляды
вать его.
Ч Майкл, да нет же там никакого человека, Ч упорно твердила мать.
Ч Ты что, смеешься надо мной?
Но однажды мать действительно увидела того мужчину, и он ей не понравилс
я. Однако произошло это не в запущенном саду красивого дома.
В канун Рождества Ч Майкл был тогда еще ребенком Ч в боковом алтаре цер
кви Святого Альфонса поставили ясли с лежащей в них фигуркой младенца Ии
суса. Майкл пришел вместе с матерью преклонить колени перед алтарем и в в
осхищении застыл перед статуями Марии и Иосифа. А младенец Иисус улыбалс
я и протягивал к нему свои пухлые ручонки. Везде ярко сияли огни, на фоне к
оторых пламя свечей казалось особенно нежным и мягким. Церковь наполнял
и приглушенные звуки шагов и тихие голоса.
Наверное, это было первое Рождество, которое Майкл запомнил. Так или инач
е, тот человек стоял в полумраке алтарной части храма и спокойно оглядыв
ал прихожан, а увидев Майкла, по обыкновению слегка улыбнулся. На нем был к
остюм. Выражение лица мужчины казалось совершенно невозмутимым, но сомк
нутые ладони оставались крепко сжатыми. В целом выглядел он точно так же,
как в саду того дома на Первой улице.
Ч Мама, смотри, это он! Ч воскликнул Майкл. Ч Тот человек из сада!
Бросив на незнакомца быстрый взгляд, мать тут же испуганно отвела глаза
и прошептала:
Ч Вижу. Не смотри больше на него.
Уже выходя из церкви, мать еще раз обернулась...
Ч Мама, это же человек из сада, Ч повторил Майкл.
Ч О чем ты болтаешь? Из какого сада?
Через некоторое время, прогуливаясь вместе с матерью по Первой улице, Ма
йкл опять увидел все того же странного мужчину. Но в ответ на попытку маль
чика привлечь внимание матери к незнакомцу она почему-то вновь затеяла п
режнюю игру, со смехом заявив, что в саду никого нет.
Нет так нет. Тогда это не имело значения. Но Майкл не забыл об увиденном.
Гораздо важнее существовавшая между Майклом и его матерью крепкая друж
ба Ч им всегда было хорошо вместе.
Когда Майкл подрос, мать преподнесла ему еще один подарок Ч кино. По субб
отам они садились в трамвай и ехали в центр города на дневной сеанс. Отец н
азывал фильмы сентиментальным дерьмом и заявлял, что никто не затащит ег
о на такие дурацкие картины.
Майкл навсегда запомнил «Ребекку», «Красные туфельки», «Сказки Гофмана
» и итальянский фильм-оперу «Аида». Чуть позже он узнал удивительную ист
орию пианиста в фильме «Незабываемая песня», навсегда полюбил «Цезаря и
Клеопатру» с Клодом Рейнсом и Вивьен Ли, а также «Покойного Джорджа Эпли
» с Роналдом Колменом, у которого был самый красивый голос, какой Майклу д
оводилось когда-либо слышать.
Досадно, что порою он не понимал содержания фильмов, а иногда не успевал р
асслышать даже реплики актеров. В иностранных фильмах субтитры сменяли
сь прежде, чем Майкл успевал их прочесть, а в английских лентах актеры гов
орили слишком быстро, и он не улавливал смысл их отрывистой речи.
На обратном пути мать кое-что ему объясняла. Они проезжали мимо своей ост
ановки Ч до самой Кэрролтон-авеню, где было так приятно побродить вдвое
м. Им обоим нравилось разглядывать внушительного вида здания на этой ули
це. В большинстве своем они были построены после Гражданской войны и не о
тличались вкусом и изысканностью, свойственными старинным особнякам С
адового квартала. Тем не менее исполненная великолепия и помпезности ар
хитектура этих домов привлекала к себе внимание и вызывала интерес.
Тихая боль охватывала Майкла при воспоминании о тех неспешных поездках,
о времени, когда хочешь так много, а понимаешь так мало. Ему нравилось срыв
ать цветки ползучего мирта, высунув руку из открытого трамвайного окошк
а. Он мечтал походить на Максима де Винтера. Он старался выяснить и запомн
ить названия классических пьес, которые слышал по радио, и радовался, ког
да удавалось выучить и правильно произнести вслед за дикторами малопон
ятные иностранные слова.
Ему казалось странным, что в старых фильмах ужасов, демонстрировавшихся
по соседству Ч в грязной киношке «Счастливый час» на Мэгазин-стрит, он з
ачастую видел все тот же изысканный мир и элегантных людей. Отделанные д
еревянными панелями библиотеки, мужчины в смокингах и миловидные сладк
оречивые женщины соседствовали с чудовищным Франкенштейном или дочерь
ю Дракулы. Наиболее элегантным мужчиной был некий доктор ван Хельсинг, а
Клод Рейне, некогда игравший Цезаря, заливался безумным смехом в «Челове
ке-невидимке».
