Я собрал войска и встал лагерем у Дуная. Весной ко мне должно было прибыть подкрепление из степей, и земля вновь задрожала бы под моими ратями. И тут почти перед самым триумфом, перед неминуемой победой я был изменнически отравлен, а моя душа помещена в этот проклятый кувшин. Долгие века длилось моё заточение, и ненависть моя все возростала. Я знал, что идут века, чередуются поколения, меняется сама жизнь, а я все лежу на речном дне, прикрытый тяжелыми плитами, потерявший всё, кроме моей ненависти. Но вот пробил час, мой могильник был разграблен, вы разбили кувшин и настал час мне рассчитаться со всеми! Руины, кровь... Всё это не пугает меня! Пусть погибнут потомки тех, кто когда-то враждовал со мной, и на их трупах, на сожженых городах я воздвигну свою власть, которая будет безграничной.
- А если победит не Россия, а какое-нибудь другое государство? - спросил Дон-Жуан.
- Для меня это неважно. Неужели ты думаешь, я испытываю привязанность к этой стране или к этому немощному телу? - Аттила поднял руку, разглядывая ее словно нечто чуждое и постороннее себе. - Мне без разницы, кто победит. Когда наступит час, я переселюсь в другое тело - тело президента той страны, который выиграет войну. Или я буду странствовать из тела в тело и наслаждаться азартом битвы. Я еще не решил, как я поступлю.
Внезапно стоящий на столе телефон издал короткую трель. Аттила повернулся к нему, видно, вспоминая что это и зачем он нужен. Потом снял трубку и заговорил уже другим голосом - старым голосом порабощенного им президента.
- Кто? Министр обороны? Хорошо, соедините... Да, слушаю... Нет, я не отменил свой приказ. Ровно за десять минут до истечения срока ультиматума начинайте массовый пуск ракет по заданным целям... Одновременно дайте войскам приказ переходить государственную границу. Что? Согласование с думой и кабинетом министров? Плевать я хотел на согласование! Понимаю ли я, что начнется мировая война? Отлично понимаю. По-вашему ракеты строились для того, чтобы ржаветь в шахтах? Вы генерал или кто? Предупреждаю, если вы не выполните приказ, пожалеете, что родились на свет. Вы и так жалеете, но выполните? Отлично, я знал, что вы надежный человек.
Аттила положил трубку и посмотрел на часы.
- Что за дурацкое изобретение этти ваши стрелки! Прежде мы определяли время по солнцу, а расстояние считали днями в седле, - сказал он.
Федор взглянул на циферблат его часов и увидел, что уже без двадцати шесть. Сейчас весь мир находится в напряжении, а пальцы всех военных замерли на пусковых кнопках. Еще немного и будет поздно. Не станет ни самого Федора, ни его брата Егора, ни их родителей - сотни миллионов людей превратятся в прах и пепел и лишь дома с выжжеными окнами будут напоминать о времени, когда на Земле обитали люди.
И Федор решил рискнуть. Когда ничего другого не остается, риск становится единственным выходом. Он подпрыгнул и выбросил в прыжке ногу, метя президенту в подбородок. Если бы удалось отправить президента в нокаут, кто знает, вдруг у них появился бы хоть маленький шанс?
За мгновение до того, как нога Федора врезалась в цель, Аттила резко поднял голову, и в тот же миг Федора отшвырнула назад незримая сила.
- Болван! - усмехнулся Аттила. - Наивный болван! Я сильнее тебя в триста раз! Старик маг отдал мне больше энергии, чем я сам приобрел бы за десять лет. А чтобы ты поверил в это, я заставлю тебя задушить самого себя.
- Не заставите! - с усилием выговорил Федор, пытаясь встать.
Аттила скривил рот, и Дон-Жуан увидел, как руки Федора поднимаются и, дрожа, тянутся к его горлу. Федор с ужасом смотрел на них и, видно, напрягал все силы, чтобы остановить их. Его лицо покраснело, а пальцы на руках так сжались в кулаки, что побелели костяшки. Федор схватил себя за горло, и ладони его стали медленно сжиматься. Федор захрипел и лицо его стало страшно краснеть.
- Нет! - закричал Дон-Жуан. - Нет! Остановитесь!
Он схватил со стола тяжелую хрустальную пепельницу и швырнул ее в Аттилу. Тот на секунду повернул голову, зацепив летящий предмет взглядом, и, круто изменив направление, пепельница врезалась в стену в нескольких сантиметрах от головы самого Дон-Жуана.
