Они оба взяли отпуск за свой счет и приехали сюда. — «Почему?» — спрашиваю я. Профессиональный долг. Работать приходится очень много. Докторов не хватает. Например, за 4 ноября прооперировали 80 раненых.
Через Большую операционную прошли 15 раненых. За ночь умерли трое. Среди них один чеченец. Осколком рассечена была правая плевральная полость, осколок разорвал сердце. «Еще не умер, но уже убит».
Они работают бок о бок с военными врачами российской армии. Оба доктора настроены скептически, когда я спрашиваю о будущем этой войны. «Проблему Абхазии может решить только сила».
«Какая?»
«Российская».
Утром дождь, и женщины в черном пробираются, накрывшись клеенками, туда, на угол улиц Ленина и Фрунзе, узнать о судьбе родных и близких.
Дополнение к репортажу «Война в Ботаническом саду»
Репортаж был написан мною для газеты «День» срочно, в один присест, тотчас по возвращении из Абхазии, в снежной Москве, на Самотечной улице. В репортаж я тогда сознательно не включил сведения и эпизоды, могущие дискредитировать абхазское дело, которому я всецело сочувствую. Так, я промолчал о том, что узнал настоящие обстоятельства гибели поэта Александра Бардодыма, уже ставшего символом и легендой борьбы за абхазскую независимость. Молодой поэт, переводчик с абхазского, явившийся защищать Абхазию, отлично вооруженный, с новеньким автоматом, с гранатами у пояса, пал жертвой не злобных врагов, но, увы, своего же брата-добровольца. Его застрелил пулей в лоб из его собственного автомата кабардинец, в номере гостиницы, ставшей общежитием добровольцев. (Гостиница находится в сотне метров от пресс-центра.) Явившись с фронта на отдых, Бардодым, к несчастью, попался на глаза преступному кабардинцу, и произошла трагедия. Кажется, они выпивали вместе, эти двое. Застрелив Бардодыма, кабардинец почему-то оказался в госпитале. Не то он скрылся в госпитале от преследования (очевидно, он ожидал, что его видели и будут искать), не то он почувствовал угрызения совести, как бы там ни было, через пару дней кабардинца нашли и «пришили», как выразился грустный человек, сообщивший мне эту трагическую историю. В Гудаутах многие знают правду о гибели Бардодыма, но предпочитают пользоваться официальной героической версией. В определенном смысле и убийство Бардодыма кабардинцем (он всего лишь хотел завладеть автоматом Бардодыма, оружие тогда было чрезвычайно редким удовольствием) есть героическая смерть. Каждая война, как видим, имеет свои тайны, свою изнанку. В Приднестровье подполковника Костенко застрелил, как теперь оказалось, в порыве гнева следователь. Костенко всего лишь хладнокровно рассказывал следствию, как он убил человека, оказавшегося близким родственником следователя. Чтобы замести следы и спасти следователя, придумана была инсценировка… Последняя эта версия смерти Костенко или будут еще версии?
Человек, рассказавший мне о смерти Бардодыма, просил меня о молчании. Однако я чувствую себя вправе поделиться с людьми грустной изнанкой героизма. Бардодым же все равно останется героем. Он приехал и воевал пару недель храбро за абхазский народ. Успел повоевать. Слава неопытному солдату и поэту. Люди, рискующие своей жизнью за дело далеких им народов, достойны уважения. Не упомянул я в репортаже и о разбойном попе двухметрового роста, об абхазском отце Виссарионе. Длинный, сухой, борода, черная ряса, отец Виссарион в прошлом два раза сидел в тюрьме. Один раз (с его слов) за то, что заступился за слабого в драке. Отец Виссарион сам рассказывает об этом и, кажется, гордится тем, что был разбойником, а стал священником. Он похож на Клинта Иствуда, актера американских вестернов. Священник он только три года, до этого, однако, двенадцать лет уже жизнь его так или иначе связана с церковью. Отец Виссарион — скандальный поп. Среди его подвигов — посещение пленных грузин, им он носил печенье и фрукты, и даже крещение чечена в православную веру. К сожалению, я, болван, не взял с собой фотоаппарата, а в Гудауте не нашлось фотографа, чтобы сопровождать меня, так что абхазская война — единственная, с которой я не привез фотографий. Большие ручищи отца-разбойника сжимают крест, как ручищи Клинта Иствуда — его кольт. Первое, что я подумал, увидев отца Виссариона: попа-разбойника должны очень любить дамы. Правда и то, что дам в Абхазии немного, и строгие законы мужского общества не позволяют им даже садиться за один стол с мужчинами. Война, впрочем, вносит свои коррективы в традиционные модели поведения. Так, многие абхазского традиционного воспитания девушки идут в медсестры. Их родители просят их застрелиться в случае, если ситуация такова, что не избежать плена. Дабы не быть изнасилованными. Я вспомнил противоположное — американскую мораль для юных девушек, не раз слышал я этот завет, живя в США: «Не можешь избежать насилия, расслабься и получи удовольствие». На встречу с Виссарионом мы отправились в Лыхнинский храм. Окруженная гранатовыми деревьями, старыми кипарисами и пальмами, церковь неповторимо красива. Построена она в VIII веке. В церкви находится усыпальница Сафарбея Чачба (Георгия Шервашидзе), абхазского правителя, убитого в 1821 году. Кипарис у входа на церковную территорию, очевидно, прожил много столетий, по меньшей мере два, ибо ствол его чудовищного диаметра. Земля Абхазии богата и красива, поэтому войны здесь, скорее, правило, а мир — исключение. Обычай хоронить мертвых в своих садах, а не на кладбище возник в свое время не от мирной жизни.