Сам того не желая, Майкл постепенно проникся презрением к Ирландскому ка
налу. Он любил своих родителей, деда и бабушку. Он в достаточной мере любил
своих друзей. Но он ненавидел невзрачного вида двухквартирные домики, в
ытянувшиеся по двадцать кряду на целый квартал, с крошечными передними д
вориками и низенькими заборчиками из колышков. Он ненавидел бар на углу,
где в задней комнате гремел музыкальный автомат и постоянно лязгала зат
янутая сеткой входная дверь. Майклу было противно смотреть на толстых же
нщин в цветастых платьях, которые прямо на улице нашлепывали своих детей
, а иногда даже лупили их ремнем.
Он презирал толпы, которые ранними субботними вечерами болтались по Мэг
азин-стрит. Ему казалось, что дети этих людей всегда ходят в грязной одежд
е и с чумазыми лицами. Продавщицы в универмаге, торговавшем разного рода
дешевым товаром, грубили. Тротуары воняли прокисшим пивом. Из убогих ква
ртир над магазинами, принадлежавших железной дороге, неслись отвратите
льные запахи. Несколько его друзей Ч из самых бедных семей Ч вынуждены
были довольствоваться именно таким жильем. Зловоние ощущалось в старых
обувных лавках, в мастерских по ремонту приемников и даже в зале «Счастл
ивого часа», Зловоние стало неотъемлемой частью Мэгазин-стрит. Коврики н
а ступенях домов напоминали бинты. Все вокруг покрывал толстый слой гряз
и. Мать Майкла не ходила на Мэгазин-стрит даже за катушкой ниток. Она шла п
ешком через Садовый квартал, потом садилась на трамвай и ехала в район Кэ
нал-стрит.
Майклу было совестно за свою ненависть. Он стыдился ее так же, как стыдилс
я своей ненависти Пип в «Больших надеждах». Однако чем больше видел, узна
вал и понимал Майкл, тем сильнее становилось презрение.
Но ничто не вызывало в нем такого раздражения, как люди Ч да, именно люди.
Он стыдился явно выраженного акцента, который сразу выдавал в человеке ж
ителя Ирландского канала. Говорили, что такой акцент можно слышать и в нь
ю-йоркском Бруклине, и в Бостоне, и в любом другом месте, где селились выхо
дцы из Ирландии и Германии. Обитатели аристократических кварталов горо
да обычно пренебрежительно говорили:
Ч Знаем, знаем, откуда ты. Из приходской школы. По выговору ясно.
Майкл терпеть не мог даже монахинь, преподававших в этой школе, Ч голоси
стых грубых «сестриц», которые без каких-либо на то оснований Ч только л
ишь по собственной прихоти или по причине плохого настроения Ч пороли и
всячески унижали мальчишек.
Особенно Майкл возненавидел монахинь после одного случая, свидетелем к
оторого ему довелось стать в шестилетнем возрасте. Одного мальчишку-пер
воклассника, «нарушителя спокойствия», монахини выволокли из их класса
и потащили к учительнице другого первого класса, в школу для девочек. Тол
ько потом ребята узнали, что там этого беднягу заставили влезть в мусорн
ую корзину. Красный от стыда, он стоял перед девчонками и плакал. Монахини
без конца толкали и пинали его, приговаривая: «Марш обратно в помойку, пош
ел!» Девчонки все это видели своими глазами и позже рассказали обо всем, ч
то тогда происходило.
От их рассказа у Майкла похолодело внутри. Его охватил немой, неизъясним
ый ужас Ч а что, если нечто подобное случится и с ним? Ведь он знал, что не п
озволит так с собой обращаться. Он сумеет постоять за себя, и тогда отец ег
о выпорет. Отец часто грозил Майклу расправой, но до сих пор дальше пары уд
аров веревкой дело не шло. Жестокость, которую Майкл всегда ощущал в себе
и которая так или иначе проявлялась в его отце, деде и во всех знакомых ему
мужчинах, могла неожиданно вспыхнуть, выйти из-под контроля и втянуть ег
о в этот хаос. Сколько раз на его глазах пороли других ребят. Сколько раз М
айкл слышал полные холодной иронии шутки своего отца насчет порки, котор
ую задавал ему его отец. Майкл боялся, и его немой, всеобъемлющий и парализ
ующий страх не поддавался словесному выражению.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Мэйфейрские ведьмы 1. Час ведьмовства'
1 2 3 4 5 6 7 8