Но отвлекшись на пепельницу, Аттила дал маленькую передышку Федору. Тот сумел оторвать от горла руки и несколько раз жадно захватил воздух. Но Аттила снова перевел на него взгляд, и руки Федора помимо его воли вновь поползли к горлу.
В эту решающую минуту Дон-Жуан внезапно вспомнил о томящемся в Аттиле гусаре, который вместе с другими двадцатью восьмью пленниками питал призрак своей энергией.
- Князь! - что было силы крикнул Дон-Жуан. - Князь Багрятинский, если вы слышите меня, сопротивляйтесь! Князь, без вас мы погибнем! Князь!
На секунду Дон-Жуану, пристально всматривающемуся в Аттилу, почудилось, что тот вздрогнул и повернулся к нему. Затем юноша ощутил, как неведомая сила швырнула его на пол, а его собственные руки, ставшие вдруг чужими, вцепились в одежду, всё ближе подползая к горлу. Но Дон-Жуан уже знал, что он на верном пути.
- Князь! - прохрипел он снова. - Князь! Сопротивляйтесь! У вас получается!
Руки Дон-Жуана, уже сомкнувшиеся на его горле, вдруг разжались и повисли как плети. Каждая мышца в них болела от огромного напряжения. Федор, лежавший на полу и почти уже неподвижный, теперь с хрипом жадно вдыхал воздух.
- Отлично, князь, отлично! Так ему, так! - в азарте боя закричал Дон-Жуан.
Аттила заметался по комнате, стиснув себе виски руками. Он направлял титанические усилия на подавление бунта, происходившего у него в сознании. Очевидно, бунтовал и сопротивлялся не только гусар - все заключенные в нем души, прежде дававшие предводителю гуннов силу, теперь рвались на волю.
Порой Аттила выпрямлялся во весь рост и в глазах его зажигалось торжество - это означало, что он берет верх, но потом он снова хватался руками за голову - и битва продолжалась, не стихая ни на миг.
Неожиданно из динамика на столе Дон-Жуан услышал голос, настолько знакомый, что теплая волна радости прокатилась по всему его телу. Голос этот принадлежал Кате - он узнал бы его из тысячи:
- Мы здесь! Откройте свой люк, мы сами не можем! Скорее!
- Катя?
- Да я это, я! Открывай скорее, дурачок!
Дон-Жуан не понял, каким образом Катя оказалась здесь, но размышлять об этом времени у него не было. Нужно было разблокировать входной люк. Он подбежал к нему и стал что было силы толкать, разыскивая ручку или что-нибудь в этом роде. Но ничего похожего не было. Тогда Дон-Жуан метнулся к столу президента, сообразив, что кнопка, разблокирующая люк, может быть только там. На бегу он краем глаза заметил циферблат висевших на стене часов: "17-45".
Увидев между правительственными телефонами с гербами какую-то кнопку, Дон-Жуан потянулся к ней, но заметил внизу надпись "Тревога" и сообразил, что это кнопка вызова охраны. Через несколько секунд, сбросив со стола все бумаги, юноша обнаружил ту кнопку, которая была ему нужна. Он уже протянул руку, чтобы нажать на нее, но тут его отбросило к стене. Это Аттила взглянул на него из-под тяжелых век. Хорошо, что Дон-Жуан ударился не затылком, а спиной. Он сразу перевернулся на живот и быстро пополз к раскачивающемуся, как во время землетрясения столу. Словно сильный встречный ветер мешал юноше ползти. Прямо на него со стола градом сыпались книги, папки, слетали телефоны.
- Федор, отвлеки его! - крикнул Дон-Жуан, увидев, что тяжелый стол медленно накреняется и сейчас упадет на него.
Он не видел, что сделал Федор (как потом оказалось, бросил стул), но Дон-Жуан сумел, привстав, дотянуться до кнопки и нажать на нее. Тяжелый люк с шипением отодвинулся. Дон-Жуан всмотрелся в двери, но не увидел там своих друзей. Лишь у порога с поднятой в руке рацией замер начальник охраны. Одежда его была белой, словно её покрывал лёд.
Всё это показалось Дон-Жуану дурным сном. Силы вдруг разом оставили его очевидно, сказывались последствия сильного удара о стену. "Где Катя? Или её голос только померещился мне? Вот бы услышать его еще раз, прежде чем все взорвется!" - мелькнула у Дон-Жуана мысль. Он желал этого сильнее, чем что-либо в жизни и его желание сбылось: совсем рядом он услышал голос, такой любимый и родной, что защемило сердце:
- Вот ты где, Жуан! Я так тебя искала! Мне так нужно было сказать тебе, что я...