Терпкое молодое вино «Изабелла», жирная и пряная еда, солдаты, все молодые и горячие. Увы, не хватает только женщин. Первый сборник рассказов Хемингуэя назывался «Мужчины без женщин». Это были рассказы о войне.
Сцена в абхазском дворике. (Бывший зампрокурора Абхазии Лев Черкезия пригласил меня к своим родственникам.) Огромная лужайка напоминает настоящий остриженный английский газон, по периметру его стоят три больших богатых дома. Дома окружены поясом садов с мандариновыми и апельсиновыми деревьями, хурмой, гранатами, фейхоа. В загонах бродят индюки и павлины. Под навесом — длинный каменный стол. Высоко под крышей навеса сидит сокол, равнодушно поглядывая сверху на кур. По двору бегает несколько охотничьих собак.
Нас приветствуют дети и молодая женщина в черном. По-своему красивая женщина. Дети приносят стулья, женщина удаляется и возвращается с подносом, на нем чашечки с кофе. Чашечки узкие, маленькие. Удивительно эстетичен абхазский прием гостей. После кофе появляется обжаренная свинина. Кусочки берут руками и макают в неповторимого цвета барбарисовый соус. Женщина приносит брынзу, сделанные из застывшего виноградного желе колбаски и кувшин холодного свежего вина. Она выходит в сад и срывает мандарины и хурму. Приносит на наш стол. Сама становится рядом, спиной к стволу дерева… Черкезия встает и уходит в глубину сада поклониться могилам своих родителей. Возвращается взволнованный. «Здесь, — говорит он мне, указывая на лужайку, — была моя свадьба, а моя бабка, у нее ноги уже не ходили, смотрела на свадьбу вон из того окна. И радовалась…» Сокол двигается на своей жердочке, и звонит на шее у него крошечный колокольчик. Издалека слышны все время серии артиллерийских разрывов. У грузин много боеприпасов, недавно они захватили склад Советской Армии с 650 вагонами боеприпасов, потому они не отказывают себе в удовольствии артобстрелов. У женщины матовая кожа, черная косынка, завязанная сзади, маленькие ноги в мягких чувяках. Мне кажется, что она снисходительно глядит на нас, троих мужиков, захмелевших уже от четвертого кувшина «Изабеллы»… И это тоже война.

Сумерки средневековья
Москва-столица в декабре.
Улицы черны, мрачны, разрыты канавами. Заборы, за заборами нежилые дома, из которых вышвырнули население, да так ничего и не выстроили. Пыль и грязь повсюду. Переходя Цветной бульвар, ступил с тропинки в сторону, и нога провалилась по колено в грязь. Меж ларьками у Центрального рынка пробираются цепочкой граждане, в кромешной средневековой темноте. Лишь пара слепых фонарей над киосками. Грязный сугроб слева, грязный сугроб (еще более грязный) справа. Хорошо еще, выпадает снег и всю эту стыдность прячет. И зелень прячет нищету, чуть прихорашивает.
Одичание повсеместное. И озлобление. Ближний видится как объект обмана, к нему можно применить насилие и отнять у него то, чего нет у тебя. То есть вместо уважения к частной собственности разбудили противоположное чувство — желание отнять эту собственность у других, желание разбоя.
Женщины вынуждены прятать, маскировать свою красоту, ибо она тоже ценность и тоже объект разбоя, предмет вожделения. Потому женщины маскируются в ужасные одежды. Не прячут себя только профессиональные проститутки и жены Собчаков и прочих крупных мафиози, хорошо охраняемые. Но и проститутки боятся. Страх висит над Россией. Процессы людоедов. Один предпочитал пожирать подростков, другой — девушек, еще один — гурман — ел только печень — Курский вокзал просто страшен. Уроды, нищие, юродивые. Смрад стоит.
Ни в какой Мексике, самой последней Калькутте такого не найдешь. В поездах вонь. Туалеты страны смердят неимоверно. Туалеты чисты только в Белом Доме.
Интеллигенция. Упрямые, самоуверенные, воинственные, агрессивные, истеричные. Каждый — маленький, нетерпимый к другой идеологии Пол Пот. (Тот самый, палач Пном-Пеня, диктатор красных кхмеров.) Ради осуществления своих светлых идеалов капитализма сгноят, угробят миллионы, замучают голодом. Чтоб восторжествовала их светлая правда. При этом полуграмотны. Воспитаны по устарелой гуманитарной классической системе. Клянутся Мандельштамом, бранятся Маяковским. Продукты затхлости и герметизма. Мира за пределами России не знают. Слепые и наглые.
Мадам Сахарова, женщина, похожая на кладбищенскую ворону. Восточная, неряшливая дама с папиросой, с которой падает пепел. Кухонный диктатор. На кухне, в нечистом халате принимает депутатов, ругает, наставляет их, отдает приказы. Профессиональная вдова, пережившая «фитиля». («Эпохи трепетный фитиль», — назвал ее покойного мужа поэт Вознесенский.) От долгого общения с милицией, диссидентами, отказниками и более всех с зэками в ней что-то от зэчки. Печать зоны.
Преступники совсем другого типа, чем в Европе. Все преступления слишком, черная психопатия присутствует. Ненужная для дела жестокость, истеричность, грязность преступлений. Истеричность и грязность, ненужная даже для самих преступников. В России преступник не профессия, но состояние души.
Лагерь, законы зоны стали законами всей России. Теперь зона везде. (Лагерь особого режима — Москва.) Психопатство зоны, изуверство зоны, ее киосочный бизнес, капитализм пайки и капитализм передачи с воли. Капитализм зэка. Ненависть зоны к Чека, к НКВД. Ибо Чека — это порядок, символ порядка. НКВД — порядок, когда один пахан — политическая власть, и ее право на насилие неоспоримо. Так уж лучше один пахан, чем тысячи паханов и мафий. Останови любого Иванова, спроси, и он ответит — лучше один пахан.
Горбачев плохо говорит по-русски. С деревянными такими истовыми интонациями, с какими в советских фильмах говорили «честные ребята». Франтоват. Шляпка-пирожок на лысине. Маленький человек, попавший в главы Великой Державы. Акакий Акакиевич. Ельцин по стати своей тоже похож на всем знакомый (иной, чем горбачевский) тип «честного мужика», соседа, пропивающего только аванс, а зарплату — в семью. Потому и выбрали.
В окне киоска на вокзале — яйцо. Ценник: «Яйцо вареное — 15 рублей». Яйцо — 15 рублей! Нераскрашенное. Чудовищно.
Продукты в киосках иностранные. Алкоголь и прочее. Все захудалых сортов, с черт знает каких забытых Богом складов, очевидно. За 18 лет жизни на Западе не встречал таких этикеток, марок, названий. По каким пакистано-корейско-вьетнамским вонючим цыганским тюкам болтались эти бутылки, пока доплескались до Москвы? Третьесортность товаров. Редко-редко блеснет знакомая этикетка. Цивилизация, е… ее мать.
В поезде Адлер—Москва в своем купе проводница, толстая баба, устроила бордель. Там лежит в темноте пьяная русская девка, и проводница пускает туда азиатов, взымая мзду. Выходят до пояса голые хачики в шароварах… Символ России Ельцина? Проводница, продавая бутылку водки: «Они тут режутся между собой и кровью пишут на стенах — Карабах или еще что по-ихнему…» Я ехал с приятелем с Украины, как белый офицер, пробираясь в Россию, замаскировавшись.