Но Дон-Жуан уже не услышал, что хотела сказать ему Катя. Всё это он узнал потом, а сейчас просто упал щекой на пол и провалился словно в черную дыру.
Он уже не видел, как включилась ловушка и громко заверещало, почти взвыло звуковое реле потусторонней активности. Не видел, как покинув тело президента, призрак Аттилы заметался по бункеру, пытаясь пройти сквозь стену и скрыться. Он дико выл, скрежетал зубами, выкрикивал проклятия на забытом языке гуннов, но с каждым витком его все ближе подтягивало к ловушке. Дон-Жуан не видел и того, как сшибло с ног Федора и невидимого Егора задело по плечу летящим креслом. Хорошо, еще что рядом была Маменька, и она сумела оттолкнуть кресло, сделав удар скользящим.
С каждой секундой завывания Аттилы становились тише - ловушка всё глубже втягивала его в себя, как труба пылесоса втягивает облако дыма. Наконец она захлопнулась, вход в нее герметизировался, и Аттила оказался в заточении.
Когда все закончилось, на часах было уже "17-48".
- Неужели всё? - спросила Катя.
- Нет, не всё! Война еще не остановлена!
Федор подскочил к настоящему президенту, который ошарашенно сидел на полу и, ничего не понимая, оглядывался по сторонам, и не церемонясь с ним, подтащил его к столу.
- Кто вы такой? Что со мной случилось? Куда вы меня тащите? Охрана! бормотал президент.
- Сейчас начнется атомная война! - крикнул Федор. - Живо отмените ее! Свяжитесь с министром обороны! Какой телефон его? Красный?
- Какая война? Перестаньте меня тащить! Разберемся в рабочем порядке. Поставим вопрос на повестку дня в завтрашнем заседании. Где мой секретарь? сопротивлялся президент, пытаясь вырвать свой рукав. Федор едва сдержался, чтобы не заломить ему руку за спину.
- У вас было умопомрачение! Ничего страшного, временное! Вы приказали начать атомную войну. Она начнется через минуту! - крикнула в ухо президенту Катя. Президент покосился в ее сторону, никого не увидел и почесал в затылке.
- Умопомрачение, говоришь? Тогда другое дело, - пробурчал он.
Подчинившись, президент поднял упавшую трубку красного телефона.
- Алло, министр обороны? Что-то я ничего не понимаю. Говорят, война? В самом деле? Какая война?.. Что, по-моему приказу? Не было никакого приказа! Ульмиматум? Ты что спятил? Срочно всё отменить!.. Не отдавал я никаких приказов! Ты пойдешь под суд! Срочно все отменить! Войну тут, понимаешь, устроили! Сделай заявление по телевидению, сообщи другим странам: отбой! Успокой их, что войны не будет. Я за мир во всем мире! Чем объяснить? А я откуда знаю? Придумай что-нибудь, обратись к моей пресс-службе, она объяснит, чем я руководствовался. Дети украли коды? Я приказал доставить их к себе? Ничего я не приказывал! Ни с каким обращением к народу не обращался! Ты бредишь! Всех арестованных освободить! Детей оставить в покое! Через час ко мне с докладом! Всё!
Повесив трубку, президент заметил в дверях начальника своей охраны и, не замечая, что тот заморожен, двинулся к нему:
- Кто эти подростки? А? Почему они у меня в кабинете? Я не давал распоряжения впускать посетителей! Ты за это ответишь! И где я вообще нахожусь? Почему я не дома или не на даче, если у меня было умопомрачение? Уж и поболеть человеку нельзя? Что ты тут стоишь и не шевелишься? Охрана! Все сюда!
Гений дернул Пашу за рукав:
- Кажется, пора сматываться! Орденов за спасение мира мы явно не дождемся, а вот неприятностей на нашу голову, если мы останемся, будет предостаточно!
- Звать Маменьку? - понимающе спросил Паша. - Эй, Маменька, вытаскивай нас отсюда! И не забудь профессора. Мы покидаем это гостеприимное место. Вот разве что шоколадку захвачу на память. Посмотрим, каким шоколадом кормят президентов.
Паша схватил со стола шоколадку и бросился догонять "великолепную пятерку". Они бежали к лифту мимо замороженных охранников, некоторые из которых начинали уже приходить в себя и ошалело трясли головами. Двое из них попытались даже преградить дорогу, но их сшибло кроватью с профессором, которую несла впереди всех Маменька.