Иностранцы. Самые худшие из возможных. Мелкие жулики. Случайно — знакомый американец, алкоголик, наркоман, психопат! — создал компанию по эксплуатации островов в Санкт-Петербурге. Иностранные фирмы в России с названиями, которых никто из здоровых людей не знает на Западе. Фирмы, специально созданные с целью банкротства. Западные журналисты, как правило, враждебные и высокомерные. Улисс Госсэ с первого французского телеканала. Пижон, русофоб, друг демократов. «Информирует» Францию о России соответствующим образом.
Так называемые «представители бизнеса»: пыжиковые шапки, галстуки, лица зэка. Цель деятельности — наделать как можно быстрее, пока власть не сменилась, астрономические суммы в рублях, дабы перевести их в свободно конвертируемую валюту и вывезти за границу, где сделаться буржуа, совсем маленьким буржуа. Модель — Артем Тарасов, вор, сбежавший в Швейцарию. Бизнесмены!..
Целая раса животастых хитрецов, сделавшаяся почему-то внезапно во главе «трудовых коллективов» владельцами зданий, газет, типографий, кинотеатров, пионерлагерей, детских садов. Примитивные и жадные, похожие на беременных женщин. Прихожу: «Сдайте помещение?» — «Сдаем только в долларах». — «Хорошо. Давайте в долларах». Торгуемся. Договорились. В назначенный день оказывается, что не только в долларах, но и в рублях. В рублях на бумаге, в долларах — из-под полы. Хитрые узкие глазки. Моргает. Улыбается. Иду и думаю: «По какому праву он это здание получил? Только потому, что хитрее и поворотливее?» Такие понимают только пинок в зад.
Политики нет. Бояре бегают из лагеря в лагерь, как во времена Лжедмитриев, успевая за сезон сменить «политические убеждения» полдюжины раз. Все время в бегах. От КПСС к Горбачеву. От Горбачева к Ельцину. От Ельцина куда? Национализм входит в моду, скоро будем ждать наплыва бояр в ФНС? Бородатые, в пышных шапках, самые что ни на есть лукавые бояре, как в XVI веке. Поневоле поймешь царя Ивана Васильевича Грозного, окружившего себя опричниками…
Смертность уже год как превышает рождаемость. Русские бабы не рожают.
Отказ рожать детей, самое страшное недоверие, какое может быть, — недоверие правительству, «реформам», лидерам, политике. Верховному Совету. НО И РУССКИМ МУЖИКАМ, которые не могут устроить безопасную жизнь потомству, маленьким детенышам человечьим.
Газеты откровенно лживые. В «Московском комсомольце» за 17 ноября заметка Михаила Гуревича, с подзаголовком «В академическом пансионате готовили расстрельные списки». В 40 километрах от Москвы, в пансионате «Звенигородский», якобы состоялся форум русского народно-патриотического единства.
«Заседания были закрытые… приходилось довольствоваться лицезрением напоминающей свастику эмблемы и узнавать приевшиеся благодаря ТВ лица: Стерлигов, Макашов, Лимонов». «Обсуждалось спасение России», — пишет Гуревич. «Как один из вариантов предлагался захват и расстрел десяти человек: кого? Ельцин, Гайдар, Бурбулис, Шахрай — этих точно».
В пансионате «Звенигородский» я никогда в жизни не был, о форуме каких-то сил даже не слыхал и означенный день, пятницу 13 ноября, весь провел, встречаясь (так уж случилось, лжец Гуревич, извини) с людьми, скорее ближе стоящими к демократам. С 13 до 18 часов встречался в районе Башиловской улицы с ведущим передачи «Матадор» Костей Эрнстом, а весь вечер до часу ночи разговаривал, распивая портвейн, с Виктором Малухиным («Октябрь» / «Известия») и Викторией Шохиной («Семья»). Зачем врешь, Михаил Гуревич? Больной ты или что с тобой? Да еще врешь так погано, в стиле доносов куда следует.
Все кавказские республики нового типа — криминальные республики. Моднейшая одежда войск Госсовета: кожаные куртки, чуть ли не лаковые туфли, автомат на плече. Армения довоевалась за Карабах настолько, что введен хлебный рацион. Турция, надо же, Турция высылает Армении хлеб и муку. «Мало!» — пожаловался французский певец армянского происхождения Шарль Азнавур на французском теле. Да скажи спасибо, что вообще высылают! В прибалтийских республиках своя мода: это расистские республики, Эстонская конституция доставила бы удовольствие плантатору-рабовладельцу XVIII века. И представляющий огромный русский народ некто Козырев жалуется в ООН на прибалтийский режим! Слон на блоху. Маразматиччость ситуации очевидна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21