Вскочив в лифт, победители помчались наверх. От лифта не стоило теперь ожидать каверз, он был теперь послушным как ягненок - совсем недавно Маменька, дав себе волю, выломала из него все охранные системы. Пока лифт поднимался, Паша и Гений обработали Федора, Дон-Жуана и профессора невидимым газом из баллончика. Федор с изумлением следил, как по мере того, как его обрызгивают, исчезают вначале его руки, потом ноги и туловище.
- Так вот в чем тут подвох! А то я думаю, то ли вы духами стали, то ли у меня в башке что-то замкнуло! - воскликнул он с облегчением.
* * *
Часом спустя, когда всё уже закончилось, и волна жизни дальше катилась по земле, не встречая преград, на пригорке в одном из городских парков сидела вся "великолепная пятерка". С ними был и профессор, с которого только что в ближайшей больнице сняли все бинты. Оказалось, что пока они воевали с Аттилой, срок лечения уже закончился и все кости срослись. Остался лишь гипс на правой ноге, который должны были снять через пару дней.
- Я же говорил, что мои кости быстро срастаются! - радостно говорил профессор. Кстати, он оказался довольно молодым человеком, с короткой стрижкой, без усов и бороды.
Голова Дон-Жуана, давно уже очнувшегося, лежала теперь на коленях у Кати. Дон-Жуану было хорошо, так хорошо, что он остановил бы это мгновение, если бы смог. Федор задумчиво трогал два пластыря на лице, прикрывавшие его ссадины. Паша с аппетитом уминал пирожные, которые Маменька стащила ему из расположенной неподалеку закусочной, а Егор, который никогда не мог сидеть без дела, ковырял отверткой в заевшем затворе одного из энергейзеров.
Профессор сам изготовил небольшой фильтр, с помощью которого ему удалось выпустить из ловушки все души, оставив там лишь Аттилу. Освобожденные души с легким звенящим смехом улетели на небеса, и оттуда на землю сразу брызнули яркие солнечные лучи.
В этих лучах, окутанные легкой золотистой дымкой, делавшей их контуры нечеткими, стояли князь Багрятинский и его Ольга - высокая, очень красивая женщина в длинном бальном платье с открытыми плечами. И князь, и Ольга молчали, но призрачные фигуры обоих так и дышали тихой, умиротворенной радостью, которая теперь будет продолжаться вечно.
- Возможно, и мы когда-нибудь будем такими, как они! - шепнул Кате Дон-Жуан.
- Мечтатель! - Катя взъерошила ему волосы, а сама подумала, что обязательно будут, если так же сумеют сохранить свою любовь.
Князь и Ольга, невесомо шагая по воздуху, приблизились к ребятам. Гусар, показал на просвет между облаками, в который устремлялись солнечные лучи.
- Нас ждут там! Все долги уплачены! Прощайте! - крикнул князь.
Ольга тихо улыбнулась, и оба, держась за руки, стали медленно подниматься вверх. Ребята, вскочив, смотрели им вслед, пока те были еще различимы.
- Ну вот и всё! Уже не видно! - вздохнул Паша, вновь принимаясь за пирожные.
- А мы неплохая команда! Какое дело провернули! - с гордостью сказал Федор.
- Да, дельце первый сорт! Все-таки "великолепная пятерка" есть "великолепная пятерка", - согласился с ним Дон-Жуан.
Вскоре и профессор стал собираться. За ним на маленькой машинке заехал один из его лаборантов, тот самый, на которого с балкона свалилась ванна. Этот лаборант был таким же радостным, как и профессор, даже еще радостнее.
- Наверное, сказываются последствия ушиба... - шепнул Федор.
Тем временем лаборант примостил ловушку в Аттилой в багажник и захлопнул его.
- Теперь никуда не денется! Мы его в институте в постоянный контейнер поместим, есть у нас такой, - заявил он.
Профессор забрался в машину, примостив загипсованную ногу перед собой, и машина тронулась.
- Пока! - крикнул в окно профессор. - На днях мы обязательно встретимся! Мне понравилось, как мы провели последние дни. Выздоравливать было не так скучно.
- Постойте! А скафандры с энергейзерами? Что с ним делать? - крикнул Егор, бросаясь следом за машиной.
Профессор высунул голову из окна, помахал рукой и крикнул:
- Пусть они остаются пока у вас! Лучших охотников за привидениями всё равно не найти, а привидений на свете масса!
- Кто бы сомневался! - ответил за всех Федор.
конец

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20